Человек?

Доктор Джозеф Гордон, поглаживая двумя пальцами подбородок, задумчиво смотрел на тело младенца. Тело вопреки здравому смыслу упорно продолжало двигать пальчиками, пытаясь ухватиться за несуществующую материнскую грудь. Доктор провел в таком положении час, наблюдая за новорожденным. Хотя наблюдением это было сложно назвать. Он в оцепенении пялился синеватое тело, и неорганизованные, хаотичные мысли в голове шумным роем разбивали весь врачебный опыт доктора Гордона. Двери палаты зашелестели, впуская внутрь белый свет и делегацию местных врачей и профессоров из ближайшего медицинского университета. Если честно Джозеф не ожидал, что они все придут в пятом часу утра.  — Не включайте свет, — кинул он через плечо, услышав, как кто-то из вошедших направился к выключателям. Ему не хотелось лишний раз привлекать внимание остального персонала. Еще час назад он бы не назвал везением, что роды ему пришлось принимать в одиночестве из-за нерадивых помощниц. Но сейчас доктор Гордон был рад, что это видел только он сам. Профессор Коллинз громко хмыкнула, едва взглянув на новорожденного, освещенного единственной бледно-желтой лампой и монитором наблюдения. Профессор поправила очки, надвинув их на морщинистый лоб, и глубокомысленно изрекла:  — Мальчик. Доктор Гордон отозвался глухим «угу».  — Значит, пульса нет, — заговорил другой, еще совсем молодой доктор из отделения нейрохирургии окружной больницы. Его имени Джозеф не помнил, но мысленно назвал Черепом из-за чрезмерной высоты, худобы и торчащих скул. Да и его жидкие черные волосы тонкой пленкой облепляли голову, из-за чего она поблескивала в свете лампы, как самый настоящий череп. На самом деле Джозеф хотел, чтобы сюда приехал глава отделения — профессор Сейвидж, но пожилой мужчина сильно болел и посоветовал вызвать своего молодого коллегу.  — Пульса нет, — ответил Черепу доктор Гордон.  — И дыхание холодное.  — Холодное.  — А внутренние аномалии?  — Предварительный осмотр ничего не выявил. Делать МРТ… Пока не могу.  — Реагирует на свет?  — На свет, звук и касания. Пытается хвататься за предметы. Издает звуки при раздражении. Но движения крови нет.  — Значит, мозг работает.  — Работает. Череп на это многозначительно и протяжно выдохнул с характерным горловым мычанием. Доктор Гордон обвел всех собравшихся взглядом еще раз, мысленно ставя над каждым из них небольшие пометки. Вот профессор Коллинз — женщина пожилая и умудренная в области гинекологии и акушерства, она была руководителем Джозефа, когда он еще учился почти двадцать пять лет назад. Вот Череп, который в прошлом году в свои, кажется, двадцать семь или тридцать защитил докторскую. И замыкали делегацию супружеская пара врачей Инесса и Дерек Миддлоу — кардиолог и патологоанатом.  — Итак, — начал доктор Гордон, и слова тут же закончились. Он лишь смог указать обеими ладонями на колыбель, в которой позевывало нечто.  — Он — синий, — заметил Дерек. — И шевелится. Если честно, меня немного бросает в дрожь. Они не должны шевелиться. И дышать… Зачем тут дыхание? Доктор Гордон лишь развел руками. Кровь не двигалась, а значит основа их жизни — кислород — не достигал всех точек тела.  — Так… сердцебиения нет? — еще раз уточнила Несса, хотя Джозеф повторял ей это, как мантру, по телефону. Он и сам понимал как странно наверное звучал, раз за разом проговаривая, что оно двигается, как живое.  — А где мать? — поинтересовалась наконец профессор Коллинз. Джозеф подметил, что никто из них не прикасался к ребенку. Дерека и Инессу он понимал: для них, не имевших дел с детьми, по крайней мере живыми, было непросто такое наблюдать. Особенно Дереку, который держал кулак у рта и, кажется, пытался сдерживать рвотные позывы.  — Мать жива. Роды начались сильно раньше срока — на четыре недели. И это третий ее ребенок. Я сказал, что нужны реанимационные действия. Она доверяет мне, и это еще не видела, — наконец ответил доктор Гордон.  — Это? — возмущенно переспросил Череп. — Это — мальчик. Человек.  — Что угодно, но не человек. Люди не живут с остановившимся сердцем, — отрезала профессор Коллинз, и Джозеф был с ней согласен.  — И вы уверены, что у него нет патологий? — Череп возбужденно взмахнул руками и громко заговорил. — Может у него два сердца и одно из них не прослушивается? Он достаточно крупный для недоношенного! Что может свидетельствовать о мутации в кровеносной системе, вызвавшей подобный цвет сосудов и кожи в поверхностном слое, и… — Череп резко умолк под осуждающими взглядами старших коллег. — Я бы услышал сердцебиение, если бы оно было хоть где-нибудь, — устало процедил Джозеф. Юнец ему не нравился.  — Что мы сделаем с этим? — бросила Несса, покосившись на экран, где ползла ненавистная ей прямая линия.  — Матери потребуется тело, — рассудил Дерек. — Нельзя просто сказать, что он умер в процессе реанимации.  — И такое не должны увидеть СМИ раньше, чем у науки будут ответы, — вторила ему профессор Коллинз.  — Это в сотни раз хуже, чем все известные мутации любимые нашими журналистами, — хмыкнул доктор Гордон. — Мертвое тело, которое способно жить, — он нервно засмеялся, закрыв лицо рукой, чтобы только не видеть синекожего ребенка. Такого удивительно спокойного и сосредоточенно шевелившего еще просвечивавшими губами.  — Это человек, а не тело, — еще раз встрял Череп. Джозеф бросил на него полный злости взгляд. Что этот мальчишка вообще понимал? Сколько настоящих, теплых, кричащих детей родилось с помощью доктора Гордона. Сколько раз он слышал первый крик. Скольких вытаскивал с того света в кабинете реанимации этажом выше. А это… Оно должно было уйти насовсем, или дать себя спасти, как подобает. Почему оно решило остаться меж двух миров? И самое главное, как?  — Мы должны это убить, — вдруг произнесла Несса. — Сами.  — Что? — профессор Коллинз поперхнулась. — Сейчас это величайшая загадка медицины. За изучение этого существа, исторнутого человеческой женщиной, будут бороться сотни, тысячи ученых. Быть может с нем мы найдем секрет бессмертия!  — Или же в нем сам дьявол. Шестой день шестого месяца, и время рождения — дьявольское, — серьезно заявила Несса. Теперь настала очередь доктора Гордона усомниться в целостности разума коллеги.  — Дьявол? Ты хоть слышишь себя? Дерек, что с твоей женой? — удивленно промолвил Джозеф.  — Я вижу то, что не может существовать, — лишь ответил тот. — Я не верующий, но сейчас мне тоже кажется, что о таком лучше забыть и не привлекать внимание. Журналюги вывернут все наизнанку. Если еще свяжут это с заводом, то люди сметут его и город.  — Вы не думаете о будущем, — профессор всплеснула руками.  — Как раз о нем я и думаю.  — О будущем человечества! Мы изучим состав этого тела и поймем, как процессы могут работать без кислорода, что убивает нас.  — А кто отец? — спросил Череп.  — Она не знает, — отозвался доктор Гордон. — Спит со всеми подряд.  — Значит дьявол. Нужно убить это, — сказала Несса, на что профессор Коллинз закатила глаза и, достав смартфон, начала что-то быстро набирать в заметках на экране своими серыми морщинистыми пальцами.  — Утром мы первым делом отвезем его в университет, я свяжусь с парой знакомых из Стенфорда, и мы сможем обеспечить лучшие условия для изучения этого ребенка. Джозеф, мне потребуется твоя помощь, так что попроси кого-нибудь выйти за тебя на пару смен. Мне еще потребуется контакт Полли, надеюсь ты еще с ней общаешься. Ее отец может помочь нам продавить несколько государственных грантов.  — Эй! Вы что решили забрать славу себе? — вдруг всполошился Дерек.  — А что, убивать ты уже передумал? — резонно заметил Джозеф. — Я думал, вы сможете помочь, но чушь про религию слышать не хочу.  — Тогда об этом узнают все! — взвинченная Несса ткнула пальцем в ребенка, и тот издал тонкий звук больше похожий на мяукание. Женщина вмиг побелела и с криком отшатнулась назад, наткнулась на стойку с инструментами и опрокинула ее. Оглушительный звон смешался с ее отчаянным криком.  — Он холодный, холодный! Дерек бросился к жене, сгреб ее в охапку и заткнул рот ладонью. Джозеф подбежал к дверям, но снаружи было тихо. Профессор Коллинз перешагнула растекающуюся лужицу спирта и села на соседнюю койку, подсвечивая свое серовато-бледное лицо голубым экраном.  — Славу говорите… А что же завод? — фыркнула профессор на супругов. — Или вы просто хотите долю от грантов? С полминуты она и Дерек сверлили друг друга глазами под хриплое дыхание Нессы, тихий гул мониторов и причмокивание младенца, от которого руки доктора Гордона сводило неприятными мурашками, а тело пробирал озноб.  — Какой прогноз? — наконец сдался Дерек.  — Я думаю, минимум тридцать миллионов, — даже не задумываясь ответила профессор Коллинз. — На всех, разумеется.  — По десять процентов на меня и Нессу, — так же быстро ответил Дерек, пока его жена все его пребывала в ступоре и со страхом смотрела на свой палец, словно боялась, что если коснется им саму себя, то станет такой же немертвой и неживой.  — Пять, — жестко бросила профессор тем же холодным голосом, который так хорошо помнил Джозеф. Эта пожилая женщина все еще имела стальную хватку и ледяной взгляд.  — Десять, — покачал головой Дерек.  — Шесть.  — Девять с половиной, и никакое СМИ ни о чем не узнает. Ребенок наморщил бледно-голубой носик и заскулил.  — Мы можем сойтись на семи.  — Девять с половиной.  — Семь.  — Дерек, угомонись, — врезался в их разговор Джозеф. — Семь процентов от тридцати миллионов. А на вас обоих — четырнадцать.  — Хватит ее защищать, — рявкнул Дерек. — Я хочу девятнадцать на нас обоих. Ребенок заскулил громче, беспокойно задергал ручками, хватая воздух.  — Если дело пойдет и дальше, то будет ноль, — Коллинз нахмурилась. — Вы — никто. Я просто не хочу, чтобы пришлось заминать шумиху, которую, поверьте, я замну. Но время и силы потраченное на это уже не вернуть. Так что — семь. Ребенок заплакал в полную силу своих холодных легких. Но так же внезапно вдруг заскулил, захныкал и, наконец, умолк. Джозеф, Коллинз и Дерек оглянулись на ребенка, но тот уже спокойно лежал на руках и причмокивал, крепко обхватив розовую бутылочку, которую держал Череп. Свет лампы мягко обтекал его плечи и сверкал на его прилизанных волосах, чуть зеленоватых от света монитора. И ребенок в его руках казался таким крохотным и совсем обыкновенным. Несса издала булькающий звук и полностью обмякла в руках мужа, широко распахнутыми глазами глядя на Черепа и указывая на него пальцем, не в силах что-либо сказать.  — У меня у самого месяц назад родился сын. Вы, — кивнул он на Джозефа, — позвонили мне как раз, когда я заканчивал его кормить. В три часа ночи, — с теплой улыбкой глядя на ребенка, сказал он. — Но это дети, у них так заведено. Я даже не задумываясь бросил бутылочку в портфель, когда собирался сюда. И здесь увидел тоже… Ребенка. Его сердце не бьется. Но он чувствует, понимает и реагирует, как ребенок. Хочет есть, и ест. Смотрите-ка, как смакует. Это молоко Мелиссы, моей жены. И если оно его убьет, я возьму всю вину на себя, но… Он просто ребенок, который хотел есть. И тут Джозеф вспомнил. Черепа звали Джесси.