Качели

Вверх. Небо в глаза, в ладони солнце — смеётся, смеётся, ветер по коже скачет игривым щенком. Вниз. Маленькая бездна, во времени брешь, падение, но без страха — гул в голове и натужный скрип цепей. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Держись крепче и взлетай. Годжо, на самом деле, держаться не обязательно. Правило для людей — обычных, скучных, серых. Он и без крепкой хватки летает, не падая, спасибо бесконечности. И всё же он держится. Пустячная традиция: наслаждаться полётом без магических костылей. Качели — лучшее изобретение человечества после мороженого. Эти качели старые, скрипучие, с давно облупившейся краской на дощечке-сидении и тёмными от времени, но крепкими цепями-креплениями, помнят и его, Годжо Сатору, и Иери Сёко, и Гето Сугуру ещё птенцами, мелкими глупыми первокурсниками с горящими глазами. Кто поставил их? Зачем? Они не задумывались. Качели, кажется, прятались в тени леса за школой всегда. Они не несли опасности, не имели ни капли проклятой энергии и словно вечно были старыми. Старыми, но неизменно надёжными. Спокойным нормальным местечком, их личным оазисом для наивных мечтаний и горьких слёз. Словно волны — вверх, вниз, вверх. Под ногами шуршит ковёр облетевшей листвы, разлетается фейерверком от каждого толчка. А вместе с листьями распадается дождевыми каплями память. Вот резные слова на коре — следы Сугуру, аккуратные башенки из камней — строили Иери и Ю, яблоня-дичка, цветами которой любил любоваться Нанами… Каждый взмах — дорога в прошлое, падающий мост в память. Солнечные лучи — нити к настоящему, и Сатору падает вниз и взбирается по ним снова, скользит дальше и глубже-выше-ярче, как птица в воздушных потоках. Падает навстречу небу, чтобы взлететь к земле. По горлу терновник — морская пена и кровавая соль, перехватывает дыхание. Голубое и чистое — можно сдёрнуть повязку, отшвырнуть на ближайшую ветку и смотреть без опаски. Небо его глаз сильнее, небо вливается в радужку кипящим восторгом и холодит щёки. Выше и выше — вот-вот до падения, почти до переворота, стонут железные тросы, кружится голова. Как скоро новое поколение найдёт это место? Второгодки здесь уже бывали — он видел, как старательно ухаживает за яблонькой Тоге, сгребает листья в кучи Панда, сколачивают небольшую скамейку Юта с Маки. А младшие? Мегуми наверняка попробует подновить старенькие качели, в чём ему поможет Юджи, а Нобара добавит новых словечек и забавных узоров дубовой коре. А потом все трое будут долго соревноваться, кто лучше раскачается и дальше прыгнет, как делала когда-то его команда. Интересно, помнит ли Иери?.. Годжо не станет им помогать. Птенцы учатся летать сами — вечный закон. Разбился или паришь, другого не дано. Он может дать им только одно: время, собственный опыт и кусочек тёплого прошлого — это место, скрытое от чужих завистливых взглядов. Пусть оперяются в тени его крыльев, пусть учатся летать — сперва на качелях, крича от восторга на каждом взмахе, а после сами, поднимаясь всё выше и выше. Пусть уютная, почти древняя и сказочная полянка запомнит их. Маленькими, смешными, радостными. Живыми. Вверх. Вниз. Быстрее, быстрее, чтобы разбились о чистую синеву все сомнения, чтобы выбило едкую гнойную горечь из лёгких, чтобы восторг разошёлся по венам солнечным смехом. В настоящее через прошлое и наоборот, вверх — и к будущему, разогнать ветром восторга облака на пути. Крепче держись, птенец. И лети.