Придушить Нильсена

      Её голову пронзила ужасная, практически невыносимая боль. Во рту царила такая сухость, будто бы туда засыпали и продолжали засыпать огромную горсть песка из какой-нибудь пустыни. К горлу подступала неприятная тошнота, продолжающая напоминать обо всём выпитом спиртном за тот вечер. Или ночь. Честно, без понятия. Сейчас бы чего-нибудь кисленького, да побольше, однако под рукой лишь смятая простынь, белое покрывало, бережно прикрывающее её тело, и такая же белая подушка, практически сваливающаяся с кровати, но сил поправить её не было, собственно, как и желания. Упадёт и упадёт. Главное, чтобы не Агата.       Да уж, напиваться до потери памяти из-за ссоры с парнем — не лучшая идея, это однозначно, однако Харрис, к сожалению, поняла это только утром, когда обнаружила себя в абсолютно незнакомой до этого квартире. В глазах всё невыносимо плыло, разобрать какие-то отдельные детали интерьера было, скажем так, проблематично, но отличить свой уютный двухэтажный домик от этих просторных апартаментов она ещё могла, никакое похмелье ей в этом не помешает.       «Так, меня зовут Агата Харрис, мне двадцать пять лет, и я полнейшая идиотка, — про себя сказала она и крайне медленно выдохнула, собирая все мысли в кучу. — Хоть это помню, не всё потеряно, — девушка зажмурилась от очередной пульсации где-то в ушах и слабо выругалась, чуть нарушая этим полнейшую тишину, царившую во всём доме, не считая шума, издаваемого капающей из душа водой, исходящего примерно с первого этажа этой квартиры. — Похоже, тот, у кого я сейчас тут нахожусь, выпил вчера не так много, раз в силах встать с кровати и принять душ», — подумала Харрис, вновь чуть морщась от ощущения того, что её голову будто бы прямо сейчас разорвёт на мелкие кусочки.       Да лучше бы это произошло уже, честное слово, чем терпеть такую ужасную, ни с чем не сравнимую боль.       Руки слабо дрожали, словно у какого-то Алкоголика с большой буквы, от любой жалкой попытки оторваться от уютной, однако неумолимо чужой постели. Она чуть прищурила глаза и тихо простонала, чувствуя новую накатывающую волну головной боли, завладевающую всем организмом. «Чтоб я ещё хоть раз попробовала алкоголь», — подумала девушка и зарылась пальцами в собственные светлые волосы.       Агата сделала медленный вдох, такой же неспешный выдох и вновь разомкнула веки, максимально напрягая зрение, чтобы хоть что-то разглядеть и понять, куда её могло занести. Явно не самая дешёвая дизайнерская мебель, подобранная вся под один стиль, огромные панорамные окна, из которых открывался прекрасный вид на деловой район Лондона, какая-то брендовая рубашка, небрежно брошенная на чёрное кожаное кресло — всё это говорило о том, что хозяин квартиры уж точно не входит в число бедных.       Харрис спокойно перевернулась на другой бок, поправляя рукой тонкое покрывало, и только сейчас заметила, насколько легко и комфортно ей лежать на этой кровати, будто бы никакая даже самая лёгкая пижама не сковывала её тело. Изумлённо округлив глаза, она быстро заглянула под одеяло. Без одежды. Чего и следовало ожидать, собственно-то.       — Твою ж мать, — тихо шепчет Агата, одними губами проговаривая несколько грязных матов, однако даже они не могли описать всю абсурдность данной ситуации.       «Я же совершенно ничего не помню, — вдруг осознала она и попыталась на одних локтях приподняться над постелью, чтобы хоть немного оглядеться. — Так, Агата, без паники, и не из такого дерьма ты вылезала, — девушка ожидаемо снова упала лицом в подушку, стоило ей только опереться на левую, до сих пор ужасно дрожащую руку. — Надо сначала хоть попытаться вспомнить, что вообще произошло прошлым вечером», — Агата перевернулась на спину и раскинула слабые руки в стороны, взглядом упираясь в светлый потолок, на котором висела симпатичная, сразу не бросающаяся в глаза люстра.       Первым в голове всплыл очень неприятный момент ссоры с её молодым человеком, от которого до сих пор хотелось то ли плакать, то ли прийти и наговорить всякого этому Кадогану, чтобы жизнь ему слишком сладкой не казалась.       — Кристофер, перестань такое говорить! — крикнула она, расставляя свои руки по бокам и недовольно глядя на него. — Ещё одно слово, и мы с тобой расстанемся, только в этот раз уже навсегда, — всё её нутро переполняла необузданная злость и готовность разорвать этого рыжего мужчину, стоящего прямо перед ней, на мелкие кусочки.       — Да пожалуйста! — всего два, казалось бы, незначительных и маленьких слова, а смогли оставить глубокий кровоточащий порез на её сердце, и та нечеловеческая ярость заменилась непониманием и болью. — Только вот, Харрис, идти тебе всё равно некуда, насколько я знаю, поэтому, — но он не успел договорить свою фразу, как девушка влепила ему хлёсткую пощёчину, запрыгнула в высокие каблуки, схватила небольшую сумочку, где лежали все самые необходимые для жизни вещи, и выбежала из-за двери.       — Пошёл ты! — напоследок бросила она, выбегая в коридор и чувствуя, как слёзы начинают безостановочно стекать по её щекам так, что Агата совершенно не успевала их вытирать. — Пошёл ты, Кадоган!       Эти странные, неоднозначные и, можно даже сказать, токсичные отношения длились уже на протяжении полутора лет. Полтора года девушка никак не может бросить его, окончательно уйти из его жизни и начать свою заново, ведь чувствует к нему то ли любовь, то ли нездоровую привязанность. В общем, каждый раз, после каждой их новой ссоры, коих был уже не один десяток, что-то да заставляет её собирать всю свою гордость в кулак и выбрасывать куда подальше, чтобы вновь показаться на пороге этого рыжего ублюдка, как сказала бы Ева, или «Агата, уйди ты уже от него», по словам Рэйчел, и просить прощения. Даже если он виноват. Даже если она сама это прекрасно понимает. Но что-то их всё равно тянуло друг к другу, заставляло сначала жутко ссориться, но уже через пару часов или дней, если уж совсем всё плохо, страстно и жарко мириться.       Однако это не отменяло того факта, что он остаётся рыжим ублюдком.       «Если в этот раз он сам не извинится передо мной, то всё кончено, — решила для себя Агата, уверенно, однако не особо сильно из-за мешающего похмелья, сжимая руку в кулак. — И почему я всё равно продолжаю так отчаянно цепляться за эти отношения? Будто я другого найти себе не смогу, — она неуклюже перевернулась на живот и приложила все силы, которые у неё только были, для того, чтобы всё же приподняться над смятой простынёй. — Вот, умудрилась же с кем-то переспать по пьяни».       Переспать по пьяни... вот это докатилась. Так паршиво она себя, вероятно, ещё никогда не чувствовала, это уж точно. Всё тело ныло, а внизу живота чувствовались далеко не самые приятные ощущения, будто бы она за одну ночь успела переспать с этим «кем-то» раза два, а то и три. «Какая же я ужасная... — думала Харрис. — Стоило мне только поссориться с Кристофером, как на следующее утро я уже просыпаюсь в чужой постели без какого-либо намёка на то, что ночью я спокойно спала», — недовольно свесив ноги с этой большой кровати, она кое-как попыталась встать, постоянно немного пошатываясь.       Рядом с кроватью лежала разорванная в клочья упаковка от презерватива. А за ней и вторая. И третья. «Я тут что, успела оседлать добрую половину всех мужчин Лондона? — ноги ведут её дальше, прямиком к валяющейся где-то в углу комнаты плётке. — Какая-то БДСМ оргия, честное слово», — она делает ещё несколько шагов и оказывается прямо у крупного зеркала.       На его поверхности виднелись отпечатки ладоней, явно не мужских, и красный след от помады, по форме напоминающий её собственные пухлые губы, отчего девушка тихо фыркнула и принялась оглядывать своё тело. Картина была не особо утешительная: несколько красновато-фиолетовых отметин украшали её шею, плавно спускаясь к округлой груди, прерываясь примерно на животе и находя своё продолжение только на внутренней стороне женского бедра. Зашибись отдохнула.       «Так, ну я поссорилась с Кристофером, ушла куда-то из дома, но как всё пришло к тому, что я оказалась где-то здесь? — она огляделась по сторонам и нашла свои, благо, нетронутые джинсы и белый топ, а точнее то, что от него осталось. — Не хотелось бы мне ещё раз повстречаться с этим человеком, он явно не дорожит одеждой партнёра», — Агата раздражённо закатывает глаза и подбирает скомканное и отброшенное в сторону нижнее бельё, стараясь его неловко надеть, по-прежнему чувствуя действие выпитого алкоголя.       — Налейте, пожалуйста, виски, — хмуро бросила Харрис, приземляясь за барную стойку, и опустила свои локти на гладкую поверхность, делая размеренные вдохи, — без колы или льда. Просто виски, — бармен кивнул ей и достал симпатичную бутылку крепкого алкоголя, слегка плеснув его на дно и протягивая стакан даме, — благодарю, — практически залпом осушает сосуд, примыкая губами к стеклянным стенкам, сначала слабо морщась от неприятного жжения, которое вскоре заменилось постепенно распространяющимся по всему её телу теплом, — повторите.       «Ах, ну тогда ясно, каким образом я набухалась до потери сознания, — перед ней всплыла очередная картинка, как девушка пьёт уже третью, четвёртую, пятую порцию виски, после которой наступает настоящая кромешная темень. — В следующий раз если и идти пить, то только с Евой, она-то уж точно с алкоголем на короткой ноге, в отличии от меня, — она повернула шею чуть в сторону и услышала неприятный хруст. — Когда-нибудь я схожу к хирургу и посоветуюсь, что делать с этой ерундой. Когда-нибудь. Не сейчас».       Агата безуспешно пытается закрепить это подобие одежды, коим сейчас является собственный топ, однако этого сделать не выходит, что было вполне ожидаемо. «Ну, раз ты так любишь рвать одежду, то люби и отдавать её, таинственный ты извращенец», — и с этой мыслью она приоткрывает дверцу крупного шкафа, доставая оттуда одну из многочисленных идеально выглаженных белых рубашек с накрахмаленными несгибаемыми воротниками и маленькими пуговицами, которые просто невозможно застегнуть, особенно в подобном состоянии. Она ненавидела такие.       Но ещё больше она ненавидела просыпаться в кроватях незнакомых мужчин. По правде говоря, это её первый и — во всяком случае, хочется верить в это — единственный подобный опыт, который повторять уж точно никто и никогда не захотел бы. Особенно Агата. Особенно Харрис. Особенно если об этом узнает Кристофер. И тем более, если Кадоган.       — Боже! — кричала она, закатывая глаза от удовольствия и ногтями безжалостно впиваясь в какую-то мужскую спину. — Не останавливайся! — голос Агаты был хриплым от переизбытка количества алкоголя и удовольствия для одной хрупкой девушки, примерно на голову ниже того, кто сейчас так страстно, до приятной, сладкой, неповторимой боли впивается в её шею.       Щиколотки Харрис безвольно лежали на его плечах, пока этот мужчина продолжал с невообразимой скоростью вдалбливаться в девушку, готовую просто сойти с ума от этого секса, вероятно, лучшего в её жизни. Правда, не запоминающегося. В прямом смысле.       Громкие стоны, шумные выдохи, похотливые шлепки от сближения двух разгорячённых тел наполняли всю эту комнату. Мужчина пытался что-то ей сказать, шептал на ушко всякие нежности, но Агата лишь прикрывала веки, издавая всё больше и больше новых криков, которые, вероятно, слышали даже соседи. Странно, что они вообще не вызвали полицию из-за такого шума прямо посреди ночи. Но в тот момент их обоих это совершенно не беспокоило. Вызовут и вызовут, они всё равно ни за что не спустятся вниз и не откроют дверь этим людям в форме. Разве кто-нибудь стал бы прерывать столь приятное занятие на все эти формальности? Ответ очевиден.       — Да! — последний раз вскрикнула она, и нога её чуть дрогнула от вырывающегося наружу наслаждения, а на лбу выступила пара капелек холодного пота, — ах, — тихо выдохнула Харрис, пытаясь заполнить весь объём своих лёгких освежительным воздухом, который практически превратился в пар от жара этих двоих.       — Приходи в себя, красавица, и продолжим, — бросил он, оставляя несколько успокаивающих поцелуев на её лбу, обдавая его своим лёгким освежающим дыханием; Агата только слабо кивнула, не в силах выдавить из себя что-то большее.       «Фу, — лишь мысленно фыркнула она, слабо вздрогнув от этого неприятного в моральном плане, но, похоже, безумно приятного в физическом, воспоминания. — И где этот гвоздь программы, звезда вечера, укротитель пьяных в стельку девушек, как бы его ещё можно назвать», — Харрис с трудом застёгивает последнюю пуговицу и медленно выходит из спальни, надеясь не напугать хозяина квартиры своим ужасным внешним видом, красными глазами и перепутанными светлыми волосами, которые каким-то образом умудрилась завязать в небрежный — и это очень мягко сказано — пучок.       Сразу за дверью перед ней простирался длинный светлый коридор, в конце которого вальяжно сидело какое-то пугающее лысое создание, гордо смотрящее на Харрис и виляющее своим хвостом, задевая его кончиком зелёные широкие листья одного из многочисленных растений. «Ну и кошка у него, я бы такую себе ни за что не завела, — девушка прошла чуть дальше, стараясь приблизиться к этому животному, но оно лишь бросило на неё свой брезгливый взгляд и скрылось в соседней комнате, запрыгивая на большую кровать. — Тоже мне, больно надо было», — Агата недовольно хмыкнула и поплелась к лестнице на первый этаж.       Голова продолжала безбожно болеть, заставляя её останавливаться чуть ли не после каждого своего шага, обхватывая ладонями лицо и неприязненно морщась, надеясь, что это всё скоро пройдёт. «По мне сразу видно, что я владелец крупного бизнеса, да, тут не поспоришь», — она грустно усмехнулась и поставила свою правую ступню на первую ступеньку, попытавшись схватиться за перила, но промахнулась, тихо вскрикнув и полетев прямиком вниз по лестнице.       — И тебе доброе утро, Агата — бросил выходящий из ванной комнаты высокий молодой мужчина, лет под тридцать, чуть издевательски протягивая её имя, проследивший за тем, как Агата плавно скатывается по ступенькам и протяжно стонет от боли, приземляясь уже на первом этаже, прямо у его ног. — Я не какой-нибудь царь, мне можно и не кланяться, но всё равно приятно, спасибо, — усмехается этот шатен, опускаясь на корточки и протягивая ей свою руку, пытаясь помочь встать. — Мою кошку, кстати, тоже зовут Агата, как знал, что ещё встречусь с этим именем.       — Иди ты, — сухо пробормотала девушка, проигнорировав его широкую ладонь, и уперлась кистями в пол, пытаясь подняться самостоятельно. — Так это с тобой я переспала? — Харрис недовольно посмотрела ему в глаза и отряхнула свои колени, даже учитывая то, что пол был идеально чистым, настолько, что аж тошно.       «А ничего такой, симпатичный, — решила она, быстро пробежавшись оценивающим взглядом по его обнажённому торсу и белому плотному полотенцу, держащемуся где-то на бёдрах. — Только вот, Агата, у тебя есть парень, с которым вы вместе уже достаточно долгое время! Даже если вы с ним поссорились, это не отменяет того факта, что он есть», — девушка развернулась к нему спиной и пошла куда-то по зову сердца, заходя прямо на кухню.       — А ночью тебе всё нравилось, судя по твоим словам и стонам, — быстро добавил он ей вдогонку и кое-как сумел увернуться от летящего прожигающего насквозь ненавистного луча, вылетающего прямо из её глаз. На деле же, Харрис лишь фыркнула и уселась за стол, кладя свои горячие ладони прямо на стеклянную поверхность и спокойно выдыхая. — Пить будешь?       — Ни за что, — от одного упоминания чего-то, связанного с алкоголем, её всю передёргивало, а сухость во рту становилась лишь сильнее и невыносимее.       — Я про воду, — мужчина ехидно ухмыляется, на что Агата раздражённо закатывает глаза, но соглашается, отвечая одним своим слабым кивком, — кофе?       — Не откажусь, — её ночной ухажёр достаёт пару чашек из какого-то шкафчика и довольный проходит с ними прямиком к кофемашине, даже не глядя прожимая на ней пару клавиш, вновь разворачиваясь лицом к блондинке. — Как хоть тебя зовут? А то негоже приличной женщине спать с мужчиной и даже его имени не знать, — она печально усмехается и неловко отводит взгляд в сторону. Да уж, очень приличная женщина. Стоило ей поссориться с одним, как она сразу нашла себе кого-то другого.       — А ты не помнишь? — он тихо рассмеялся и поставил кружки с ароматным напитком на стол, присаживаясь прямо напротив Харрис. — Странно, ночью ты так громко выкрикивала моё имя, что, вероятно, теперь на другом конце города знают, что некий Александр круто трахается, — Агата хмурится и складывает руки на груди, выгибая одну бровь.       — А фамилия? — уголок её губ дрогнул в неприязненной улыбке.       — Хочешь узнать, как она звучит рядом с твоим именем? — девушка вспыхивает от ярости, но продолжает делать вид совершенно спокойной и невозмутимой особы. — Ты уж прости, золотко, хоть ты и красивая, но если бы я брал в жёны каждую, с кем провёл одну ночь, даже такую замечательную, то в паспорте не хватило бы места для печатей.       — Нет, хочу позвонить своим людям и нарыть на тебя компромат, чтобы таким довольным не был, — она берёт чашку с напитком в руки и делает один маленький глоток, пробуя кофе на вкус, но тут же недовольно морщиться, выплёвывая его обратно. — И ты пьёшь эту приторную гадость?       — Я? Терпеть не могу, но девушки обычно любят, — Александр пожимает плечами и спокойно встаёт из-за стола, чтобы переделать эту «приторную гадость» на что-то более терпимое. — Я так понимаю, что чёрный без сахара подойдёт лучше? — Агата довольно кивает и откидывает голову назад, чуть прикрывая глаза.       — И всё же, — начинает она, даже не смотря на возящегося в паре метров от неё мужчину, — какая у тебя фамилия? — «И зачем мне это знать, правда? Но интересно, чёрт тебя дери, Александр, очень интересно».       — Да чего ты привязалась к этой фамилии, если мы с тобой, вероятно, больше никогда не увидимся, — Харрис обречённо вздыхает, но мысленно признаёт правдивость его слов, как бы противно и больно от этого не было, — Нильсен я. Нильсен.