Черное золото

Эфир не был дураком или наивным ребенком, каким его видели большинство людей, что он встретил сейчас на своем пути. Да, он выглядел молодо, светло улыбался, был мягким, иногда неуклюжим и невозможно ярким. Как солнце и зеленые поля в Мондштадте. На вид он был действительно похож на этот свободный, зеленый континент. Эфиру было ужасно скучно. Сначала, как только он попал в этот мир, пусть и потерял вечно добрую, не менее яркую и светлую младшую сестренку, хотелось рассмеяться в голос. Нет, что вы, он ее, конечно, любил и опекал, но иногда ее альтруизм заставлял скрипеть зубами от невозможной глупости. Они столько прошли, столько видели. Ужасные, даже жуткие картины, как несправедливы судьбы и не менее грязны людские сердца. Но смотря на Люмин, у него создавалось ощущение, что на ней это совсем не отразилось. Вот ни капельки. Это так раздражало. Поэтому он почувствовал некое облегчение, когда понял, что ее нет рядом. То, что он оказался без сил его особо не расстроило. Всегда есть опыт и накопленные знания, которые почти невозможно отобрать. Если стереть память, то всегда останутся рефлексы, набитые годами, сложными испытаниями и тренировками. Он даже безумно понимал Тарталью в этой его повернутости на битвах, особенно с сильными противниками. Путешественник даже благодарен этому неизвестному божеству за столь потрясающий подарок. Ведь сила, что он набрал в других бесчисленных мирах, защищая сестренку и в пути, изучая их, миров, загадки, так утомляла. Любой противник казался таким легким, словно пушинка. Он мог просто победить кого угодно, а сейчас… Он может снова, вновь почувствовать этот азарт битвы, как мурашки бегут по телу от легкой боли в порезах, ранах, иногда, возможно, пробитых легких. Но это так… потрясающе, так будоражило все его существо. Он почти забыл это чувство. Но, несмотря на все это, ему все еще было скучно, немного лениво. Да, противники были слегка сложноваты, но в том то и дело, что слегка. Он уже приучился их быстро побеждать, сейчас ориентируясь только на физическую силу. Ведь если он допустит работу мозга, все снова станет скучным, просчитать действия тех же хиличурлов дело пары секунд. Услышав о великих божествах, что правят в своих городах, Архонтах, Эфир вдохновился, воспрял духом и растягивал тонкие губы в довольной ухмылке, прикрывая глаза и пряча в их глубине темные искры предвкушения боя с настоящими, тяжелыми противниками. Он слышал, что они практически бессмертны, что означало долгую жизнь, за которую те могли набраться опыта. Первым он повстречал Барбатоса, Анемо Архонта. Это было разочарование. Кто ж знал, что этот конкретный Архонт такой безалаберный, что даже не может выйти из своего образа ребенка? Как ЭТО вообще стало Архонтом, если Эфир правильно собрал сведения о войне?! Он недовольно цыкнул языком, свешивая ноги с перил одного из самых высоких зданий в Ли Юэ. Вот где ему точно нравилось проводить свое время, так это здесь. В отличие от первого континента, что всем своим видом показывал доброжелательность, тут даже виды были прекраснее, как и ландшафт. Нет этих вечных, совершенно обычных и простых полей, с легкими холмами, по которым ему уже просто осточертело бегать. Горы, большие, острые пики возвышающиеся в сами небеса, почти крутые склоны, подземные озера и пещеры между скал, реки, водопады и множество разной, более разнообразной культуры. Несмотря на сами весьма впечатляющие виды, Эфир мрачно усмехался, представляя, как можно навернуться вон с того склона, всего лишь оступившись. Как легко разбиться насмерть, не посмотрев под ноги, падая в какой-нибудь подземный воздушный карман. Ему определенно здесь нравилось. Действительно, не смотря на всю завлекающую красоту, в этих местах можно было просто попрощаться с жизнью, даже не встретив монстров. Когда он только сюда прибыл, надеясь сразу найти местного Архонта, задать привычный вопрос о сестре, Эфир никак не ожидал, что встретит его действительно сразу же, буквально спустя пару часов, после того, как он перешагнул границу этого континента. Самое смешное было в том, что его с желаемой целью познакомил никто иной, как сам Предвестник Фатуи! Было очень весело наблюдать, как Тарталья знакомит его с Чжун Ли, и осознавать, что этот предвестник, скорее всего, как и Синьора, пришел за сердцем Гео Архонта, при этом не узнавая его и дружески общаясь, даже имея некоторые партнерские отношения. Безумно хотелось рассмеяться от абсурдности ситуации. Узнать этого конкретного Архонта для него было… легко и неожиданно. Потому что, как только он перешагнул порог комнаты в ресторане, его инстинкты завыли, крича об опасности, а мурашки по телу пробежались предвкушающе-сладким, слегка тянущим внутри чувством, из-за незаметно летающей опасности в воздухе вокруг мужчины, сидящего за столом и лениво пьющего чай. Эфир в пол уха слушал Чайлда, рассматривая статную, величественную фигуру перед собой, один вид которой внушал легкий трепет. В глазах невозможного оттенка, похожий на цвет небезызвестного в Ли Юэ Кор Ляписа, который Эфиру приходит на ум, отражается лень и вечная, долгая скука, которая противно вяжет и сковывает чужое существо внутри. Когда их взгляды пересекаются, Эфиру мерещатся вертикальные острые зрачки в расплавленном янтарном чуть прищуренном золоте. Помочь этому «человеку» в церемонии вознесения? С удовольствием! Лишь бы подольше побыть рядом с ним, чувствуя заинтересованный взгляд на себе, на дне которого поблескивает что-то темное, только просыпающееся от долгого сна. Чувствовать напряжение собственных мыщц, готовых отразить неожиданную, резкую, и быструю, он уверен, атаку. (Эфир даже не уверен, что сможет от нее увернуться без серьезных последствий.) Он был прав и неправ одновременно. Как только они с Чжун Ли ушли достаточно далеко, в поисках еще оставшихся диких глазурных лилий, и на улице стемнело окончательно, позволяя темным тучам закрыть яркую луну, его грубо дернули за волосы, огибая длинную косу и сразу сжимая короткие пряди на затылке, заставляя выгнуться в спине, смотря прямо в глаза. Легкая неприятная боль ушла на второй план и Эфира особо не волновала, в отличие от острых узких темных зрачков напротив, так ужасно близко, какого-то мрачного золотистого свечения в глазах и, кажется, он готов просто молиться этому Архонту, он видит чешуйчатый длинный хвост, конец которого такой пушистый, перетекает в неизменное янтарное золото. — Интересно… Глубокий голос с нечитаемыми нотками слегка рычит на букве «р», заставляя стаю мурашек пробежаться по спине Путешественника. Хвост размеренно двигается из стороны в сторону, а голова с длинными темными, язык не поворачивается назвать их черными, прядями, заканчивающихся концы которых тускло светятся, наклоняется в бок. Вторая рука грубо, болезненно, пальцами сжимает его подбородок, тоже наклоняя в сторону, рассматривая, заглядывая куда-то глубоко в его, Эфира, золотые глаза, и по губам этого Архонта тут же змеится заинтересованная ухмылка. Мораксу даже не верится, что он спустя столько тысяч лет чувствует приятное, до дрожи вкусное чувство опасности. Мальчишка интересный, на вид такой забавный-забавный, как 11 Предвестник Фатуи в своем дневном, гражданском амплуа, но не менее интригующий. На дне золотых глаз его плещется какое-то мрачное удовольствие, даже удовлетворение от происходящей ситуации. Его, Бога Войны, совсем не боятся. Эфир сладко улыбается, сам наклоняя через силу голову в другую сторону, сверкая глазами, чувствуя по истине настоящего опасного противника. Хвост болезненно сжимает хрупкую бледную шею, на которой сразу расцветают алые следы, в тот же момент, как рука в перчатке хватается за один из двух выгнутых раздвоенных рогов полу-истинного облика Гео Архонта. Хвост сжимается сильнее на ответное действие, когда чужие пальцы перемещаются ниже, хватаясь за более утолщенную часть рога и тянут на себя, стараясь сильнее заглянуть в столь не человеческие потрясающие глаза. Пальцы второй руки как-то изучающе ласково проходятся по второму, слегка надавливая подушечками пальцев или сдавливая ими же, наблюдая более темные глубокие искры, что появляются в глазах здешнего Бога. Потрясающее чувство блаженства и опасности на грани смерти. Эфир не может сдержать своего восхищения. — Черное золото.