Твоё имя в моем сердце

Слэш
PG-13
Завершён
891
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
31 страница, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
891 Нравится 37 Отзывы 189 В сборник Скачать

и мое сердце в твоих руках

Настройки текста

имя твое — поцелуй в глаза, в нежную стужу недвижных век. имя твое — поцелуй в снег. ключевой, ледяной, голубой глоток… с именем твоим — сон глубок.

      Ещё пару дней назад ясное небо сегодня заволокло тяжелыми черными тучами, накрыв и без того серый город ещё большим мраком. Моросящий с раннего утра дождь мирно стучал в окно, и запах сырости пробирался в комнату через приоткрытую форточку вместе с легким и совсем немного холодным ветром. Сверкающие молнии и раскатистый гром предупреждали о приближающемся ливне, загоняя по домам всех, кто отважился в такую погоду ступить хоть шаг на улицу.       Чу Ваньнин не из смельчаков. Он вообще холодную погоду не переносил, поэтому сидел в своей тёплой гостиной, укутавшись в огромный мягкий плед, пил горячий чай с сахаром и любимым печеньем и проверял работы своих студентов. Тепло, уютно, хорошо — самое то для редких и таких долгожданных выходных. Даже если проводить их всё равно пришлось за работой.       Чу Ваньнин допил чай и встал, чтобы налить себе ещё одну кружку, когда услышал настойчивый стук в дверь. Он нахмурился, совершенно точно помня, что никого не ждёт, но не думал об этом слишком много, поспешив открыть дверь нежданному гостю.       Чу Ваньнин даже не удосужился посмотреть в глазок, поэтому, когда он открыл дверь, его взгляд встретился с двумя темными глазами с приятным фиолетовым отливом. Он сжал пальцами накинутый на плечи плед и отвел взгляд очень быстро, не ожидая увидеть этого человека. Кончики ушей покраснели против его воли от того, как внимательно на него смотрели в попытке то ли прожечь дыру, то ли рассмотреть что-то глубоко внутри.       Ничего не сказав, Чу Ваньнин отошел в сторону, впустив гостя в квартиру, и ушел в гостиную, прислушиваясь к тихим шагам за спиной. Он сразу же потушил благовония, помня о том, что он не любит их аромат, и уселся на диван, закутавшись в плед сильнее, будто бы этот кусок ткани мог спасти его от чужого взгляда.       — Что-то случилось?       Чу Ваньнин первым не выдержал, разрушив наконец это напряженное молчание.       — Учитель, я должен спросить у вас кое-что.       Чу Ваньнин слегка вздрогнул, услышав этот голос впервые за такое долгое время. Они не виделись толком уже месяца три, только лишь изредка встречались в университете, да и то на пару секунд, всего-то кивая друг другу в знак приветствия. Чу Ваньнин никак не ожидал, что за это время можно отвыкнуть от чьего-то голоса так, что теперь от него вдруг кожа покрылась мурашками.       — Хорошо, — он кивнул, взяв себя в руки. — Что-то по учебе?       — Нет. Учитель, это кое-что личное.       Чу Ваньнин снова отвел взгляд, отчего-то сильно смутившись. Вечно холодные руки покрылись потом от внезапно нахлынувшего страха.       Мо Жань, прежде стоявший рядом с диваном, теперь сел на него, двигаясь ближе к Чу Ваньнину. Он смотрел всё также внимательно, заметив, как покраснел мужчина перед ним, и намеренно продолжил пялиться, даже не попытавшись облегчить участь учителя.       — Учитель, недавно случилось кое-что.       Его слова сопровождались очередным раскатом грома и порывом ветра. Чу Ваньнин посмотрел на колышущиеся занавески, мечтая о том, чтобы это было не то, о чём он думает.       — Учитель, я получил свою метку.       Чу Ваньнин смотрел на сверкнувшую за окном молнию и надеялся, что следующая ударит прямо в него.       — Учитель, вы хотите знать, чьё там имя?       Не хочет, совершенно точно не хочет. Если Мо Жань таким образом решил издеваться над ним, он уже опоздал: Чу Ваньнин и сам прекрасно мучал себя мыслями о том, что на чужом запястье наверняка появилось имя Ши Минцзина. Ну, или любое другое — только не его, точно не его.       Чу Ваньнин сделал глубокий вдох, слишком долго не отвечая. Мо Жань всё это время терпеливо ждал, пока учитель соберется с мыслями, и не пытался давить на него.       — Мне казалось, это личное. Не думаю, что кому-то захочется поделиться чем-то настолько важным, как имя родственной души.       Чу Ваньнин надеялся, что прозвучал достаточно ясно и между строк Мо Жань заметил отчаянное 'я не хочу это знать'.       — Учитель, я доверяю вам и готов поделиться с вами даже чем-то настолько важным.       Не заметил. Видимо, Чу Ваньнин недостаточно хорошо учил его, раз он в свои годы не научился читать между строк.       — Вэйюй, я…       — Какое у вас имя?       Ну вот, Чу Ваньнин точно учил его плохо. Надо было почаще напоминать ученику, что перебивать кого-либо, тем более старших, невежливо.       Ругаться ему помешало внезапное осознание прозвучавшего вопроса. Он резко встал с дивана, сильнее закутавшись в плед — его последняя броня, — и отошел к окну, не желая больше находиться рядом с этим парнем. И Мо Жань, конечно, последовал за ним.       — Учитель, невежливо игнорировать вопросы.       Вы посмотрите, кто тут о вежливости заговорил! Чу Ваньнин едва сдержал себя от того, чтобы развернуться и выдать ученику суровую отповедь. Он гневно сжал пальцами плед, вперившись грозным взглядом в окно.       — Учитель, это ведь не такой уж сложный вопрос. Вы просто скажете мне своё имя, а я вам — своё. Это будет честный обмен, не так ли?       — Я не собираюсь ничего тебе говорить и показывать. И твоя метка меня тоже не интересует. Если это всё, о чём ты хотел поговорить, тогда разговор окончен, у меня ещё много работы.       Мо Жань усмехнулся, скрестив руки на груди. Он абсолютно точно не собирался так просто отступать. Много работы? Какое глупое оправдание! Может, раньше Мо Жань ему и поверил бы, но теперь он знал своего учителя слишком хорошо.       — Учитель, покажите вашу метку.       Чу Ваньнин упрямо молчал. Если проблему игнорировать, она непременно должна исчезнуть.       — Ваньнин. Покажи свою метку.       Чу Ваньнин от такой вопиющей наглости задохнулся возмущением. Он повернулся к Мо Жаню, осуждающе посмотрев ему прямо в глаза. В глазах этих не было ни капли раскаяния, ему нисколько не жаль, что он позволил себе такое фривольное обращение к учителю.       — Мо Вэйюй! Мне нужно напомнить тебе об уважении к старшим?       — А я разве об этом попросил?       — Что ж, тебе явно не помешало бы.       — Учитель, дайте мне вашу руку.       Невыносимый.       Чу Ваньнин смотрел на него, не мигая, сведя брови к переносице, и злость медленно растекалась по его телу, наполняя собой каждую клеточку. Хотелось выставить этого парня за дверь прямо сейчас, но он отчего-то не мог сделать ни шагу.       — Чу Ваньнин.       — У меня нет метки!       Чу Ваньнин повысил голос, и привычные золотистые проблески в его глазах вдруг исчезли — глаза стали совсем тёмными. За окном послышался протяжный раскат грома. Начался настоящий ливень.       — Нет и никогда не было, ясно? Теперь, будь любезен, покинь мою квартиру, у меня нет на тебя времени.       — Что значит «нет»? Такого не бывает! Кого ты пытаешься обмануть?       — Обмануть? Ты никогда не слышал о том, что некоторые люди остаются на всю жизнь без метки или получают её значительно позже, а то и в конце жизни?       — Это всё выдумки для глупых романов, разве нет?       — Нет, Мо Вэйюй. Это всё не выдумки.       Мо Жань недоумевающе-настороженно смотрел на хмурое лицо мужчины перед ним. В голове вдруг стало пусто: он всю свою жизнь был уверен, что это было придумано для слезливых книжонок, которыми так любит зачитываться его тётя, а теперь Чу Ваньнин вдруг сказал ему, что он всё это время ошибался. Как он должен на это реагировать?       Как бы он ни должен был отреагировать на подобное, эмоция в нём, как обычно, одна — злость. И именно ей он дал выход, резко схватив Чу Ваньнина за руку.       Плед с его плеч слетел на пол, укрывая собой босые ступни. Чу Ваньнин растерянно и даже испуганно посмотрел на своего ученика и попытался вырвать свою руку из цепких лап Мо Вэйюя. Тот, естественно, не позволил, сжав крепче. Чу Ваньнин нахмурился, тихо шипя от боли, и почувствовал, как в уголках глаз скопились слёзы.       — Мне больно.       Совсем тихо, даже как-то жалко. Чу Ваньнин и сам не ожидал, что будет звучать так, тем более при нём. Только пальцы Мо Жаня сжали его запястье так сильно, что ещё немного — и он точно сломает его.       Взгляд Мо Жаня от голоса учителя посветлел. Он сморгнул наваждение и ослабил хватку, но руку не отпустил всё равно. Посмотрел Чу Ваньнину прямо в глаза и свободной рукой задрал рукав его тонкой кофты, открыв взору чужое запястье.       Совершенно чистое запястье.       Мо Жань растерянно посмотрел на бледную кожу, взял вторую руку учителя, но ни на одной из них метки действительно не оказалось. Чу Ваньнин, воспользовавшись его замешательством, быстро убрал от него свои руки, опустил рукава и наклонился за пледом, чтобы снова спрятаться в нём.       — Учитель…       — Замолчи. Если ты узнал всё, что хотел, то уходи. Пожалуйста.       Мо Жань в последний раз посмотрел на мужчину, но Чу Ваньнин упорно игнорировал его взгляд, отвернувшись в сторону окна. Кажется, он даже не дышал, пока не услышал, как дверь его квартиры закрылась за спиной ушедшего Мо Жаня.

***

      Мо Жань пулей влетел в комнату, хлопнув дверью прямо перед носом растерянного Сюэ Мэна. Мокрая от дождя куртка полетела куда-то в сторону вместе с рюкзаком, а сам Мо Жань упал на кровать, накрыв лицо ладонями. Из груди вырвался сдавленный всхлип, но он быстро взял себя в руки, задушив любые эмоции.       Раскинув руки в стороны, он смотрел в потолок и тяжело вздыхал. Перед глазами чистые запястья Чу Ваньнина сменялись на его собственные. И вот они, в отличие от рук учителя, запятнаны чужим именем.       Все эти годы Мо Жань ждал совершенно другое имя. Это имя согревало его в самые холодные вечера, мягко звучало в голове, пробуждало самые сокровенные и нежные чувства. Это имя он любил больше всего на свете, боготворил и мечтал спрятать в своем сердце от чужих глаз. Это имя его первой и, он был уверен, единственной любви.       Он так надеялся, что кожу раскрасит дорогое сердцу «Ши Минцзин».       Он совершенно не желал видеть имя, от которого даже буквами на запястье сквозило холодом.       Разве судьба не должна идти навстречу? Разве не должна связывать с тем, кого ты любишь? Разве не должна выбирать того, кто добр к тебе и ценит тебя, вместо того, кто в тебе видит просто попавший под ноги мусор?       Почему тогда он?       Мо Жань повернулся на бок, глядя на стекающие капли дождя, вспомнил, что произошло пару часов назад. И тяжело вздохнул.       Что на него нашло, он и сам не понял. Он совсем не хотел делать учителю больно, и теперь ему было стыдно, что из-за него всегда отстранённый и холодный Чу Ваньнин не только признал, что ему больно, но даже не сдержал слёзы. Ему стоило извиниться, а не продолжать настаивать на своём, тем более Чу Ваньнин ясно дал понять ему, что не хочет показывать свои руки, но теперь уже было поздно сожалеть об этом.       Мо Жань его недолюбливал, конечно, но Чу Ваньнин — его учитель, и он всегда его уважал. Ему действительно никогда не хотелось причинять этому мужчине дискомфорт и, тем более, боль, но сегодня случилось что-то, на что он никак не мог повлиять. Что-то внутри него горело от ненависти к появившемуся на запястье имени так сильно, что он потерял контроль, отдав власть над разумом своим чувствам.       И сейчас он сделал то же самое.       Только вместо ненависти внутри горело что-то совершенное иное.

Учитель, простите, я был не прав и сделал вам больно, мне очень жаль 5:49 РМ

Не бери в голову, я не обижен 5:53 РМ       Он точно обижен, Мо Жань не сомневался ни секунды. Только это Чу Ваньнин, а он ни за что не признал бы, что может испытывать какие-то чувства — в этом Мо Жань тоже не сомневался.       Но что бы ни думал Чу Ваньнин, главное, что Мо Жань извинился. Его совесть пусть немного, но успокоилась.

***

      В следующий раз они встретились в университетской столовой спустя две недели. Мо Жань увидел учителя в нескольких столах от того, за которым они сидели с Сюэ Мэном и Ши Мэем. Он внимательно смотрел на него, и внутри него происходило что-то. Что-то, чему он не мог дать название. Или боялся?       Чу Ваньнин красивый — с этим не поспоришь. Светло-кремовый костюм идеально ему подходил: подчеркивал стройную фигуру и блестящие золотом глаза. Со своей огромной книгой и чашкой зелёного чая (Мо Жань уверен, что там именно он) мужчина скорее сошел бы за студента, а не профессора. Его длинные пальцы перелистывали страницу за страницей, и Мо Жань засмотрелся на них, представив за другим занятием.       Он потряс головой, отгоняя от себя эти мысли — неправильные, совершенно недопустимые по отношению к чистому и непорочному учителю, — и это сразу привлекло внимание его друзей. Сюэ Мэн покрутил пальцем у виска, уже не удивляясь, а Ши Мэй встревоженно положил ладонь на его плечо, интересуясь, что случилось. Мо Жань убедил их, что он в порядке, не взглянув ни на одного, ни на другого.       Когда Чу Ваньнин закончил пить чай и, очевидно, собрался уходить, Мо Жань, не думая долго, решил подойти к нему. Он чувствовал спиной удивленные взгляды друзей, но не считал нужным беспокоиться об этом, объясниться с ними можно и позже.       — Учитель, могу я сесть здесь?       Чу Ваньнин поднял на него вопросительный взгляд, но быстро опустил голову обратно к книге. Мо Жань знал, что он смущён, и не ждал ответа, вместо этого заняв место напротив.       — Учитель, я хотел бы извиниться.       — Не стоит. Я ведь уже сказал, что не обижен.       Мо Жань вздохнул и посмотрел на учителя, подперев щёку рукой. Столько лет прошло, а Ваньнин не изменился, подумал он с легкой улыбкой.       — Учитель, можно я приглашу вас куда-нибудь на ужин?       Чу Ваньнин непонимающе посмотрел на него, удивлённо подняв брови.       — Я хочу извиниться за то, что вёл себя грубо. И ещё провести с вами время.       — Вэйюй, я же сказал, что тебе не нужно извиняться. Я принял твои извинения ещё в тот день.       — Но, учитель, пожалуйста, давайте тогда просто проведём время вместе?       — Зачем?       Ответ на этот вопрос Мо Жань придумать не успел. Да он, признаться, и не понимал, зачем ему это. Ему просто хотелось.       — Учитель, к чему вопросы? Просто соглашайтесь.       — Ты собираешься поужинать… вдвоём?       — А вы хотите предложить что-то другое?       Мо Жань нахмурился. Если он пригласил учителя на ужин, то, очевидно, он хотел, чтобы они поужинали вдвоём. Так к чему тогда был этот вопрос?       — Может, стоило пригласить Сюэ Мэна и Ши Мэя? Они ведь тоже мои ученики и твои друзья.       Мо Жань нахмурился ещё сильнее. Вот надо было ему вспоминать этих двоих?       — Учитель, я хочу поужинать с вами. Честно говоря, мне нужно вам кое-что рассказать, и я смогу сделать это только наедине.       Наверное, не надо было вот так в лоб. В конце концов, это же Чу Ваньнин, он готов был от смущения рухнуть в обморок. С ним нужно осторожно, тщательно подбирая слова, а не вот так прямо, как привык Мо Жань.       — Ну, учитель, что скажете?       — Я освобождаюсь в половину шестого.       Мо Жань расплылся в счастливой улыбке, глядя в спину убегающему от него Чу Ваньнину.       Через десять минут он отправил учителю сообщение с адресом и получил в ответ только сухое 'хорошо'.

***

      Погода за эти две недели нисколько не изменилась. Чу Ваньнин спрятал лицо в шарфе, направляясь от остановки к назначенному месту встречи. Он потер ладони в попытке согреть их и глубоко вдохнул, чтобы удержать стучащие друг о друга зубы.       Оказавшись наконец в помещении, Чу Ваньнин облегчённо выдохнул. Он постоял ещё пару минут у гардероба под взглядом улыбчивой девушки-хостес, пытаясь согреться и оттягивая момент встречи, и всё же отдал пальто, позволив после проводить себя к нужному столику. И в тот момент, когда они подошли к нему, Чу Ваньнин пожалел о том, что дал своё согласие на эту встречу.       (В голове пронеслась мысль о свидании, но он быстро от неё избавился.)       Мо Жань перед ним был в тёмно-синем костюме, его отросшие волосы были аккуратно уложены, а на лице ярко сияла улыбка. Он предложил Чу Ваньнину сесть и сам сел вслед за ним, не отводя от него свой взгляд. Официант принес меню, и Мо Жань позволил своему спутнику сделать заказ, убедив, что съест всё, что закажет учитель.       Чу Ваньнину было очень неловко от чужого взгляда. Ещё более неловко было от того, что Вэйюй пытался разговорить его, а он с трудом выдавливал из себя односложные ответы, не зная, как ему побороть своё стеснение. Ему хотелось поговорить с Мо Жанем, хотелось разрушить все эти стены между ними, которые так сильно укрепились после разговора о метках. Только Чу Ваньнин не умел выражать свои чувства, предпочитая прятать их в глубине своего тела, не желая, чтобы кто-то воспользовался его уязвимостью.       Когда принесли еду, Мо Жань принялся нахваливать выбор учителя, довольно улыбаясь и с удовольствием прикрыв глаза. Чу Ваньнин покачал головой, не понимая, что он такого особенного нашёл в этом всём, тем более блюда были выбраны совершенно обычные.       — Учитель, помните, я хотел вам кое-что рассказать?       Чу Ваньнин замер с ложкой пирожного во рту, решив некоторое время назад, что Мо Жань уже забыл об этом. К сожалению, не забыл.       — Об этом нужно поговорить прямо сейчас?       Чу Ваньнин надеялся услышать 'нет, мы можем поговорить позже', но понимал, что это, скорее всего, невозможно. Это ведь Мо Жань, и его упрямство не знало границ, так что если он сказал, что хочет поговорить, то он непременно поговорит.       — Учитель, я очень много думал о вас. Сначала я хотел скрыть то, что случилось, но потом понял, что вы должны знать. Не понимаю, что на меня нашло ни тогда, ни сейчас — я до сих пор не разобрался в своих чувствах, но надеюсь, что вы мне в этом поможете.       Чу Ваньнин, смутившись, пытался найти, за что зацепиться взглядом, лишь бы только не смотреть на Мо Жаня, который внимательно следил за малейшими изменениями на его лице. И Чу Ваньнин уверен, что он эти изменения замечал.       — Учитель, позвольте мне показать вам кое-что.       У Чу Ваньнина, кажется, остановилось сердце. Он, словно завороженный, следил за тем, как Мо Жань поднял рукав своего пиджака, расстегнул пуговицу на рукаве черной рубашки и поднял его тоже.       На смуглой коже черным выделялось аккуратное «Чу Ваньнин».       Чу Ваньнин сжал пальцами колени и помахал головой, не веря в то, что увидел. Это не могло быть правдой, это наверняка какая-то шутка. Сейчас Мо Жань рассмеётся, скажет, что просто разыграл своего наивного учителя, и тогда Чу Ваньнин его просто отругает, а жизнь вернётся в привычное русло.       Только Мо Жань не рассмеялся, не сказал, что это шутка. Мо Жань выглядел абсолютно серьёзным, и на его лице не было ни намёка на хотя бы лёгкую улыбку. От этого Чу Ваньнину стало ещё хуже.       — Вэйюй, это невозможно…       — Это то, что есть. Вы же видите сами, правда? Я понимаю, как это неожиданно. Я и сам не ожидал. В тот день я был очень груб с вами только потому, что испугался того, что увидел, и мне потребовалось две недели, чтобы понять свою ошибку. Я не хотел делать вам больно, я просто испугался, учитель.       — Вэйюй, это не шутка?       Чу Ваньнин всё ещё надеялся, что всё это неправда. Может, ему просто снилось это всё? Или он уже умер? Было бы неплохо.       — Учитель, я понимаю, что я не всегда был честен с вами, но с такими вещами я бы не стал шутить.       Чу Ваньнин вздохнул, услышав это. Мо Жань опустил рукава, скрыв запястье.       — Вы — моя родственная душа, учитель.       Чу Ваньнин закрыл глаза. Это всё уже слишком. Это всё начало выходить из-под его контроля, и он этому совершенно не рад.       — Вэйюй, у меня нет никакого имени. Должно быть, это всё какая-то ошибка. Ты ведь уже любишь кого-то, верно? Я думаю, это и есть твоя родственная душа.       Мо Жань расстроенно взглянул на него и обиженно надул губы. Он скрестил руки на груди, откинувшись на спинку стула, и Чу Ваньнин от этого его вида только закатил глаза и вздохнул.       — Я тоже так думал, учитель. Мне казалось, что у меня есть любимый человек, и я ждал его имя такое долгое время. Представьте моё удивление, когда вместо него я увидел ваше имя. Разве я мог просто принять то, что мой учитель — моя родственная душа? Я до сих пор не понимаю, как так произошло и что с этим делать. Я думал, вы, будучи взрослым и опытным, сможете дать мне совет, а не вот так запросто назовёте это ошибкой.       Чу Ваньнин, выслушав его, недовольно нахмурился.       — А чего ты от меня ждёшь? Как, по-твоему, я должен реагировать на подобное? Как ты и сказал, я — твой учитель. Я не могу быть готов к тому, что ты придёшь ко мне и заявишь, что получил метку с моим именем, и не могу не воспринимать это как глупую шутку. Если ты забыл, я тоже человек, у меня есть чувства. Я могу быть напуган, понимаешь ты или нет?       — Простите, учитель.       Мо Жань сник, сцепив руки в замок. Чу Ваньнину от его побитого вида стало только хуже. Он с тяжелым вздохом прикрыл глаза, пытаясь успокоить дыхание.       — Вэйюй, это всё… Я не знаю. Я не понимаю, как реагировать.       — Учитель, не волнуйтесь. Если вы ничего не чувствуете, это нормально. Просто скажите, что между нами ничего не изменится и вы останетесь моим учителем — этого достаточно.       Чу Ваньнин рад был сказать, что ничего не чувствует.       Но проблема в том, что он чувствует.       Он избегал эту мысль очень долго, несколько лет. Убеждал себя, что он не относится к этому ученику как-то по-особенному, что он для него наравне с Сюэ Мэном и Ши Мэем. Что у него просто с головой не всё в порядке, раз он решил, будто от проникновенного взгляда или случайного прикосновения Мо Жаня у него сердце заходится в бешеном ритме.       Убежать от себя не удалось. В какой-то момент ему пришлось признать, что это всё не плоды его больного воображения, а глупая реальность, в которой он умудрился влюбиться в своего ученика.       В ученика, у которого уже, к тому же, есть любимый человек.       Если бы в мире существовал чемпионат неудачников, Чу Ваньнин был бы бессменным его победителем.       — Я бы хотел попросить у тебя немного времени. Вэйюй, ты можешь дать мне его?       — Конечно, учитель. Сколько бы вам ни потребовалось, всё время в мире ваше.       — Мне не требуется всё время в мире. Мне нужно немного, чтобы понять, куда нам двигаться дальше.       — Хорошо. Думаю, мне тоже это нужно.       Чу Ваньнин кивнул. Он был рад, что его поняли. Рад, что не нужно объяснять миллион раз, что к чему, и достаточно лишь один раз сказать, чтобы получить понимание.       — Я отойду в уборную, а ты попроси счёт. Я заплачу и… Мне пора домой.       — Всё в порядке, учитель. Вы можете идти, я заплачу сам. Это ведь я вас пригласил.       Чу Ваньнин решил не спорить. Он скомкано попрощался и скорее побежал прочь.       Мо Жань снова проводил его спину взглядом. Только теперь без улыбки.

***

      Апрель совершенно не баловал ни ясным небом, ни тёплым солнышком. Свинцовые тучи не покидали город уже очень долго, заливая мрачные улицы дождём. Настроение от этой картины опускалось ниже минимума, всё раздражало, хотелось спрятаться в собственной кровати и не покидать её без особой нужды.       Чу Ваньнин так бы и сделал, если бы ему не нужно было каждый день вставать рано утром и идти на работу. Он, конечно, работу любил, но не настолько, чтобы в такую погоду ради неё покидать пределы своей тёплой квартиры. Если к плохой погоде прибавить ещё и ненужные беспокойные мысли, желание делать что-либо исчезало напрочь.       Чу Ваньнину хотелось запереться в четырёх стенах, спрятаться под толстым одеялом и просто подумать. Обдумать всё как следует и попробовать принять тот факт, что его имя теперь всю жизнь будет красоваться на аккуратном запястье его ученика, связывая его со своим учителем невидимой нитью, которую ни один из них не в силах разорвать. Хотелось осознать свои собственные чувства и попытаться хоть немного разобраться в чужих.       Вместо этого Чу Ваньнин в очередной раз шагал к университету, спрятав лицо в шарфе, и надеялся, что сможет сохранить хладнокровие, даже если безумно хотелось выплеснуть всё накопившееся, наконец избавиться от тяжелой ноши, свалившейся на его хрупкие плечи.       Через пару минут ветер усилился, а слабый дождик стал настоящим ливнем. И зонт Чу Ваньнин, конечно же, оставил дома. Он носил его ежедневно, но в нём не было нужды — Чу Ваньнин не попадал под сильный дождь ни до, ни после работы. Это был первый раз, когда он не взял зонт с собой, и именно в этот самый раз он попал в такую ситуацию.       Чу Ваньнин со вздохом признал в который раз, что он действительно был бы главным победителем в конкурсе неудачников — и это было бы единственное, в чём ему везло.       Мужчина попытался прикрыть голову руками, чтобы хотя бы немного сохранить свою укладку, иначе он будет выглядеть совершенно непрезентабельно для профессора. Ругаясь себе под нос, Чу Ваньнин хотел расплакаться от несправедливости этого мира, который так некстати повернулся к нему нелицеприятной стороной.       — Позвольте мне накрыть вас зонтом.       Чу Ваньнин вздрогнул, услышав глубокий, отдающий хрипотцой голос так близко, и резко поднял голову, встречаясь с тёмными глазами, на дне которых плескался целый океан из непонятных Чу Ваньнину чувств.       — Тебе вовсе не обязательно, Вэйюй.       — Учитель, я всё-таки буду держать для вас зонт, хорошо? Не хочу, чтобы вы промокли и заболели.       — Спасибо.       Чу Ваньнин опустил голову, смутившись так сильно, что заалели не только кончики ушей, но даже щёки покрылись лёгким румянцем. Он обнял себя руками, стуча зубами то ли от холода, то ли от… волнения? В груди поселилось какое-то странное беспокойство, что сковало его по рукам и ногам.       — Учитель, возьмите. Это согреет ваши руки.       Мо Жань протянул перчатки, и Чу Ваньнин принял их, тихо поблагодарив. И ещё подумал о том, что хотел бы согреть руки иначе — в огромных и наверняка теплых ладонях Мо Вэйюя, например.       Он надел перчатки и вздохнул, спрятав руки в карман. Рядом с огромным Мо Жанем он всегда выглядел маленьким, а теперь, съёжившись от холода, Чу Ваньнин и вовсе стал крохотным. От этого он смутился ещё больше и, сам того не замечая, подошел совсем вплотную к большому Мо Жаню — рядом с ним отчего-то теплее.       — Учитель, мы можем зайти в кафе, чтобы вы немного согрелись.       Мо Жань улыбнулся, обнажив очаровательные ямочки на щеках, и у Чу Ваньнина от этой его улыбки всё внутри загорелось огнём. Ему с трудом верилось, что эта улыбка и правда направлена ему. Не Ши Минцзину, а ему, Чу Ваньнину. От этого беспокойство в груди превратилось в нежный трепет, щекочущий чувствительное сердце.       — Я не должен опоздать на работу.       — Тогда позвольте попросить вас подержать зонт минутку.       Чу Ваньнин взял зонт из его рук, недоумевающе посмотрев на ученика. Тот размотал свой огромнейший шарф и закутал в него испуганного Чу Ваньнина, а потом забрал из его рук зонт и улыбнулся так, словно ничего не произошло.       — Зачем ты… Ты замёрзнешь, Вэйюй.       — Учитель, не беспокойтесь, мне не холодно.       Чу Ваньнин снова опустил голову, не выдержав зрительный контакт с улыбающимся Мо Жанем. Тот, явно довольный собой, беззвучно засмеялся, радуясь тому, что смог вызвать у учителя смущение — Чу Ваньнин невероятно очарователен, когда стесняется.       Мужчина его веселье не разделял. Он сделал глубокий вдох — шарф пахнет Мо Жанем — и почувствовал себя виноватым. Виноватым за то, что его ученик должен мёрзнуть из-за него. А ещё за то, что он крадёт его заботу, его улыбки у того, кому Мо Жань на самом деле всегда хотел всё это дарить. Он не хотел бы, чтобы только из-за того, что Мо Жань получил эту глупую метку, парень отказывался от того, кого на самом деле любит.       — Вэйюй, тебе не нужно это делать.       Мо Жань повернул к нему голову, нахмурившись. Он взял зонт в другую руку и посмотрел на профиль учителя, ожидая, когда тот объяснит свои слова.       — Тебе не нужно это делать только из-за метки. Если ты любишь Ши Минцзина, просто будь с ним.       Мо Жань вдруг остановился и затормозил Чу Ваньнина, схватив его за руку. Мужчина старательно пытался избежать его взгляд, нахмурившись — хватка чужих пальцев снова слишком сильная.       — Учитель, я делаю это не из-за метки. Я просто хочу заботиться о вас. Ваши слова делают мне очень больно.       — Я… Ты… Мо Вэйюй.       Чу Ваньнин по-прежнему смущён, а смущение он привык прятать за маской злости и раздражения. Сурово посмотрев на ученика, он убрал его руку от своей.       — Учитель, мы можем опоздать. Давайте пойдем быстрее.       Хотя голос Мо Жаня по-прежнему звучал тепло и заботливо, в глазах его Чу Ваньнин успел заметить промелькнувший холод. И ещё обиду, которую он никак не мог понять: он ведь сказал это не ради себя, а ради него, так и с чего бы теперь обижаться?       Чу Ваньнин решил больше ничего не говорить и молча последовал за парнем, поспевая за его длинными ногами с большим трудом.

***

      Прогулка под дождём, конечно же, не привела ни к чему хорошему. Чу Ваньнин весь день чувствовал себя не собой, а безвольным мешком с костями. Голова раскалывалась от боли, тело горело от жара и дрожало от озноба, руки и ноги совершенно не слушались. Он мог только сидеть за своим столом и тихо, на пределе возможностей читать студентам лекции.       Ши Мэй, у которого в этом семестре преподаёт профессор Чу, увидев его состояние, принёс любимому учителю горячий чай и предложил ему перенести оставшиеся занятия, чтобы вернуться домой и позаботиться о своём здоровье. Чу Ваньнин поблагодарил за заботу, но от затеи этой отказался: он терпеть не может срывать планы, поэтому всё будет идти так, как и должно. Ши Мэй, конечно, не стал спорить и оставил учителя, сказав, что он может позвонить любому из них троих в любой момент, если ему что-то потребуется. А потом рассказал о том, что Чу Ваньнин заболел, Сюэ Мэну и Мо Жаню.       И от этого головная боль Чу Ваньнина усилилась. Если Сюэ Мэн, уважающий выбор учителя, только лишь написал сообщение, желая скорейшего выздоровления, то Мо Жань не собирался ограничиваться такой мелочью. Он сбежал с последней пары в аптеку, скупил все нужные лекарства по совету госпожи Ван и поспешил обратно в университет, чтобы найти учителя. И Мо Вэйюй не был бы собой, если бы не ворвался бесцеремонно в аудиторию во время занятия, совершенно не волнуясь о последствиях.       — Учитель, я принёс лекарства и имбирный чай.       Он встал прямо перед ошарашенным Чу Ваньнином, оказавшись спиной к студентам, и мысленно готовился к тому, что учитель начнёт отчитывать его прямо перед всей этой толпой, а потом выставит за дверь и скажет никогда больше не попадаться на глаза. Вместо всего этого Чу Ваньнин принял из его рук пакет с лекарствами и стаканчик с чаем, и на его лице даже можно заметить приподнятые в слабой улыбке уголки губ, если смотреть так внимательно, как это всегда делает Мо Жань.       — Спасибо. Теперь покинь аудиторию, пожалуйста. Поговорим после занятия.       — Учитель, я никуда не пойду. Вы плохо себя чувствуете, поэтому я не могу оставить вас. Какой это курс? Какая тема? Я закончу лекцию вместо вас.       — Вэйюй…       Мо Жань на него не реагировал, читая название темы на доске, а потом улыбнулся во весь рот, сияя, как начищенный сервиз его любимой тёти.       — Философская антропология — одна из самых лёгких тем. Я внимательно слушал учителя, так что без проблем расскажу всё, что дорогой учитель рассказывал на занятии.       Чу Ваньнин знал, что отговаривать бесполезно: если Мо Жань что-то решил, его никто не переубедит. Он только лишь вздохнул и дал своё молчаливое согласие на эту авантюру.       Подперев больную голову рукой, Чу Ваньнин внимательно слушал вещающего на всю аудиторию Мо Жаня, лишь иногда исправляя его или добавляя к его словам что-то ещё. Мо Жань отлично умеет держать внимание, ведь заинтересовать ему удалось не только каждого из присутствующих студентов, удивлённых происходящим, но даже Чу Ваньнина.       Хотя Чу Ваньнин про себя признал, что его взгляд всегда будет прикован к этому мужчине, что бы он ни говорил или делал.       Когда занятие подошло к концу, воодушевлённые первокурсники начали расходиться как-то не очень быстро, раздражая этим Мо Жаня, желающего скорее остаться наедине с учителем. Он сел на край стола рядом с Чу Ваньнином и, не обращая внимания на ещё не ушедших студентов, коснулся его лба ладонью. Кожа мужчины, покрытая потом, горела под пальцами Мо Жаня, и в этот раз это никак не было связано со смущением.       — Учитель, у вас такой сильный жар. Пойдёмте, я вызову такси и отвезу вас домой.       — Вэйюй, тебе…       — Обязательно. Мне обязательно нужно позаботиться о вас. Не спорьте, пожалуйста, и хоть раз позвольте себе признать свою слабость. Это ведь я, а не кто-то чужой, учитель. Вам не нужно быть сильным со мной.       Слова эхом раздались в голове Чу Ваньнина. Измученное любовью сердце зашлось в бешеном ритме от наполнивших его тёплых чувств.       Это ведь я, а не кто-то чужой.       Не нужно быть сильным со мной.       За почти тридцать лет жизни Чу Ваньнин никогда не слышал ничего подобного. Никто не просил его не скрывать свою слабость. Никто не был готов разделить с ним его тревоги и боль. Никто не заботился о его чувствах, не ставил его интересы хоть немного выше своих собственных. Никто не оставался рядом, чтобы помочь ему.       Чу Ваньнин всегда полагался только на себя, и теперь он понятия не имел, как может довериться чужим рукам.       Пусть даже таким надёжным, как эти.       Мо Жань его доверия не ждал. Вместо этого он просто делал, поступками вместо слов подтверждая свои намерения.       Чу Ваньнин не заметил, как они оказались в его квартире. Мо Жань чувствовал себя словно дома, и от этого становилось тепло на душе. Чу Ваньнин, лишь единожды на него взглянув, наконец сбросил свою броню и полностью отдал себя в его руки.       Мо Жань помог учителю раздеться и, по его же просьбе, уложил его на диване в гостиной, накрыв тонкой простынёй. Проследив за тем, чтобы учитель выпил все нужные лекарства, Мо Жань улетел на кухню, чтобы приготовить для него бульон и вкусный ужин.       Под тихий звук включенного телевизора, окутанный теплом и каким-то приятным, ещё не до конца осознанным чувством, Чу Ваньнин провалился в сон. Этот сон впервые за долгое время выдался крепким и спокойным, о чём погруженный в работу и тяжелые думы Чу Ваньнин уже и не мечтал.       Спустя неизвестное количество времени Чу Ваньнин проснулся от прикосновений. Он собрался с силами и медленно открыл глаза, надеясь, что от этого движения голова не развалится на части. К его удивлению, голова осталась целой и даже почти не болела, да и в целом состояние после сна стало гораздо лучше, а на лбу покоилось смоченное холодной водой полотенце.       Чу Ваньнин вспомнил о прикосновениях. Они были очень осторожные, заботливые и трепетные. Чуть опустив взгляд, Чу Ваньнин заметил, как Мо Жань, сосредоточенно поджав губы, что-то делал с его пальцами. Это было приятно, а ещё до безумия смущало, и Чу Ваньнин сам не заметил, как сжал пальцами чужую ладонь, тут же привлекая к себе внимание.       — Учитель, вы проснулись.       Мо Жань ярко улыбнулся, крепко сжав руку мужчины в своей, и Чу Ваньнин хмыкнул в ответ, не зная, куда бы себя деть.       — Учитель, я решил согреть ваши руки, они очень холодные. Извините, что потревожил ваш сон.       — Всё в порядке. Спасибо, Вэйюй.       — Я разогрею бульон и принесу вам. Отдыхайте, учитель.       Мо Жань, сидевший на коленях перед диваном, поднялся на ноги и помчался на кухню разогревать бульон для учителя. Чу Ваньнин, потеряв тепло его рук, крайне разочарованно вздохнул.       Однако он не остался в одиночестве надолго. Мо Жань вернулся с глубокой, до краёв полной бульона тарелкой и поставил её на кофейный столик перед диваном. Протянув руку, он помог учителю сесть и передал тарелку ему, а сам уселся рядом. И снова смотрел так, что у Чу Ваньнина всё тело горело не от температуры, а от этого взгляда.       Пряча свой взгляд от чужого, Чу Ваньнин заметил, что на улице уже стемнело. Его тут же с головой накрыло чувство вины: из-за него Мо Жань задержался так долго, и ему придётся возвращаться домой в такой поздний час.       — Вэйюй, дядя знает, что ты у меня?       — Да, я говорил Сюэ Мэну. Что-то не так, учитель?       — Уже очень поздно. Они будут за тебя волноваться.       — Ну, я… Я обязательно извинюсь перед ними за беспокойство.       — Оставайся у меня.       Чу Ваньнин выпалил это так быстро, что даже сам не совсем понял, что сказал. Мо Жань удивлённо посмотрел на него, думая, не ослышался ли. Заметив, как кончики ушей Чу Ваньнина покраснели от смущения, понял, что точно не ослышался.       — Учитель, вы уверены?       — Не задавай лишних вопросов, если не хочешь прямо сейчас отправиться за дверь.       Мо Жань засмеялся, завалившись назад, на спинку дивана. Пообещал слушать учителя и не надоедать ему и поблагодарил за разрешение остаться. Чу Ваньнин усердно наполнял рот бульоном, чтобы не улыбнуться в ответ.       Через некоторое время они вместе пошли ужинать на кухню. Мо Жань не переставал ни на секунду болтать, заполняя неловкую тишину, и Чу Ваньнин был ему за это очень благодарен. Сам он не умел поддерживать диалог, тем более с кем-то, кто ему нравится, так что ему очень нужно, чтобы кто-то делал это вместо него.       С Мо Жанем как-то по-особенному легко. Чу Ваньнин пытался вспомнить, было ли так всегда, но не мог сосредоточиться на собственных мыслях, когда рядом звучал приятный голос и бархатистый смех. Наверное, так было всегда, но он этого не замечал или даже специально игнорировал, убеждая себя, что ему всё это просто кажется.       Чу Ваньнин никогда не был уверен в себе, особенно рядом с Мо Жанем. Он знал, что не может привлечь его внимание. Сердце Мо Жаня уже давно, ещё в средней школе, было отдано Ши Минцзину — доброму, красивому, внимательному, такому тёплому и мягкому, не похожему на покрытого шипами Чу Ваньнина. Вместе с сердцем Мо Жань отдал ему нежные улыбки, звонкий смех, чуткую заботу, ласковые прикосновения — отдал всё, что у него было.       А Чу Ваньнин отдал своё сердце Мо Жаню.       Только ему это не нужно.       Сейчас, получая от Мо Жаня и улыбки, и заботу, Чу Ваньнин снова почувствовал себя так, словно он крадёт это всё. Он знал, что они не должны принадлежать ему, но не мог заставить себя прекратить это: он хотел забрать себе хоть немного тепла, пусть даже оно и не предназначено ему. Пусть Мо Жань делал это всё из чувства долга, ведомый меткой на своём запястье, Чу Ваньнин хотел побыть эгоистом совсем немного и воспользоваться этой ситуацией в собственных целях.       Разве он не заслужил получить хоть немного заботы, прежде чем навсегда разорвёт их отношения, чтобы не терзать собственное сердце напрасной надеждой?       — Учитель, всё хорошо?       Голос Мо Жаня вернул из лабиринта мыслей обратно в тёмную кухню, где из света только блестящая пара бездонных глаз с фиолетовыми проблесками. Чу Ваньнин кивнул и положил палочки на стол, тихо сообщая, что наелся.       — Оставь посуду в раковине, я помою её завтра.       — Учитель, я всё сделаю сам, не переживайте. Лучше отдыхайте.       — Я же не могу заставлять своего ученика мыть за мной посуду.       Чу Ваньнин нахмурился, недовольно взглянув на него. Мо Жань тихо рассмеялся и посмотрел на учителя своими тёмными глазами, на дне которых плескалось что-то нежное.       — Вы и не заставляете, я сам так решил. Вам нужно отдыхать, учитель.       Чу Ваньнин предпочёл промолчать в ответ. Он лишь тихо поблагодарил за ужин и ушел обратно в гостиную, спрятавшись на любимом диване. Прислушиваясь к шуму воды на кухне, он надеялся, что Мо Жань задержится там ещё немного дольше, чтобы не пришлось на него смотреть и с ним разговаривать.       Мо Жань, напротив, старался сделать всё как можно быстрее, чтобы скорее вернуться к учителю. Последние дни находиться рядом с Чу Ваньнином казалось такой же базовой и жизненно необходимой потребностью, как любая физиологическая нужда.       Рядом с Чу Ваньнином ему было легче понимать себя. Рядом с Чу Ваньнином Мо Жань точно знал, чего он хочет: заботиться трепетно, обнимать крепко, целовать сладко-сладко. Возможно, завалить на мягкие простыни и брать его всю ночь напролёт, но обнимать, в принципе, достаточно. Мо Жань был уверен в своих чувствах, когда Чу Ваньнин был рядом, и он не пытался обманывать себя — он просто принимал этот факт и пытался насладиться моментом.       Чу Ваньнин не ошибся, когда сказал, что Мо Жань действует так из-за метки — так и было сначала. Только со временем пришло осознание, что имя на запястье было толчком к пониманию настоящих чувств. Он до сих пор не отпустил мысль о том, что влюблён в Ши Мэя и желает быть только с ним, потому что сложно в один момент вдруг избавиться от того, в чём убеждал себя годами. Однако в противовес этим чувствам появились другие, и они куда более глубокие и искренние, и избавиться от них уже точно не получится.       Мо Жань посмотрел на прямую спину стоящего у окна учителя и не сдержал порыв: подошел ближе и обнял, спрятав лицо в изгибе тонкой шеи. Чу Ваньнин в его крепких руках вздрогнул и напрягся всем телом, попытался вырваться, но Мо Жань не позволил.       — Ваньнин, ты мне нравишься.       Приглушённый шёпот обжег бледную кожу, тёплые ладони скользнули по животу и соединились друг с другом, сцепившись в замок. Чу Ваньнин судорожно выдохнул, подняв собственные руки, боясь прикоснуться ими к чему-либо. Или кому-либо.       — Очень сильно нравишься. Я влюблён в тебя, Чу Ваньнин.       Голова кружилась и без этих внезапных признаний, а теперь тело и вовсе перестало его слушать. Чу Ваньнин едва не свалился на пол, но Мо Жань держал крепко, прижимая спиной к своей горячей груди.       — И дело не только в метке, хотя она и помогла мне многое осознать. Но даже если бы её и не было, ничего бы не изменилось: я был бы всё также влюблён в тебя.       Чу Ваньнин не понимал, в какой такой момент он позволил ученику обращаться так фамильярно, но быстро дал себе несколько мысленных пощёчин. Наверное, не об этом ему надо думать в тот момент, когда Мо Жань признавался в чувствах.       Мо Жань сказал, что влюблён. И это не сон, хотя Чу Ваньнин поначалу сомневался.       — Ваньнин, что насчёт тебя? Что ты скажешь?       Вот он — вопрос, который Чу Ваньнин ждал меньше всего. Он знал, что это неизбежно, раз начался этот разговор, но наивно полагал, что до его чувств они не дойдут.       Разве он мог сказать что-то? Чу Ваньнин не умел выражать свои чувства словами, и это всем известно. Говорят, он вообще ничего чувствовать не умеет, оттого и пугает студентов своим холодным, отрешённым выражением лица. Но Мо Жань знал, что это совсем не так, что у этого мужчины тоже есть чувства, и он терпеливо ждал, когда Чу Ваньнин признает это.       Чу Ваньнин продолжил упорно молчать. Если он проигнорирует Мо Жаня, он уйдёт? Хотелось бы верить, что так и будет.       — Давай я тебя поцелую, и, если ты меня не оттолкнёшь, это будет означать, что ты готов ответить взаимностью?       Чу Ваньнин закрыл глаза, сделав глубокий вдох. Как может Мо Жань так просто о таких вещах говорить? Неужели ему совсем не стыдно?       Подумать над ответом Чу Ваньнину не дали. Мо Жань мягко сжал своими пальцами чужой подбородок, повернул голову мужчины к себе и осторожно коснулся его губ. Не поцеловал, только попробовал на вкус, внимательно наблюдая за реакцией. Чу Ваньнин в его руках, словно каменный, почти не дышал и на это подобие поцелуя никак не ответил.       — Значит, не готов.       Мо Жань вздохнул и выпустил мужчину из своих объятий. Если Чу Ваньнин не хочет, он не собирается настаивать.       Чу Ваньнина пробило мелкой дрожью: от холода (Мо Жань был горячим, и без его объятий теперь очень холодно) и от волнения. Он кончиками пальцев коснулся своих губ, не веря в то, что Мо Жань действительно поцеловал его. А Чу Ваньнин… ему не ответил.       От этой мысли чувство вины, которое уже долгое время его преследовало, возросло в несколько раз. Как теперь чувствует себя Мо Жань, когда его вот так отвергли? И ведь Чу Ваньнин даже слова ему не сказал, а на лице у него не самое счастливое выражение, и Мо Жань мог истолковать это всё совершенно неправильно.       — Сделай это ещё раз.       Тихо, на выдохе.       Мо Жань резко вскинул голову, упираясь взглядом в напряженную спину учителя. От хрипловатого голоса мужчины Мо Жаня повело очень сильно, но он отчаянно сдержал острое желание накинуться на него, прижать лопатками к стене и целовать, пока в лёгких не кончится воздух.       Чу Ваньнин едва заметно вздрогнул, когда чужая огромная ладонь накрыла его тонкое запястье и потянула на себя, заставляя развернуться. Он опустил взгляд, не в силах и на секунду взглянуть на красивое лицо перед ним. Тонкие пальцы Мо Жаня подняли его за подбородок очень бережно, мягко провели по челюсти, вернулись к сомкнутым губам. Чу Ваньнин дрожал под нежными прикосновениями и мысленно ругался, не понимая, когда уже Мо Жань перестанет его дразнить, переходя наконец к делу.       Чу Ваньнин прерывисто выдохнул, когда Мо Жань поцеловал его, держа бледное лицо учителя в своих руках. Не зная, куда деть собственные руки, Чу Ваньнин схватился за низ его рубашки. И ответил. Неуверенно, неумело, но ответил. Почувствовал чужую улыбку в поцелуй и смутился от этого ещё больше, чем от самого поцелуя.       Мо Жань отстранился первым, и Чу Ваньнин судорожно вдохнул воздух. От смущения щёки его покрылись очаровательным румянцем, и Мо Жань не сдержал улыбку и нежный короткий поцелуй в кончик холодного носа.       — Ты замёрз?       Мо Жань прикоснулся к его лбу своим, бережно обнимая за талию. Чу Ваньнин едва сдержал порыв ударить его за такие глупые вопросы, тем более после того, чем они тут занимались.       — Кажется, у меня поднялась температура.       Себя тоже хотелось ударить, но Чу Ваньнин и правда чувствовал жар, который у него не получалось проигнорировать, сделав вид, будто ничего не происходит. Он устало закрыл глаза и опустил голову на плечо Мо Жаня.       Мо Жань поднял руку на его спину, наклонился и другой рукой подхватил под коленями, подняв мужчину на руки. Чу Ваньнин тут же обнял его за шею, очень-очень смутившись, но против ничего не сказал. Мо Жань унес его в спальню, бережно уложил на кровать. Он ушел, но быстро вернулся с лекарствами, градусником и стаканом воды.       Чу Ваньнин позволил ему заботиться о себе, не имея никаких сил сопротивляться.

***

      Мо Жань из тех людей, кто не умеет скрывать эмоции. Будь он расстроен, зол или до безобразия счастлив — по нему всегда видно, что он чувствует. Именно поэтому все вокруг быстро заметили, что лицо его раскрашивала довольная улыбка вот уже которую неделю.       Радоваться было чему: Чу Ваньнин, хотя и с большим трудом, преодолевая тягостное смущение, согласился встречаться с ним. Более того, он всё чаще не возражал и даже сам настаивал на том, чтобы Мо Жань оставался у него на ночь. Спустя неделю после первого поцелуя Чу Ваньнин разрешил ему лечь в свою кровать и обнимать во сне, и с тех пор ни Мо Жань, ни Чу Ваньнин не могли спокойно спать друг без друга.       Всё это казалось таким правильным и естественным, словно с самого начала так и должно было случиться. Мо Жань думал, что это потому что так захотела судьба, так было предопределено, они ведь родственные души. Чем дольше Мо Жань смотрел на уже своего мужчину, тем скорее приходило понимание одной просто истины.       Это всё они.       Не какая-то бесформенная судьба, а они двое, их чувства и их связь, которая гораздо крепче, чем та, которую даёт эта глупая метка.       Мо Жань уверен, что в какой бы из вселенных они не оказались, они будут вместе. С метками или без, они всегда будут находить и выбирать друг друга.       Это было сложно понять, но ещё сложнее принять. Несколько лет он свято верил, что это Ши Мэй — его прекрасный, чудесный, добрый Ши Мэй — станет его родственной душой. Не увидев долгожданное имя, Мо Жань впал в отчаяние, граничащее с ужасом от осознания ситуации. Ведь судьба не только не свела его с тем, в кого он был так трепетно влюблён, но ещё и подкинула ему Чу Ваньнина. Этого холодного, чёрствого, высокомерного, бездушного и безжалостного Чу Ваньнина.       Только теперь Мо Жань осознал свою ошибку: Чу Ваньнин никогда не был таким. Он ранимый и хрупкий, мягкий и очень нежный. О нём нужно заботиться, его нужно любить и обожать, держать в своих крепких объятиях и нежно целовать. Он совершенно особенный, и теперь Мо Жань это знал.       План «Залюбить Чу Ваньнина» Мо Жань ответственно выполнял с того самого момента, как они впервые поцеловались. Теперь объятия и поцелуи у них ежедневно, даже если за весь день они видятся только один раз. Чу Ваньнина это всё смущало безумно, особенно, когда Мо Жань затаскивал его в тёмные коридоры в университете, но он стоически терпел, стараясь не краснеть так сильно.       Сегодня ни в коем случае не должно было стать исключением. Мо Жань дождался, когда у него закончится последняя пара, и поспешил к преподавательской, узнав заранее у своего возлюбленного, где его искать. Дверь в кабинет оказалась открытой, и Мо Жань затормозил перед ней, а взгляд моментально зацепился за стройную фигуру его драгоценного учителя, склонившегося над чьим-то столом.       Предвкушающая долгожданную встречу улыбка сползла с его лица, когда он увидел, как его любимое лицо украшает слишком тёплая и нежная, хоть и совсем легкая улыбка, адресованная почему-то не ему. Мо Жань такие улыбки не получал, только после начала их отношений ему удалось заполучить совсем немного. И теперь он видит, как какая-то незнакомка получает такие его улыбки просто так, ничего даже не сделав.       …или сделав?       Мо Жань сжал руки в кулаки, нахмурив брови. В груди всё горело от мелочной, но безумно сильной ревности.       Чу Ваньнин наконец заметил его и кивнул, дав понять, что сейчас выйдет. Мо Жань наблюдал за ним, собирающим свои вещи, и все-таки улыбнулся снова, когда Чу Ваньнин оказался перед ним. Просто Чу Ваньнину не получается не улыбаться.       — Почему ты был таким милым с ней?       Мелочно, очень мелочно. Но что он мог с этим сделать?       — Я был вежливым, а не милым. Это моя коллега, я должен ей улыбаться.       — Я твой парень, но мне ты улыбаешься очень редко.       Мо Жань обиженно надул губы, будто ему не двадцать с хвостиком, а целых пять лет.       — Мо Вэйюй.       Чу Ваньнин недовольно нахмурился, строго взглянув на парня перед собой. Тот, естественно, нисколько не испугался этого его взгляда — прекрасно знал, что скрыто за ним.       — Просто хочу чаще видеть твою улыбку, Ваньнин.       Мо Жань прошептал, склонившись к лицу своего мужчины, и тихо засмеялся, когда заметил, как Чу Ваньнин покраснел вновь.       — Пойдем уже домой.       Мо Жань продолжил смеяться, но послушно последовал за Чу Ваньнином к выходу. Учитель спросил его, будет ли он оставаться на ночь, и Мо Жань, не думая ни секунды, согласился.       Они выбирали фильм на вечер, уже выходя из университета, когда навстречу им попались Сюэ Мэн и Ши Мэй. Все четверо остановились, растерянно глядя друг на друга.       — Здравствуйте, учитель.       Ши Мэй первым нарушил неловкое молчание, приветствуя Чу Ваньнина. Тот тихо ответил, избегая смотреть в глаза своим ученикам. Сюэ Мэн в это время в упор смотрел на Мо Жаня.       Чу Ваньнину отчего-то стало совершенно неловко из-за того, что ученики застали их с Мо Жанем вместе. Хотя они и не делали ничего постыдного, просто шли рядом, чувство у него было такое, будто этого вполне достаточно для окружающих, чтобы понять, какие у них отношения. Ваньнин мысленно отругал себя за эти глупые мысли, но остановить их не смог.       — Учитель, этот пёс снова докучает вам?       Сюэ Мэн, хотя и обращался к Чу Ваньнину, смотреть продолжал на Мо Жаня, прожигая в нём дыры. Мо Жань же на это никак не реагировал, только лишь ухмыльнулся, скрестив руки на груди.       — Если под псом ты подразумеваешь своего брата, то я тебе рекомендую прекратить называть его так. И нет, он не докучает, всё в порядке.       Чу Ваньнин надеялся, что звучит не так уж плохо и жалко. Ему совершенно не хотелось терять лицо перед учениками.       — Учитель, вы заняты сейчас? Может, мы можем провести время вместе, раз уж встретились, да и завтра выходной?       Предложение Ши Мэя оказалось очень неожиданным. Итак растерянный Чу Ваньнин совсем потерялся, не зная, что ему ответить на этот вопрос. Конечно, он любил своих учеников и скучал по ним и по тому, как они проводили время все вместе. Только сегодня он планировал провести время с Мо Жанем, в эти планы никак не входили ещё двое.       — Учитель сегодня занят.       Чу Ваньнин вскинул голову, уже не ожидая, что Мо Жань откроет рот. Он посмотрел на парня испуганно, опасаясь, что он сейчас своим ртом наговорит чего-нибудь лишнего.       — Ему нужно повесить полки и ещё там что-то на кухне сделать. Я как раз иду к нему, чтобы помочь.       Полки? Неужели он не мог ничего лучше придумать?       Сюэ Мэн в эту наглую ложь совсем нисколько не верил, и по его лицу это хорошо заметно. Он поднял руку и ткнул пальцем в грудь Мо Жаня, сурово глядя ему в глаза.       — Почему ты идёшь к учителю? Тебе снова хочется доставать его своими глупостями, да? Я тебе не позволю, ясно?       Мо Жань засмеялся:       — Мэн-Мэн, я всего лишь собираюсь помочь.       — Знаю я твою помощь! Учитель, давайте мы пойдем с вами и поможем? Вместе мы справимся быстрее, к тому же этот придурок не сможет сильно раздражать вас, пока я буду рядом.       Чу Ваньнин вздохнул, закрывая глаза. И что он должен теперь сказать? Что нет никаких полок, Мо Жань всё это просто выдумал, чтобы скрыть, чем они на самом деле будут заниматься? И как же после этого смотреть кому-нибудь в глаза?       Чу Ваньнин такого позора просто не переживет.       — Я бы не хотел мешать вам. Достаточно того, что Вэйюй уже согласился помочь.       — Учитель, нам не составит труда. К тому же, это тоже хорошее времяпровождение, ведь мы всё равно будем вместе.       Ши Мэй улыбнулся очень мягко, и Чу Ваньнин заметил, как за этой улыбкой наблюдал Мо Жань. Недавний разговор снова всплыл в голове, вновь убив его уверенность в себе.       — Мне всё равно. Вэйюй, решай сам.       Чу Ваньнин легко сбросил это решение на Мо Жаня, позорно сбежав от ответственности. В конце концов, это же была идея Мо Жаня, так что пусть он сам и разбирается с тем, что заварил.       Мо Жань посмотрел на Чу Ваньнина с улыбкой, удивляясь тому, как может вот этот строгий профессор, которого весь университет боится, быть таким?       — Хорошо, раз учитель не против, можем пойти вместе.       Ши Мэй в ответ на это улыбнулся ещё более нежно (Чу Ваньнин нисколько не завидовал, нет), Сюэ Мэн хмыкнул, а Мо Жань не обращал на них внимания, так и рассматривая своего маленького и любимого учителя с глупой улыбкой.       Поскольку никаких полок не было, в первую очередь они отправились в магазин. Ши Мэй и Сюэ Мэн шли чуть впереди, переговариваясь о чём-то, а Чу Ваньнин молча дулся на своего парня, игнорируя его счастливую улыбку.       Как только у него совести хватает улыбаться после всего, что он устроил?       — Ваньнин, согласись, полки тебе точно не помешают. Поставишь на них книги, которые валяются в спальне.       — Они не валяются.       Чу Ваньнин строго посмотрел на него. Он смеет ещё и упрекать его в чем-то!       — Хорошо-хорошо, не валяются, но место им всё равно нужно. Ещё можем купить что-нибудь по мелочи, ты ведь давно уже хотел.       — Ты молодец, конечно, но где на это всё взять деньги? Зарплата мне придет на следующей неделе.       — Я за всё заплачу. У меня есть деньги от подработки, и я с удовольствием куплю на них что-нибудь для моего любимого человека.       Мо Жань хитро улыбнулся, вызывая негодование Чу Ваньнина. Он ударил его в плечо, чем сразу привлек внимание Сюэ Мэна, а вслед за ним и Ши Мэя. Мо Жань снова спас своего мужчину, объяснив, что учитель просто споткнулся и схватился за него, чтобы не упасть.       Оказавшись в магазине, Чу Ваньнин почувствовал себя спокойнее, отвлекаясь от беспокойных мыслей на выбор полок и всяких бытовых мелочей. Мо Жань ведь был прав: он действительно давно хотел закупиться всякими штуками, чтобы в доме появилось хоть что-то полезное и, может, даже милое, создающее уют.       Тем временем этот самый Мо Жань не переставал крутиться вокруг учителя, показывая ему то одно, то другое, не обращая никакого внимания на взгляд Сюэ Мэна, который рассчитывал, что от этого взгляда Мо Жань может рассыпаться кучкой пепла. Мо Жань заметил, как Ши Мэй то и дело успокаивал друга, прося его не беспокоить их ссорами учителя, и только лишь усмехнулся, решая не лезть в это всё — пусть Сюэ Мэн продолжает беситься, раз ему так нравится.       Через два с лишним часа, набрав два огромных пакета, вся их компания добралась до квартиры Чу Ваньнина. Он попросил учеников отдохнуть немного в гостиной, а сам ушел на кухню, чтобы соорудить что-нибудь хотя бы немного съедобное.       — Я могу помочь, сокровище моё?       Чу Ваньнин вздрогнул, когда на ухо раздался глубокий голос Мо Жаня, а крепкие руки обняли его со спины. Он резко развернулся и оттолкнул от себя удивленного его поведением парня. Шепотом начал ругаться на него, стукнув его по лбу:       — С ума сошел?! Кто-нибудь увидит! Иди отсюда.       — Они обсуждают твою коллекцию игр, им не до нас, поверь.       Мо Жань усмехнулся и склонился к его лицу, чтобы нежно чмокнуть в кончик носа.       — Так тебе помочь?       — Помоги. Позаботься о закусках, пока я варю лапшу.       — Хорошо.       Мо Жань снова поцеловал его и ловко увернулся от подзатыльника, уходя к обеденному столу, чтобы не мешать Чу Ваньнину у плиты.       Вдвоём они работали слаженно и справились довольно быстро. Импровизированный ужин Чу Ваньнин красиво расставил на столе и попросил Мо Жаня позвать друзей. Тот воспользовался задумчивостью мужчины и поцеловал его ещё раз, убежав из кухни до того, как Чу Ваньнин до конца осознал, что произошло.       Атмосфера за столом была не то чтобы напряженная, скорее просто неловкая. И больше всех неловко было Чу Ваньнину. Он продолжал бояться, что ученики узнают правду про них с Мо Жанем, поэтому с особой тщательностью следил за всеми своими движениями и взглядами, чтобы не выдать их.       И было бы неплохо, если бы и Мо Жань попытался вести себя прилично и осторожно, не делая необдуманных и очевидных действий. Если бы следил за своим влюбленным взглядом (хотя это Чу Ваньнину и нравится, но наедине), за чересчур заботливым тоном, если бы не лез к нему, предлагая то помощь, то ещё лапши или закусок. Только вот Мо Жань на всех вокруг плевать хотел — сейчас и всегда его волновал только Чу Ваньнин.       После ужина они приступили к работе, атмосфера стала гораздо приятнее. Даже Сюэ Мэн расслабился, когда убедился, что Мо Жань ведет себя хорошо. Они вдвоем прибивали полки (Чу Ваньнин дал свое разрешение самостоятельно выбрать место для них), а Ши Мэй с учителем разбирали покупки. Квартира Чу Ваньнина начала играть новыми красками: в ней появились новые полки, которые заполнились книгами, пара картин, статуэтки и даже комнатный цветок.       Когда они закончили работу, все устало уселись на диван. Забыв на мгновение об учениках, Чу Ваньнин едва не положил свою голову на плечо Мо Жаня, севшего рядом.       На улице стало темно, и Чу Ваньнин очень беспокоился о том, как ребята будут добираться домой. И в этот момент до него внезапно дошло: Мо Жань собирался остаться у него на ночь. Но как он будет объяснять это Сюэ Мэну и Ши Мэю?       — Учитель, уже поздно. Думаю, вам пора отдыхать, так что мы пойдем, наверное.       К счастью, Ши Мэй поднял этот вопрос первым, так что Чу Ваньнину не придется выглядеть в их глазах тем, кто выгоняет своих учеников за дверь, тем более после того, как они помогли ему.       — Верно, учитель, нам пора. Спасибо вам за хороший вечер.       Сюэ Мэн улыбнулся, посмотрев на учителя, и тот слабо улыбнулся в ответ, кивнув.       — Собирайся давай, хватит сидеть уже. Ты же не собираешься оставаться на ночь у учителя?       Сюэ Мэн усмехнулся, толкнув брата в плечо. Мо Жань хотел бы сказать, что собирается, но Чу Ваньнин его побьет за это, так что он тактично промолчал.       — Вэйюй сегодня останется у меня.       Мо Жань, услышав любимый голос учителя, резко повернул голову в его сторону. Это у него галлюцинации, или Чу Ваньнин в самом деле это сказал?       На лицах Сюэ Мэна и Ши Мэя был точно такой же вопрос.       — Он задолжал мне помощь кое с чем по дому, а вы сегодня уже достаточно ему помогли с этим, так что он останется у меня, чтобы закончить самостоятельно.       Более глупого вранья придумать не получится ни у кого. Но разве Чу Ваньнин виноват? Он ведь никогда не врал!       — Верно, учитель помог мне с проектом, а я пообещал помочь с уборкой, ну и со всякими прочими делами по дому тоже.       Мо Жань его глупую ложь уверенно поддержал, и теперь, из его уст, это звучало почему-то гораздо логичнее.       Сюэ Мэн посмотрел на брата крайне недоверчиво, но словам учителя он без сомнений верит. И поскольку авторитет Чу Ваньнина в его глазах выше, он всё же успокоился и просто ушел с другом, пообещав передать родителям, что Мо Жань сегодня не придет.

***

      Чу Ваньнин лежал в теплых, крепких объятиях Мо Жаня, кончиком пальца рисуя узоры на его обнаженной груди. Наслаждался чужими пальцами в своих волосах, нежно массирующих голову.       Тепло. Уютно. Спокойно.       Как дома.       — Идея с полками была глупой.       Тихий голос Чу Ваньнина мягко растекся по темной комнате. Мо Жань улыбнулся, прижавшись губами к его макушке.       — Идея с помощью по дому точно была не лучше.       — Я растерялся.       — Я тоже.       Чу Ваньнин вздохнул. Они оба были не очень разумны сегодня.       — Мы чуть не попались. Сюэ Мэн точно что-то подозревает.       Мо Жань обнял крепче, вдыхая аромат его волос:       — Пусть подозревает. Главное, что я тебя люблю, а остальное меня лично вообще не заботит.       — Ты… что?       Чу Ваньнин резко поднялся, не поворачиваясь лицом к Мо Жаню. Он скинул с себя его руки и едва ли не упал с кровати в попытке спешного бегства.       — Ваньнин, ты чего?       Мо Жань встал следом и подошел к мужчине, обняв его со спины.       — Ты сказал… Забудь, это не важно.       — Что я сказал, Ваньнин?       Мо Жань нахмурился, не понимая, что заставило Чу Ваньнина так напрячься. И, хорошенько пораскинув мозгами, всё же нашел предполагаемую причину.       — Я сказал, что люблю тебя. Это напугало тебя, Ваньнин?       Чу Ваньнин не ответил, низко опустив голову. Он старался дышать ровно, но из-за горячих поцелуев на шее не мог взять себя в руки.       С Мо Жанем ему всегда так сложно взять себя в руки. Снова так глупо, но что он может с этим поделать?       — Ваньнин, я люблю тебя. Правда, очень сильно люблю тебя.       — Нет, не говори это. Не нужно.       — Но почему?       Потому что я совершенно точно не заслужил этого слышать. Потому что ты наверняка сам не понимаешь, что ты говоришь. Потому что это вселяет в меня глупую надежду на то, что у нас с тобой может быть будущее и мы можем быть с тобой счастливы очень долго.       Потому что я не хочу, чтобы потом, когда ты уйдешь, эти слова терзали моё сердце.       Но Чу Ваньнин так и не сказал в ответ ни слова, только покачал головой, сжимаясь в объятиях Мо Жаня. Было бы неплохо исчезнуть прямо сейчас.       — Ваньнин, почему ты не веришь мне? Я, может, обманываю в чем-то, но я никогда не лгу о своих чувствах. Когда я говорю, что люблю тебя, я имею в виду, что я люблю тебя. Я абсолютно серьёзно.       — Я не хочу, чтобы ты жалел об этом.       Мо Жань, услышав ответ, вздохнул. Он заставил Чу Ваньнина обернуться и осторожно поцеловал его, нежно обняв талию.       — Я никогда не буду жалеть ни о чём, что связано с тобой. Ни об одной секунде, что мы провели вместе, не буду жалеть.       Чу Ваньнин вскинул голову и поцеловал его, обхватив его лицо своими холодными ладонями. Он ещё ни разу не проявлял инициативу, но сейчас ему плевать на свои моральные устои и стеснение — лишь бы Мо Жань замолчал.       Мо Жань на поцелуй ответил, но не позволил Чу Ваньнину отвлекать себя слишком долго. Он отстранился от его губ, но не от лица, и горячо выдохнул:       — Если ты не готов ответить мне сейчас, всё в порядке, сокровище моё. И даже если ты никогда не сможешь ответить мне, всё в порядке. Только позволь мне тебя любить, хорошо?       — Я отвечу.       Чу Ваньнин сказал очень тихо, почти не слышно. Если бы Мо Жань не ловил каждый его вдох, он бы этого и не заметил.       — Не прямо сейчас, но я отвечу. Дай мне… Дай мне собраться с силами.       — Хорошо, сколько пожелаешь.       Мо Жань улыбнулся и утянул его в новый поцелуй — всё ещё медленный, но более глубокий. Его огромные руки чуть сильнее сжали талию учителя, обхватив её полностью, и потянули за собой к кровати.       Подтолкнув Мо Жаня в крепкую грудь, Чу Ваньнин заставил его сесть и устроился на бедрах, не позволяя прервать поцелуй. Чу Ваньнин никогда не проявлял инициативу до этого дня, но что-то внутри него перемкнуло. Может, дело в том, что сказал Мо Жань и что не смог сказать он сам. И раз он не мог сказать это сейчас, по крайней мере он мог показать.       Мо Жань его понимал, отлично читая в этом поцелуе и робких прикосновениях всё, что Чу Ваньнин хотел донести до него. Он улыбнулся, осторожно раздевая своего мужчину, провел по его обнаженной спине своими огромными ладонями. Прижал к себе, надеясь, что это поможет унять дрожь в теле Чу Ваньнина.       — Сокровище моё, почему же ты так дрожишь?       Мо Жань спросил его очень тихо, спускаясь поцелуями к бледной шее, оставляя на коже свои отметины. Чу Ваньнин вцепился в его плечи, закрыв глаза и закусив губу.       — Я… У меня никого не было до тебя. Никогда.       Признаваться было страшно безумно, и Чу Ваньнин густо покраснел, но он не мог не сказать об этом. То, что они делали, явно грозило перетечь во что-то большее, чем просто поцелуи, как это бывало обычно. Хотя они вместе не первый день, даже не первую неделю, у них не было интимной близости ещё ни разу. У Чу Ваньнина такой близости вообще никогда не было за всю его жизнь.       Мо Жань улыбнулся, тихо засмеялся и коротко поцеловал Чу Ваньнина, потеревшись своим носом об его.       — Ваньнин, не переживай об этом. Я ни на чём не настаиваю, так что, если ты не готов, мы ничего не сделаем. Хочешь, мы просто ляжем спать, и я буду тебя крепко-крепко обнимать?       Чу Ваньнин опустил голову на его плечо, спрятав лицо в изгибе сильной шеи. Вздохнул и попытался собраться с мыслями.       — Дело не в том, что я не готов. Я просто понятия не имею, что должен делать. Не хочу тебя разочаровать.       — Ты меня никогда не разочаруешь, любимый мой. Просто доверься мне, хорошо?       Чу Ваньнин не ответил, только кивнул, оставив нежный поцелуй на плече Мо Жаня.       Если нужно довериться, он доверится. Наверное, у него было достаточно причин не делать этого, но он успешно проигнорировал каждую из них. За почти тридцать лет жизни Чу Ваньнин никогда не доверял кому-либо, но Мо Жаню доверять хотелось, Мо Жань к себе располагал.       Когда Вэйюй бережно опустил его на прохладные белоснежные простыни, Ваньнин прикрыл глаза, нервно выдыхая. Волнительно и страшно, но он не будет отступать. Ему хотелось этого так же сильно, как и Мо Жаню — его желание уже прижалось к бедру Чу Ваньнина, пока сам юноша зацеловывал его шею и грудь, успев стянуть футболку.       Мо Жань касался осторожно, словно Чу Ваньнин хрустальный, и смотрел с обожанием, будто перед ним было целое произведение искусства, а не полураздетый, до одури смущённый и покрасневший Чу Ваньнин, пытавшийся спрятать лицо за холодными ладонями. Если бы только он знал, что именно таким его и видел Мо Жань — произведением искусства, самым красивым, самым лучшим, самым дорогим, просто бесценным.       Если бы только он знал, что он — единственный, кого видел Мо Жань.       — Какой же ты красивый.       Мо Жань склонился к чужому лицу, убрав от него руки, и расцеловал ото лба до подбородка, не упустив ни единого миллиметра. Спустился на шею, оставил метки на ключицах и груди, коснулся губами подтянутого живота. С улыбкой внимал тихому стону, когда горячее дыхание остановилось у резинки домашних штанов.       — Самый красивый. Поверить не могу, что ты мой.       — Ты можешь помолчать?       Чу Ваньнин почти захныкал, снова спрятав лицо в ладонях. Усмешка в ответ успешно им игнорировалась.       Мо Жань поднялся, чтобы поймать его губы поцелуем, и снял с него последнюю одежду.

***

      Густые ресницы затрепетали, и Чу Ваньнин медленно открыл глаза. Губ коснулась лёгкая, робкая улыбка. Руки поднялись выше, окольцевав чужую шею и притянув к себе горячее тело.       — Доброе утро, Ваньнин.       В тихом голосе слышалась улыбка, мягкие губы коснулись губ Чу Ваньнина.       Чу Ваньнин мягко отстранил от себя чужое лицо, потянулся, зевая, совершенно очаровательно сморщив нос после. По телу разлилось приятное тепло. Мо Жань показал ему, что просыпаться можно приятно, с удовольствием, заменив ненавистный будильник на ласковые поцелуи.       Пронежившись в кровати почти полчаса, они наконец поднялись. Чу Ваньнин последовал в ванную, Мо Жань — на кухню, готовить завтрак.       За эти месяцы, что они были вместе, Мо Жань на кухне Чу Ваньнина стал выглядеть как что-то само собой разумеющееся. Он уже ориентировался даже лучше хозяина и не было ни дня, когда он оставался бы у своего парня и не готовил для него. Мо Жань иногда приезжал к нему только для того, чтобы привезти продукты и приготовить что-нибудь, чего хватит Ваньнину на пару-тройку дней, прежде чем он приедет снова.       Чу Ваньнина такая забота трогала очень, даже если он не признавал этого вслух, а только ворчал что-то о том, что Вэйюй вовсе не обязан тратить на него и деньги, и время, и вообще он взрослый и сам разберется. Мо Жань его слышал, но не слушал, заставлял замолчать нежным поцелуем и ловко менял тему. Последнее время Чу Ваньнин уже даже и ругаться перестал — просто смирился.       Вообще-то Чу Ваньнин считал, что ему отношения не нужны — это вовсе не цель жизни, без них можно прожить, он же как-то жил почти тридцать лет. И вот в его жизни появился Мо Вэйюй, и Чу Ваньнин открыл для себя, что быть в отношениях приятно и нужно. Что это не о расходе внутреннего ресурса на общение с другим человеком, а о самом мощном источнике энергии. Что можно полагаться не только на себя самого, но и на партнера. Что можно просто быть счастливым рядом с кем-то, кого твоё глупое сердце любит до одури.       Мо Жань многому научил его, и за этот опыт Чу Ваньнин будет благодарен до конца жизни и после неё — пока душа его не покинет навсегда и этот, и чужой, загробный, мир.       Последняя мысль вызвала улыбку — грустную, но грусть светлая, приятная. Ему нравилось осознавать, что в его жизни появился человек, которого он не захочет отпускать даже после смерти. И ему нравилось чувствовать, что это взаимно.       Увлеченный приятными мыслями, Чу Ваньнин заварил чай для себя и сварил кофе для Мо Жаня, пока тот был в душе. Расставил тарелки с завтраком на кофейном столике в гостиной, чтобы завтракать с видом на город, как они давно уже хотели.       Мо Жань вышел к нему по пояс обнаженный, с накинутым на плечи полотенцем. Чу Ваньнин тут же отвел взгляд, смутившись, и сделал вид, что увлечен перекладыванием палочек для еды с места на место.       Мо Жань довольно улыбнулся, занял место рядом с любимым мужчиной. Выпросил поцелуй и утянул Чу Ваньнина в объятия. Слушал со смехом его возмущения и всё же отпустил, позволив наконец позавтракать.       Чу Ваньнин разговаривать за едой не любил и запрещал. Мо Жаня его запреты не останавливали, так что он без конца болтал, рассказывая то одно, то другое, в ответ ничего не получая, да и не ожидая особо. Достаточно было внимательно следить за реакцией Чу Ваньнина, подмечать все его мимолетные улыбки и тихий смех.       Мо Жань чувствовал себя самым счастливым. Рядом с ним был его самый любимый мужчина, они говорили о всяких глупостях, смеялись, немного дурачились. В груди разливались тепло, нежность и безграничная любовь. И благодарность — за вкусный завтрак, за это утро, за то, что у них было вчера, есть сегодня и будет завтра.       Мо Жань поймал Чу Ваньнина у двери, когда они, уже собранные, готовились отправиться в университет вместе. Он заключил учителя в крепкие объятия, зацеловал его лицо и коснулся губ — мягких, чуть прохладных, самых-самых сладких, по авторитетному мнению Мо Вэйюя. И не сдержал улыбку, когда Чу Ваньнин ответил на поцелуй, обняв за шею, поднявшись на носочках.       Мо Жань немного отстранился и выдохнул в самые губы Чу Ваньнина трепетно-нежное, полное обожания:       — Я тебя люблю. Я очень сильно тебя люблю. Ваньнин, ты самый лучший.       Чу Ваньнин спрятал взгляд за ресницами, но не оттолкнул от себя. Взвесил всё как следует, пытаясь решить, готов ли он сказать то важное и нужное, что от него ждал Мо Жань.       — Я… Я хочу кое-что сказать.       Чу Ваньнин вздохнул, собираясь с мыслями.       — Я хочу, чтобы ты знал, что, даже если у меня никогда не было метки с именем, именно твоё для меня самое важное, и я… Я тебя люблю. Даже без метки, я всегда считал тебя своей родственной душой, и это никогда не изменится.       Мо Жань, услышав его, улыбнулся — так широко, так ярко, так счастливо, что у Чу Ваньнина защемило сердце. Мо Жань подхватил его на руки, закружил по узкой прихожей и, не сдерживаясь, громко сообщил о наполняющем его счастье.       Чу Ваньнин почувствовал колоссальное облегчение, дав выход тому, что давно хотел сказать. От искрящегося Мо Жаня он и сам начал светиться: улыбнулся нежно, засмеялся, обнял любимого за шею и наслаждался захлестнувшим его чувством любви и доверия к державшему его на руках юноше.       Мо Жань поцеловал его, всё ещё не опустив на ноги, и обнял крепко, вложив в поцелуй и объятия все те сильные, нежные, невыраженные чувства, разрывавшие сердце на части.       — Я тебя так сильно люблю, Ваньнин. Никакие слова в мире не могут описать, как я тебя люблю и как благодарен за тебя.       — Я тебя люблю тоже.       Чу Ваньнин клюнул его в губы нежным поцелуем и улыбнулся.       — Но если ты сейчас же не поставишь меня, мы можем опоздать.       Мо Жань обиженно надул губы, но опустил мужчину на ноги. Украл ещё один медленный, долгий поцелуй, прежде чем покинуть квартиру, держа его за руку.       В конце концов, впереди у него есть вся жизнь, чтобы получить все желанные поцелуи.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.