ThreeSun

Волны перетирают между собой их любовь. Перемешивают с пеной все страхи. Рисуют на песке неизвестное будущее, касаясь его восторженными порывами. Дан наблюдает за парящими в небе птицами, лёжа на пледе. Горячий песок чувствуется через тонкую ткань, и он наслаждается ласковыми прикосновениями природы, прикрыв глаза. Солнце лучами прорывается сквозь тёмное стекло очков, и Балан хмурится. Отворачивается в сторону, расплываясь в счастливой улыбке. Тина идёт к нему, бережно сжимая в руке маленькую ладошку, и Мирела всячески вырывается, глубже зарываясь в песок ногами. Едва не падает, когда Кароль наконец-то отпускает её. Бежит к отцу сломя голову, падает возле него на колени и обхватывает руками шею, прижимаясь щекой к груди. Дан улыбается. Каждое утро на его небо поднимаются три солнца. Каждый вечер в руках он держит маленький мир. Чувствует себя всемогущим владыкой, потому что имеет больше, чем всё. Гладит дочь по спине, пока она тяжело дышит, успокаиваясь от быстрого бега. Ласкает рукой распущенные густые черные волосы и оставляет россыпь поцелуев на детском лице. — Я соскучилась, — Мира шепчет что-то на украино-румынском, и Балан улыбается, пряча счастье в её причёске. — Почему шепотом? — касается указательным пальцем кончика носа, и девочка смеётся, пересаживаясь отцу на руки. — Это личное, — серьёзно поджимает губы, и Дан едва сдерживается, чтобы вслух не провести параллель. Подаёт Тине руку, чтоб она села рядом, и Кароль подбирает ноги, чтоб они не касались раскалённого песка. Накрывает грудь мужа ладошкой и проводит по ней рукой. — Давай поправим плед? Ожоги будут, — указывает взглядом на вытянутые ноги мужчины, которые касается нещадный песок, и он по очереди приподнимает каждую, рассматривая. — У меня иммунитет, — подмигивает, поправляя лямку закрытого купальника, а дочка наблюдает за ними с огромным интересом. Тина краснеет, отворачиваясь обратно к морю, когда Балан укладывает её себе на грудь. Обхватывает руками торс, желая стать ближе, чем это возможно. — Пап, а ты меня любишь? — Мира продолжает сидеть на коленях Дана, опираясь руками ему на живот, и родители переводят на неё заинтересованный взгляд. — Больше жизни, — отвечает искренне, шепотом. Берёт детскую ручку, и она утопает в широкой мужской ладони. Целует пальчики дочери, пока та счастливо улыбается. — А маму? — кивает, вглядываясь в карие глаза своего ребёнка. Считает лишними любые слова в данной ситуации, а Тина только прижимается доверчивее, ближе, перекладывает руку на шею мужа, поглаживает его за ухом. — Мам, — Мира выдергивает и второго родителя из молчания, зарываясь пальцами в светлых волосах. Оставляет для опоры только одну руку, пока второй тянется к Тине. Соскальзывает с колен отца, падая на песок. Смеётся. — Пять секунд — полёт нормальный? — Дан бросает какую-то неизвестную дочке фразу, и она неуверенно кивает, вызывая новую волну веселья у родителей, а потом оказывается в двойных объятиях, и тянется к уху Кароль. — Не секретничайте без меня, — деланно возмущается Балан, пробегаясь щекоткой по рёбрам дочери, и Тина легко бьёт его по руке, прося остановиться. — Мам, — Мира шепчет, оглядываясь, будто их откровения может услышать кто-то посторонний, и Дан наблюдает за ними, опираясь на ладонь, не в силах сдержать улыбку. До него доносятся только отголоски звуков, но любимые девочки кажутся слишком счастливыми, чтобы их прерывать. — Да, зайка? — поправляет вьющиеся волосы одной рукой, второй прижимает дочь ближе к себе. — А ты папу любишь? — шепчет ещё тише, поглядывая через плечо на отца, а он приподнимает брови, когда в очередной раз меняется громкость диалога. — Только не говори ему об этом, — смеются, утопая в объятиях друг друга, и Тина показывает язык мужу, пока ребёнок этого не видит. — Что вы там обсуждаете без меня, котёнок? — Дан подхватывает ребенка на руки, когда Тина убегает в воду, чтобы искупаться в крайний раз и остыть перед возвращением в номер, а Мира виновато улыбается, опираясь ладошками в сильные плечи отца. — Мы говорили, что ты похож на, — бегает глазами по побережью, пытаясь зацепиться хоть за что-то, что спасёт ситуацию. — На фламинго! — Дан не знает, что удивляет его больше: сложные словечки в лексиконе дочери или сама птица, с которой его сравнили, но согласно кивает. — Я сгорел и стал такого же цвета? — осматривает кожу на наличие ожогов, но ничего не замечает. — Такой же любимый, — Мира кладёт голову на плечо отца, пока он замирает, наслаждаясь откровением любимой девочки и вслушиваясь в её биение сердца. Кароль наблюдает за ними от воды, склонив голову на бок, и Балан надеется, что она может отыскать константу обожания в его взгляде. Он держит в руках своё солнце, пока другое идёт навстречу, загребая песок ногами, и улыбаясь. И в его руках мир. И Дану кажется, что он способен ещё на что-то, но не может придумать что-то более ценное, чем существующее рядом счастье.