***
За высокой каменной изгородью заброшенного дома весь суетный, большой мир казался таким незначительным. Государство тонуло в сером сумраке грядущей беды, недобрых предчувствий, острой опасностью нависших над Османской Империей, но за этими стенами — пока они были вместе — любая невзгода казалась лишь маленьким огорчением. — Ты всё правильно сделал? — спросил Аслан и протянул короткий серебряный кинжал резной рукоятью вперёд. Влад смерил его испытующим взглядом. — А ты сомневаешься во мне? — Стал бы я это делать, если бы сомневался! — пылко вскинулся Аслан. — Вот и не сомневайся! — Мальчики! — недовольно перебила их Лале, насупившись, и они оба обернулись на её по-девичьи нежный, но сердитый голос. — Перестаньте! Она с важным видом смахнула с лица локон светлых волос и поправила подол изящно расшитого Шахе-хатун платья. Взгляд Влада виновато смягчился, а Аслан протянул Лале руку, настойчиво утягивая за собой в начерченный древесным углём круг. То, что они собирались сделать, будило в нём предвкушающий трепет, заставляло сердце стучать чаще. Влад нагнулся над потрескавшейся, поросшей в прорехах травой плиткой и нарисовал последний символ, растёр указательным пальцем кривоватый контур, и зелёные глаза Аслана весело заблестели. — Обратной дороги не будет, — предупредил Влад и, выпрямившись, накрыл ладонью острое лезвие. — Если мы сделаем это, то окажемся связаны клятвой Найгоара. — И всегда будем вместе, — улыбнулась Лале, щурясь от последних закатных лучей, что пробивались через изгородь и ласкали её заалевшие щёки. — Всегда, — завороженно повторил Аслан. Острое лезвие рассекло ладонь Влада и несколько капель сиротливо скатились по бледной коже, оставляя тёмно-красные дорожки, прятавшиеся в рукав рубахи. Аслан, стиснув зубы, забрал протянутый нож и сконцентрировал взгляд на Лале. Страха не было. Только не тогда, когда они были вместе. Он простодушно улыбнулся, и острие резким движением иссекло загрубевшую от меча ладонь. — Лале… — обеспокоенно позвал Влад. — Я смогу, — заупрямилась она. Гончая у входа в заброшенный дом вскинулась и громко гавкнула, кружа вокруг. Влад аккуратно сжал тонкое предплечье Лале, и Аслан прижался губами к её виску, когда она, задержав дыхание, спрятала лицо в складках его камзола. — Sânge la sânge, — произнёс Влад и протянул подрагивающую руку вперёд. — Кровь к крови, — повторил Аслан, сглатывая тяжёлый ком, подступивший к горлу, и протянул руку в ответ. Он повернулся к Лале и, кивнув, тепло улыбнулся: — Sânge la sânge. — Кровь к крови, — ломким голосом прошептала Лале и, когда Аслан взял её ладонь в свою, крепко сжимая, а она ухватилась за Влада, — круг замкнулся. Взметнулся ветер, растрепывая их волосы, загорелись мерным свечением символы, начерченные на плитке, и собака, словно перед смертельной угрозой, громко завыла, суетно петляя у площадки. Аслан чувствовал, как пекло и щипало порезы, как внутри собирался маленький ураган, закручиваясь под сердцем, но не мог пошевелиться. На мгновение страх отразился в его зеленых глазах тусклым бликом — что, если они совершили что-то ужасное, непоправимое? Что, если маленькая детская шалость вовсе не просто шалость? Но не успел страх — не за себя, а за друзей — окрепнуть, как всё закончилось также стремительно, как и началось. Они, обессилив, рухнули на колени, сгребая Лале в объятия. Последняя ритуальная фраза, разрезавшая тишину давно заброшенного двора, прозвучала в унисон трёх голосов: — Pentru Totdeauna. — Навеки, — улыбнулся Аслан, ощущая странное тепло в груди.***
— Я тоже поеду, — упрямо сказал Влад, хмурясь, и отставил чашку с кофе на блюдце. За окнами малой столовой уже поднималось солнце, играло на витражных стеклах яркими отливами, окрашивая помещение разноцветными пятнами. Пахло выпечкой, сладостью мёда, пряными специями и травами. Лео на секунду обернулся через плечо и безмятежно ответил: — Не-а. Раздался хруст тонкого фарфора. — Что значит «не-а»? — переспросил Влад. — То и значит, — Лео переложил стопку блинов себе на тарелку и щедро полил её сверху мёдом. — Ты себя едва контролируешь, а у нас будет всего лишь одна попытка. — Я контролирую себя, — с нажимом произнёс Влад, отчего в его низком, бархатном голосе прорезались стальные нотки. Лео, оставив свою тарелку, приподнял кофейник и новую чашку, заменяя ей треснувшую. — Я вижу, — хмыкнул он. — И всё сделаю сам. Влад раздражённо выдохнул, сжимая руки в кулаки, но Лео на это и ухом не повёл, снова вернувшись к металлической тележке с завтраком, оставленной Антоном. Душистый травяной чай пах просто сногсшибательно. Лео растёр ноющую шею поверх пластыря, подхватил френч-пресс и развернулся, чтобы сесть за стол, но наткнулся на помрачневший ещё больше взгляд Влада. — Ты хоть на секунду перестаешь винить себя во всех земных грехах? — не надеясь на ответ, спросил Лео и опустился напротив. Влад молчаливо покрутил в руках новую чашку, разбалтывая на дне кофе. Лео знал, насколько Влад не любил терять контроль. Не любил, когда жажда брала верх, затмевая то человеческое, что было запечатано внутри непоправимой потерей столько столетий, но сегодня это стало необходимостью. Острой и важной. Только так, на грани, они могли чувствовать её. — Не нужно было тебя слушать, — сухо произнёс он. Снизу что-то протяжно мяукнуло, и в следующее мгновение Влад резко отодвинулся назад на стуле, скрипнувшем по плитке ножками. Кофе из чашки выплеснулся неказистой коричневой кляксой на светлую скатерть, а запрыгнувший на стол прямо перед носом Носферату как ни в чём не бывало мяукнул и брезгливо затряс лапой, угодившей в кофейную лужу. — Ни дня без гадств! — рыкнул Влад и вздёрнул кота за шкирку. — А ну пусти его, ирод! — Лео предупреждающе приподнял вилку с куском блина, будто собирался идти с ней в нападение, и наигранно нахмурился, чувствуя какое-то странное веселье. — Пусти кота, говорю! Носферату заизвивался, как уж на сковороде, и Влад, сдавшись, опустил его на пол. Кот, оказавшись на своих четырех, вместо того чтобы кинуться на обидчика с когтями, потёрся об его ногу, задирая хвост. — Зачем ты вообще его завёл? — Ну простите, — с важным видом сказал Лео, пряча улыбку в кружке с чаем. — У тебя Ноэ, у меня — кот. Как говорится, каждому по питомцу. Для души. — Идиот, — выдохнул Влад, сжимая переносицу. Лео честно старался не рассмеяться в голос, но хрипловатый смешок всё равно вырвался из груди. Он нагнулся и поднял кота на колени, наглаживая его между ушей. Если бы пять лет назад ему кто-нибудь сказал, что он — прирождённый охотник — будет жить с вампиром в мрачном замке на отшибе полого холма, окажется связанным с ним каким-то идиотским несуществующим ни в одной из книг ритуалом, проведённым в другой жизни, Лео бы покрутил пальцем у виска и мягко попросил бы бедолагу показать на кукле как именно и где он так сильно приложился головой. И вот он здесь. Наблюдает за тем, как Влад нервно промакивает скатерть салфетками. Лео понимал его волнение, как никто другой. Когда он вышел на след Влада по наводке Нелы в Констанце, он не думал ни о чём, кроме того, как убить зверя. А потом они встретились. Лицом к лицу. И единственным чудовищем был лишь нездоровый блеск на дне голубых, наполненных непомерной тоской глаз. Лео тогда схватился за оружие, но непонятная на тот момент метка почти загорелась огнём и он выронил арбалет. Влад, к его удивлению, не напал. Мягко, будто боясь причинить боль, дотронулся до плеча, и Лео накрыло острой вспышкой воспоминаний, грозивших вот-вот разорвать голову изнутри. — Самолёт приземляется в международном аэропорту имени Анри Коанды, в четыре утра по местному времени, рейс RO-9530, — напомнил Влад, сосредоточено буравя взглядом экран телефона. — Отель… — он неприязненно поморщился, — «Прибежище Вампира». Лео рассмеялся, наблюдая за выражением его лица, и неловко откашлялся в кулак, когда взгляд Влада метнулся к нему. — Я помню, — успокоил он его, приподнимаясь из-за стола и опуская Носферату на пол, — помню. — Лео, если что-то… Лео вдруг уложил широкие ладони на плечи Влада, нагнулся и заглянул ему в глаза, заставляя посмотреть на себя. — Всё будет хорошо. Мы вернём её, понял? — сказал он, а потом притянул Влада за грудки пиджака к себе и длинно, нежно поцеловал.***
Когда Лео устало опустился в поскрипывающее кресло номера, откидывая голову на спинку, время близилось к восьми утра. Носферату, урча, свернулся на его коленях в клубок, и он провел ладонью по гладкой тёплой спине. Последние несколько часов он только и делал, что отвечал на нескончаемые сообщения Влада, спрашивающего не слил ли он в унитаз их будущее, отговаривал его сиюминутно приехать, и попутно следил за Лале… Лайей, поправил он себя, от самых терминалов аэропорта. Увидев её впервые — не на фотографиях, — у Лео перехватило дыхание. Так, будто кто-то ударил его под дых. Метка болезненно заныла, и он едва не ухватил Лайю за руку, если бы какой-то мужик, пёрший к стойке, как танк, не задел его плечом, заставив опомниться. Всё его нутро будто тянулось к ней. Просило дотронуться, заглянуть в глаза, снова услышать заливистый девичий смех и дать последней частичке расколотых душ воссоединиться. Невыносимо. Лео зачесал рыжие волнистые волосы, спавшие на глаза, и приподнял сонного Носферату. Кот прищурил глаза, беззвучно мяукнул, пытаясь понять, что с ним делает нерадивый хозяин, и Лео встал с кресла. — Не смотри на меня так, это для дела, — оправдался он перед недовольной мордой. Он подошёл к балкону и открыл дверь. С улицы повеяло утренней свежестью. Ещё никогда и ничего в жизни ему не хотелось так сильно, как вернуть всё на круги своя. Ещё никогда и ничего в жизни ему не казалось таким волнительным. Даже первая охота, когда шустрая навка чуть не придушила его в сицилийском лесу. Лео поёжился. — Давай, мальчик, — подбодрил он, опуская кота на широкий балконный парапет. Носферату заупрямился, пятясь назад, и Лео, сосредоточенно нахмурившись, пропихнул пухлый зад кота вперёд, пока на балконе соседнего номера не раздался глухой стук от его по-кошачьи мягкого прыжка. Лео взглянул вниз, на слабо тронутые солнцем улочки Бухареста, и широко улыбнулся. Теперь всё будет хорошо. Навеки.