Белая роза.

Пасмурная погода нагоняла таску, портила и без того подавленное настроение. Хотелось плакать, упасть посредине улицы и истошно кричать, пока горло не начнёт рвать от боли. — … нельзя… — с неба полились крупные капли дождя, в миг залив все вокруг. Холодные капли стекали с его шляпы падая на плечи, оставляя еле заметные мокрые пятна. Тело подрагивало от холода, было слишком зябко. Держа в дрожащих руках белую розу, её шипы впивались в руки, оставляя на руках глубокие царапины. — … п… почти дошёл… — голос дрожал. Идя по пустым улицам ни о чем не думая, в голове было пусто. Взгляд был направлен в никуда, ноги сами брили в нужном направлении. В нескольких метрах виднелся небольшой заборчик, с незамысловатыми узорами. Подойдя к калитке, на ней висела табличка с надписью «Йокогамское кладбище». Пройдя дальше по мокрой от дождя тропинке, взгляд падал на различные надгробия. Пройдя в самую глубь кладбища, на холмике стояло две мраморные плиты. — Я даже не удивлён, что тебя похоронили рядом с Одой, Дазай. — не сдержавшись слезы прокатились по щекам, но тут же смывались уже немного стихнувшим дождём. Подойдя ближе, Чуя положил цветок на могилу, рядом с букетом красных роз. — Ты так хотел, что бы на твоих похоронах я принёс именно белую розу, но я лишь посмеялся говоря, что смерть тебя обходит стороной… — к горлу поступил комок, а в груди что то сдалось сильной болью, сдавливая душу. Сомненья терзали его, но он продолжил говорить. — Я спросил тебя «Зачем?», но ты лишь улыбнулся и сказал… «Что б мне легче было найти твой цветок, на своей могиле». Жаль, что я не воспринял все в серьёз… — Внимательно вглядывался на надгробную плиту, вспоминая момент жизни, который раньше казался обыденным, не стоящего внимания диалог, но сейчас превратился в кошмар на яву, от которого нельзя проснуться. — Я… я не мог тебе сказать это когда ты был жив… я боялся… боялся что ты отвергнешь, будешь насмехаться надо мной. Ты никогда не был для меня отвратительным… мне нравилось проводить с тобой время я любил твои волосы, голос, твои бездомные глаза, не уместные шутки и… тебя. — дождь уже закончился, оставив после себя грязные лужи и запах свежей травы. Накахара был на пределе, он не мог поверить в происходящее. Глаза защипали и слезы хлынули с новой силой, оставляя после себя соленую дорожку. Вдруг Чуя ощутил чьё то прикосновение, как будто кто-то едва прикасается к его спине, стараясь не спугнуть. Чужие руки обхватил и плечи, слабо прижимая к себе так близко, что можно было ощутить тихое дыхание неизвестного. — Я так рад, что ты наконец признался, Чуя…