тяни меня вверх

Цукишима уткнулась тёплым носом в предплечье Куроо. У неё выбившиеся из косы волосы и помятая школьная блузка, она закинула правую ногу на Куроо так, что мягкая ткань чёрной юбки забралась, оголяя часть белого бедра и краешек немного завернувшихся шорт безопасности. Куроо медленно, чтобы ненароком не разбудить, протянул руку к её ноге и аккуратно расправил край шорт, случайно задевая кончиками пальцев нежную кожу, и тут же отдернул руку, будто бы обжегшись. Цукишима заворочалась и сползла ещё ниже по кровати. Она спала чутко, постоянно морщилась и бубнила во сне. Крепко обвивала рукой Куроо поперёк живота и ткнулась лицом в крепкий мальчишеский бок. Тецуро напрягся от этого движения, но сразу после улыбнулся немного шире, чем обычно, приобнимая её затекшей рукой за спину.

***

Пальцы скребли по гладкой двери, пока Куроо с силой тянул за застрявший в замочной скважине ключ. Вокруг согретый за день воздух, до его носа долетал запах цветущих деревьев. Весна в этом году яркая, но не такая вырвиглазная, как предыдущая. Пыль, поднимаемая машинами, забивалась в нос, и Куроо чихал каждые пять минут, пытаясь глубоко вдохнуть ощущение свежести. — Ещё пару таких дней, и у меня все лицо будет в веснушках. У неё тихий голос, но все слова чётко долетали до Куроо, отпечатываясь где-то в подкорке мозга. Куроо хочет посмотреть на её веснушки или даже на обгорелый нос. Наконец, выдрав ключ почти вместе с самим замком, он спрыгнул с высокой ступени. Цукишима подставила лицо солнцу и жмурилась, одергивая тёмный свитер Куроо, надетый поверх мятой школьной блузки.Тени, отбрасываемые листьями, нечёткими пятнами проскальзывали по её ногам. На фоне цветущих майских вишен и оранжевого закатного солнца, она была похожа на иностранную девчонку из приложения с картинками. Куроо сморгнул и Цукишима повернулась, хмуря светлые брови: — Чего застрял? Он ухмыльнулся, стряхивая непослушные волосы со лба. — Ты!.. — почти падая с ещё одной невысокой ступени, — такая красивая! Цукишима улыбнулась на секунду, тут же путаясь в ногах из-за прильнувшего к ней Куроо, обхватывающего её руками и, кажется, впаивая её в себя. Ей хотелось сказать ему, что спустя пару часов в постели такого молодого человека трудно не быть красивой, но… косвенно шутить пошлую шутку о том, чего у них ни разу не было казалось низким (такие слова трудно было бы сказать, не покраснев при этом до кончиков ушей). Ей всегда было немного неловко рядом с Куроо. Даже сейчас, вывернувшись из его объятия и постараясь поправить волосы, она не была до конца уверена, что он был серьёзен на её счёт, хотя даже Акитеру (!) смотрел на Куроо с улыбкой, переводя крепкое рукопожатие в короткое похлопываение по плечам. Он нравился не только ей, но и всем её друзьям, команде и даже семье — мама звала «Тецуро» на воскресные ужины (через Цукишиму. И, естественно, ни об одном из них Куроо не узнавал), Ямагучи морщился, зачастую начиная страдальческие тирады про то, как быстро левый мальчик увёл у него его лучшую подругу, каждая из них, впрочем, очень быстро прерывалась громким фырканьем Цукишимы, стоящей у зеркала, в очередной раз закрепляя невидимками короткие пряди передних волос и заплетая длинные светлые волосы в тугую косу (которая каждый раз оказываась растрепанной и в последствии вообще распущенной), готовясь к новому не-свиданию и одновременно с этим стараясь утихомирить старые комплексы, в конце концов, как обычно не справляясь с ними, обязательно роняя невидимки в раковину и оставляя волосы закрывать уши, мягко обрамляя лицо. Куроо тянул её за обе руки, идя спиной вперёд, лениво переставляя ноги. Они доходили от его дома до её минут за пятнадцать, но разговорами и нежеланием расставаться, прогулка затягивалась до трех часов и заканчивалась быстрым смазанным объятием прямо перед дверью Цукишим. -… потом у него взрывается голова и начинается этот идиотский эндинг, где у него в руках гель для волос или что-то такое… ну, я не знаю!.. — Ты хочешь сказать, что не знаешь как выглядит гель для волос? — Цукишима приподняла бровь, сомнительным взглядом проходясь по лицу Куроо, не сумев удержать колкий комментарий, и тут же прикусила язык. На каждое слово в сторону своих волос куроо реагировал одинаково: страдальчески морщил лицо, отворачиваясь от неё всем телом, и издавал умирающий вздох. — Мне обидно! Двухметровый лоб, застывший посреди дороги, и почти такая же высокая девушка, стоящая в двух шагах за его спиной, иронично сложившая руки на груди. — Куроо… Они смотрелись ужасно комично, особенно для гуляющих душным майским вечером, но, впрочем, каждый из них думал про себя «какие милые!» или любую другую чушь, слыша которую Цукишима закатывала глаза почти моментально. И Куроо, и Цукишима разыгрывали привычную обоим сцену. Уже через пару секунд Цукишима с усталым вздохом хлопала ладонями по крепким предплечьям Куроо, всегда отмечая почти незаметную дрожь, проходящую по выступающим мыщцам, внимательным взглядом оглядывала тёмный затылок и прижималась лбом к загорелой шее, шустро протискивая ладони Куроо под руки и обхватывая его вокруг живота. — Все не так плохо… — почувствовав телом, как расслабляется спина Куроо, она тут же мерзко ухмыльнулась и добавила: —… придурок. Куроо взвился из-под её рук, но Цукишима успела сцепить ладони в замок и не отпустила даже после того, как он умудрился провернуться в узком кольце девичьих рук к ней лицом и теперь пялился с ещё более оскорбленным выражением. — Ещё обиднее! Они смотрели друг на друга в упор, приблизившись лицами. Первым всегда сдавался Куроо: усмехнувшись, он аккуратно заводил передние пряди светлых волос Цукишиме за уши и мягко улыбался (как и всегда, смотря на нее). — Извинись. И Цукишима всегда уступала. Приподнималась на мысках, размыкая замок ладоней, ведя ими по груди Куроо, и снова смыкала их у него на шее, невесомо поглаживая выступающие позвонки, сокращала расстояние между их лицами до минимального, быстро давила в себе привычный страх категоричного отказа и шептала в приоткрытые губы Куроо, уже закрывшего глаза в предвкушении: — Нет.