Это, черт возьми, самое ужасное Рождество за всю жизнь Чимина.
Никогда он ещё не чувствовал себя настолько опустошенным во время одного из любимых праздников. Сегодня рождественская ночь, меньше, чем через неделю — Новый год, сессия успешно сдана, но на душе скребут кошки, а мыслей о празднике вообще ноль.
Потому что
его нет.
Пак перевернулся на спину и потупил взгляд в потолок, чувствуя, как слезинки скатываются к вискам и так и норовят неприятно скользнуть к ушам. Всхлипов не было, только ком в горле, но и этого вполне хватало, чтобы сердце болезненно ныло.
Он никогда не праздновал Рождество один. Как минимум с родителями, но ещё ни разу не было такого, чтобы парень просто остался наедине с самим собой в пустой квартире.
За окнами кружились узорчатые снежинки, пестрящие в свете фонарей, но это вообще никак не добавляло настроения, ровно и как красивые рисунки инея на деревьях.
С девятнадцати лет Чимин целых три года подряд проводил самые счастливые праздники с любимым человеком, но сегодня был тот самый год, в который всё надломилось, и такого просто не могло больше быть. Почему он не отправился в Пусан, к родителям, а остался в Сеуле? Ну, на то было две причины.
Последние несколько месяцев Пак жил в состоянии апатии. Он не хотел никуда выходить, мишура, гирлянда и серпантин, блестящие из витрин магазинов, его не цепляли от слова совсем. Чимин не ходил за покупками или в кино, не игрался ни с кем в снежки и не любовался гирляндой, развешенной в комнате, — единственное украшение, которое было в его доме, и то только потому, что он не снимал его и всегда включал на ночь. Парень пытался, пытался делать что-то для себя, но не мог.
Чимин очень сильно не хотел, чтобы родители видели его в таком состоянии. Мама всегда сильно волновалась, она бы наверняка не смогла насладиться праздником, папа пытался бы её успокоить всё это время, и в итоге Пак испортил бы настроение всем. Пусть уж лучше родители думают, что он празднует с любимым парнем и у него всё хорошо.
Может он бы и хотел отправить какую-нибудь фотографию, где они с любимым человеком вместе, на которой светлым пятном выделяются его волосы — Чимин только недавно сходил и подкрасил корни, опять же из соображений сделать что-то для себя. На которой бы его партнер ярко улыбался и сжимал его в своих объятиях. На которой они были бы просто вместе.
Реальность же разительно отличалась от ситуации, которую для родителей придумал Пак. Ещё одной причиной, по которой он не хотел ехать в Пусан, был чёртов Чон Чонгук, который вернулся в родной город после их расставания, и которого Чимин не хотел встретить и снова проплакать весь вечер в подушку. Хотя, кого он обманывает? Сейчас он лежал и именно это и делал.
Он очень любил Чонгука. До дрожи в коленках и покрасневших щек, до радостной улыбки и самых искренних объятий, от которых перехватывает дыхание. Хотя почему любил? Любит до сих пор.
Чимин приподнялся на локтях и сел, обводя взглядом комнату и заходясь в слезах ещё сильнее. Всё, абсолютно всё в доме напоминает о нём. Хотя, вероятнее всего, Пак сам в этом виноват, он сам оставил практически всё на своих местах: на входе стояли тапочки Чона, все фотографии в рамках так и остались стоять на полках, светя воспоминаниями, даже некоторая одежда, которой они бросались друг в друга во время ссоры, так и осталась на стульях, на которые по случайности улетела.
Парень пытался как можно больше времени проводить вне дома. Он старался допоздна сидеть на работе или просто быть на улице — в конце концов, свежий воздух, все дела — но легче не становилось. Вот совсем-совсем.
Чимин поднялся, вытирая слезы, и тихо направился на кухню, плотно закрывая за собой дверь в комнату. Не то чтобы в квартире творился полный беспорядок или нагромождение вещей, просто... Просто Пак хотел сохранить воспоминания, хотя сам не понимал зачем.
В гостиной, мимо которой прошагал парень, стояла ёлка. Искусственная, неукрашенная, кажется, она выглядела жалко. В прочем, как и сам Чимин. Раньше они с Чонгуком покупали живую ёлку, ведь это был действительно праздник. Они долго её украшали, выбирая место каждой игрушке, но в этом году всё не имело смысла. Конечно, ёлка была, Пак правда пытался справиться сам, но дальше установки дело не дошло.
Всё это так глупо.
Чимин зашёл на кухню и огляделся, вдыхая полной грудью в попытке успокоиться. Он ничего не готовил, хотя обычно он сутки до праздника занимался приготовлением всяких салатов, мяса и ещё много чего. Чонгук всегда смеялся и говорил, что в них двоих столько не влезет, но Пак только смеялся и что-то отвечал про аппетит любимого. В этот же раз не было смысла. Не только в еде — во всём.
Парень посмотрел на плиту и облизнул губы, прекрасно понимая, что готовить сегодня он всё ещё не собирался да и вряд ли соберётся. Темнело рано, поэтому за окном уже было совсем мрачно, но Чимин в очередной раз подумал, что надо сделать что-то для себя. Хотя бы попытаться, в конце концов, есть ведь ему надо.
На самом деле Пак не мог расслабиться не только потому, что Чонгук ушёл. Ещё больше на него давило то, что в этом всём виноват он сам. Он его отпустил, он позволил ему уйти.
Ссора получилась вообще максимально дурацкая. Не только потому, что оба сорвались из-за какой-то мелочи, которую можно было решить с пониманием, но и потому, что эта мелочь переросла во внегласное расставание.
Чонгук тогда вернулся домой очень поздно. Было около двух часов ночи, Чимин сидел в кресле, поджав к себе ноги, и пытался читать. Не получалось от слова совсем, взгляд бегал по строчкам, но смысл не задерживался в голове даже на долю секунды. И ладно если бы это случилось один раз, но нет, это систематически происходило уже три с половиной недели, и за всё это время парень так и не смог дочитать ту самую одну дурацкую книгу.
Честно, Чимин не знал, как ему себя повести, когда наконец-то услышал щелчок в замке. Хотелось броситься в объятия, но при этом ещё и закатить скандал, так как он очень волновался за Чона, волновался каждый день. Его грусть мешалась с яростью, образуя какой-то непонятный ужасный микс, и он от этого так устал, что всё-таки не выдержал и склонился к менее спокойному варианту.
— Где ты был?
Книга тут же была отброшена в сторону, и Пак вышел, останавливаясь в дверном проёме и складывая руки на груди. Парень поджал губы, наблюдая за тем, как его любимый спокойно расстёгивает несколько верхних пуговиц на рубашке и оттягивает галстук в сторону, ослабляя. Начало сентября — для курток ещё слишком жарко, а футболки это недостаточно формально.
— Ты же знаешь, что на работе, — Чонгук встрепал вьющиеся волосы и обул тапочки, пытаясь пройти в гостиную, приглашающую своей теплотой, но Чимин преградил ему путь, смотря снизу вверх.
— Опять? Ты видел время? — Пак вскинул руку и указал на часы. — Два часа ночи, Чон Чонгук. Ты хочешь мне сказать, что ты уже почти месяц каждый будний день задерживаешься до поздней ночи просто потому что у тебя работа? Ты серьёзно?
В этот момент Чон одарил его таким взглядом, что Чимин, кажется, забыл как дышать. Пак так и замер на месте, будто его окатили ледяной водой. Он знал, что Чонгук не любит, когда в нем сомневаются, но и язык за зубами держать уже просто не мог. Столько мыслей накопилось за это время, настолько нервно это всё было, как ещё он должен себя чувствовать? Когда ты до поздней ночи сидишь и ждёшь любимого, а он отнекивается работой, приходит и валится спать, а уходит рано утром, даже особо не рассказывая свои новости, как?
Чон осторожно взял парня за плечи и отодвинул в сторону, проходя мимо и направляясь в спальню, из-за чего Чимин закусил губу, едва улавливая запах одеколона парня. Может, он просто чего-то не понимает, ведь Чонгук младше на год, у него какое-то своё виденье, но у Чимина действительно не получается сообразить, зачем так делать.
Видимо, из-за его слов всё и пошло наперекосяк.
— Я тебя ждал всё это время! — блондин тут же грозной тучкой направился за ним и схватил за галстук, резко останавливая. Чонгук в силу движения наклонился и увидел, как взгляд Пака скользнул от его губ и к глазам. Старший, опаляя горячим дыханием чужие губы, уже потянулся вперёд, но Чон резко отстранился.
— А я ждал, что я приду домой и смогу отдохнуть, а не выслушивать недоверие.
Чонгук тут же высвободил галстук из чужих рук и направился в спальню, снимая элемент одежды через голову. Пак тогда впопыхах накинул плед, едва не забытый на кресле, и засеменил за любимым.
Для Чона карьера всегда была важной частью жизни. Чимин осознавал, что если они начнут встречаться (что они и сделали), то Чонгук, вероятно, будет тратить времени на любимое дело не меньше, чем на него. Тем не менее, раньше парень возвращался в нормальное время, как и все другие люди. В чем причина? Действительно в работе? Или же Чимин ему надоел? Пак не знал, из-за чего сам в себе мастерски ковырялся и накручивал себя каждый день. Что он сделал не так?
— Если бы ты не давал причин для этого, я бы такого не говорил! — парень остановился рядом с младшим, который уже успел на ходу расстегнуть остальные пуговицы и сбросил рубашку.
— Чимин, я даю тебе достаточно причин для доверия, — Чон спокойно покачал головой, даже не поворачивая её в сторону блондина; отросшие волосы почти полностью скрывали его лицо.
— Нет, недостаточно! Что ты, черт возьми, можешь в течении такого долгого времени делать ночами? Что?! Ты мне рассказываешь об этом? Я ничего не знаю, ни-че-го! — старший поджал губы, не собираясь принимать тишину как ответ. — Ты можешь смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю?!
В тот момент Пак выхватил у Чонгука футболку, которую тот собирался надеть, и отбросил. Чимин думал правильно — это заставило младшего повернуться, но только заодно этот момент ещё и стал точкой кипения.
Они долго кричали — достаточно долго, чтобы показалось, что это продолжается уже вечность. Чон не останавливаясь твердил про работу, а терпение Пака всё больше и больше расходилось по швам. Он не знал, что испытывал Чонгук, разве что был уверен, что злость так точно. Может у него были достаточно серьезные причины так поступать? Может. Но Чимин не был поставлен в известность.
— Почему ты не можешь принять то, что работа для меня тоже важна? Если я хочу задержаться и доработать, то я сделаю это! — младший со временем начал наступать на парня, из-за чего тот прижался спиной к стене.
— А со мной задержаться ты совсем не хочешь? — голос Пака уже дрожал, явно выражая то, что слезы скоро вырвутся наружу, как бы Чимин не пытался остановить то, как влага наполняла глаза. — Неужели ты за три с половиной недели ни разу не подумал о том, что я тебя жду, что на меня тоже надо потратить время, нет?! Что я должен думать?!
— Я уже говорил тебе дать мне время разобраться с другими делами, — неохотно ответил Чонгук, его голос уже начинал затихать. Это могло значить только одно — он хочет закончить этот спор.
— Ты не понимаешь, — выдохнул Чимин, цепляясь пальцами за плечи младшего. — И так мне и не говоришь, что это за другие дела. Ты не можешь сказать мне всё потому, что обманываешь? Ты нашел кого-то другого? Ты проводишь ночи с другим парнем? Просто объясни мне, Чонгук.
— Это ты не понимаешь.
Чон сбросил руки старшего с плеч и развернулся, направляясь к шкафу. Пак только и осмелился, что тихо сглотнуть и проследить за ним взглядом.
— Моя работа важна не только потому, что она мне нравится, — выдал младший и вытащил из шкафа чемодан. В этот момент у Чимина едва не подкосились ноги от страха. — Это основной заработок нашей семьи. Я стараюсь ради нас обоих, и да, я хочу повышение, я говорил об этом не раз. И если ты не понимаешь, что можно просто высказать свои переживания, а не обвинять меня в том, что я тебя обманываю, ну... видимо, нам не по пути.
Пак думал, что просто рухнет в на пол в этот момент. Обида начала его захлёстывать с головой в пару с непониманием. Да, он поступил плохо, но разве Чонгук прав? Разве он не заставил его поволноваться, разве он не дал ему повода для этого?
— Чонгук, стой, — побледневший парень тут же оказался рядом. Плед соскользнул с его плеч ещё возле стены, но он не обратил на это внимание. — Что ты делаешь?
— Я ухожу, — одежда младшего постепенно отправлялась в чемодан. — Я хочу чувствовать себя, будто я дома... а не как будто я пришел на каторгу и жду, пока меня будут пытать. Ни с кем я не был, Чимин, всё моё свободное от работы время уходило исключительно на тебя.
— Но Чонгук, — старший перехватил руку парня и прижал ее к себе в попытке обратить внимание. — Чонгук, остановись. Не уходи, пожалуйста.
Чон ничего не ответил, вырывая свою руку из чужой хватки. Такие слова его сильно задели, это было видно, и пока тот продолжал собирать вещи, Чимин бегал за ним хвостиком по всей квартире, уговаривая остановиться, но парень будто не слушал.
— Тебе что, всё равно на эти три года, что мы провели вместе? Извини, что я так сказал, но ты никогда не задерживался на работе столько! Ты действительно готов сейчас из-за этого уйти? Мы столько всего пережили, мы можем найти компромисс, просто...
— Замолчи, Чимин! — в конце концов не выдержал он и повернулся к Паку. Тот только сглотнул, отходя на шаг назад. — Ты снова начнёшь это всё говорить, когда опять устанешь ждать меня, а что будет дальше?! Ты снова будешь недоволен тем, что я задерживаюсь! Просто оставь. Тут мы не можем друг друга понять. Здесь нет никакого компромисса.
Из глаз Чимина в тот момент всё-таки хлынули слёзы, которые он просто не мог сдерживать. Он заметил, как на лице Чонгука в этот момент проскользнуло что-то вроде сомнения, но он только отвернулся и закрыл чемоданы.
И старший его отпустил. Отпустил, потому что хотел, чтобы Чону было лучше, чтобы он жил спокойно, чтобы у него всё было хорошо. Пак плакал всю ночь, пока банально не вырубился из-за слабости, и с того дня это продолжалось снова, снова и снова.
Такая идиотская ссора. Непонятная, рваная, в которой нет правых и виноватых, которую можно было решить мирно и спокойно, если бы они оба успокоились. А Чимин просто его отпустил.
Они всегда редко ссорились. Обычно Чон сильно обижался, потому что в таких ситуациях Чимин говорил всё в лоб и не скупился на обвинения, но всегда после этого они миллион раз извинялись друг перед другом, однако такой обиды у них ещё не было. Пак ждал, он искренне ждал, что Чонгук остынет, придет домой, старший приготовит ему его любимое мясо и они всё обсудят, помирятся, извинятся друг перед другом. Но Чон не возвращался, а его соцсети пестрили пейзажами Пусана.
Так как-то и дошло до конца декабря. Чимину нереально хотелось написать любимому, позвонить или хоть как-то связаться, возможно даже приехать, но он не мог решиться, зная, как выброшенные на эмоциях слова могли задеть. Ужасно.
Пак нехотя натянул теплый вязаный свитер кремового цвета и накинул пальто, кутаясь плотнее. В последнее время ему совсем не хватало тепла, и он прекрасно понимал, что это всё не из-за одежды, но всё равно продолжал это отрицать.
Снег опадал с неба большими хлопьями, которые приятно скрипели под ногами, оседали на волосах и пытались укрыться в капюшонах других людей. Гирлянды висели повсюду, добавляя праздничного настроения, вокруг сновали разнообразные компании, весело подвывая рождественские песни. Чимину казалось, что он единственный не разделяет этой радости, возможно единственный в мире, потому что Чонгук сейчас, наверняка, счастлив. Может с родителями, может с друзьями, а может вообще с каким-то другим парнем. Чимин бы его не винил.
Что же ему стоит взять? В последнее время Пак не стеснялся пользоваться возможностью заказать что-то вместо того, чтобы готовить. Он так устал, особенно от своих собственных мыслей, что желания и сил на готовку чаще всего не оставалось совсем.
Возле всяких праздничных прилавков точно будет толпа, так что не вариант. Чимин размышлял, пока бездумно шел по улицам, и вдруг увидел какую-то компанию, которая несла несколько коробок с пиццей.
О.
Пак не долго думая свернул за угол, направляясь к уже давно знакомой пиццерии в пятнадцати минутах от дома. Как же давно он там не был.
Раньше они с Чонгуком часто наведывались туда. Или задерживались в самом заведении, или брали пиццу домой, но они попробовали буквально все виды, которые там были. Пиццерия была большой и уютной, тёплой, как и улыбка Чона каждый раз, когда они вместе тут смеялись и обсуждали какие-то новости.
Чимин так по этому всему соскучился. Они перестали делать такие вылазки незадолго до расставания — из-за работы Чонгука они едва ли успевали даже сделать что-то большее, чем просто в обнимку уснуть. Паку действительно этого всего не хватало. Внезапно всё потеряло смысл.
Но парень правда пытался его вернуть. Пытался, пока зашёл в такое родное заведение, в котором поставили новые столики; в меню которого появились новые виды пиццы, что они с Чонгуком не успели попробовать вдвоем; на стенах которого были развешаны переливающиеся разнообразными цветами гирлянды. Он пытался, пока делал заказ и оплачивал его, когда вышел на улицу пройтись, потому что ему сказали двадцать минут подождать, пока еда будет готова.
Пытался — не получалось.
Его смысл уехал в Пусан, а в Сеуле остались одни только воспоминания. Вот тут Пак убегал от Чонгука, который собирался бросить в парня снежок, тут младший зажал его к стене и они страстно целовались, там они фотографировались, такие беззаботные и счастливые. По этой улице они шли, держась за руки, этот город они украшали своими поцелуями.
Всё сломалось. Чимин тоже.
Прогулка не помогла унять грустные мысли, даже скорее наоборот — воспоминания нахлынули с новой силой, терзая сердце Пака. Он вернулся в пиццерию немного раньше и ещё несколько минут ждал у кассы, рассматривая стаканчики для кофе, которые были украшены оленями и снеговичками. Вскоре ему в руки передали две коробки, после чего парень выразил благодарность и медленно поплелся домой.
В голове была каша, но в то же время пусто. Чимин попробовал занять себя тем, что рассматривал логотип пиццерии, размещенный на коробке, на котором к зимним праздникам была пририсована новогодняя шляпка, но всё вновь и вновь сходилось к Чонгуку. И Пак не то чтобы не понимал, что он и не так уж сильно пытается его забыть, как мог бы, но не представлял себе по-другому.
Большая снежинка опустилась на нос Чимину, поднявшему голову, и в этот момент он будто вышел из транса. Он вдруг снова услышал рождественскую музыку, играющую отовсюду. Но ещё отчётливее он услышал крики, раздающиеся неподалёку.
— Как это не сможешь? Ты издеваешься? Куда я, по-твоему, должен теперь пойти? Ты же понимаешь, в какой ситуации я оказался!
В этот момент сердце Чимина ухнуло куда-то вниз. Пак резко развернулся, забывая, как дышать. На другом конце переулка был он.
Чонгук стоял рядом с огромным снеговиком, настоящим, с морковкой вместо носа, и ругался на кого-то в телефон, пытаясь что-то доказать. В его вьющихся волосах запутались снежинки, а сам он то и дело поправлял красный вязаный шарф.
Он так близко. Буквально минута пути — и вот он, настоящий Чон. Чимин сверлил его взглядом и не мог поверить. Что Чонгук забыл в Сеуле? Почему он здесь?
Пак почувствовал, как глаза снова начинают наполняться влагой, и часто заморгал, пытаясь это остановить. Чонгук так близко, но наверняка он приехал в Сеул не для того, чтобы увидеть его. Вероятно, не стоит ему мешать, верно? Чимин снова присмотрелся к парню, уже понемногу свыкаясь с мыслью, что это всё очередная насмешка судьбы, чтобы ещё больше испортить ему праздник, но тут Чонгук поднял голову и их взгляды встретились.
О нет.
Нет-нет-нет.
Пак вообще не планировал быть замеченным. Он думал всего лишь минутку посмотреть на Чонгука и уйти, а дома уже дать волю эмоциям и разреветься, потому что чувства уже накрывали с головой. Разговаривать со своим бывшим не было в его планах, но когда парень увидел, как младший отключил телефон и направился к нему, понял, что такая перспектива явно нарисовывается.
Он сам не знал, хотел он этого или нет.
Первой мыслью было просто убежать, а потом Чимин задумался. А смысл? Чонгук намного быстрее, при желании он всё равно его догонит. Да и со стороны это будет выглядеть глупо. Тем более, разве не он сам так жаждал с ним встретиться? Он сам.
Старший поднял взгляд в небо и раскрыл глаза, прогоняя непрошеные подступающие слезы. Мысль о том, что он увидит Чонгука прямо сейчас, заставляла его замереть на месте и почувствовать, как бешено бьётся сердце. Неужели он снова увидит перед собой его волнистые пряди, шрамик на щеке, родинку под любимыми губами и сверкающие от счастья глаза? Или же он там заметит презрение, злость? Ненависть?
Пак уже слышал хруст снега от приближающихся шагов совсем рядом, поэтому в последний момент он резко отвернулся к Чону спиной, понимая, что не готов прямо сейчас увидеть его лицо так близко. Просто не готов, потому что эмоции возьмут над ним верх.
Блондин почувствовал, как его предплечий коснулись чужие руки в чёрных перчатках, и вздрогнул, в панике рассматривая логотип пиццерии на верхней коробке.
Чонгук. Стоит. Рядом. С ним. О боже.
— Ну... Привет?
Чимин робко поднял голову и забегал взглядом по снежному пейзажу перед собой. Дыхание Чона опалило ухо, но Пак не подал виду, даже не шелохнувшись, только сильнее сжал коробки трясущимися совсем не от холода пальцами.
Через несколько секунд Чимин почувствовал, как его попытались осторожно развернуть, и поддался, под действием таких родных рук поворачиваясь к Чонгуку. Тем не менее, лицо он не поднял, уткнувшись взглядом в ботинки парня. Его, Чона, любимые ботинки, в которых он ушел в ту ночь.
Сейчас Чонгук был так близко. Чимину даже не нужно было выпрямлять руку, чтобы прикоснуться к нему, потому что расстояние между ними было гораздо меньше. Пак открыл рот, чтобы что-то произнести, но не смог издать ни звука, только выдохнул клубы пара и поджал губы.
— Чимин?
— Извини, — невнятно пробормотал парень, чувствуя, как щеки начинают заливаться румянцем.
У него было столько мыслей, пока Чонгука не было рядом, но сейчас он даже не представлял, с чего начать.
Пак заметил, как парень ковырнул снег носком ботинка и слегка зарылся им в небольшой сугроб — Чон всегда так делал, когда они просто стояли, ему надо было что-то, потому что энергии всегда было хоть отбавляй.
— Что ты тут делаешь? — тихо спросил Чимин, думая о том, что младший, наверное, тоже смотрит вниз. — Я думал, что ты в Пусане, — добавил Пак и закусил губу, надеясь, что стоящий напротив парень этого не заметит.
— Это, э-эм... глупая история. И достаточно долгая, — рука Чонгука выскользнула из кармана его черной парки, и Чимин неосознанно последовал взглядом за ней, поднимая голову.
Чон, смотревший всё это время прямо на него, неловко почесал затылок, тем самым смахивая с волос небольшие горки собравшихся снежинок, и Чимин, затаив дыхание, подумал о том, что упадет в оборок прямо тут и сейчас.
Он такой красивый. В растрёпанных темных волосах, обрамляющих лицо младшего, играли разноцветные блики от гирлянд и находящихся рядом витрин, глаза блестели как самые настоящие звезды.
Чимин понял, что он откровенно пялится, когда их взгляды встретились, и отвёл его в сторону, делая вид, что гирлянды его очень заинтересовали. На самом деле больше всего его интересовал Чонгук, но он не знал, что ему с этим делать.
— Вот как, — выдал он и вздохнул. — Приехал к кому-то?
Чон выдал громкое "э-э", после чего Пак вдруг осмелел и всё-таки перевёл взгляд на младшего. Румянец от холода покрывал щеки парня, делая его растерянность ещё более очаровательной, чем она всегда была. Сердце Чимина пропустило удар.
— Нет, нет, я совсем не... — забормотал Чонгук и поправил волосы, медленным жестом заправляя за ухо. — То есть... Нет, я приехал не к кому-то. Я просто хотел кое-что купить, и ещё в одно место наведаться, но теперь я не могу уехать и...
Чон замолчал, останавливаемый указательным пальцем Чимина, который оказался приложенный к его губам. Парень чувствовал, как от рук старшего пахнет свежей выпечкой, но Пак сразу же отдернул свою ладонь, потому что для этого ему пришлось второй рукой держать дно коробки, и горячая пицца неприятно жгла ладонь.
— Я тебя понял, — Чимин кивнул и снова схватил коробки двумя руками по бокам. — Ну... И что, тебе не к кому пойти?
Старший чувствовал, какая неловкость царит между ними. Он робко поглядывал на Чонгука и видел, как он нервничает, явно собираясь что-то сказать, но так же как и он сам не решаясь.
Чимин был совершенно не уверен в том, что ему скажет Чон. Знакомых у него всегда было много, потому что к такому человеку как он всегда тянутся люди. Нужен ли ему вообще Пак со своими двумя несчастными коробками пиццы?
— Как тебе сказать... Я не хочу портить никому праздник своим внезапным появлением, — младший слегка улыбнулся и сложил руки в замок. — Буду что-то думать. А у тебя наверняка есть кто-то, кто составил тебе компанию.
Чимин непонимающе захлопал ресницами, подняв взгляд на Чонгука. О чем он вообще говорит? Чон, заметив его замешательство, бросил многозначительный взгляд на пиццу.
— А, нет! — старший ответил резче, чем требовалось бы для разговора с бывшим, и слегка покраснел. — Я, то есть... Я ни с кем не праздную.
— О, — в глазах Чонгука промелькнуло удивление. — Вот как.
Чон отвёл взгляд, и между ними снова наступило неловкое молчание. Они оба не знали, что стоит друг другу сказать после такого длительного времени, что они провели отдельно.
Чимин исподтишка рассматривал парня. Темные нахмуренные в задумчивости брови, между которыми пролегла складка, щеки немного покраснели от морозного воздуха. Он прекрасно понимал, что если сейчас отпустит Чонгука, то не простит себе это уже никогда.
Пак потянулся рукой вперёд и осторожно коснулся рукава младшего. Тот тут же поднял взгляд и уставился на него сверху вниз. Чонгук всегда был выше, а на своей любимой высокой подошве неплохо перегонял старшего по росту.
— Пойдем домой... ко мне, — тихо добавил блондин. — Поедим. Поговорим. Нам обоим сейчас это нужно.
Чимин в этот момент чувствовал себя героем сказки. Вокруг кружились снежинки, пока он робко сжимал рукав черной чонгуковой парки, и младший кивнул, выбивая воздух из его груди.
— ...Тогда пойдем, — тихо пробормотал Пак и развернулся, быстрыми шагами направляясь в сторону своего дома.
Что только что произошло?
Они встретились с Чонгуком на улице, и сейчас Чон идёт к нему. Они будут дома вдвоём. В совершенно непраздничном доме, в котором висят их фотографии, где всё так же в шкафу лежит одежда, которую младший по случайности забыл забрать. В груди неприятно заныло, и Пак снова опустил взгляд на логотип пиццерии, слыша хруст снега за собой.
— Давай я одну возьму? — предложил Чонгук и потянулся к коробкам, но Чимин замотал головой.
— Нет, — резко ответил он, сильнее сжимая пальцы. Эти несчастные две коробки были тем, что сейчас позволяло Чимину держаться в здравом уме, и он вцепился в них, словно это был его спасательный круг.
Чон отдернул руки, но спрашивать ничего не стал. До дома они шли молча: старший всё так же рассматривал шляпку на логотипе пиццерии, а Чонгук... Чимин не знал, что он делал, куда смотрел, о чем думал. Предположений было настолько много, что становилось тошно.
Когда они поднимались на четвертый этаж, сердце у Пака, кажется, ухало вниз с каждым шагом. Они впервые будут в этой квартире не в качестве пары.
Тем не менее, возле квартиры Чимин всё-таки приложил титанические усилия и отдал коробки Чонгуку, смотря лишь на его черные перчатки, после чего развернулся и открыл дверь, заходя внутрь первым.
Из квартиры сразу же повеяло теплом, и Пак блаженно выдохнул, снимая пальто и вешая на вешалку. Он услышал, как за спиной закрылась дверь, и внезапно ему стало не так страшно. Это ведь лучше, чем обманывать, правда? Чимин правда скучает, он правда хотел увидеть Чонгука и поговорить, и если уж так получилось, избегать этого нет смысла. Даже если Чон его больше не любит.
Старший встряхнул волосами и развернулся, с удивлением обнаружив то, как парень стоит рядом с порогом и неловко переминается с ноги на ногу.
— Ты чего там стоишь? — растерянно спросил он, снимая обувь. — А! Тебе, наверное, неудобно, — Пак спохватился и забрал у него коробки, забегая на кухню и ставя их на стол.
Когда Чимин вернулся, Чонгук уже успел стянуть с себя ботинки и вешал свою парку на плечики, закинув свой шарф на полочку с шапками. Пак остановился, потому что младший был в бордовом свитшоте, который Чимин подарил ему год назад на новогодние праздники.
В гребаном бордовом свитшоте. У старшего каждый раз внутри растекался мед, когда он видел Чонгука в нём, и этот раз был не исключением, но мозг твердил, что это ненормально. По крайней мере при той ситуации, которая сложилась у них. Больше похоже на то, будто Чон просто уезжал помогать родителям, а теперь вернулся, и у них снова всё хорошо, но никак не на встречу бывших.
Чимин сглотнул ком в горле и подошёл ближе, поддаваясь чувствам, бушующим в груди. Он подождал, пока Чонгук уберет верхнюю одежду, и младший поднял взгляд, всматриваясь в его лицо. Он явно хотел что-то сказать, но Чимин уложил руки на его плечи и потянул его корпус вниз.
Они оказались примерно на одном уровне, и Пак аккуратно наклонил голову брюнета вниз, смахивая с его волос снежинки, которые уже начали подтаивать.
— Как ты вообще оказался в Сеуле, Чонгук?
Вопрос вырвался сам собой, когда Чимин закончил с его волосами и надавил ладошкой на его плечо, намекая, что всё готово. Старший всегда приводил его волосы в порядок, потому что Чон зачастую даже не замечал таких мелочей.
Чонгук выпрямился и повел плечами, разминая мышцы; на секунду Чимин пожалел, что не может увидеть его плечи под толстовкой, но одернул себя.
— Это такая дурацкая история... Давай может присядем?
И Пак кивнул, направляясь за Чонгуком в гостиную и понимая, что никто из них сейчас не настроен говорить про ситуацию, которая случилась несколько месяцев назад.
Чон рухнул на диван, блаженно выдыхая и откидываясь на подушки, и старший присел рядом, рассматривая его, такого далёкого и близкого одновременно. Он разрывался. Ему хотелось броситься к Чонгуку и простить ему всё на свете, лишь бы он обнял его в ответ и поцеловал, но Пак понимал, что они уже не подростки, и проблемы так не решаются.
Младший потёр покрасневший от холода нос и подтянул к себе ноги, пятерней убирая непослушные волосы назад. И как Чимин должен вести себя с таким Чоном? Притвориться, что они просто друзья? Пак не знал, и, если честно, узнать действительно боялся.
— Я приехал утром вместе с Намджуном, — выдохнул парень и уставился на рукава своего свитшота. Чимин закивал — он прекрасно знал его, ведь это был лучший друг и любимый хён Чона. — В общем. Он подвёз меня до центра, мы договорились, что вечером он меня заберёт и там уже дальше посмотрим, куда он сможет меня подкинуть. Пока я был тут, он поехал к Джину, и теперь сказал, что у них там замело сугробами, и он не может выехать.
Чонгук вздохнул. Пак понимающе закивал и закусил губу. Ни для кого не было секретом, как сильно Джин нравится Намджуну. По его субъективному секретному мнению они слишком тянули, никак не решаясь начать отношения, хотя им обоим, да что там, всем было понятно, что что-то между ними есть. Но Чимин не был гуру отношений, поэтому он просто держал своё скромное мнение при себе, да и в этих их действиях был какой-то свой шарм.
— А почему ты не поедешь на поезде? — спросил Пак, который тут же захотел огреть себя чем-нибудь по голове.
— Рейсов нет, отменили из-за плохой погоды, — Чонгук пожал плечами и отвёл взгляд. — Если ты не хочешь меня видеть, то я...
— Нет, — резко запротестовал Чимин и подсел ближе. — Останься. Я не хочу, чтобы ты был на улице, — тихо добавил Пак, хотя они оба понимали, что это не та причина, по которой Чонгук должен остаться.
Чимин опустил взгляд. Они вроде уже взрослые люди и оба понимают, что проблему нужно обсудить и решить, но оба даже слова об этом не могут сказать. Смешно.
Как вообще ведут себя друзья? Пак совершенно забыл, как чувствуют себя не в отношениях. Бывших у него никогда не было, Чонгук был его первым парнем, с ним у него был первый опыт во всем.
Чимин подался вперёд и оперся ладонью на колено Чона, вглядываясь в его лицо. Чонгук выглядел спокойно, но его растерянные глаза выдавали его с головой.
— Расскажи, чем ты занимался всё это время, — попросил старший и откинулся боком на спинку дивана, чтобы оставаться к Чону лицом.
Ему хотелось верить, что Чонгук чувствует хоть немножечко того же, что испытывал Чимин эти несколько месяцев. Что ему тоже было грустно, что он тоже скучал. Что все эти воспоминания, которые Пак бережно оставил в квартире, были тут не зря.
Чон кивнул и руку с колена убирать не стал. Он снова опустил взгляд, из-за чего волосы упали ему на лицо.
— Хорошо. Только давай договоримся, чтобы нам обоим было спокойнее. Давай пока... оставим ту ситуацию, хорошо? Чтобы нам обоим было легче. Я правда не хочу портить тебе праздник. Давай просто хорошо его проведем, а завтра всё обговорим?
Чонгук облизнул губы, и в этот момент Пак в очередной раз почувствовал бешеное биение сердца у грудной клетке. Что значит, что он не хочет портить праздник? Он не хочет его видеть? После праздника Чимин его никогда не увидит? В голове тут же образовались тысячи вопросов, но ни на один у Пака не было ответа.
Тем не менее, портить праздник Чонгуку он тоже не хотел.
— Хорошо, — растерянно пробормотал Чимин, испытывая непонятные чувства от того, что они отсрочили такой важный разговор. Решающий. — Договорились.
Чон улыбнулся, откидывая волосы назад, и в этот момент старший почувствовал облегчение и тяжесть одновременно, но попытался прогнать плохие мысли.
Возможно, это его последний шанс, так что он должен действительно хорошо провести это Рождество. С Чонгуком.
Внезапно младший ухватил его за запястье и потянул на себя, из-за чего Чимин рухнул на его грудь, мысленно похвалив себя, что не издал никакой лишний звук в этот момент.
Сердце бешено забилось в груди словно птица в клетке, когда Пак почувствовал руку на своем плече. После месяцев разлуки это всё ощущалось ещё ярче, чем впервые, и от неизвестности того, будет ли так и дальше, хотелось волком выть, но Чимин держался. Он всегда был тактильным человеком, для него такое было очень важно. Но почему Чонгук это делает?
— Я, хм-м... — протянул младший и убрал волосы назад, оглядывая комнату. — Честно, не знаю, что тебе рассказать. Я был с родителями всё это время, помогал им. Погулял пару раз с друзьями.
— Расскажи, — пробормотал Пак и прикрыл глаза, немного сжимая бордовую ткань пальцами.
От Чонгука пахло одеколоном и его любимым кофе. Чимин готов был согласиться остановить время, лишь бы растянуть этот момент. Воодушевленный интересом Пака брюнет с радостью рассказывал о том, как он вечность ждал опаздывающего Намджуна, как они мчались на День рождения к Сокджину на всех парах и случайно забыли на остановке Хосока — одногруппника Джуна. Чонгук говорил о том, как пытался сделать так, чтобы "влюбленные придурки Ким" остались наедине, а на утро от количества выпитого алкоголя ему было так плохо, что он провалялся у Джина ещё до самого вечера, и только тогда они с Намджуном уехали. Пак слушал это, лёжа на груди у парня, и чувствовал себя на удивление умиротворённо, слегка щекоча шею Чона своим дыханием.
Чонгуку было хорошо, значит всё в порядке.
— А можно спросить? — Чон закончил свой разговор этим вопросом, и Чимин нехотя приоткрыл глаза.
— Да?
— А почему ты ещё ничего не украсил? Просто обычно ты делаешь это ещё за неделю до Рождества, так что...
Пак задумчиво закусил губу и нехотя отстранился, складывая руки в замок. Что же ответить? Мозг в панике вообще ничего не хотел подсказывать, поэтому парень выпалил:
— Я не смог сам.
Чонгук удивлённо вскинул брови, и Чимин тут же зарделся, опуская взгляд. Надо было ещё правдоподобнее отмазку придумать, чтобы Чон уж точно понял, что он врёт.
Но Чонгук внезапно рассмеялся и потрепал Пака по волосам, вставая с насиженного места. Чимин поднял непонимающий взгляд, в котором таился немой вопрос.
— Ну, не смотри так на меня, — с улыбкой произнес младший. — В прочем, с твоим небольшим ростом неудивительно, что так получилось! Я вообще удивлен, что такой маленький цыпленок...
— Ах ты!.. — воскликнул Пак и вскочил, возмущённо пыхтя. Не то чтобы ему не нравились шутки про рост, но он должен был ответить, ведь его назвали цыплёнком, да и вообще...
Чонгук засмеялся и побежал в спальню быстрее, чем кулак Чимина успел прилететь к его плечу. Пак только обиженно надул губы и направился за парнем, который уже доставал коробку с игрушками со шкафа, но всё же вскоре улыбнулся. Это был не первый и явно не последний раз, когда Чон так пошутил.
Чимин правда всегда любил эту атмосферу, поэтому когда коробка оказалась на полу в гостиной и Чонгук достал из неё гирлянду, его сердце волнительно затрепетало в предвкушении. Сам для себя он никогда не смог бы устроить такой праздник, ему нравилось делить эти эмоции с кем-то ещё.
Вскоре Чон уже вешал гирлянду на стену возле окна, и старший, задумчиво жующий губу, начал подозревать, что он единственный тут испытывает неловкость, а затем — что это он сам слишком много думает. Поэтому Чимин попытался перестать вертеться вокруг этой темы и сосредоточиться на празднике. На их с Чонгуком, возможно, последнем празднике.
Так. Надо успокоиться.
Пак ещё некоторое время посидел на диване, рассматривая красные носки Чонгука, после чего по привычке включил телевизор — они всегда оставляли его, чтобы что-то было на фоне — и залез за шкафчик, доставая коробку с ёлочными игрушками.
Каждую игрушку, каждый ёлочный шарик они выбирали вместе с Чонгуком сами. Рождество всегда было
их праздником. Ещё с самого первого, когда они были ещё подростками, когда они впервые праздновали не с семьями и все делали по-своему. Это был значимый день, очень важный.
— Вроде держится, — Чон отошёл, останавливаясь рядом с Чимином, который поставил коробку на стол. Он оглядел свою работу и довольно кивнул. — Ты решил взять искусственную ёлку в этом году?
— Да, — Пак кивнул и достал один из шариков, голубой с маленькими снеговичками. — Я думал, что буду один, так что не видел смысла в живой... А получилось вот как, — старший поднял голову.
— И хорошо, — бодро ответил парень и схватил ещё один шарик, сразу же вешая на одну из верхних веток. — Зато иголки не будут сыпаться, можно будет сохранить на следующие зимние праздники. Это не так плохо.
И Пак думал, что, возможно это всё и правда неплохо, пока украшал нижние ветки ёлки и исподтишка посматривал на Чонгука. Румянец немного сошел с лица младшего, и теперь он с радостью наряжал искусственную красавицу, будто ждал этого всё это время. Чимин не смог сдержать улыбки после этого. Рождественская атмосфера всё же начала понемногу проникать в квартиру, а мигающая гирлянда этому только способствовала.
— Чимин, — вдруг позвал Чонгук, и Пак поднял взгляд.
— Да?
— А почему ты остался? Я думал, что праздновать ты поедешь к родителям. Или к Тэхену.
Старший отвернулся, делая вид, что просто поправляет волосы. Ну не мог он рассказать Чонгуку, что не хотел беспокоить своего лучшего друга и портить ему его любимый, на минуточку, праздник. Он и так несколько дней назад разрыдался у него на кухне, когда они решили выпить по несколько бутылок арбузного сидра, жалуясь на то, что после разрыва отношений Чимин не справляется.
— Я... просто хотел остаться дома. Но не рассчитал свои возможности немного, поэтому ничего не успел.
Он не рассчитал, что не сможет заняться украшением ёлки с квартирой и не будет в состоянии встать приготовить что-то.
Чонгук понимающе закивал, вешая последний шарик на ёлку, которую Пак уже успел украсить очередной гирляндой, и отошёл на несколько шагов назад. Он упёрся руками в бока и рассматривал проделанную ими работу. Чимин поднялся и отряхнул колени, тоже отходя к парню. Получилось вполне сносно, но чего-то не хватало.
— О, — вдруг выдал старший. — Это же ещё не всё.
Блондин снова направился к коробке и запустил в неё руку — и правда, они совсем забыли прицепить звезду на вершину. Он достал предмет, украшенный блёстками, и потянулся к дереву, чтобы прицепить на верхушку, но не смог дотянуться. Пак удручённо запыхтел, опираясь о подоконник и становясь на носочки, но желаемого результата это не дало.
— Малыш, — звонкий смех послышался над его ухом, и Чимин еле удержался, чтобы не рухнуть. Чонгук успел схватить его за плечи и прижать к своей груди его спину, из-за чего у старшего моментально выбило воздух из груди. — Каждый год одно и то же.
Длинные пальцы мягко забрали предмет из чиминовых и водрузили на верхушку ёлки. И Паку стоило бы смотреть на звезду, ярко поблескивающую в свете огоньков от гирлянды, но он мог думать только о Чонгуке и его словах.
— Красиво, — тихо выдохнул парень, чтобы скрасить тишину, и посмотрел через плечо. Чонгук наблюдал за переливающимися цветами, которые в свою очередь пытались спрятаться в его волосах, и он выглядел совершенно волшебно. На лице Чимина появилась смущённая улыбка, которую он просто не мог сдержать, глядя на такие счастливые глаза любимого человека.
Чон закивал и отпустил парня, вновь направляясь к коробке, а Пак снова осмотрел искусственное дерево. Вышло ничуть не хуже, чем в предыдущие годы, особенно после того, как на ёлке появилась огромная серебряная звезда.
Неподалёку клацнул выключатель, и свет погас, делая атмосферу ещё более праздничной. Кроме гирлянды освещения добавлял только телевизор, и даже он не мог помешать уюту сложившейся ситуации.
— Чимин!
— А?
Старший обернулся и испуганно закрылся руками, когда Чон, оказавшийся рядом, бросил в него целую горсть конфетти. Над ним послышался громкий смех, и Пак в шоке приоткрыл рот, пока вокруг летали цветные украшения, а Чонгук пытался унять порывы хохота.
— Ты где это взял?
— В коробке, — младший хихикнул и закрыл улыбку рукой. — Видел бы ты своё лицо!
Чимин только что-то обиженно промямлил и заглянул в коробку, и правда заметив там горстки блестящей бумаги. Он запустил туда руку и схватил немного, тут же кидая в стоящего рядом парня.
— Давай я тебя закидаю! Давай? — выкрикнул он, снова набирая конфетти и бросая в хихикающего Чонгука. — Чтобы оно тебе всё за шиворот залетело!
— Да ладно тебе, — Чон бесстрашно подошёл, смахивая с себя цветные кружочки. — Чего ты так реагируешь? — парень наклонился, чтобы посмотреть в лицо Чимина, который моментально вспыхнул.
— Ты меня испугал, — пробубнил он и высыпал последнюю горстку конфетти ему на волосы. — И вообще...
Пак вскрикнул, когда Чонгук внезапно ухватил его за талию и пролез рукой под горло свитера, забрасывая туда украшение. Чимин начал тут же крутиться в его руках, пытаясь убрать конфетти, а Чон лишь громко засмеялся, перехватывая его руки и не давая это сделать. И Пак хотел бы что-то выкрикнуть ему в ответ, чтобы пристыдить, но уже сам еле сдерживал смех, пытаясь убрать проворливые ладони Чонгука.
— Ладно-ладно, ты победил! Только... — начал Чимин, пытаясь отойти назад, но ногой зацепил коробку и почувствовал, как начинает терять равновесие.
Пак так испугался, что перестал причитать и попытался ухватиться за плечо младшего, но Чонгук, не ожидавший этого, потянулся за ним, и они оба свалились на ковер, заваленный блестящими кружочками.
Чимин застонал от соприкосновения лопаток с полом и поднял взгляд. Чон, упавший головой на грудь парня, приподнялся на локтях и навис над ним, а старший машинально ухватился руками за его плечи.
Внезапно Пак почувствовал себя нежным и слабым, смотря в глаза напротив него. Их лица были совсем близко, достаточно, чтобы чуть-чуть приподняться и тут же встретиться губами. Темные пряди парня напротив непослушно падали вниз, и Чимин провел по ним слегка дрожащей рукой, убирая назад.
Ну же. Поцелуй.
Чонгук облизнул губы, и сердце Чимина тут же забилось чаще, ведь Чон делал так всегда перед их поцелуями. Пак был буквально в одном шаге от того, чтобы прикрыть глаза и самому уже потянуться вперёд, но Чонгук улыбнулся и отстранился, постепенно выпрямляясь.
Брюнет поднялся на колени, а потом и полностью встал, натягивая рукава свитшота вниз. Старший тут же подорвался и сел, опираясь ладонями на ковёр, и в его глазах проскользнула потухающая надежда.
— Будь аккуратнее, надо стоять увереннее, — Чон улыбнулся ещё шире и протянул парню руку, чтобы помочь подняться.
У Чимина в этот момент перед глазами всё поплыло, но он принял помощь и поднялся на ватные ноги.
Чонгук не сделал это. Он, видимо, не думал так же, не испытывал того же. Они не поцеловались. Чонгук отстранился. Пак всё сам себе придумал, потому что не хотел принимать правду. Как жаль.
***
Чимину понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться. Пока Чонгук порхал с украшениями по всему дому, будто бабочка, поникший Пак перебирал какие-то старые деревянные игрушки на ёлку и думал. Снова думал, ведь действительность ему принимать не хотелось. В телевизоре ещё как назло начали крутить какой-то романтический рождественский фильм, пока Чон побежал на кухню с последней гирляндой.
В итоге Чимин всё же со вздохом поставил игрушки на полку шкафа, чтобы они хоть как-то радовали глаз, и прилёг на диван, утыкаясь взглядом в телевизор, где счастливая парочка шла за руку по заснеженному пейзажу улицы. Он бы хотел с Чонгуком так же, и что самое обидное — раньше так и было.
В конце концов, Чон ведь не обязан был этого делать. Он вообще ничего ему больше не обязан, они не пара, они — друзья. Друзья, среди которых один не может справиться с этим, но пытается держаться. В конце концов, Чонгук вполне мог найти себе другого парня и целоваться с ним, уже совершенно не думая о прошлых отношениях.
Пак бездумно пролежал какое-то время, наблюдая за мерцающими огоньками гирлянд и слушая диалоги из фильма вполуха. Он слышал, как на кухне происходит что-то, но у него не было желания подняться и пойти посмотреть, что там. Он снова пытается сбежать от реальности.
Чимин прикрыл глаза и уткнулся носом в подушку, пытаясь словить умиротворение, которое он почувствовал, пока они с Чонгуком наряжали ёлку, но то совсем не хотело возвращаться. Очнулся он уже только тогда, когда его обняли со спины, что заставило его испугаться и вздрогнуть.
Диван был достаточно большим, чтобы уместить их с Чонгуком двоих, но для этого им приходилось лежать вплотную. Не то чтобы Чимин был против, но он уже начинал побаиваться за своё заходящееся в бешеном ритме сердце.
— А у тебя есть вино? — спросил Чон, опаляя горячим дыханием шею старшего. Его руки крепко обнимали талию Пака, который так и замер, боясь лишний раз вдохнуть.
— Есть, — пробормотал парень, уже смутно догадываясь, для чего оно нужно Чонгуку. — В серванте, как обычно.
— Супер, — подбородок младшего опустился на плечо Чимина, и тот напряжённо выдохнул. — Куда пропало твоё настроение? Разве не круто, что мы встретим праздник вместе?
— Ну да... наверное... — неуверенно произнес Пак, и между ними воцарилось молчание.
Чимин почувствовал, что Чон открыл рот, чтобы что-то произнести, но так ничего и не сказал. Вскоре хватка на его талии ослабла, и Чонгук поднялся, сопровождаемый скрипом диванчика.
— Я тогда буду на кухне, — бросил он и подошёл к серванту. — Приходи, если понадоблюсь, — как бы невзначай добавил он и с заветной бутылкой красного вина ушел на кухню.
Чимин ещё долго лежал и думал. Вскоре, когда он как раз сел и колебался, стоит ли ему пойти за парнем, из кухни начал доноситься заманчивый аромат, и Пак решил, что всё же пойдет.
Когда старший зашёл в комнату, его тут же охватил запах глинтвейна. Это было своеобразной традицией, Чонгук всегда его готовил на каждое Рождество и Новый год. Чимину верилось с трудом, что сегодня он так же стоит у плиты и возится над напитком, а его отросшие волосы собраны в хвостик.
Перед Паком в один момент пронеслось столько воспоминаний, что поневоле подкосились ноги, но он устоял. Всегда, когда он смотрел на готовящего Чонгука, чувствовал невероятное удовлетворение, будь то праздничный глинтвейн, утренний кофе с тостами или даже ужин после тяжёлого рабочего дня. Во всем этом старший чувствовал заботу и любовь, но сейчас он был не сильно уверен.
Парень остановился возле порога, завидев у Чона телефон, и замер, пытаясь остаться незамеченным.
— Да, я не могу. Ну ты же знаешь, что я не сделаю этого. Ты мне не доверяешь? — на этом моменте Чонгук хмыкнул. — Нет, я пока не знаю, когда вернусь домой. Не обидишься? Хорошо, давай. Целую, — Чон сбросил, и в этот момент Чимин наконец-то очнулся.
Это конец.
У его любимого человека другой.
Чонгук ещё что-то посмотрел на телефоне, после чего положил его в карман и тут обернулся, замечая парня.
— О, Чимин. Давно ты тут стоишь?
— Только зашёл, — соврал Пак и подошёл ближе, всматриваясь в кастрюлю, в которой плавали кусочки апельсина.
— Запах привлёк? — Чонгук гордо улыбнулся и снова повернулся к глинтвейну.
— Да, есть такое...
Чимин поднял голову, всматриваясь в мягкие черты лица, и закусил губу. Неужели Чонгук и правда нашел другого парня? Неужели это действительно их последний праздник?
Пак немного постоял, перекатываясь с пятки на носок, после чего поджал губы и подался вперёд, обнимая парня со спины. Чон, помешиваюший глинтвейн, в этот момент замер, его мышцы слегка напряглись, что почувствовал старший. Он зажмурил глаза и уткнулся носом в бордовую ткань свитшота, крепче обнимая Чона, что он так хотел сделать всё это время.
— Ты... продолжай, Чонгук. Я просто так постою, — пробормотал блондин и прикрыл глаза, чувствуя, как мышцы Чона понемногу расслабляются, как и он сам.
Внутри старшего велась самая настоящая борьба. Высказать, что он думает, или лучше просто молчать, чтобы Чонгук ничего не узнал и не разочаровался в нем ещё больше? Раньше парень всегда говорил ему всё рассказывать, но будет ли это уместно сейчас?
— Чимин? — Чон положил ладонь на руку Пака, лежащую на его животе, и старший не сдержался, пуская первую слезу, что скатилась к середине щеки и утонула в ткани свитшота.
К чёрту.
— Чонгук, — тихо позвал он и поднял взгляд, наблюдая за прыгающим хвостиком парня. — Я очень сильно скучал. Всё это время. Мне очень тяжело без тебя, и я действительно чувствую пустоту, когда тебя нет рядом. Я... я не был прав тогда. Возможно, если бы я попытался понять тебя в тот момент, а не гнуть свою линию, всё сложилось бы по-другому, — Чимин не смог подавить свой всхлип, но сразу же продолжил. — И я... я не знаю, что у тебя было эти несколько месяцев, может тебе и правда лучше без меня. Ты нашел себе другого парня? Я слышал, как ты говорил по телефону, — голос Пака становился всё тише и тише с каждой фразой и дрожал всё больше и больше. — Если у тебя кто-то есть, просто скажи мне, чтобы у меня не было ложной надежды, потому что пока я не знаю, я не могу смириться, я...
— Чимин.
Пак замолк и уткнулся носом в спину младшего, пытаясь хоть как-то сдержать ком в горле и рвущиеся из груди всхлипы. Он услышал, как Чонгук выключил плиту, и, почувствовав, что тот разворачивается, отпустил его. Чимин тут же уткнулся взглядом в пол, натягивая рукава свитера пониже и надеясь, что он выглядит хотя бы немножко достойно.
Теплые руки легли на его плечи, и Пак вздрогнул, поджимая губы. Ему было страшно представить, что может произойти дальше, но он готовил себя к самому худшему. Готовился плакать над их общими фотографиями, пряча их в дальний альбом, разрывать своё сердце голосовыми, в которых Чонгук говорит, как он его любит, рассказывает всякие милые приятности, и удалять их из избранных сообщений.
Перед глазами проносились все их общие прекрасные моменты. Как они познакомились в булочной, когда они случайно столкнулись на входе, и Чонгук подхватил его, не давая упасть, как он с недоверием поделился своим номером телефона и они ещё общались долго, часто до самой ночи. Как после этого они начали ходить гулять, и Чон звал его каждый день, слёзно выпрашивая у родителей деньги, чтобы у них была возможности не просто пройтись по парку, а где-то посидеть. Как они впервые поцеловались, когда смотрели романтический фильм у Чонгука в комнате, как их отношения становились всё теплее. Как все в округе уже знали, что они вместе, немного дразнили их, но им было всё равно, как они тусовались на дискотеках и целовались на самых лучших медляках. Как они съехались, как пили вино на балконе, наблюдая за рассветами и закатами, как вместе взрослели и клялись друг другу в вечной любви.
Чонгук был лучшим, что произошло в его жизни, и тем, что терять Чимину было тяжелее всего.
— Чимин, пойдем в гостиную, — спокойно произнес парень, и Пак замер, практически не дыша. — Разогреешь пиццу? Я налью глинтвейн.
Внутри Чимина в этот момент что-то треснуло. Что?
— Ты разве не хочешь мне ничего сказать? — Пак быстро провел рукавами по щекам, вытирая влагу, и поднял глаза в непонимании.
— Я всё скажу. Так разогреешь?
Больше всего Чимина нагнетало то, что он не мог понять, что сейчас ощущает Чонгук. Чон вообще часто прикрывался улыбкой или спокойствием, открывая искренние эмоции тогда, когда он посчитает нужным. Старший никогда не давил на него, но сейчас ему нужна была его реакция как никогда. Тем не менее, он лишь согласился и после того, как пицца разогрелась, убежал с тарелками в гостиную и рухнул в кресло рядом со столом. Он глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, и закрыл глаза. Перед глазами всё ещё мигали красочные картинки, в ушах звучал чонгуков голос, а от счастливого праздничного умиротворения не осталось и следа, хотя из телевизора слышались знакомые рождественские песенки.
Чонгук присоединился через несколько минут, ставя рядом с тарелками два бокала. Приятный аромат ударил в нос, и Чимин приоткрыл глаза, переводя взгляд на младшего. Тот спокойно присел рядом и откинулся на спинку, переводя взгляд на парня.
— Ну же, Чимин... Сегодня же праздник, — уголки губ парня слегка поползли вверх и он взял кусочек пепперони, поднося ко рту старшего. — Кусай.
Пак опустил взгляд на еду и повиновался, но вкуса он вообще не чувствовал из-за кома в горле, который не хотел пропадать. Тесто тут же встало поперек горла, и парень закашлял, ухватившись рукой за запястье Чона.
Чонгук услужливо похлопал по его спине и со вздохом отложил пепперони на место. Спокойствие наконец-то сошло с его лица, и он потянул руки к старшему.
— Иди ко мне. Я тебе всё объясню.
Чимин не долго думая подорвался и пересел Чонгуку на колени, думая о том, что, возможно, это действительно последний раз, и обнял младшего за шею. Он правда пытался наслаждаться каждым чертовым моментом, сжимая пальцами бордовую ткань и вдыхая такой родной запах одеколона, который смешался с ароматом цитрусов и вина.
Руки Чона легли на спину парня, и тот немного расслабился, слушая шумы телевизора на фоне и наблюдая, как поблескивают огоньки гирлянды.
— Глупый ты, Чимин. Нет у меня никакого другого парня, — Чонгук усмехнулся и уткнулся носом в макушку Пака. — Ты не представляешь, как я тебя хотел увидеть. Я приехал, чтобы поздравить тебя, но не решился к тебе зайти. Всё-таки Рождество это такой важный праздник для нас, и... ну, я не мог не приехать, понимаешь? Но я струсил... А Намджун не смог приехать, хотя я подозреваю, что он просто хотел оставить меня здесь, чтобы я пошел к тебе... — Чимин уже хотел было что-то сказать, но Чонгук его резко остановил. — Стой, дослушай до конца, хорошо? Никакие... никакие рейсы никто не отменял. Я мог уехать домой на поезде, если бы захотел, но я сказал так, чтобы остаться у тебя... Когда я увидел коробки с пиццей в твоих руках, я так заволновался. Подумал, что ты уже с кем-то празднуешь...
Пак, поднявший расфокусированным взгляд, просто смотрел на губы Чонгука, которые сейчас явно несли что-то несуразное. То есть Чон приехал в канун Рождества в Сеул ради того, чтобы увидеться с ним? Что?
— ...и я очень скучал. Правда, — теплые крепкие ладони легли на щеки парня, и тот поднял взгляд на глаза собеседника. — И ты не подумай, в той ситуации я тоже не считаю себя правым... Мне не стоило так категорично реагировать на это. Работа очень важна, но мне не стоило так задерживаться и почти не уделять тебе время. Извини... — Чон прикрыл глаза. — Мои чувства никуда не исчезли. Ты такой глупыш, Чимин. А разговаривал я по телефону со своей мамой.
Пак растерянно захлопал ресницами, сжав ворот Чона.
— Как с мамой?.. — Чимин тут же начал анализировать и закусил губу. — Но... Ты же сказал, что ты не сделаешь чего-то там...
Чонгук мягко улыбнулся, наблюдая за растерянностью на чужом лице, и погладил большими пальцами скулы парня.
— Она знает о том, что произошло, и попросила, чтобы я был осторожен и не довел тебя снова. Но ты плакал, значит я не справился, — разочарованно добавил Чон. — На самом деле я столько жаловался на ту ситуацию родителям, так что неудивительно, что...
— Поцелуй меня.
Младший замолчал и опустил взгляд на Чимина, который теперь смотрел на него с такой надеждой, что от слёз не осталось и следа.
— Пожалуйста, поцелуй. Сейчас.
Чонгук улыбнулся и в этот же момент наклонился ниже, накрывая пухлые губы своими и тут же проникая языком в специально приоткрытый для этого рот.
Он очень сильно скучал. Чон думал о старшем постоянно, регулярно проверял его соцсети, но не решался написать. Он видел у Тэхена фотографии с их встреч и думал, что, возможно, у Пака наладилась совершенно другая жизнь. Без Чонгука. Его разрывало точно так же, как и Чимина, и они, два дурака, так и дотянули до последнего.
Слава богу, что они оба ошибались.
Поцелуй быстро перерос в страстный и мокрый, руки Чонгука уже скользили под свитером Чимина по податливому телу, что подставлялось под все его ласки, которых так не хватало. Пак время от времени немного мычал в поцелуй и сжимал волосы на затылке Чона, пока язык младшего хозяйничал в его рту и переплетался с его языком. Они долго не давали друг другу отстраниться, пока в конце концов Чонгук не прильнул к шее старшего, начиная её вылизывать.
Пак вздрогнул и не сдержал стон, от этого тут же покрываясь румянцем и сжимая свитшот на плечах любимого. Чонгуку же такая реакция пришлась по душе, из-за чего он улыбнулся и оставил укус на коже.
У них уже относительно давно не было никаких ласк, и Чимин практически сразу почувствовал, что жар начинает скапливаться внизу живота. Он тяжело выдохнул, откидывая голову назад, чтобы получше открыть шею, но Чонгук внезапно отстранился, вызывая у Пака разочарованный вздох.
— Глинтвейн надо пить, пока он горячий, — с явной ноткой издевательства произнес Чон и взял свой бокал.
Праздничное настроение тут же подскочило в разы, но Чимин сейчас хотел немного не этого, поэтому он взял свой бокал и за пару глотков выпил всё содержимое, немного морщась от ощущений. Чонгук засмеялся и повторил за ним, отставляя бокалы в сторону.
— Не надо так спешить, — заверил он и снова проник тёплыми руками под свитер, оглаживая талию старшего. — У нас еще вся ночь впереди.
— Это значит, что мы снова вместе? — Пак обвил руками шею парня и прижался щекой к его щеке. Тепло приятно разливалось в груди, расслабляя, а крепкие руки Чонгука только способствовали этому ещё больше.
— Конечно. Ты прости меня за то, что было. Я очень люблю тебя, — прошептал Чон и оставил поцелуй на подбородке старшего, спускаясь мокрой дорожкой ниже.
— И я тебя, — произнес Пак в ответ перед тем, как горло его свитера снова оттянули в сторону.
Поцелуи в шею заставляли его тело пылать, и Чимин уже совершенно не стесняясь подставлял кожу под чужие ласки, цепляясь за плечи младшего. Вскоре поцелуи превратились в укусы и засосы, и Пак тихо постанывал на ухо Чонгуку, проходясь пальцами по его груди и зарываясь в волосы. Стояк не заставил себя долго ждать, и старший потянулся к застежке на джинсах, но рука Чона быстро его остановила.
— У нас есть смазка?
— Там же, где и всегда, — Чимин активно закивал и толкнулся бедрами вперёд, проходясь по паху младшего, чтобы намекнуть действовать быстрее. — Сделай это.
Чонгук схватил старшего за бедра и поднялся, направляясь в спальню. Пак среагировал сразу же, обхватывая ногами талию парня, и тут же застонал ему на ухо, чувствуя сильную хватку на ягодицах. Он ухватился за резинку, что держала хвостик младшего, и стянул её, надевая на своё запястье. Через мгновение он уже оказался спиной на кровати, а Чон навис сверху, разводя его ноги в стороны.
Брюнет потянулся к краям свитера старшего, и Чимин приподнялся, позволяя стянуть элемент одежды с себя. Пак выгнулся от соприкосновения спиной с холодной простынью и когда привык потянул Чона к себе, пытаясь дрожащими пальцами стянуть с него свитшот.
В комнате было темно, только мягкий свет от гирлянд помогал различить что-либо. Вскоре Чонгук, на торсе которого прыгали разноцветные огоньки, уже потянул джинсы старшего вниз, и те непослушно застряли на лодыжках, но Чон поспешно справился с ними и отбросил в сторону вместе с бельем Чимина, который думал, что от возбуждения он сейчас просто сгорит. Он не помнил, когда они в последний раз вот так спешили, так сильно соскучившись друг по другу.
Чонгук опустился ниже, покрывая внутреннюю сторону бедер парня поцелуями и слегка покусывая кожу, на что старший прикрыл глаза и только постанывал от каждого действия любимого, едва сдерживая себя, чтобы не податься бедрами вперёд.
— Какой ты нетерпеливый, — Чон оставил последний поцелуй возле коленки парня и потянулся к тумбочке.
Чимин приоткрыл глаза, наблюдая за младшим, который достал смазку и выдавил немного на пальцы, и на мгновенье подумал, как же хорошо, что они дома, в теплых руках друг друга, пока на улице разыгрался ветер, но в следующий момент он громко простонал, и все мысли как одна улетели из его головы. По комнате тут же разнёсся сладкий и немного приторный персиковый аромат, что возбуждало только больше.
— Как я соскучился по этим звукам, — произнёс Чонгук, склоняясь к уху старшего, который весь напрягся и сжался, цепляясь руками за простынь и принимая два пальца сразу. — Расслабься, Чимини.
Мягкие поцелуи начали покрывать покрасневшие щеки тяжело дышащего парня, и он обмяк, обнимая младшего за шею. Чонгук начал двигать пальцами, разводя их в стороны и с удовольствием слушая возбуждённое хныканье, и вскоре добавил третий, чувствуя, как стенки вокруг них расширяются. Стоны Пака вскоре уже не были болезненными, он пытался насаживаться сам, ведь боль отошла на второй план, а внутри почувствовать хотелось уже совсем не пальцы.
— Умница, как и всегда, — пробормотал Чонгук, которому уже самому было очень тесно в джинсах, и вытащил пальцы, что Пак сопроводил громким стоном. Чонгук уже начал растегивать ремень, как маленькие слегка трясущиеся ладони остановили его.
— Я хочу, — прошептал Чимин и потянул Чона к себе, чтобы он упал на кровать.
Интерес тут же волнами накатил на Чонгука, и он поддался, спиной укладываясь на простынь. Чимин же перекинул ногу через его бедра и сел прямо на пах, выгибаясь в спине, что заставило Чона защипеть.
Пак не стал долго ждать, упираясь руками в плечи любимого, и склонился к его груди, оставляя мокрую дорожку от поцелуев и останавливаясь возле каждого кубика, проводя по ним пальцами. Дыхание младшего сразу же сбилось, но он не прерывал действия парня, наслаждаясь горячими поцелуями и движениями. Когда Чимин дошел до нижней части пресса, он расстегнул ремень и застёжку брюнета, после чего потянул его джинсы вниз, с ноющим чувством в животе разглядывая орган с выпирающими венками.
Джинсы быстро оказались отброшены к другой одежде, и Пак провел рукой по члену Чона, размазывая естественную смазку по всей длине и вызывая у младшего сдавленный вздох, после чего приподнялся на коленях. Чонгуку всегда нравилась эта поза, но для Чимина она была не самой комфортной, поэтому они практиковали её не так часто, однако сегодня старший решил сделать исключение, коротко вздохнув, когда приставил головку Чона к своей дырочке.
— Ты уверен? — мягко спросил Чонгук, поглаживая ногу парня. Пак в ответ только закивал и начал медленно опускаться.
Чимин не останавливался, постепенно насаживаясь, и приоткрыл рот в немом стоне, пока Чон придерживал его за бедра и помогал контролировать ситуацию, откинув голову назад. Когда Пак принял половину, он резко сел полностью, выгибаясь и хныча, но это заставило Чонгука застонать на всю комнату, значит всё было не напрасно. Чимин потянулся вперёд и прижался лбом к груди младшего, цепляясь за его плечи и пытаясь привыкнуть к размеру, пока Чонгук тяжело дышал у него над головой и поглаживал его волосы.
Когда дыхание обоих стало более ровным, руки Чона, в которых идеально помещались половинки старшего, начали их сминать, и Чимин простонал ему в шею, после оставляя на ней несколько ленивых поцелуев. Тем не менее, ему не пришлось долго лежать — вскоре он уже сам приподнялся, опираясь ладонями о сильные бицепсы, и привстал, снова насаживаясь на пульсирующий от возбуждения член. С каждым разом его движения становились всё увереннее, и вскоре Чонгук уже потянул его за волосы к себе, завлекая в страстный поцелуй, в котором тонули их общие стоны.
Им не нужны были слова в этот момент, они и без них всё прекрасно знали.
Обе руки Чона сместились на талию старшего, крепко прижимая его к груди, и младший тоже подключился, начиная двигать бедрами вперёд. Чимин в этот момент громко замычал в поцелуй, попытавшись отстраниться, но парень не дал ему возможности сделать это, с каждым толчком ускоряясь всё больше. В конце концов, когда младший ударил по простате, Чимин всё-таки смог отстраниться и громко застонал, рухнув на плечо Чонгука и позволяя делать абсолютно всё, что тот захочет. Пак закусил губу, но стоны всё равно рвались из его груди с каждым толчком.
Чимин потянулся рукой вниз, чтобы накрыть свой член ладонью, но Чонгук перехватил его руку и уложил на свои волосы, после чего накрыл орган Пака своей ладонью, начиная двигать рукой в темпе своих же толчков. Блондин заскулил от остроты ощущений и сжал его волосы крепче, уже совершенно не сдерживаясь.
По комнате, которая наполнилась высокими стонами и гортанным рыком, разносились пошлые шлепки бедер и хлюпанье естественной смазки на члене старшего, и Пак чувствовал, что после сегодняшней ночи он вряд ли сможет сидеть, но не останавливал любимого, сам насаживаясь в ответ его движениям. Чонгук снова завлек его в поцелуй, в этот раз в ленивый, и слегка посасывал его нижнюю губу, когда провел большим пальцем по головке парня. Чимин высоко застонал и отстранился, откидывая голову назад, и в этот момент Чонгук подумал, что у него самый красивый парень на планете.
— Кончишь для меня, милый? — мягко спросил он, что ярко контрастировало с резкими и грубыми движениями его бедер.
— Да, — Чимин закивал, сжимая его волосы, и выгнулся, чувствуя, что темп руки Чонгука явно ускорился. — Пожалуйста... Могу я?..
— Кончай, — прошептал младший ему на ухо и провел языком по блестящей от пота шее.
Пак открыл рот в немом стоне и
после очередного толчка заскулил на всю комнату, изливаясь на пресс Чона и быстро обмякая в его руках. Чимин прижался к нему и отпустил волосы, пытаясь отдышаться, но не хотел оставлять любимого без внимания, поэтому прильнул губами к шее младшего и начал её лениво целовать.
Чонгук, который был уже почти на пределе, ускорился, продолжая выбивать из груди Чимина громкое мычание. Пак обнял его плечи, проходясь языком вокруг кадыка, который то и дело дёргался из-за того, что младший сглатывал. Эти действия уже совсем не могли сдерживать Чонгука, и он разогнался ещё больше, явно не собираясь выходить, как он это делал обычно.
— Кончи в меня, — на придыхании произнес старший, впиваясь короткими ногтями в сильные мышцы.
После этих слов Чон с рыком сделал несколько последних толчков и излился внутрь, заставляя Чимина замычать и вздрогнуть от ощущения вязкого тепла внутри. Их тяжёлые вздохи внезапно стали слишком громкими, когда движение прекратилось, и они снова слились в поцелуе, устало переплетая языки. После этого Чон тяжело вдохнул и вышел, поудобнее укладываясь на подушки.
— Это было очень хорошо, — выдал он и прикрыл глаза, а Чимин только кивнул в ответ, не в силах больше ничего произнести. Он был счастлив.
***
Чимин захихикал, поднося кусок пепперони ко рту Чонгука, и тот откусил почти половину, притягивая парня за талию ближе к себе.
— Я же говорил тебе, чтобы ты не ходил с голыми пятками, разве нет? — возмущённо произнес Чон, отставляя тарелку с пиццей на край кровати и натягивая на ноги любимого мягкие носочки с оленями. Чимин только захихикал, тоже откусывая кусок пиццы и опираясь спиной о грудь младшего.
— А может я специально, чтобы ты поухаживал за мной, — улыбнулся он и снова поднес еду ко рту парня. — Кушай.
Чонгук повиновался, укладывая руки на талии Пака. Он готов был отдать всё, лишь бы всегда вот так полулёжа сидеть с ним, есть и слушать его милые истории и комплименты.
— А почему такой выбор пиццы? Маргарита и пепперони, — вдруг спросил младший, и Пак слегка покраснел.
— Это две наши любимые... — смущённо пробормотал он, но сразу же расслабился, получив довольный поцелуй в шею.
Чимин блаженно откинул голову на его плечо, как вдруг тут же встрепенулся, услышав знакомый звук за окном.
— Это салют! — воскликнул он и отбросил недоеденный кусок пиццы обратно в тарелку. Он тут же спохватился и попытался встать с кровати, но из-за боли после неожиданной ночи завалился обратно, падая прямо в руки Чонгука.
— Глупыш, — захихикал младший и подхватил его на руки, широкими шагами отправляясь на кухню. Поставил он его на ноги только тогда, когда они подошли к окну.
Чимин оперся о подоконник и приподнялся на носочках, с восхищением смотря на разноцветные искры, взрывающиеся в небе. Чон обвил его талию рукой, останавливаясь рядом, и Пак положил сверху ладонь, переплетая их пальцы и пытаясь запомнить всё волшебство этого момента. Когда огромный салют взорвался над соседним домом, старший перевёл взгляд на парня, который всё это время наблюдал только за его восторженным лицом, и Чонгук склонился к его губам, накрывая их своими.
Это, черт возьми, самое лучшее Рождество в их жизни.
