mad and empty

Гнев и опустошение. Те два чувства, которые приходят не вовремя, но всегда предугададываемо. А Намджун сидит и втирает что-то о смысле жизни, говоря, что надо жить быстро и наслаждаться моментом, который происходит здесь и сейчас. Но в чем диссонанс: он в усмерть бухой. Завтра он не вспомнит ничего, что с ним происходит на постоянной основе. Только у него занятия в зале, о чем тот готовит с завидной регулярностью, даже чаще, чем у его девушки бывают оргазмы. Смешно. Намджун грёбаный ЗОЖник, чем гордится. И грёбаный лицемер,что важнее. А гнев и опустошение приходят вместе, едва ли не за руку. Потому что не бывает опустошения и апатии, бывает. Но хуйня это. Человек злится на себя за апатию и бездействие. Эта ненависть, это самобичевание, этот гнев, который накрывает лавиной, и наступает пиздец, потому что лавина – это тонны снега, которые погребают с головой, а хрен что можно разглядеть, если снег повсюду: на лице, на глазах, и, дай бог, ты подышить еще секунду. Вот это - жить моментом, когда секунды с воздухом остаются наедине с тобой, и живёшь ты тогда момент, просто остаёшься жив. А это разные понятия. Вот в чем Намджун – лицемер. Живут не моментом — остаёшься жив мгновение. Лавина. И сейчас пятиутренний философ Намджун открыл рот, а заткнуть его не так-то и легко, потому что тот якобы шибко умный: он же читает, у него же трактаты такие, что любой преподаватель по философии будет кипятком ссаться. Но вот еще одно, очередное лицемерное мнение: Кант не сделает тебя умным, книги Артура Конан Доила не привьют тебе высший уровень логики, Фрицжиральд не откроет тебе шик и блеск сего мира: ты переймешь их стиль, опыт, умения, ты зачиташься ими, будешь думать, что впечатления от книг - это твои воспоминания. Выкуси, сука. Научись читать, научись членораздельно говорить и не выглядеть ебланом (тут уж без вариантов: лицо кирпичом и ты годен, чтобы рассказывать своей мамаше о последних новостях, за которыми ты следишь по интернету). Думать о жизни настолько безвкусно, что если этого не делать, то вкус потеряет абсолютно все. Возможно, в этом есть прелесть, но это сомнительно. И если кто-то видит вселенную в глазах напротив, то пусть он будет добр посетить врача, какого – реши сам. Намджун говорит, что видит в глазах своей девушки звёзды, галактики, но, сюрприз, вчера он видел вагину, и не той же самой особы, у которой там "вселенная". И это жалко, настолько что мерзко, но тот отмахивался: измены - это физическое, морально я с той самой. Но, блять, та самая появляется чаще, чем какая-нибудь планета Солнечной системы сделает полоборота. Девочку жалко, но в том смысле как у плёлки, когда видишь котенка, бездомного и грязного, а Намджун поступает жалко (читать: мерзко). Но кто он такой, чтобы осуждать. Не ебется, а дрочит, онанирует, мастурбирует, как угодно. Не познал прелестей "серьезных" отношений. — Надо найти тебе кого-нибудь, — изрекает пьяный Намджун. Бесперспективно, особенно если это говорит Намджун. Верьте, слушайте Намджуна и делайте наоборот. — Не надо, — в руке кружка с мультяшным Микки Маусом, пропахшая спиртом, роскошно, что ж. Пять утра за окном солнце, птички и никого, кто бы мог быть лучшим собеседником, чем Намджун. Негусто. Так вот, гнев и опустошение. Они находятся очень близко к черте, когда "да пошло все нахуй" воспринимается всерьез, так люди и тратят последние деньги, съезжают из квартир и надеются не умереть от голода на улице. Действительно, просто чувства? Просто? Проблема с головой? И только? Охуеть? Охуеть. Юнги ненавидит пить, потому что пьяная, неуставшая голова подносит говно, которое надо сожрать и осмыслить. А трезвым ещё хуже, те же самые чувства, но уже не из-за градуса в кружке. И всё-таки Намджун — хуйло. Это четкое мнение Юнги, когда Намджун звонит и рассказывает про измену, а потом про Вселенную. Ставлю, что Вселенная в этот момент не шибко желает проскальзывать в этом монологе. Но Вселенная слишком крута и недосягаема для простого пьяного трепа, даже если ты являешься ее частью, Вселенная не близко, не рядом, не в глазах напротив, а в далеком-далеком мире, где Намджун не изменяет, не пьет и одновременно не бегает по утрам. Это не дело Юнги осуждать Намджуна за это, но ему самому изменяли, и было паршиво, неприятно, ужасно неприятно. — Смысл жизни в том, чтобы жить и наслаждаться каждым моментом, — вот тебе раз. А внутри что-то дрожит, потому что несогласно, настолько, что четкая, насколько она может, конечно, мысль пролетает и отпечатывается на всей картинке перед глазами огромными буквами "хуй с этим, не спорь, оно того не стоит". Слышите звук? Это зубной скрежет. Благо, что Намджун не слышит — больно враждебно.