Научится

Сотни людских голосов бились в ушах. Это сражение было пыльно-коричневым, пепельным, отчаянным, со слабыми проблесками чёрного-чёрного неба. Это сражение оказалось самым ужасающим, трепетным, нежели те, какие он мог только вспомнить. Саю было семнадцать лет, но в Корне цифры возраста никогда не имели особого значения. Их не ставили в ряд с силой, с навыками, с умениями. У них не было имён, у них не было личности; лишь маска, скрывающая лицо, да знак Скрытого Листа. Главное — быть твёрдокожим, главное — выполнять задания. Возраст для шиноби не значит ничего. Сай хотел возвратиться в те бесцветные, чёрствые времена, когда всё было действительно именно так, как говорили в Корне, когда не было этих ошеломительных чувств. В те дни его пальцы были запачканы лишь чёрным или коричневым мелками. В те дни у него вообще ничего не было, кроме способностей, необходимых для блага всей деревни и для тайн Данзо. Сай хотел возвратиться в те некрасочные, почти что свободные времена, когда он мог объяснить каждое из своих действий, когда он мог рассуждать… разумно. Он с радостью никогда не узнал бы, что в груди может разбиваться смятённое сердце, стучаться в рёбра просто оглушительно, стремясь выскользнуть из-под кожи и из тёмно-зелёного жилета шиноби. Сай хотел возвратиться в холодные времена, когда жизнь была лишь по приказу — без каких-либо чувств, без каких-либо колебаний, без привязанностей. Тогда он, скорее всего, никогда не узнал бы цену беспокойства. Ему было бы проще, а взгляд бы не бегал сейчас по напряжённым спинам ниндзя, по их волосам и затылкам в поисках знакомых фигур, которые — хотя бы чуточку — изменили что-то внутри него. Перевернули все устои с ног на голову, перевернули весь его собственный мир, потихоньку обучили быть… живее живых. На войне он внезапно научился волноваться — есть кто живой? Все в порядке? Там Ино? Это Ямато? Ты уверен? — и тревога проводила рябь не только в беспорядочной неумелой душе, но и на лице. Он понимал, что в этом нет никакого смысла. Переживать — неправильно, это никому не поможет, никого не спасёт. Но Сай переживал. И понимал, что уже как-то не может контролировать свои эмоции. На единственное мгновение взор его ловит солнечную копну Наруто, немного поодаль — тёмную, словно то самое небо, шевелюру до сих пор предателя Учиха Саске. А сердце отчего-то стучится в груди ещё быстрее, ещё яростнее, и Сай, кажется, начинает паниковать. Он не знает, что происходит. Он об этом не читал. Совсем ничего не читал. …Когда знакомые розовые волосы возникают в поле зрения, его сердце почему-то пропускает удар, снимает с напряжённых плеч огромный камень. В голове бьётся мысль: «Жива», — и Сай рвётся, рвётся в эту запачканную кровью битву. Чтобы тоже быть живым. Чтобы все выжили. В его сумке за спиной теперь лежат разноцветные мелки, а Сай любит рисовать зелёные глаза Сакуры и голубые — Наруто. А ещё — их улыбки. Сай до смешного искренне верит, что, когда они победят всех-всех врагов мира, он научится улыбаться по-настоящему, а первую свою подлинную улыбку непременно подарит Сакуре. И научится чувствовать всё. Обязательно научится.