Ангелы живут в нюансах

— Хорошо. Тогда молчите и слушайте.       Итак, я встретился с Сакакаэлом в верхней галерее. Вокруг не было никого, лишь он и несколько светящихся моделей. «Я насчёт Каразэла», — сказал я.       Он взглянул на меня. «Каразэла сейчас здесь нет, но он должен вскоре возвратиться».       Я покачал головой. «Нет, не вернётся. Он прекратил своё существование как духовная сущность».       Его свет потускнел, а глаза широко раскрылись: «Он мёртв?»       «Именно это я и сказал. Есть у тебя предположения относительно того, как это случилось?» «Я… это так неожиданно. Я хочу сказать, он говорил о… но мне и в голову не приходило, что…» «Тогда давай по порядку».       Саракаэл кивнул, а затем встал и подошёл к окну. Из него не открывался вид на Серебрянный Град, а был виден лишь его отражённый свет и парившее в воздухе небо, а под ним — Тьма. И ветер, прилетавший из неё, мягко ласкал волосы Саракаэла. Я уставился взглядом в его спину. «Каразэл… был… так теперь следует говорить? Был. Всегда увлекающимся. И таким креативным. Но ему всего всегда было мало. Он вечно стремился всё понять, испытать то, над чем работал. Он никогда не довольствовался только созиданием и интеллектуальным пониманием. Он желал объять всё.       Это его стремление совершенно не представляло проблемы, когда мы работали над свойствами материи. Но как только мы начали разрабатывать некоторые из Именованных эмоций… он чересчур увлёкся.       Самым последним нашим проектом была Смерть. Одна из самых сложных и, как я полагаю, крупнейших разработок. Она вполне может стать неотъемлемым признаком, с помощью которого можно определить Творение для Сотворённых: если бы не Смерть, они довольствовались бы просто существованием. Но со Смертью… ну, она обозначат предел их жизням.» «Так ты думаешь, что он сам себя убил?» «Я не думаю, а знаю», — сказал Саракаэл.       Я подошёл к окну. Далеко внизу я различил, казавшееся теперь таким крошечным, тело Каразэла. Мне подумалось, что следовало поручить кому-то позаботиться о нём. Ведь с ним надо было что-то сделать. Но должен быть кто-то, кому это известно, чьё назначение — устранение нежелательных объектов. «Откуда?»       Он пожал плечами: «Просто знаю. В последнее время он задавал много вопросов… о Смерти. Как можем мы быть уверены, что следует делать, и как можем устанавливать правила, если не собираемся испытать это на себе. Он постоянно об этом говорил». «А у тебя таких вопросов не возникало?»       Саракаэл впервые обернулся и посмотрел прямо на меня:       «Нет. Это наше назначение: обсуждать и помогать Творению для Сотворённых. Мы тщательно вникаем во все детали, чтобы с самого Начала всё гармонично работало. В данный момент мы занимаемся Смертью. И ничего удивительного, что мы сосредоточились на ней. Ведь её физический аспект, как и эмоциональный, даже философский… А ещё образцы! Каразэл считал, что они остаются от того, что мы делаем в Зале Бытия. Существуют структуры и формы, соответствующие существам и событиям, которые, однажды начавшись, должны продолжаться до тех пор, пока не достигнут завершения. Возможно, для нас это так же непреложно, как и для них. Очевидно, он ощущал это как одну из своих структур». «Ты хорошо его знал?» «Так же хорошо, как каждый из нас знает другого. Мы виделись здесь и работали бок о бок. Время от времени я удалялся в свою келью на другом краю Града. Иногда он делал тоже самое».       «Расскажи мне о Фануэле».       Его губы искривились в не самой благожелательной улыбке. «Он не особо заморачивается, раздавая задания и с лёгкостью присваивая себе их результаты. — Он понизил голос, хотя в галереи больше никого не было. — Если его послушать, можно подумать, что Любовь — целиком его заслуга. Но надо отдать ему должное, он умеет сделать так, чтобы работа спорилась. Из двух старших проектировщиков все идеи принадлежат Зефикиэлу, истинному мыслителю, но он здесь не бывает. Он находится в своей келье в Граде и созерцает, решая проблемы на расстоянии. Если тебе нужно поговорить с Зефикиэлом, обратись к Фануэлу, и тот передаст твои вопросы…»       Я его прервал:       «А что Люцифер? Расскажи мне о нём».       «Люцифер? Глава Воинства? Здесь он не работает… Пару раз посещал Зал, в ходе инспекции Творения. Говорят, он докладывает непосредственно Имени. Я никогда с ним не беседовал». «Он был знаком с Каразэлом?» «Сомневаюсь. Как я говорил, он был здесь лишь дважды. Правда, я видел его в окно… — кончиком крыла он указал из какого именно. — Он пролетал мимо». «И куда он направлялся?»       Саракаэл как будто собирался что-то сказать, но передумал. «Я не знаю».       И я поглядел в окно на Тьму, простирающуюся за пределами Серебряного Града. «Возможно, мне захочется поговорить с тобой позднее», — сообщил я Саракаэлу. «Очень хорошо, — я повернулся, чтобы уйти, но он остановил меня. — Господин! Ты не знаешь, дадут мне другого партнёра? Для Смерти». «Нет, — ответил я. — Боюсь, что не знаю».       В центре Серебряного Града был парк, место для рекреации и отдыха. Там, у реки, я нашёл ангела Люцифера. Он просто стоял и смотрел, как бежит вода.       «Люцифер!»       Он наклонил голову. «Рагуил. Есть новости?» «Не знаю. Возможно. Мне необходимо задать тебе несколько вопросов. Не возражаешь?» «Ничуть». «Как ты обнаружил тело?» «Я его не обнаруживал. То есть это был не я. Я увидел Фануэла, застывшего посреди улицы. Он выглядел расстроенным. Я спросил, не случилось ли чего, и он указал мне на мёртвого ангела. И я сразу отправился за тобой».       Он наклонился, опустил руку в холодный поток. Вода плескалась и бурлила вокруг его ладони. «Это всё?» «Не совсем. Что ты делал в этой части Града?» «Не понимаю, какое тебе до этого дело». «Мне есть до этого дело, Люцифер. Так почему ты здесь находился?» «Я… гулял. Иногда я прогуливаюсь. Просто хожу и думаю. И пытаюсь понять». — Он пожал плечами. «Ты гуляешь вдоль пределов Града?» На какое-то, совсем непродолжительное, время он замолчал, а затем резко ответил: «Да». «Это всё, что я хотел спросить. На данный момент». «С кем ещё ты говорил?» «С начальником Каразэла и его партнёром. Им обоим кажется, что он убил себя, покончил с собственной жизнью». «А с кем ещё собираешься говорить?» «Возможно, с каждым». «Со всеми ангелами?» «Если понадобится. Это моё предназначение. Я не успокоюсь, пока не пойму, что случилось, и пока Кара Имени не падёт на того, кто за это ответственен. Но могу сказать тебе то, что кже знаю наверняка».       «И что же?»       Капли воды, сверкая как бриллианты, падали с совершенных пальцев ангела Люцифера. «Каразэл себя не убивал». «Откуда тебе известно?»       «Я есть Возмездие. Если бы Каразэл умер от собственной руки, — пояснил я начальнику Небесного Воинства, — меня бы не призвали. Разве не так?» Он не ответил и тогда я вознёсся наверх, к свету вечного утра.       У вас не будет ещё сигаретки? Я вынул из кармана красно-белую пачку и протянул ему.       — Благодарю.       Келья у Зефикиэла была больше, чем моя.       Она не была местом ожидания, а предназначена для жизни и работы, для реального и комфортного существования. Там были полки с книгами и свитками, а стены были увешены образами и презентациями. Никогда преже я ещё не видел картин.       В центре комнаты был большой стул, и Зефикиэл сидел на нём с закрытыми глазами и откинутой назад головой.       Когда я приблизился, он распахнул очи.       Светились они не ярче, чем глаза прочих ангелов, которых я повстречал, и всё же они словно больше повидали. Это заметно было по тому, как он смотрел. Не уверен, что смогу это объяснить. И у него не было крыльев.       «Добро пожаловать, Рагуил», сказал он. Голос у него звучал устало.       «Ты Зефикиэл?»       Не знаю, почему я задал этот вопрос. Ведь я и так всё знал. Должно быть, отчасти в этом моё предназначение. Знать. Я ведь знаю, кто вы.       «Ну да. Что ты так смотришь, Рагуил? Да, у меня нет крыльев, но ведь и моё предназначение не предусматривает того, чтобы я покидал свою келью. Я нахожусь здесь и размышляю. Фануэл отчитывается передо мною, принося на мой суд новые разработки. Он посвящает меня в проблемы, а я их обдумываю, и в конце концов приношу пользу, высказывая некоторые незначительные предложения. В этом моё предназначение. Как твоё — в возмездии. Ты здесь в связи со смертью ангела Каразэла?»       «Да». «Я его не убивал».       Когда он так сказал, я знал, что это правда. «Тебе известно, кто это сделал?» «Это ведь твоё предназначение, не так ли? Найти того, кто убил беднягу, и подвергнуть его Каре». «Да».       Он кивнул. «Что ты хочешь знать?»       Я подумал, обдумывая всё то, что в тот день услышал."Тебе известно, что делал ангел Люцифер в этой части Грала, прежде чем было обнаружено тело?» Старый ангел смотрел на меня в упор. «Могу лишь догадываться». «И что же?» «Он прогуливался во Тьме».       Я кивнул. Теперь в моей голове многое сложилось. Обрисовалось нечто, за что я мог ухватиться. Я задал последний вопрос: «Что ты можешь сказать мне о Любви?»       И он рассказал. А я понял, что у меня всё это было.       Я повернулся к тому месту, где лежал Каразэл. Останки уже были убраны, а следы крови смыты. Даже перья, которые разметал ветер успели собрать. На серебряном тротуаре не осталось никаких следов, указывающих на то, что там лежало тело. Но я то знал.       Я расправил крылья и летел вверх, пока не достиг вершины башни Зала Бытия. Там было окно в которое я и вошёл.       Саракаэл работал: он поместил в маленькую коробочку бескрылого пигмея. На одной стороне коробки было изображение крошечного коричневого существа с восьмью ногами. На другой — бутон белого цветка.       «Саракаэл!» «Мм? А, это ты. Привет. Посмотри-ка. Если ты должен жить и умирать, скажем так, запертый на земле, как в коробке, что бы ты хотел, чтобы лежало сверху, вот здесь, паук или лилия?       «Наверное, лилия». «Да, я тоже так думаю. Но почему? Я хочу… — он поднял руку к подбородку, уставившись на две модели, положил одну из них на коробку, потом другую, экспериментируя. — Так много нужно сделать, Рагуил. Столь во многом разобраться. А у нас всего один шанс, как ты знаешь. И будет всего одна вселенная, которую мы не можем использовать, пока всё в ней не наладим. Мне хочется понять, почему всё это так важно…» «Известно ли тебе, где находится келья Зефикиэла?» «Да. То есть я никогда там не был. Но я знаю где она».       «Хорошо. Лети туда. Там и ввстретимся».       Он покачал головой: «У меня работа. Я не могу так просто…»       На меня вновь снизошло моё предназначение. Я посмотрел на него сверху вниз и сказал: «Ты летишь туда. Прямо сейчас».       Он ничего не ответил. Отступил к окну, не сводя с меня глаз; потом повернулся, взмахнул крыльями. И я остался один.       Я направился к главному колодцу Зала и, упав в него, кувыркаясь, полетел через сверкающую модель вселенной, неизвестные цвета и формы которой бурлили и корчились вокруг меня.       Достигнув самого низа, я расправил крылья, замедляя снижение, и мягко приземлился на серебряный пол. Фануэл стоял между двух ангелов., а те наперебой задавали ему вопросы. «Меня не заботит, насколько это эстетически оправдано, — объяснял он одному ангелу. — Мы просто не можем поместить это в центре. Фоновое излучение воспрепятствует даже зарождению любых форм жизни; к тому же оно слишком нестабильно».       Затем он повернулся к другому ангелу. «Ладно, давай посмотрим. Значит, оно Зелёное, не так ли? Однако получилось не совсем то, что я себе представлял. Но оставь это мне. Я к тебе скоро ещё подойду, он взял у ангела бумагу, решительно свернул её и повернулся ко мне. Вид у него был бесцеремонный и пренебрежительный. — Да?» «Мне нужно с тобой поговорить». «Но только скорее, очень много работы. Если ты по поводу смерти Каразэла, то я тебе уже сказал всё, что знал». «Да, по поводу его смерти. Но сейчас я не стану с тобой говорить. Не здесь. Отправляйся к Зефикиэлу6 он ждёт. Там и встретимся».       Он, кажется, хотел что-то сказать, но молча кивнул и направился к двери.       Я собирался последовать за ним, но кое-что пришло мне в голову. Я остановил ангела с Зелёным. «Скажи мне одну вещь». «Если смогу, господин». «Вот это, — я указал на вселенную. — Для чего оно предназначено?» «Для чего? Ну как, это же вселенная». «Я знаю, как это называют. Но какой цели оно служит?»       Он нахмурился. «Это часть плана. Так пожелало Имя. И требует, чтобы вселенная была такой-то и таких-то размеров, обладала таким-то определёнными свойствами и составляющими. Нашим предназначением является довести проект до бытия, согласно пожеланиям Имени, — в его голосе слышалось благоговение и нежный упрёк. — Я умерен, что Имени известно предназначение вселенной, но мне этого не раскрыли».       Я кивнул и покинул то место.       Высоко над Градом группа ангелов кружилась вокруг своей оси и пикировала, тренируя пируэты. Каждый держал огненный меч, от которого исходило ослепляющее пламя. Они двигались невероятно синхронно в лоссосёво-розовом небе. Они были так прекрасны. Вы наверняка наблюдали, как летними вечерами в небе танцуют стаи птиц. Когда они сплетаются и кружат, собираясь в группки, затем снова распадаются, и вам вдруг кажется, вы знаете, что это значит… Но нет, это не так, вы не понимаете и никогда не осознаете этого. Здесь было так же, только ещё прекраснее.       Надо мной было небо. Подо мной сиял Град — мой дом. А за ним была Тьма.       Чуть ниже Воинства парил Люцифер, наблюдая за их манёврами. «Люцифер!» «Да, Рагуил Нашёл ты преступника?» «Думаю, да. Не проводишь меня до кельи Зефикиэла? Остальные собрались там и ждут нас, а я как раз всё объясню».       После непродолжительной паузы от ответил: «Конечно».       Он поднял своё совершенное лицо к ангелам, выполняющим медленное вращение, при этом каждый в движении сохранял идеальное расстояние от другого, так что никто никого не касался. «Азазел!»       Ангел вылетел из круга; другие тут же выровнялись, так что его исчезновение было почти незаметно, и так быстро заполнили образовавшуюся пустоту, что уже невозможно было определись, на коком месте он находился прежде. «Мне придётся удалиться. Командование оставляю на тебя, Азазел. Продолжайте тренировку. Им есть ещё в чём совершенствоваться». «Да, господин».       И Азазел занял место Люцифера, наблюдая за группой ангелов, а мы спустились в Град. «Мой заместитель, — сказал Люцифер. — Яркий. Увлечённый. Готов следовать за мной куда-угодно». «Для чего вы проводите эти учения?» «На случай войны». «С кем?» «О чём ты?» «С кем они собираются воевать? Кто, кроме, тут есть?»       Он взглянул на меня и глаза его были чисты и честны. «Я не знаю. Но Имя нас Именовало Своей Армией. И мы будем совершенны. Ведь Имя безошибочно, все-праведно и все-мудро, Рагуил. Иначе и быть не может, независимо от… — он прервался и отвёл взгляд. «Что ты хотел сказать?» «Это не имеет значения».       Мы больше не говорили до самой кельи Зефикиэла.       Я взглянул на часы, было почти три. По улице пронёсся порыв холодного ветра, и я задрожал. Незнакомец заметил это и прервался.       — С вами всё в порядке? — спросил он.       — Всё хорошо. Прошу вас, продолжайте. Я захвачен рассказом.       Он кивнул.       — Они ждали нас в келье все трое: Фануэл, Саракаэл и Зефикиэл. Последний сидел на своём стуле. Люцифер занял место у окна.       Я вышел на середину кельи и начал:       «Благодарю всех вас, что пришли. Вам известно, кто я и моё предназначение. Я Возмездие Имени, орудие Господа. Я Рагуил.       Ангел Каразэл мёртв. Мне поручено расследовать, почему он умер, кто его убил. Я это сделал. Итак, ангел Каразэл был проектировщиком в Зале Бытия. Очень хорошим, во всяком случае мне так сказали…       Люцифер. Скажи мне, что ты делал прежде чем наткнулся на Фануэла и мёртвое тело». «Я уже говорил, что прогуливался». «И где ты прогуливался?» «Не понимаю, какое это имеет отношение к твоему расследованию». «Говори!»       Он замялся. Ангел, стоящий выше всех остальных, старался усмирить свою гордость. «Что ж. Я прогуливался во Тьме. Что позволяет мне получить представление о Граде со стороны. Я вижу, как он прекрасен и совершенен. Нет ничего более восхитительного, чем наш дом. Ничего иного, где бы кому-либо захотелось пребывать». «И что ты делал во Тьме, Люцифер?»       Он вперил в меня взгляд своих ясных глаз: «Гулял и… Там, во Тьме, есть голоса. Я слышал их. Они задавали вопросы, о чем-то шептали и умоляли, а ещё обещали. Но я их не слушал. Я закаляю себя таким образом. Ведь это единственная возможность мне себя проверить, подвергнуть себя испытанию. Я — Глава Воинства, первый среди ангелов, и я должен это чем-то подтверждать».       Я кивнул. «Почему ты не рассказал мне об этом раньше?»       Он опустил глаза. «Потому что я единственный ангел, который прогуливается во Тьме. И не хочу, чтобы это делали другие: я достаточно могущественен, чтобы бросить вызов голосам и проверить себя. Другие же не столь сильны. Они могут оступиться и даже пасть». «Благодарю, Люцифер. На этом пока закончим, — я повернулся к следующему ангелу. — Фануэл. Как долго ты присваивал себе труды Каразэла?»       Рот его раскрылся, но он не издал ни звука.       «Ну же?» «Я… я никогда не присвою себе чужие заслуги». «Но ты воспользовался его трудами по Любви?       Он моргнул.       «Да, это было». «Не сочти за труд и объясни нам, что есть Любовь», — велел я.       Он неуверенно огляделся. «Это есть чувство влечения и глубокой привязанности к другому существу, часто смешанное со страстью и желанием, потребность быть всё время вместе, — он говорил сухо, назидательно, словно доказывал теорему. — Чувство, которое мы испытываем к Имени, к нашему Создателю… помимо прочего, есть Любовь. Это импульс, который может в равной мере воодушевить и разрушить. Мы… — он помолчал, будто подбирая слова, а затем продолжил. — Мы очень этим гордимся».       Он говорил невнятно. Нохоже, у него не было даже крупицы надежды, что мы поверим. «Кто сделал большую часть работы по Любви? Нет, не отвечай. Прежде я спрошу об этом остальных. Зефикиэл! Когда Фануэл передал разработки по Любви на твоё одобрение, кто, по его словам, отвечал за проект?»       Бескрылый ангел мягко улыбнулся:       «Он сказал мне, что это его проект». «Благодарю тебя. Итак, Саракаэл, чьим проектом была Любовь?» «Моим. Моим и Каразэла. Скорее, больше его, но мы работали вместе». «Вы знали, что Фануэл претендовал на авторство?» «…Да». «И ничего не имели против?» «Он… обещал нам, что даст ещё один хороший проект, который целиком будет только наш. Поклялся, что если мы никому не скажем, нам будут переданы более значимые проекты, и он сдержал слово. Так нам досталась Смерть».       Я обернулся к Фануэлу.       «Итак?» «Да, это правда, я утверждал, что Любовь — это моя разработка». «А она была разработкой Каразэла и Саракаэла». «Да». «И это был последний проект перед Смертью?» «Да». «У меня всё».       Я подошёл к окну, посмотрел на серебряные башни, на Тьму за Градом. И начал говорить. «Каразэл был замечательным проектировщиком. И единственным его недостатком было то, что он слишком углублялся в работу, — я повернулся к ним лицом. Ангел Саракаэл дрожал, и под его кожей вспыхивали огоньки. — Саракаэл! Кого любил Каразэл? Кто был его возлюбленным?»       Он уставился в пол. Потом поднял глаза с гордым и воинственным видом. И он улыбался. «Я». «Не хочешь об этом рассказать?» «Нет, — он пожал плечами. — Но, похоже, должен. Прекрасно, тогда слушайте.       Мы работали вместе. И когда взялись за проект под названием Любовь… мы стали любовниками. Это была его идея. Всякий раз, когда выдавалось время, мы удалялись в его келью. И там касались друг друга, обнимались, шептали всякие нежности и клятвы в вечной любви. Его настроение значило для меня больше, чем моё собственное. Я существовал ради него. Когда оставался один, то повторял его имя и мог думать только о нём. Когда же был с ним… — он запнулся и опустил глаза, — остальное не имело значения».       Я подошёл к Саракаэлу, поднял его подбородок и заглянул в его серые глаза. «Тогда почему ты убил его?» «Потому что он меня разлюбил! Когда мы начали работать над Смертью, он… он утратил ко мне всякий интерес. Он больше мне не принадлежал. Стал целиком и полностью подвластен только Смерти. Я не мог выносить его присутствия, мне было нестерпимо видеть его рядом и знать, что он ничего ко мне не испытывает. Это ранило больнее всего. Я думал… надеялся… что если он умрёт, то станет мне безразличен, и боль уйдёт вместе с ним.       Вот почему убил. Я его ударил и выбросил тело из нашего окна в башне Зала Бытия. Но боль не прошла! — Саракаэл почти кричал. Он шагнул ко мне и отмахнулся от моей руки. — И что теперь?       Я почувствовал, как на меня нисходит моё предназначение, как оно овладевает мною. Я больше не был просто ангелом, я был Возмездием Господним.       Я тоже сделал шаг к Саракаэлу и обнял его. Я прижал мои губы к его губам, просунул язык к нему в рот. Мы поцеловались, и он закрыл глаза.       Я чувствовал, как во мне разгорается яркое пламя. Краем глаза я видел, как Люцифер и Фануэл заслонились от моего света; и ещё я видел, как смотрел на меня Зефикиэл. А огонь мой становился всё ярче и жарче, пока не прорвался из глаз, груди пальцев и губ. То было белое опаляющее пламя.       И оно медленно поглотило Саракаэла, который, воспламенившись, цеплялся за меня.       Скоро от него ничего не осталось. Совсем.       И огонь во мне угас. Я вновь стал самим собой.       Фануэл рыдал. Люцифер был бледен. Зефикиэл сидел на своём стуле и спокойно смотрел на меня.       Я повернулся к Фануэлу и Люциферу. «Вы видели Возмездие Господне, — сказал я им. — Пусть это станет предостережением для вас обоих».       Фануэл кивнул. «Да, конечно. О, я понимаю. Я… я вернулся бы к работе, господин. К своим основным обязанностям. Если ты не возражаешь». «Иди».       Шатаясь, он подошёл к окну и погрузился в свет, неистово махая крыльями.       Люцифер приблизился к тому месту на серебряном полу, где совсем недавно стоял Саракаэл. Он опустился на колени, печально глядя перед собой, словно пытался обнаружить останки ангела, которого я уничтожил. Хоть щепотку пепла или частицу кости, или же опалённое перо; но там совсем ничего не было. Тогда он поднял на меня глаза. «Это неправильно, — сказал он. — И несправедливо».       Он плакал; слёзы ручьями бежали по его безупречному лицу. Возможно, Саракаэл первым из ангелов полюбил, зато Люцифер первым проливал слёзы. Никогда этого не забуду.       Но смотрел я на него бесстрастно. «Это было справедливо. Он убийца. И потому тоже убит. Ты призвал меня исполнить моё предназначение, и я это сделал». «Но… он ведь любил. Его нужно было простить. Ему нужно было помочь. А вот так вот уничтожать… Это неправильно». «На то был воля Имени».       Люцифер замер. «Тогда, наверное, Эта Воля неправедна. А голоса во Тьме говорят правду. Как может быть праведным такое?» «Это правильно. На то Господа Воля. Я в точности исполнил моё предназначение».       Тыльной стороной ладони он вытер слёзы. «Нет, — спокойно сказал он и медленно покачал головой. А затем добавил: — Я должен над этим подумать. И теперь я ухожу».       Он подошёл к окну, шагнул в небо и исчез.       Мы с Зефикиэлом остались в келье одни. Я подошёл к его стулу. Он кивнул. «Ты исполнил своё предназначение, Рагуил. Не хочешь ли ты вернуться в свою келью и ждать, когда в тебе снова появится нужда?»       Человек на скамейке повернулся ко мне: глаза его искали мой взгляд. До той минуты мне казалось, что на протяжении своего рассказа он едва ли помнил обо мне. Он смотрел прямо перед собой и не говорил, а шептал, почти без интонации. А теперь было похоже, что он меня обнаружил и заговорил именно со мной, а не с ночным эфиром и с ангельским Градом. И он сказал:       — Я знал, что он прав. Но я не мог тогда вернуться в келью, даже если бы захотел. Мой образ ещё не вполне меня покинул, а моё предназначение было исполнено не до конца. И тут всё встало на свои места и я увидел всю картину целиком. Как Люцифер, я встал на колени и коснулся лбом серебряного пола.       «Нет, Господи, — сказал я. — Не сейчас».       Зефикиэл поднялся со своего стула.       «Встань. Не гоже одному ангелу так вести себя по отношению к другому. Это неприемлимо. Встань!»       Я покачал головой.       «Но, Отче, ты ведь не ангел», — прошептал я.       Зефикиэл ничего не ответил. На мгновение сердце замерло у меня в груди. Я испугался.       «Отче, мне было поручено узнать, кто ответственен за смерть Каразэла. Я это выполнил».       «Ты совершил своё возмездие, Рагуил».       «Твоё Возмездие, Господи».       И тогда он вздохнул и снова сел.       «Ах, мой маленький Рагуил. Проблема с творение заключается в том, что оно оказывается намного лучше, чем предполагалось. Следует ли мне спросить, как понял, что это я?»       «Я… даже не знаю, Господи. У тебя нет крыльев. Ты живёшь в центре Града и непосредственно надзираешь за Творением. Когда я уничтожил Саракаэла, ты не отвёл взгляда. Ты знаешь слишком много. Ты… — я помолчал, размышляя. — Нет, мне неведомо, как я тебя узнал. Но ты сам сказал, что очень хорошо меня создал. Я понял, кто Ты и значение разыгравшейся здесь драмы, когда увидел, как улетел Люцифер».       «И что же ты понял, дитя?»       «Кто убил Каразэла. То есть, по крайней мере, кто дёргал за ниточки. Например, кто устроил так, что Каразэл и Саракаэл вместе работали над Любовью, зная, что Каразэл имеет обыкновение слишком углубляться в проекты».       Он обратился ко мне нежно, словно полушутя, как взрослый стал бы говорить с маленьким несмышлённым ребёнком:       «Зачем кому-то «дергать за ниточки», Рагуил?»       «Ничто ведь не случается безо всяких причин; а все причины в Тебе. Ты подставил Саракаэла. Да, он убил Каразэла, но он это сделал, чтобы я мог уничтожить его».       «Но разве это было неправильно?»       Я заглянул в его старые-престарые глаза.       «Это было моё предназначение. Но я не думаю, что это было справедливо. Я думаю, возможно, так было необходимо: уничтожить Саракаэла, чтобы продемонстрировать Люциферу Несправедливость Господню».       И тогда он улыбнулся.       «И для чего же мне это потребовалось?»       «Я… я не знаю. Я понимаю это не больше, чем то, для чего Ты создал Тьму и голоса в ней. Но Ты это сделал. И Ты же устроил так, что это произошло».       Он кивнул.       «Да, это так. Люцифер должен тяготиться мыслью о несправедливом уничтожении Саракаэла. И это, помимо прочего, ускорит некоторые его поступки. Бедный милый Люцифер. Из всех моих чад его путь будет самым тяжким. Ибо он призван сыграть грандиозную роль в предстоящей драме».       Я всё ещё стоял на коленях перед Творцом Всего Сущего и слушал, хоть не мог уразуметь значения его речей.       «Что ты теперь будешь делать, Рагуил?»       «Я должен вернуться в свою келью. Моё предназначение исполнено. Я обнаружил злоумышленника и осуществил Возмездие. Этого достаточно. Но, Господи…»       «Да, дитя моё».       Я чувствую себя нечистым. Запятнанным. Осквернённым. Вероятно, действительно всё, что случается, происходит согласно Твоей воле. И это хорошо. Но Ты порой оставляешь кровавые следы на Твоих инструментах».       Он кивнул, словно согласившись.       «Если хочешь, Рагуил, ты можешь забыть об этом. Обо всём, что случилось, — а потом добавил: — Однако ты не сможешь говорить об этом с другими ангелами, независимо от того, что решишь: помнить или забыть».       «Я буду помнить».       «Это твоё право. Но временами тебе будет определённо проще не помнить. Забвение порой даёт некую свободу. А теперь, если не возражаешь, — он наклонился, вытащил файл из стопки на полу и открыл его: — у меня есть работа, которую следует продолжить».       Я встал и подошёл к окну. Я надеялся, что меня окликнут, а затем объяснят детали Своего Плана, чтобы всё изменилось к лучшему. Но Отче промолчал и я оставил Его, ни разу не оглянувшись.       Собеседник замолчал. И это длилось так долго, что мне показалось, что он и н дышит. И я занервничал, предположив, как любой человек, самое худшее, что он уснул или вообще умер.       Но тут он поднялся.       — Ну вот, приятель. Это вся история. Как думаешь, стоит она двух сигарет и коробка спичек? — он спросил без тени иронии, словно это было важно для него.       — Да, — честно ответил я. — Но что случилось дальше? Как вы… я хочу сказать, если… — я умолк, не уверенный в том, как сформулировать свой вопрос.       Теперь на улице было темно, как бывает в предрассветный час. Один за другим гасли уличные фонари, и его сирует вырисовывался на фоне светлеющего неба. Он сунул руки в карманы.       — Что случилось дальше? Я отправился домой, заблудился и вот теперь нахожусь здесь, очень далеко от дома. Порой совершаешь поступки, о которых сожалеешь, но с этим уже ничего нельзя поделать. Времена меняются. За тобой захлопываются двери, а ты идёшь дальше. Тебе это знакомо?       В конце концов я оказался здесь. Обычно говорят, нет таких, кто был бы родом из Лос-Анджелеса, Города ангелов. Если взять меня, то это чертовски верно.       И прежде чем я успел понять, что он делает, наклонился и нежно поцеловал меня в щеку. Щетина у него была грубой и колючей, а дыхание неожиданно сладким. На ухо он прошептал:       — Вовсе я не падший. Мне плевать, что обо мне говорят. Я всё ещё делаю мою работу, как я её понимаю.       Моя щека горела в том месте, где её коснулись его губы.       Он выпрямился.       — И всё же мне очень хочется домой.       И он пошёл вниз по темнеющей улице, а я остался сидеть на скамейке и смотреть, как он уходит. У меня было ощущение, будто он что-то забрал с собой, просто я не мог вспомнить, что именно. И ещё я чувствовал, будто взамен мне оставили нечто, возможно, отпущение грехов или безвинность, хотя в чём они могли заключаться, сказать не мог.       Откуда-то пришёл образ: небрежный рисунок двух ангелов, летящих над прекрасным городом. А поверх изображения отпечаток детской ладони, окрасивший белую бумагу в кроваво-красный цвет. Образ явился перед моим мысленным взором внезапно, а что он означал я и по сей день не знаю.       Я встал.       Было слишком темно, чтобы разглядеть циферблат часов, но я знал, что в тот день не засну. Я вернулся в отель, в дом возле чахлой пальмы. Я думал об ангелах и не мог поверить, что любовь и смерть идут рука об руку.       На следующий день возобновились полёты в Англию и я знал, что вскоре буду дома.