Без страха и упрека

— На сегодня хватит.       Мэтт обессиленно свалился на траву. — Я словно выжатый лимон, — признался он. — У меня болят даже те мышцы, о существовании которых я и не подозревал. — Ничего удивительного, — ответил Калеб, опускаясь рядом. — Мы тренировались почти три часа.       Вообще-то им стоило закончить раньше, но Мэтт, кажется, совсем не желал останавливаться, и Калеб решил не сдерживать его активность. Хоть Мэтт и сам чувствовал, что боец из него посредственный, он не собирался опускать руки, и его упорство и старание заслуживали уважения. В конце концов, все познается в сравнении — а по сравнению со своей первой тренировкой Мэтт явно совершенствовался.       По крайней мере, больше не проигрывал деревянному манекену. — Мне просто хочется думать, что все это не зря. — Если у тебя еще находятся силы думать, значит, все не так плохо, — усмехнулся Калеб, протягивая ему воду. — Спасибо, — сев на землю, Мэтт сделал несколько жадных глотков. — Кстати, я тут размышлял насчет наших тренировок… Может, в следующий раз попробуем стрельбу? Ты мог бы показать мне, как стрелять из лука, ну, или из арбалета...       Калеб нахмурился: не хотелось признаваться Мэтту, что стреляет он неважно. Ему вспомнилась собственная практика с луком — сплошное мучение. Калеб никогда не понимал, как отцу или Олдерну удавалось так легко и непринужденно попадать точно в цель. Для достижения такого же результата Калебу необходимо было напрягать всю свою концентрацию, внимание и выдержку — и не факт, что потраченные усилия стоили бы того. — Стрельба — это непрактично, — ответил Калеб. — Стрелы имеют свойство заканчиваться. Мало удовольствия остаться с пустым колчаном в разгар битвы — тогда становишься легкой добычей для врага. В любом случае приходится переходить на рукопашный бой. Ну, или отступать. — Что ж, ладно, — Мэтт задумчиво качнул головой. — Я как-то не подумал об ограниченности боезапаса… — Меч надежнее, — заверил Калеб. — И он уж точно не закончится. — Привет, — на заднем дворе дома Браунов появилась Корнелия. — Как тренировка? — Привет, Корнелия, — удивился Калеб, взмахивая рукой. — А что ты здесь делаешь? — Элион просила занести ей лабораторную по химии, — протянула Корнелия. — А тут я увидела вас и решила поздороваться.       Калеб решил, что не станет говорить о том, что знает: Элион не ходит на химию. Похоже, Корнелия просто искала повод увидеться с ним. Наверняка ей не хотелось говорить при Мэтте о том, что произошло между ними.       После того, как Калеб пришел мириться ради Корнелии на каток и застал ее с другим, Корнелия явно чувствовала, что виновата. Она сказала, что хотела бы все исправить. И Калеб верил ей: не мог обижаться на Корнелию долго. К тому же, ее извинения и признание собственной вины дорогого стоили: в их паре не только Калебу было тяжело переступать через собственную гордость. — А Вилл не с тобой? — нервно спросил Мэтт. По его интонациям было сложно понять, какого ответа он ждет больше: утвердительного или отрицательного. — У нее тренировка по плаванию, — ответила Корнелия, опускаясь на траву рядом с Калебом. — Она говорила об этом в столовой, забыл? — Точно, — Мэтт глубоко выдохнул. — Совсем из головы вылетело. — Не хочешь ей показывать, как набиваешь шишки? — усмехнулась Корнелия. — Не думаю, что Вилл было бы интересно на это смотреть, — холодно отозвался Мэтт.       Калеб вспомнил их с Вилл недавний разговор: после того, как выяснилось, что Калеб тренирует Мэтта, она сама подошла к нему. Требовательные расспросы Вилл оставляли странное впечатление: она то ли упрекала Калеба за то, что он согласился помочь Мэтту, то ли волновалась, как у Мэтта успехи и насколько он перспективен как боец. — Я решил, что Мэтту будут полезны навыки боя, — ответил ей Калеб тогда. — К тому же, он сам попросил. Сказал, что хочет стать частью команды. Ему необходимо уметь постоять за себя. — Я беспокоюсь за него, — нахмурилась Вилл. — Мэтту не место на поле боя. Он не такой, как ты.       Калеб сдержал ухмылку: у Мэтта на этот счет было совершенно иное мнение. — Вспомни, с кем мы сражаемся, — ответил он. — Рыцари Мщения не брезгуют похищениями, и уже совались один раз на Землю. Разве не лучше будет, если Мэтт сможет при необходимости дать отпор и выиграть время, чтобы спастись? — Он надеялся, что для Вилл это будет резонным доводом; не хотелось отнимать у Мэтта возможность заниматься делом, к которому тот был неравнодушен. — Пожалуй, ты прав, — Вилл нервно сдула прядь волос со лба. — Конечно, хотелось бы верить, что это ему не понадобится… — Как показала история с Разрушителями, Мэтта трудно удержать от подвигов, — усмехнулся Калеб. — Так что ему это лишним не будет.       Вилл устало выдохнула. — Ладно. Только… — она заговорщически понизила голос. — Не бей его слишком уж сильно. И не говори Мэтту, что я разговаривала с тобой. — Я тебя понял, — кивнул Калеб. — Не волнуйся, Вилл, все будет нормально.       Калеб никогда не отличался проницательностью или эмпатией, однако сложно было не заметить: Мэтт и Вилл, кажется, так до конца и не разобрались, как относиться к желанию первого участвовать в похождениях стражниц. Мэтт пылал оптимизмом и энтузиазмом, хоть и понимал, что Вилл не одобряет его начинаний, а Вилл, после череды запретов, которые Мэтт легко обошел, пошла ему на уступки… Но при этом она совсем не верила в его способности, и ей было бы куда спокойнее, если бы Мэтт никуда не лез.       Впрочем, это были их дела. Калеб лишь делал то, о чем его просили друзья. — Почему же? — удивилась Корнелия. — По-моему, тренировки на мечах — это очень красиво. — Что-то я не видел, чтобы ты размахивала мечом, — хмыкнул Мэтт. — В красивом платье таким заниматься не слишком удобно. — Я и не говорила, что хочу размахивать мечом, — закатила глаза Корнелия. — Я про то, как это выглядит со стороны в умелых руках. Очень возвышенно и романтично. Будто попадаешь в сказку к средневековым рыцарям. — В мече нет ничего сказочного, как и в оружии вообще, — отозвался Калеб. На Меридиане никто бы и не подумал идеализировать бойцов только потому, что те хорошо сражаются. — А я бы так не сказала, — возразила Корнелия. — Между прочим, ты и сам неровно дышишь к рыцарской теме. Я помню, как вы с Ирмой спасли нас верхом на лошадях, да еще и в доспехах. И только не говори, что тебе это не понравилось. — Стой, Калеб, так ты еще и верхом сражаться умеешь? — изумленно спросил Мэтт. — Еще как умеет, — подтвердила Корнелия, касаясь плеча Калеба. — Кстати, Калеб, тебе очень идут доспехи. — Спасибо, — улыбнулся Корнелии Калеб. — Мне говорили. — Кто это тебе говорил? — вдруг вспыхнула Корнелия.       Калеб мысленно чертыхнулся. — Ну, на Меридиане, — уклончиво ответил он, рассудив, что лучше не сообщать Корнелии о том, что верхом на коне и в броне он привлекал чрезмерное внимание противоположного пола. Этот факт скорее раздражал, чем радовал: девчонки были слишком навязчивыми, и Калеб не совсем понимал, чего они от него хотят. — Я же ведь участвовал в соревнованиях. — А что за соревнования? — поинтересовался Мэтт. — Рыцарский турнир, — пояснил Калеб.       Мэтт и Корнелия выразительно посмотрели на него. — Черт, ты это серьезно? Ты участвовал в настоящем турнире?! — И как ты выступил? — Ну, я выиграл, — неловко пожав плечами, ответил Калеб.       Казалось, глаза друзей не могли гореть ярче. — Калеб, почему ты раньше об этом не говорил? — возбужденно воскликнула Корнелия. — Я требую подробностей! — Да, я тоже, — с энтузиазмом добавил Мэтт. — На Меридиане есть рыцарские турниры? — Ну да, — кивнул Калеб, удивленный столь неожиданной солидарности Корнелии и Мэтта. — Правда, я застал только один. Турниры обычно устраивает королевская семья, а Фобос был совсем не щедрым правителем. — Получается, ты выиграл турнир Фобоса? — уточнил Мэтт. — Ну, его выиграл не только я. Турнир длился три дня, и там было много состязаний. Я победил в выступлении юниоров. — Злобный узурпатор устраивал турниры, а Элион до сих пор нет? — деланно возмутилась Корнелия. — Надо будет сказать ей об этом! — А ты долго тренировался? — спросил Мэтт. — Два месяца… — Ну, не слишком долго, — Мэтт легко взмахнул головой. — Два месяца я ставил удар верхом, — договорил Калеб. — А ездить на коне и управляться с копьем я умел и до этого. — А, ясно, — Мэтт явно помрачнел. — А что ты получил в награду? — спросила Корнелия. — Если ты выиграл турнир, значит, ты рыцарь? — Я ничего не получил, — ответил Калеб. — И я не рыцарь.       Мэтт и Корнелия переглянулись. — Почему? — изумилась Корнелия. — Фобос не захотел посвящать тебя в рыцари? — Я отказался присягать ему на личную верность, — тяжело вздохнул Калеб. Нелегко было вспоминать это — из-за событий, которые последовали потом. — А он за это отнял у меня доспехи и лошадь — сказал, что, раз я отказался от присяги, то они мне ни к чему. — Это несправедливо! — возмутилась Корнелия. — Поверь, Корнелия, так решила не только ты, — печально усмехнулся Калеб. Видя, как Корнелия и Мэтт восхищаются рыцарством, Калеб решил не рассказывать друзьям в подробностях, чем закончилась его победа. Мало приятного знать, что королевский турнир и красивые празднества переросли в жестокий кровавый бунт.       Повисло тяжелое молчание. — Но ведь ты выиграл рыцарский турнир? — переспросил Мэтт. — Да, — подтвердил Калеб. — Значит, ты рыцарь! — объявил друг. — Нет, — Калеб покачал головой. — По традиции в рыцари может посвятить только представитель королевской семьи. — Чтобы стать рыцарем, этого должен захотеть какой-то чванливый дворянин? — Мэтт возмущенно хмыкнул. — Что за дурацкое правило! Ты же честно победил! Будь я на твоем месте, Калеб, всем бы говорил, что я рыцарь. — Мэтт прав, — согласилась Корнелия. — Ты достоин титула, как никто. Хочешь, я попрошу Элион, и она тебя посвятит? — Сейчас рыцари на Меридиане вызывают не самые приятные ассоциации, — произнес Калеб. — Мстители такие же рыцари, как и Фобос — законный правитель, — саркастично сказала Корнелия. — Прячутся в темных пещерах и похищают безоружных людей. Очень отважно и благородно. — Я и так знаю, кому предан, и мне не нужны титулы, — пожал плечами Калеб. — Это всего лишь красивая приставка к имени. Да и «сэр Калеб» по-дурацки звучит. — Совсем не по-дурацки! — возразила Корнелия. — «Сэр Калеб Отважный». Ты совсем как рыцарь Круглого стола.       Слушая, как Корнелия романтизирует его рыцарский образ, Калеб невольно рассмеялся. Это было и трогательно, и забавно одновременно.       И все же, он бы предпочел остаться просто Калебом. *** — Тебе не кажется, что Калеб не слишком охотно рассказывал про свои рыцарские подвиги? — спросила Корнелия у Мэтта. — Да, я тоже заметил, — кивнул Мэтт. — Видимо, у него с этим связаны не самые лучшие воспоминания. Мало приятного выиграть королевский турнир, чтобы потом у тебя отняли доспехи и коня. — Наверняка еще и прилюдно, — тяжело вздохнула Корнелия. — Хорошо, что Фобос больше не правитель.       Рассказ Калеба до сих не выходил у нее из головы: должно быть, это было очень обидно и унизительно — приложить столько усилий, заслужить победу, а затем лишиться не только награды, но и собственного имущества! А ведь Калеб только удары тренировал два месяца! — Не думал, что тебе нравится рыцарство, — сказал Мэтт. — Почему? — удивилась Корнелия. — Ну, восхищаться турнирами и боями на мечах — это совсем не женственно, — он ухмыльнулся. — А ты ведь такая белоручка. — Подобное можно сказать и о тебе, — отбила Корнелия, недовольно поджимая губы. Почему все упрекали ее за то, что она любит красоту и изящество?! — Ты же ведь творческая личность, песни пишешь... Если так подумать, зачем тебе размахивать острой палкой и слушать истории про то, как мужчины в броне дерутся друг с другом? — Рыцари — это круто, — ответил Мэтт. — Они отважные и непобедимые. Это вдохновляющий образ. — Вот именно! — взмахнула Корнелия рукой. — Вдохновляющий, возвышенный и очень романтичный, — она мечтательно вздохнула, вновь думая о Калебе — все-таки он был замечательным, а она обижалась на него, как упертая дура, едва его не потеряв! — Может, Калеб и не рыцарь по правилам, но он рыцарь по сути. Ведь рыцари не только сильные и смелые, но верные и благородные. И у каждого рыцаря есть своя королева любви и красоты.       Мэтт демонстративно закатил глаза. — Ты не думала, что прочишь Калеба в рыцари только потому, что хочешь ощутить себя сказочной героиней и покрасоваться? Ему это звание и не нужно особо.       Корнелия театрально выдохнула, демонстрируя причудливую смесь возмущения и снисхождения. Конечно, Мэтт не знал, на что пошел Калеб ради Корнелии, и потому приписывал ей поверхностное самолюбование в стремлении восхищаться Калебом. Однако, Мэтт ведь и сам делал сумасбродные вещи только ради того, чтобы быть ближе к Вилл! — Кто бы говорил, Мэтт. Можно подумать, будь ты сам рыцарем, не выбрал бы Вилл своей королевой любви и красоты. — Конечно бы выбрал, — согласился Мэтт. — Только какая связь между моими чувствами к Вилл и сказочным пафосом? — Самая прямая, если тебе хочется обзывать возвышенные чувства пафосом, — фыркнула Корнелия. — Ты тренируешься для того, чтобы впечатлить Вилл, но впечатлять ты ее хочешь не синяками, а подвигами. И разве при этом ты не хочешь чувствовать себя непобедимым героем?       Мэтт не ответил, лишь неопределенно взмахнул головой, но Корнелии и не нужен был ответ: вопрос, в общем-то, был риторический. — Я считаю, что Калеб достоин самого лучшего, — заявила Корнелия. — И я хочу быть для него самой лучшей девушкой. И в том числе быть его королевой любви и красоты. Между прочим, возвышенные образы очень вдохновляют. Каждому хочется почувствовать себя персонажем сказочного эпоса, — Корнелия выразительно посмотрела на Мэтта. — Даже если кто-то не признается в этом вслух. — Тут главное — не утонуть в самолюбовании, ваше величество, — Мэтт отвесил Корнелии шутливый полупоклон. — И не забывать, что корона на голове воображаемая. — Удачи в набивании шишек, сэр Мэттью Безрассудный, — усмехнулась Корнелия в ответ. — Надеюсь, леди Вилл оценит ваши старания. — А почему это Калеб — отважный, а я — безрассудный? — наигранно возмутился Мэтт, но Корнелия уловила: ему явно понравилось такое обращение. — Над твоим прозвищем долго думать не надо. Кто еще осмелится пойти против Разрушителей с дубинкой верхом на щите? — Справедливо, — рассмеялся Мэтт. — Я действительно заслужил. — А Калебу все-таки нужно стать рыцарем, — рассудила Корнелия. — Я скажу об этом Элион. Но попозже, а то он догадается, что я за него попросила. *** — Крошки-феи в отчаянном положении. Еще чуть-чуть, и Нерисса оборвет им крылышки… — донесся заговорческий голос Корнелии из-за двери. — И что дальше? — взволнованно протянула Лилиан. — Ничего, ничего дальше! — воскликнул Мэтт, врываясь в детскую. Закругляться нужно было как можно скорее: детское воображение в сочетании с магической силой сердца Земли оказалось очень опасной и непредсказуемой вещью. — Ты не можешь закончить историю так! — рассердилась Лилиан. — А как насчет другой истории? — примирительно предложил Мэтт. — Чуть менее бурной? — Ну вот, — недовольно буркнула Лилиан, откидываясь на кровать, и обиженно протянула: — Он ничего не понимает в нормальных сказках! — О, я понимаю, принцесса. В сказках огромная сила, — Мэтт выразительно посмотрел на Корнелию и с нажимом добавил: — И сказки преображают жизнь. Кто согласен со мной, пусть трижды мяукнет.       Наполеон выразительно замяучил три раза.       Однако и воображение Корнелии разыгралось не на шутку. А когда Корнелия дает волю своим сказочным мечтам, ее трудно остановить. — Мэтт, от тебя правда мало толку, — похоже, Корнелии не понравилось, что Мэтт начал мешать ее рассказу. Что же, семейное сходство налицо — обе сестры обладали отменным воображением и страстью к захватывающим сказочным образам. — Все это — законы каждой сказки. Вначале героям приходится плохо...       Может, Корнелия и разбиралась в законах сказочных сюжетов, вот только Мэтту совершенно не нравилось, что ее захватывающие истории находили отображение в реальной жизни. Мэтт схватил плюшевого медведя, сидевшего в руках у Лилиан, и кинул им в Корнелию, красноречиво намекая, что ей пора умолкнуть. — А мы подходим к концу! — выразительно припечатал он. Лилиан изумленно покосилась на него, и Мэтт решил, что стоит воспользоваться хоть и недолгим, но молчанием своего соавтора. — Итак, феи решили, что пора применить тайное оружие: суперсилу роста!       В сложившейся ситуации стражницам придется очень кстати подобная способность. Прихлопнут Нериссу в два счета — да и приятно, должно быть, стать великаном после того, как весь вечер был не больше человеческой ладони.       Однако сестры Хейл совершенно не оценили задумку Мэтта. — Нет-нет-нет, ты не можешь менять правила по ходу! — запричитала Лилиан. — Это же не комиксы, а нормальная сказка! — согласилась Корнелия с сестрой. — А в сказках не бывает суперсилы роста! — Простите, а как же бобовый стебель? — попытался возразить Мэтт, но его аргумент оставили без внимания. — Умоляю! — отбила Корнелия. — Сказки — это феи, прекрасный принц… И дракон! — О, дракон! — оживилась Лилиан. — Нет, пожалуйста, только не дракон! — воскликнул Мэтт. Бурное воображение Корнелии и желание позаигрывать с младшей сестрой обойдутся остальным стражницам слишком дорого! — Да, дракон! — воскликнули сестры Хейл. — Огромный, зубастый и страшный!... — Громадный, и с крыльями как у летучей мыши! — Ладно, но он ведь на нашей стороне, да? — нервно воскликнул Мэтт, надеясь, что хотя бы здесь Корнелия почувствует, что пора остановиться. — Нет, глупый, это дракон Нериссы! — радостно объявила Лилиан, а затем добавила: — И он изрыгает пламя! Все драконы изрыгают!       Мэтт спрятал лицо в ладонях, мысленно молясь, чтобы от Вилл и остальных не осталось кучки пепла на крыше замка. Ну, то есть многоэтажки.       И, похоже, его молитвы были услышаны. — О боже, что мы сделали?! — изумленно воскликнула Корнелия. На ее лице больше не было самодовольного выражения сказочницы года. Похоже, наконец поняла, что натворила: ее фантазии все это время оборачивались реальностью. — Мы дали Нериссе дракона! — беззаботно напомнила Лилиан. — Это закон каждой сказки, помнишь?       Корнелия побледнела.       Мэтт притворно зевнул и отвернул рукав, глядя на воображаемые наручные часы: хотелось верить, что вдвоем с Корнелией они наконец смогут разобраться с поистине неуемным воображением Лилиан. — Эй, гляньте на время! Пора заканчивать! — поспешно проговорил он, выразительно смотря на Корнелию. — Да, — Корнелия притворно зевнула в ответ, потягиваясь. — Я совсем без сил! — Нельзя так все бросить! — запротестовала Лилиан. — У меня будут кошмары! — У тебя будут кошмары? — за иронией Корнелии Мэтт расслышал нотки тревоги. — Думаю, это плохо закончится. — Нужно спасти принцессу Лилиан! — И обезопасить ее, — одобрительно взмахнула рукой Корнелия. — Мало победить Нериссу один раз — она вернется. — И что же нам делать? — тревожно спросила Лилиан. — Принцесса Лилиан спасет королевство, если одолжит свою силу кому-то другому, — посоветовала Корнелия.       Мэтт одобрительно дернул головой. Решение было логичным: девочка без магии больше не будет интересовать силы зла. — Кому? — Лилиан озадаченно нахмурилась. — Тебе? — Я не хочу твоей силы, милая, — покачала головой Корнелия. — Но как насчет твоих верных рыцарей?       Мэтт вспомнил их рассуждения о рыцарстве, сказочном пафосе и благородных подвигах. Неужели это то, о чем он подумал?...       Он пристально посмотрел на Корнелию — и та легко кивнула ему в ответ. — У меня есть рыцари? — оживилась Лилиан. — Конечно, — Корнелия встала и указала на Мэтта, Наполеона и Мистера Хагглза так, будто те стояли у королевского трона. — Сэр Мэттью, сэр Хагглз и сэр Наполеон.       «А вот этот сюжетный поворот определенно мне нравится», — Мэтт улыбнулся. За весь вечер это была лучшая задумка Корнелии. Как удачно сложилось, что она любит сказки. И очень любит рыцарство. Корнелия определенно мечтала по-крупному — настолько, что легко вплетала в свои излюбленные образы других людей.       И Мэтт был совсем не против побыть персонажем сказочной истории.       Подыгрывая Корнелии, Мэтт опустился перед ее младшей сестрой на одно колено. — Принцесса Лилиан, будем служить вам верой и правдой! — в конце концов, Мэтту действительно хотелось стать рыцарем. И, несомненно, служить Лилиан куда приятнее, чем подчиняться Нериссе. — Может, регентами назначишь? — посоветовала Корнелия. — Что за регент? — тихо спросила Лилиан у сестры. — Тот, кто распоряжается твоей силой, пока ты не повзрослеешь. — Но если у меня есть такая сила, стоит ли ее отдавать? — Лилиан, детка, я не давлю на тебя, но ты можешь решить поскорее?! — возбужденно попросил Мэтт. Конечно, сочинять сказки — очень увлекательно, но пока они с Корнелией играли в героев средневековых баллад, Вилл и остальные отбивались от атак стражниц Нериссы и, вероятно, ее огромного ручного дракона. — Я не знаю, — растерялась Лилиан. — Корнелия, как мне поступить? — Ты спрашиваешь меня? Правда? — Корнелия была явно удивлена доверием сестры. И безмерно польщена. — По-моему, это отличная идея.       Лилиан будто только и ждала этого: вскочив с постели, она кинулась к коробке с игрушками. — Где же она? — в сторону полетели плюшевый жираф и резиновый мяч. — А! — Лилиан вытащила пластиковую волшебную палочку, чем-то похожую на королевский скипетр, и подошла к своим рыцарям. — Сэр Мэттью, сэр Хагглз, сэр Наполеон! Я, принцесса Лилиан, назначаю вас регентами своей силы и своего королевства, — она в задумчивости остановилась. — А как называется мое королевство? — Земля, — ответила Корнелия. — Ого, большое! — улыбнулась Лилиан. — Отныне вы — регенты Земли! Спасите королевство, спасите моих фей! — Повинуюсь своей госпоже, — ответил Мэтт, отворачиваясь, стараясь не выказывать, что испытывает.       Мэтт почувствовал, как по телу пробежала мелкая дрожь, ставшая необъяснимым теплом: оно разливалось по телу сверхъестественным потоком, будто внутри появилась еще одна кровеносная система. Голова слегка закружилась — впрочем, это было даже приятно.       Все эти чувства были ему знакомы. — Мэтт, что у тебя с голосом? — Лилиан изумленно посмотрела на него. — Кхм, поперхнулся, — торопливо объяснил Мэтт, поднимаясь и выразительно прокашливаясь. Совсем не заметил, как проявился голос Шегона. — Дыхание перехватило от восторга, — отозвалась Корнелия с легкой иронией. — Мэтт всегда хотел стать настоящим рыцарем, и наконец его мечта осуществилась. — Не в бровь, а в глаз, Корнелия, — усмехнулся Мэтт, вновь вспоминая ее рассуждения о рыцарской чести и благородстве. — Ладно, схожу прочищу горло.       Он открыл дверь; Наполеон и Мистер Хагглз засеменили следом.       Мэтт вышел в коридор — и почувствовал, как меняется. Спустя мгновение он расправлял свои огромные темные крылья в каменном холле средневекового замка — те всегда слегка затекали после трансформации. Неловко было признаваться в этом даже самому себе, но он скучал по этому чувству.       В отличие от Мэтта, Мистер Хагглз совершенно никак не отреагировал на возвращение обличья Гора — для него эта перемена была словно самой собой разумеющейся. Мэтту вообще казалось, что даже в облике домашней сони его питомец ощущает себя громадным чудовищным зверем, и потому магическая метаморфоза ничего для Хагглза и не меняла — только вид с высоты двухметрового роста открывался получше.       Забавно было думать о своем карьерном росте: за пару часов воображение Лилиан из придворного шута сделало Мэтта рыцарем. Впрочем, не так забавно, как осознавать, что магия Лилиан даровала ему облик Шегона. Не то чтобы Мэтт был против: в каком-то смысле это было довольно практично — не надо было осваиваться со способностями. Однако обличье Шегона несло за собой не слишком приятные ассоциации. И определенно плохую репутацию. — Я уже тебя видел, — произнес Наполеон. Его хриплый низкий голос куда больше подходил его магическому облику чудовищного черного кота. Наполеон настороженно прищурил крупные зеленые глаза. — Ночной кошмар Лилиан, появившийся в ее окне. Не хочешь объясниться, парень? — Может, оставим объяснения на потом? — Мэтт дернул хвостом. — Обещаю, я все расскажу, но после. Сейчас нужно снять сказочную иллюзию и спасти стражниц.       По сравнению с громадным средневековым замком современная квартира была явно тесновата для регентов Земли. — Они сейчас на крыше… — протянул Мэтт. — Где у вас балкон? — Идите за мной, — ответил Наполеон. Для такого огромного монстра он двигался довольно изящно. Впрочем, он же кот, чему тут удивляться. — Но осторожнее на поворотах — если что-то разобьете своими лапищами, крыльями или хвостом, все повесят на беднягу кота.       Мэтт вдруг подумал: а ведь сейчас на крыше были не только стражницы, но и Нерисса… После «памятного» разговора в Шеффилде он не раз ловил себя на мысли, что при первой же возможности продемонстрирует бывшей госпоже свою «истинную сущность». Мэтт не знал, что злило его больше: то, что Нерисса сотворила с ним, или то, что при этом старуха искренне считала себя чуть ли не матерью Терезой! Конечно, в чем-то она оказалась права — обличье Шегона осталось при нем... И этим можно было воспользоваться. Мэтт еле сдержал неприятный смешок, представляя себе, как Нерисса отреагирует на его неожиданное появление — а ведь она наверняка решит, что он прилетел присягать ей на верность и каяться за содеянное!       Что же, Мэтт сделает так, что Нерисса нескоро позабудет его «присягу». — Есть одна просьба: можете пропустить меня вперед? — Мэтт перемахнул через парапет, взлетая. — Надо вернуть кое-кому старый должок.       Хагглз коротко рыкнул, явно понимая, что имеет в виду его хозяин. — Дай угадаю: на объяснения нет времени? — флегматично спросил Наполеон. — На объяснения нет времени, — Мэтт передразнил Наполеона, понимая, что тот передразнил его же самого. — Но они обязательно будут. Потом. — Ладно, валяй, парень, — Наполеон взмахнул головой. — Ты все равно при крыльях доберешься быстрее нас. Только не забирай себе все лавры героя. — Не буду, — усмехнулся Мэтт, поднимаясь ввысь.       Настала пора таинственному рыцарю ворваться в повествование.