*
— Эй, Пенис Паркер! Чё такой грустный? Хуй сосал не вкусный, а? С каждым днём молчания и игнорирования подколы всё глупее и банальнее, всё грубее и проще. Даже ЭмДжей, вечно провожающая Питера всезнающим взглядом, изредка требующая, чтобы Флэш заткнулся, просто закатывает глаза, проходя мимо по школьному коридору. Столь убогие попытки даже не хочется комментировать. Бессмысленно. Но Юджин снова и снова ищет чем бы уколоть, пока не подсаживается на случайно подслушанную тему со стажировкой. Его игла, чтобы ощущать себя полноценным. Обычным и нормальным. Питер понимает. Лучше многих. Потому молчит. От недосыпа дни сливаются воедино, от разочарования рвёт на части, без костюма нет возможности спрятаться и притвориться, что он — кто-то другой. Лучше. Сильнее. Полезнее. Питер сам себе противен в последнее время. Больше, чем обычно. Он разбит сказанным в сердцах «Значит, ты не достоин», осколки осыпались в чёрную дыру. Никто не услышал звона, никто и не прислушивался. Простой мальчишка из Куинса. Если он не достоин костюма, то что уж говорить о большем?.. Впрочем, он всегда это знал, разве нет? Тешил себя слепыми надеждами, порок юношеского максимализма, сам виноват. Единственное, ради чего он ещё поднимается по утрам, это поиски Летающего Монстра, Стервятника, и его шайки торговцев инопланетным оружием. Доказывать что-то Тони Старку… Нецелесообразно. Но бросать начатое никак нельзя. Благодаря Лидсу дело сдвигается с мёртвой точки. У Питера же всё просто валится из рук. — Опять лажаешь, Паркер? Как тебя ещё не выгнали из компании Старка, неудачник? Ах, да, ты же всё придумал. И как живётся с галлюцинациями? Просвети, реально же интересно. Хочется очень по-детски закрыть уши руками, сдавить ладонями череп. Но голос Флэша можно заглушить и не прилагая особых усилий, а вот надсадный гогот тварей внутри — никак. Каждый чёртов день, как назойливые мухи над самым ухом, непрекращающийся белый шум. Ещё и тётя заладила — выпускной, выпускной… Демоны тянут свои острые когти, цепляясь за края бездны, силясь вырваться наружу хотя бы на редкий час, и ответить, ответить им всем, рассказать им всем, послать их всех… Свежие раны кровоточат, обильно пачкая ткань, пропитывая одежду. Всё грязное, замаранное и осквернённое, такое, что не отстирать, не отскрести металлической губкой, не отмолить у приходского священника. Но у Питера есть цель. Ответственность — самое важное, что не позволяет просто бросить всё это, забиться в угол, подобно трусливой мыши, сжаться в комок и раствориться в гулкой темноте. Вода затягивает кровь в сливное отверстие. Мэй зовёт ужинать. Дни путаются, и он почти не видит разницы между сном и реальностью. Питер приглашает Лиз на бал, просто потому что так обычно поступают нормальные люди.*
Долгое время ему кажется, что в груди больше нет сердца. Что-то иное заменяет ему мотор, гоняя по организму кровь — такую густую и грязную, что она почти чёрная, особенно на пляжном песке, освещаемом лишь всполохами огня от упавшего самолёта. Несколько долгих минут Питер просто лежит, раскинув руки, и смотрит в небо, не имея ни малейшего понятия о том, что делать дальше. Хорошо бы просто закрыть глаза в ожидании, пока кто-нибудь другой примет решение вместо него. Пока мир вокруг гудит и движется, вертится и пылает, просто замереть. Но уже через пятнадцать минут, максимум – полчаса, сюда прибудут рабочие, ответственные за перевозку груза. Приедет Хэппи. Обо всём сообщат… мистеру Старку. Разговаривая с Питером, он почти всегда трёт переносицу усталым жестом и морщится, словно у него навязчивая головная боль. Песчинки оседают в уголках глаз, вызывая непрошенные слёзы. Паучок. Карапуз. Ребёнок. Один геройский поступок не изменит того, что Паркеру во всех смыслах стоит держаться ближе к земле. Подальше от Железного человека. На своём уровне. Возможно, это так же тяжело, как нелепые попытки быть «нормальным». Демоны с ним, конечно же, не согласны, но, поднявшись на ноги, Человек-Паук шёпотом велит им заткнуться и бредёт домой.*
Одной лишь фразы о том, что «Тони Старк ждёт» хватает, чтобы ощутить весь спектр возможных эмоций, всю глубину и бесполезность наивного самообмана. Дыхание перехватывает от волнения, так что почти всю дорогу Питер борется с желанием картинно грохнуться в обморок от недостатка кислорода. Вблизи башня ещё круче. Мистер Старк выглядит великолепно, что с первых секунд разрушает план Питера смотреть исключительно в пол. Весь самоконтроль уходит на то, чтобы держаться на почтительном расстоянии, держать руки при себе и слегка горбиться, чтобы скрыть, как разошлись на груди рёбра. Было бы грубо и неблагодарно демонстрировать, что разрослось под ними. Тяжелая ладонь опускается на плечо и тянет ближе для секундного подобия объятия. Совсем немного, в рамках всех возможных правил приличия, но Питер улавливает запах одеколона, тепло тела, ощущает текстуру ткани пиджака, и часы, бомба отложенного действия внутри, сбиваются с ритма. Питер извиняется, постоянно извиняется перед всеми за беспокойство, доставленные неудобства и собственную никчемность, пока не хрипнет и не лишается вконец голоса. Обезоруживающая улыбка ничем не хуже тех, какими Тони Старк одаривает назойливых репортёров. Слова просто становятся бесполезными камнями, тяжелеными уродливыми булыжниками, а Пит слишком слаб, чтобы продолжать поднимать их и бесцельно бросать вновь. Всё становится беззвучным и не имеющим смысла. Он в страхе мотает головой, продолжая глупо улыбаться. Он не заслуживает ничего из этого, конечно же нет.*
Демонам не страшны порывы ветра на высоте шпилей высоток Нью-Йорка, их не пугают секунды свободного падения, то, как неотвратимо быстро приближается асфальт. Или как шальная пуля проносится прямо перед глазами. Или звук, с которым ломаются кости. Подобно детям на каруселях, они заливисто гогочут на особо крутых поворотах, отзываясь на каждый всплеск специфичных гормонов и нейромедиаторов в крови искренним восторгом и жадным требованием: «Больше! Дай нам ещё!». Они так голодны. Чёрная дыра пожирает всё, до чего способна дотянуться, и Питер кормит её мелочами, опасными лезвиями, но изо всех сил, пока может. С рук, позволяя облизывать густой дымкой пространство, обгладывая ногти и кожу до кровавых проплешин и гнойников. Меня, только не их, сожри меня, умоляю, без остатка, но их не тронь, не коснись даже, пусть они никогда не увидят этого. Он готов сколько угодно потакать своим слабостям, мелким и грязным слабостям, если это останется тайной. Оказывается, хранить секреты очень просто, если они принадлежат только тебе. Если в том, чтобы они оставались за семью печатями, ты заинтересован больше, чем в желании поддерживать жизнь в собственном теле. Если твои секреты на самом деле никто и не пытается обнаружить.*
Чернота расползается в стороны, выпускает свои щупальца, и они ползут под кожей, рассыпаясь стайкой мелких жучков, вызывая сильнейший зуд. Паразиты на шее, за левым ухом, в районе ключиц, а когда Пит ненароком, моргая, позволяет себе смежить веки дольше, чем на доли секунд — даже в глазницах. Их скопление, рой. Они накатывающая лавина, тёмные волны цунами из мушек и точек… — Эй, Питер. Пацан! Ты что-то резко побледнел, — ладонь ложится на ключицу, туда, где сильнее всего рвётся наружу, к теплу, на запах. Поры его источают яд, и сам он весь отравлен до последней чешуйки кожи, до каждой клетки, заражён и опасен, омерзителен, а потому небрежно уходит от прикосновения, откупаясь несмелой улыбкой. Свет начинает моргать, чего никогда не случалось на базе Мстителей, но чёрная дыра стремится сожрать всё вокруг, даже самое недоступное, ничего удивительного. Недосягаемое для демонов в разы слаще, а они всё сильнее с каждым прожитым днём. Их жадности нет предела. — Да, мистер Старк. Вспомнил о том, что кое-что забыл. Дома. И на секунду запаниковал. Извините. Думаю, мне надо идти. Питер сцепляет зубы изо всех сил, медленно выползая в сторону лифта. Не чесать, не поддаваться, не смотреть слишком долго, не моргать слишком часто. Они просятся, так просятся, что ноет и саднит, что кожа лопается и можно размазать повсюду лимфу. В ней насекомые, как в янтаре, и на свету это очевидно. Так грязно. Так отвратительно и невозможно. — Стой. Пит. Хэппи может тебя отв… — Всё в порядке, мистер Старк, честное слово, — он улыбается, стараясь игнорировать, как жадно тянутся лапы демонов к безукоризненной фигуре, чтобы запятнать; как хочется просто позволить им всем выйти наружу, взорваться, разметаться по комнате. — Спасибо.*
Раньше они лишь сипели, хрипели, издавали десятки вариаций свистящих и шипящих звуков. А потом обрели голоса. Тьма словно вывернула всё наизнанку, оголив самое сокровенное и больное, что любое касание, не говоря уже про прицельные удары, это страшная боль, потеря сознания и агония. Пит почти вылетает прочь из тела, наблюдая издалека, чтобы не чувствовать, и всё как в замедленной съёмке, в чёрно-белом фильме с паузами и вставками, кинокартине про какого-то другого парня в костюме Человека-Паука. — Это было довольно очевидно для самых внимательных из вас, — произносит знакомый голос, и чёрная дыра жадно впитывает его эхо. Пеппер Поттс такая безупречно прекрасная, что только она одна в этом зале и достойна стоять под руку с Железным Человеком, не ощущая себя ничтожеством, пятном на его отпаренном воротничке рубашки. След от её помады не оскверняет, но украшает смуглую кожу; пальцы не портят линию роста волос касанием, но добавляют образу небрежного лоска. Это не твой мир, малыш Питер. Ты существуешь не здесь. Смотри, смотри, как эстетично, как мучительно больно, как крепко и терпко. Дай нам ещё, дай нам больше, вгрызайся до хруста, вкушай до гнилого ядра. Позволь бездне насытиться. Сколько ещё ты сможешь вынести?.. Питер слушает и скулит побитой собакой, свернувшись на холодном кафельном полу. Разочарование бьёт наотмашь пощёчиной, унижение пронзает иглами, бессилие и беспомощность растекаются, смешиваются с водой, окрашивая её в абсурдные яркие цвета. Демоны льнут к нему, облепляя, как муравьи, и настаивают. Всё это кошмарный сон, похожий на липкую смрадную мусорную яму. В кромешной тьме карабкаешься, чтобы снова и снова, зацепившись за слой ошмётков, стащить их вниз, обрушивая всю гору, запуская цепную реакцию. Это не ты. Это всё сон. Накорми свою бездну, чтобы проснуться. Утоли её голод. И тогда всё закончится. Чёрную кровь затягивает в сливное отверстие ванны за считанные минуты. Мэй зовёт ужинать. Дни повторяются, повторяются, повторяются…