Спой мне лебедь, птица белая, как его я люблю.

Тоскливый взгляд на соседнюю кровать, пустую, теперь — навсегда: и никогда никому он не позволит даже подойти к ней. Они действительно хотели подселить к нему Кэмерона, мать его. Слава богу не настаивали — ни они, ни Кэмерон. Тодд не знает, чем бы закончилось это сожительство. Вряд-ли чем-то хорошим. Он живёт от вылазки до вылазки — прочь от этого места, так им ненавидимого, в тихий красивый парк, где его ждёт Чарли — на свете нет теперь, пожалуй, людей ближе друг другу, чем они. Они пьют чай, смеются, обсуждают, как наконец-то будут жить вместе, когда осточертевшая обоим учёба закончится. Тодд знает, что всё это — фикция, иллюзия жизни, которой более никогда у него не будет. Тодд знает, что Чарли чувствует то же самое, и, ни один из них ни разу не произносил этого вслух — они рядом лишь только потому, что тот, кто нужен им обоим Больше никогда Не придёт. Тодд никогда не говорил ему, что любит. Казалось бы, это очевидно? Зачем об этом говорить, сотрясать воздух зазря, зачем, если можно посмотреть, можно дотронуться — и всё станет ясно, так? Нет. Не так. Он знает, что должен был говорить ему. Должен был говорить это так часто, чтобы морщиться уже от этого, чтобы на языке будто бы вязкий, сладко-горький сироп — чтобы на всю жизнь хватило. На всю Оставшуюся Жизнь. Неужели так сложно было сказать Нилу “я люблю тебя”, Тодд? Неужели так сложно было сказать мне, что любишь? Голос Нила в его голове говорит это тихо и печально, и так почти по-настоящему — Тодд, раздвигающий занавески, отшатывается, дышать не может от ужаса и тоски, путается в тяжёлой ткани. Этот голос. Такой любимый. Такой далёкий. Такой мёртвый. Ты мог просто почаще говорить мне, что любишь, Тодд. Я был бы сейчас жив. Тодд поднимает воспалённый, обезумевший взгляд на занавески — и второй раз в жизни — в первый раз он вскочил на парту, чтобы показать, чтобы объяснить мистеру Киттингу, как он важен для них почему ты ему не показывал как он важен почемупочемупочему — второй раз в жизни он готов. “Репутация Велтона не выдержала самоубийства двух студентов”. “Велтон закрывается? Вся правда о скандальном происшествии в стенах учебного заведения!”: вот что напишут газеты. Не всё ли равно? Там, далеко-далеко, у меня наконец-то будет шанс рассказать тебе Как я люблю тебя.