Хлопья белого снега.

      Хлопья белого снега накрывали этот мир. Сильный, будто бы штормовой, ветер шумел на безжизненных улицах, пытаясь поймать в свои длинные морозные сети какую-нибудь заблудившуюся душу. Сквозь метель не было видно света из окон, не было слышно голосов душ. Каждый шаг по еле теплой комнате отдавался болью в рассеченных ногах. Подрагивающие руки держали горячий чай неуверенно. Человек сел на единственный оставшийся целым стул в этой квартире и поставил большую кружку. Пар быстро поднимался вверх, где качалась последняя лампочка – было удивительно, что электричество еще сохранилось в этом месте. Шум за окном, завывания ветра, треск крыши и цокот каких-то животных – все это не давало покоя сидящему в тонком, но вместе с тем самом теплом из всего, что могло здесь быть, одеяле человеку. Метель нарастала, она усиливалась и покрывала все.       Укутанный с головой человек вылезал только, чтобы глотнуть спасительной теплоты. Ноги давно окоченели. Но улыбка не сходила с его лица. Будто приклеенная временем она пугала своей неестественностью и странным, леденящим душу холодом. В соседней комнате раздался оглушительный треск, и тут же оттуда выбежал подросток лет пятнадцати. Сильная худоба была видна даже в этих мешковатых и теплых одеждах. Пронзительный, наивный и чуточку испуганный взгляд пытался найти в сидевшем коконе лицо. Тонкие пальцы в перчатках коснулись предполагаемой головы и медленно спустили одеяло, оголив голову со спутанными черными короткими волосами. На лице подросток увидел всемирное мучение одного живого существа и виновато потупил взгляд.       - Чего учудил? – израненное долгой болезнью горло болело, голос был хриплым, режущим слух, но подростка это нисколько не смутило.       - Да, - он поднял взгляд на исхудавшее после пережитого лицо, дотронулся рукой до впалых щек, - всего лишь уронил старую и никому ненужную в этом доме технику.       - Надеюсь, это были не ящики с крупами или еще живой холодильник? – мужчина улыбнулся, и его лицо на мгновение утратило отчужденность и болезненность.       - Ха-ха. -шутка явно понравилась парню. – Да, вся кухонная утварь жива. Я говорил о телевизоре, знаешь, он словно коробка.       Мужчина кивнул и постарался отстраниться от режущих тонкую кожу шерсть перчаток. Он улыбнулся и поставил кружку с быстро остывшим чаем на стол. Парень внимательно следил за действиями человека и улыбался. Его наивный, детский взгляд никак не сочетался с улыбкой, оскалом. Лицо приобрело какое-то безумное, пугающее выражение. Даже смешная шапка и достаточно плотная куртка не смогли утаить этого огонька. Мужчина довольно хмыкнул. Его ладони перехватили и поднесли к лицу. Горячий, влажный воздух опалял и согревал. Тело постепенно расслаблялось, а малец счастливо и как-то по-щенячьи преданно смотрел на него. И если бы в этот момент кто-то еще находился в этом давно покинутом месте, он был бы крайне сильно удивлен: столько нежности и заботы было направлено по отношению к этому больному, обессиленному взрослому. Если бы кто-то еще здесь находился, он бы не смог не заметить, что мужчина наслаждается этими чувствами, питается ими и дарит в ответ нечто странное, никак не вписывающееся в рамки нормальности.       - Как думаешь, этот мир еще долго будет стоять? – парень быстро переключился на совершенно другую тему, но продолжил держать руки своего друга.       - Этот мир, - мужчина резко закашлял, отчего молодому человеку пришлось вскочить с холодного пола и приобнять человека, - этот мир, Александр, он уже давно пал. Сейчас все лишь утихает. Как бы там ни было, сейчас это последние движения, последние пробы устоять. И они вряд ли когда-нибудь найдут отклик у мироздания.       - Но ты же как-то выжил вместе с мамой? – подросток искренне не понимал, почему у мира не может быть надежды на спасение? Почему все должно закончиться плачевно для всех? – Почему сейчас все стало хуже? Как все это началось?       — Это, Саша, сложно понять, сложно даже мне, пережившему всю эту войну.       Сын отстал от отца с вопросами и печально посмотрел на него. Этому человеку, посвятившему себя маме, помогающему молодому мужчине бороться с трудностями выживания, оставалось совсем немного. Может еще месяц, может год. Сейчас Саша действительно не мог сказать, что ждет их, что может ждать его в скором будущем. Но он точно знает, что этот домик может укрыть их от зимней пурги и дать ненадолго отдохнуть от перебежек, он преследований, дать понять, сможет ли последний дорогой сердцу человек выжить в эти дни.       Кирилл был благодарен за понимание. Он смотрел на серьезного не по годам сына и не понимал, почему он не смог в ту ночь уберечь свою жену, почему на руках остался только тринадцатилетний ребенок, почему им пришлось оставить тот мирный уголок и как те существа начали свою войну снова….        Все это нервировало отца, нервировало и пугало. Сердце снова и снова пропускало удары, когда он вспоминал, как напали на их дом те твари. Кирилл винил себя и только себя в смерти своей горячо любимой супруги Марии. Маши. Машеньки. Этой чудной девушки сейчас нет в живых, но она никак не оставляет свою семью. Она не уходит. Оберегает. Появляется за считанные минуты до нападения или появления тварей и кивком головы, грустной улыбкой, полным боли и горечи взглядом указывает в сторону безопасности. Было ли ее появление настоящим, или рассудок оставшегося с ребенком совершенно потерялся в этом умирающем мире, Кирилл не знал. Иногда ее появление не помогало. Так было и в этот раз.       Неделю назад зима только начинала набирать обороты, только-только присыпались дороги снегом. Они с Сашей решили переночевать в одном из домов на окраине, а на утро сходить в местный магазин за припасами. Мужчина не знал, в каком городе они находятся и город ли это был. Уже несколько лет это не имело никакого значения. Но смутные, знакомые каждому жителю мегаполисов здания, таблички и улицы подсказывали. Машина стояла прямо у дверей дома. Броневик, выкраденный около года из заброшенного штаба, мог послужить хорошей защитой. Чем и пользовалась семья. Но снегопад той ночью усилился, сквозь него были слышны скрипы, стуки и всякое присутствие тех созданий совсем рядом.       Утро выдалось тяжелым. Небо хоть и блистало своей голубизной, не давало расслабиться. На горизонте виднелась буря. Мужчины поспешили проникнуть в магазин. Все шло точно по плану, пока Александр, идя точно вдоль прилавков, не остановился. Сердце Кирилла бешено забилось. Он выглянул из-за плеча сына и со страхом начал медленно отступать.       Представшая картина вгоняла в животный, неудержимый ужас. Один из самых опасных жителей города смотрел на пару людей, державших за спинами рюкзаки с продовольствием, а в руках оружие. Зверь смотрел в глаза Александру. Именно он ведь первым пришел сюда. Оголенные, крепкие кости с ошметками мяса; черные, лениво-опасные глаза; острые и огромные когти на лапах существа; огромная, пугающая пасть – этого монстра он видел впервые и по заверениям отца, рассказывающего о тех днях с его матерью, когда еще они были со своим другом, лучше бы никогда не встречали. Больше всего эта тварь была похожа на облезшую, израненную химеру. Они все были разные, но острые зубы, показавшиеся, когда зверь зевнул, двухметрового размаха крылья летучих мышей были теми чертами, что всех объединяло. Зверь поднялся на лапы. Он не видел причины ловить их сейчас – именно так казалось Кириллу. Химера медленно потянулась и вновь показала полную острых акульих зубов пасть и массивный хвост.       Бежать было бесполезно, но как только они вышли за пределы магазина все резко изменилось. Зверь мягким и легким движением переместился за спины людей. И тут они запаниковали. Отец и сын сорвались с места, стараясь бежать вперед. На радость остальных обитателей города слышно не было. Сейчас их волновал только один зверь. И, кажется, в этой части города он был один. Кирилл бежал позади сына и отстреливался от зверя. Тот лишь недовольно смотрел, но продолжал медленно идти по пятам неудачливым людям. Саша уже успевает забросить рюкзаки и завести машину, сердце того колотилось неимоверно шумно, когда он увидел, как падает отец, проезжаясь по изломанному временем и разными боями асфальту. Секундное размышление и он едет на зверя, стараясь прикрыть дорого ему человека. Но тот лишь распыляется и перескакивает броневик, взмывая в воздух. Кирилл без сознания. Александр смотрит в небо и в панике достает старое ружье, делает три пробных выстрела. Один из них даже попадает в крыло химеры. Зверь с воплем улетает в середину города.       Парень чуть было переводит дух, но видит, как сквозь щели домов начинают подползать обезумевшие. Хватая биту и выпрыгивая из машины, Саша старается удержать позиции, сохранить отца. Кирилл мычит и пытается подняться, но тут же кричит от боли: по его ногам только что прошлись когти мелких обезумевших. Это были не люди, нет – это были животные, которых так много в заброшенных мегаполисах. Парень видит состояние отца и пытается отогнать живность. Он решается на последний шанс. Огонь. Все ведь боятся огня? Взболтав баллончик с каким-то химикатом – парень не разбирался во всех этих штуках – он опрыснул воздух и поджег его. Обезумевшие отошли. Этой заминки хватило, чтобы поднять отца и усадить его на пассажирское сидение. Машина с ревом двинулась прочь из города. Вечером их нагнала метель, но Саша упорно давил на газ и не желал останавливаться. Приют они нашли в этом доме на следующий день…       Кирилл путался, Кирилл не желал этой участи своему сыну. Он боялся за него, за его будущее. Легкие были забиты. Дыхание с каждым днем становилось все тяжелее. Его сын беспокойно смотрел на леденящее душу лицо и выискивал там ответы. Александр сходил с ума. Медленно. Так, как могут терять рассудок те, кто теряет на своих глазах близких. Он уже потерял мать. И потеря отца сильно ударит по неокрепшему, но такому беспокойному разуму молодого человека.       В своих руках он держал фото молодости отца и матери. С ними был кто-то третий. Тот, кто заставлял отца хмуриться, а мать печально отворачивать взгляд, пока та еще была жива. Однажды он узнал, что именно в честь него парень получил такое имя – мать не смогла отпустить друга и свою любовь. Ребенок часто задавал вопросы о красивом на его взгляд парне. Но оба родителя упорно молчали. Обратная сторона фото была подписана: «Дружба на века. Вечный МАК в жизни. Вечные нити». И эти нити действительно были вечными. По крайней мере, в это верили эти люди. По крайней мере, так казалось юному Александру. Им здесь по двадцать три года. Этот день был последним в их спокойной жизни.       - Снова смотришь на это фото? – отец бесшумно подошел на онемевших ногах и с упреком в охрипшем голосе продолжил. – В этого человека, как ты знаешь, была влюблена твоя мама. Многие годы она ждала его отклика, но только в последний год они по-настоящему сблизились. И я был в нее влюблен. Саша не хотел заводить отношений, а Маша любила только его. Мне было завидно. Я не понимал, как можно так жить. Но им двоим было все рано. Даже дружба приносила плоды. В тот день, - отец задумался и перевел дыхание, кашель ненадолго одолел его, парень терпеливо ждал, - мы решили выбраться на прогулку. Я хотел поговорить с ними двумя и решить все. Все начиналось очень даже хорошо….       Кирилл посмотрел на сына и окунулся в воспоминания. Солнечный день. Весна в самом разгаре. Маша идет между ними и улыбается, ее собранные обычно в хвост волосы сегодня распущены. Он думает, что девушке это идет. Белая блузка, синие джинсы и босоножки. На запястье все же вертится по кругу черная резинка. Двухцветные с переливом локоны немного завиты. Ему бы хотелось прикоснуться, ощутить их мягкость. А саму девушку обнять и может быть легонько поцеловать в макушку. И это случилось, намного позже и не так, как рассчитывал парень. Рядом с ней шел Александр. Он был такого же роста, но чуть крупнее телосложением. Его волосы были светлее, глаза отдавали какой-то надменностью. Но они дружили. Просто, без ссор.       Маша ушла чуть вперед и развернулась к парням. Ее светлое лицо внезапно исказилось паникой и полным ужасом от увиденного. Ребята тут же развернулись. Саша очнулся первым. Он схватил их руки и побежал вперед. Паника охватила людей. За ними шли, бежали монстры. Тела людей были серыми, покрытые трупными язвами, а некоторые и вовсе с разбитые и переломанные. Видимо кто-то пытался отбиться. Выбежав на дорогу, они поспешили к зданию. Кто именно повел их туда, он не помнил. Просто в какой-то момент Кирилл осознает, что они запирают двери и бегут наверх. По дороге Александр успевает прихватить где-то биту и это спасло им жизнь.       Ребята открыли дверь на лестницу, а там были они же: ребенок с разодранными конечностями и женщина с оторванной и болтающейся у ног на последних сухожилиях рукой. Саша успел до того, как монстры запрыгивают на укрывающего девушку Кирилла. Оба серьезны. Маша почти в панике. Но ее обнимают. Они идут дальше. Шаг. Открыть дверь на крышу. Оттуда смотрят на них еще пятеро. Около бордюра стоит подросток. Он улыбается, плачет, смеется. Его смех безумный. Отчаянный и безжизненный. Он с весельем и болью падает спиной вниз. Раздаются крики и стоны боли. Слышится, как обезумевшие раздирают плоть.       Девушку сжимает в объятиях Кирилл. Парень видит штырь и берет его в руки, чувствуя, как стекает кровь, осознавая, что мир изменился, дни счастья закончились. Все еще держа в объятиях Машу, он медленно отходит к небольшому переходу между крышами. Саша охраняет их. Держит монстров на расстоянии. Каким бы не был парень в той, прошлой жизни, сейчас он им помогает. Девушка вырывается и, поднимая булыжник, бросая его в спину обезумевшего, спасает беззащитную спину друга. Кирилл протыкает последнего и вздрагивает, когда слышит вопль боли Саши. Его схватили. Его раздирали вновь прибывшие. Баррикада не спасла ребят.       - Беги! – сквозь боль кричит ему друг и кидает биту.       Дальше был лишь бег. Он помнил, как схватил Марию. Помнил, как они перебирались на другие крыши и отбивались от них. Помнил, как плакала девушка, видя падение близкого друга. Помнил и пытался оградить. Он обнимал вечерами, кормил и заставлял делать перевязи на пораненных конечностях. Один из вечеров они посвятили памяти. Было спокойно. И сидя под деревом парень обнимал девушку. Она уже не плакала. Далекий взгляд на полыхающий город, родные руки на плечах. За спиной памятник – могила друга и первой, хоть и безответной любви. Несколько недель назад они потеряли мир, они потеряли семью, друзей. И это уже не изменить. Остается лишь принять. Город полыхал, а на фоне догорал сегодняшний день. Еще один спокойный день. Еще один спокойный миг.       -… Вот так все началось, сын. И спустя два года, как мы думали, завершилось… - кашель отца усилился, и Саша принес ему воды. – Мне осталось недолго.       - Не говори так! – парень был не готов. Парень боялся и не желала слушать, что отец сдается.       - Я уже не смогу поправиться, сынок. Это последние наши с тобой дни. И я хочу, чтобы ты потом уехал. Уехал и нашел людей, нашел место для лучшей жизни и, если повезет, нашел семью.       - Папа. – слезы наворачивались. Душа подростка разрывалась между еще живым отцом и осознанием его скорой смерти. - Я вернусь туда, где вы были. Я проеду по всем городам. И если…- Кирилл обнял сына. Он тоже плакал. Ему так же было тяжело. – если я отыщу то самое место, то обязательно…       Слова были излишни. Отец и сын обнимали друг друга. Зима бушевала за закрытыми навсегда окнами. Это была их последняя ночь.        На утро Кирилл не проснулся. Саша долго еще сидел над безжизненным телом отца и надеялся, что тот просто спит. Но не через час, не через два он так и не проснулся. Взгляд еще был спокоен. В душе бушевал огонь. Снег стих. Улица пустовала. Парень нашел лопату, нашел карту и отмеченный на ней город с домиком на отшибе. И отметил себе в тетради место, координаты дома. И похоронил отца. Возле высокого, раскидистого клена он написал: «Прошедший два прихода. Лучший отец, муж и друг». И рядом была надпись: «Здесь покоиться память о матери, о жене и о друге». Парень не знал, мог ли он писать от руки умерших. Но считал, что это правильно. Что это нужно. Нужно похоронить родителей рядом.       Он хотел умереть больше всего на свете в этот момент. Александр желал умереть, быть разорванным на куски новым обезумевшем, но рядом как на зло никого из них не было. В этом городе было спокойно. Или так повлияла на них метель. Желание парня не исполнилось. Он остался один в этом белоснежном, безжизненном мире. Он сидел на снегу и умирал. Его последняя частичка живого была уничтожена со смертью отца.        Саша помнил, что обещал ему, помнил, что Кирилл ему рассказывал. И под самый вечер подросток решился. Он собрал все, что мог увезти. Собрал из гаражей топливо. И уехал из этого место. На стекле автомобиля была первая отметка. Отметка двух смертей. Отметка его отправления.       Погода благоволила. Природа тоже. Все молчало. Лишь рокот броневика оглушал ночь. На его пути несколько поворотов и он выбирает один. Один, после которого жизнь отмирает. И где-то на перекрестке судеб сидит такая же потерянная в этом мире душа. Может быть, они пересекутся. Может быть, они не узнают друг о друге. Ее корни далеки от этого момента, но эта история начинается здесь. Монстр, родившийся в отчаянии, и одинокая скитающаяся по миру душа.