Юджин идет на кухню

      Честно говоря, Юджину еще никогда не хотелось настолько сильно провалиться под землю. В общем-то не только провалиться, но еще бы смачно поваляться по земле и парочку раз так же смачно побиться головой об кафельный пол. Тому было несколько причин, и одна из них была прямо у него в руках. Но об этом потом, сейчас речь идет только об ужасных страданиях Юджина, которого впереди ожидали еще бóльшие мучения и трагикомедия. Справедливости ради трагикомедия ждала его всегда. Не столько потому, что он ее ждал. Сколько потому что он ее организовывал. Очень точно, педантично и профессионально. Рождался с красивым лицом, которое старательно портили типографии, соглашался отвести прекрасную девушку в его прекрасной компании на не менее прекрасный праздник, а еще, господи боже спаси и сохрани, принимал условия, которые его ни разу не устраивали, но почему-то ему тогда казалось, что принять предложение — это очень здоровое и взвешенное решение. По вышеописанным причинам он находился в той ситуации, в которой он находился. День же между тем, надо заметить, начинался тривиально. И тому тоже были причины. Самая первая звучала, впрочем, совершенно безумно: Рапунцель уехала куда-то без него. Это, очевидно, нечто, звучащее абсолютно неправдоподобно, ранящее не только его сердце, но и его самооценку. Юджин как-то раз слышал, что для красоты текста нужно добиваться большей динамики в предложениях, поэтому сейчас будет полет фантазии на тему: Трагедия! Немалое количество агонии в теле его словесного духа. Тоска и внутренняя погибель! Кастрация его ментального здоровья. И страшная. Ужасная. Боль. Большими буквами, чтобы динамика была особенно заметна. Если обратить внимание, последние абзацы по содержанию и связности не блистали гениальностью пера, но причина этому могла найтись: во-первых, Юджин не писатель, а во-вторых, первой причины более чем достаточно. Главное, что есть какой-то смысл (в тексте? или в принципе в голове?), а все остальное не очень важно. Или важно? Ладно, он потом бы разобрался, если бы это было необходимо. Необходимо ли оно? Нет. Другой вопрос — почему она уехала и по какой невразумительной причине об этом не знал никто (хотя он ни у кого не спрашивал). Разумеется, первая мысль — она хотела сделать ему день рождественский сюрприз, но до его дня рождения еще 7 месяцев. Другая идея, тоже вполне реальная, — она никуда не уезжала, просто… Снова что-то случилось. О боже, это было троеточие. Их же лучше не ставить? Или их можно ставить? Ладно, опять же, Юджин не был писателем. Его это успокаивало. Вообще приятно что-то делать, зная, что ты не несешь никакой ответственности за результат. Точнее вроде бы и несешь, но всегда можно свалить все на то, что и таланта у тебя нет, и писал ты в жизни раза два. А писал ли он вообще? Вопрос хороший, его нужно, ах да, записать. Записано. Значит писал. Хорошо, к делу. Юджин держал путь во двор. Или лучше сразу на кухню? Нет, сначала все-таки на двор. Ведь он поддерживал себя в форме. И вообще атлет. Все-таки сразу на кухню. В теории для разнообразия текста нужно было ввести еще одного персонажа, потому что наблюдать за одним скучно. Или не скучно, а он просто был не совсем умелым писателем? Хорошо, мы рассмотрим оба варианта, но сделаем вид, что рассмотрели только первый. Ввел нового персонажа — чек. Самоистязание. (А вообще, его одного должно было быть достаточно, он сам по себе экземпляр еще тот.) Никого рядом, кроме него (в смысле Юджина (и самоистязания)), не было. День рождения Рапунцель, и все заняты? Нет, он бы запомнил. Праздник, на который его не позвали? Звучит разумно, но обидно, поэтому точно не правда. Неужели все просто его избегали? Нет, наглая ложь, его не могли избегать без причины, а причин он вроде бы не давал. Хорошо, последний тык в небо — ему просто еще никто не попался. И — бинго, это был правильный ответ. Навстречу плыла женщина с особенно грустным лицом, поэтому с ней он решил не разговаривать, чтобы не расстроить ее еще больше. Он, конечно, был уверен, что его компания согреет любое огорченное создание, но в целом нет, тем более с утра, тем более очевидно спешащей женщине, чей стиль плавания по дворцу больше походил на марафонский бег. Точка. Держим динамику текста! А все-таки где он эту информацию про динамику нарыл, звучало же как бред? Неважно. Променад по дворцу продолжался: люди уже появлялись в бóльших количествах, и тревожность (а вообще — заботливое участие) пропадало. Если все в таком умеренном настроении, значит причин для беспокойства не было. Если никто не окликивал его страшным тенором — тем более все хорошо. Господи, это прозвучало сейчас так жалко. Он же не пес, чего он криков боялся. Нет, Юджин ничего не боялся. (боялся) Он ненадолго остановился у окна, придавая себе загадочный и обворожительный вид. Стараться для этого точно было не нужно, поэтому он просто опустил левое плечо вниз, выставил вперед правое, приподнял подбородок, немного отставил мизинец для динамики позы, поискал нужный угол обзора для людей в центре коридора… Произвел все необходимые махинации и начал думать. Судя по всему он себя накрутил, потому что все было как обычно, жизнь шла так, как шла все дни до этого, солнце светило ярко и приятно, дети бегали по улице (даже если в данный момент он их не видел, где-то на планете они точно бегали) и кричали, какой он красавчик (это уже вариативно). В общем, обычный день. Точка. Динамика! Мизинец немного устал находиться в отведенном состоянии, поэтому пришлось принять следующую позу для задумчивых ситуаций. И все-таки, где Рапунцель? Раз ее не было в спальне, когда он проснулся, и никто с криком не ворвался в комнату, тряся его с бешеной силой, никакого форс-мажора на горизонте не наблюдалось. Более того ленивое и миролюбивое настроение в воздухе намекало на то, что Рапунцель все уже видели и остались этим чертовски довольны (ему бы хотелось быть на их месте, стой, фу, никаких посторонних мыслей в тексте). Вообще-то было бы неплохо увидеть ее не только с утра, но и вообще провести с ней день, позавтракать в постели, пригладить волосы, толкнуть у раковины в сторону, чтобы деловито умыться первым. В общем, все вот эти смешные приколы, за которые она его любила. И любит. И будет любить. (Динамика!) Правое плечо плавно ушло назад, и поза стала менее фотогеничной. Что сильно облегчило Юджину рассматривание пейзажа за окном, который не особо-то фиксировался в голове. Картинка была простой, привычной. Для Юджина из далекого прошлого это, может, и было бы дикой ситуацией, но сейчас — самая что ни на есть обыденная из эталонного дня сурка. Но все это рефлексия, к которой он тоже приохотился уже после знакомства с Рапунцель и… окончания всех курьезных ситуаций. Хотя с блонди они, казалось, никогда не заканчивались. В этом и был ее плюс. Или даже не плюс, а какая-то обворожительная черта, особенность, из-за которой ему тяжело было ее не любить. Господи, как же прямо сейчас ему хотелось просто ее увидеть уже наконец. День мало радовал без хотя бы одного, а желательно пары десятков разговоров с Рапунцель. Что за тоска. Звучит ли это как признание поражения? Какое, к черту, поражение, если они играли в команде. Откуда вообще эта мысль в голову взбрела? Что за идиотизм. Ему точно пора было идти на кухню. Так и стоило записать. На кухню. Рисунок на ковре изменился мало. Окна — тоже. Дворцовые люди — ни капельки. Потолок? Хм, ему можно было дать шанс, но — нет. Ни одна черточка не поменялась. Ботинки Юджина? Что ж, опять промах. Картины? Все те же вечные лица. Пара людей его приободрила приветливыми пожеланиями доброго утра. Он их в ответ — тоже. Улыбка здесь, улыбка там, и у него самого уже хорошее настроение. За дверью — кухня, люди вокруг все добрее, а значит главная девушка его жизни была там, и от этого улыбка расползалась по лицу еще шире, чем до этого. Юджин уже хотел зайти, но дверь оказалась плотно закрыта. Он прислонился поближе, чтобы надавить и открыть, но услышал: — Предположим, а если так? — Это точно Рап. — Идея дурная, как и всегда, советую обдумать это еще пару раз. Страшный шум сыграл сопровождение на последней фразе, и Юджин фыркнул, собираясь пройти уже на кухню, чтобы сказать всем доброе утро. — Ему понравится, даже если это дурная идея, — ого, а вот это уже звучало интригующе. — Безусловно, ему нравится все, что ты делаешь. Юджин говоряще посмотрел в потолок, советуясь с ним на тему того, можно ли уже громко заявить о своем присутствии, или все-таки подождать, чтобы нарыть на себя папку компромата и пойти бодро выяснять у Рапунцель, как это он один даже не знал о своих недостатках, а все в округе только об этом и шептались. Голос стали тише, Юджин вздохнул и продолжил смотреть в потолок в ожидании чужого исповедания. Решетки между ним и людьми в кухне не было, он не был священником, а они не были прихожанами, это была даже не церковь и не храм, но что-то от сакрального места в атмосфере все же наблюдалось. То ли он просто чувствовал особенность его окружения, то ли на него напало настроение давать всему вокруг элемент глубокого, потаенного смысла. Юджин не знал. — Ты, — смешок, — хочешь накормить его этим? Делать вид, что его не было возле кухни, «Он» не хотел, поэтому ударил в дверь пару раз каблуком: — Дамы, я стою прямо возле двери, и если простою еще хотя бы пару секунд, то ужасно расстроюсь, распластаюсь на полу, и дверь в коридор никогда не откроется. Вы будете заточены в кухне, и, Рап, я знаю, о чем ты подумала, но это будет весело только первые два дня. — Он перевел дух. — А потом я умру от голода, отсутствия любви и тоски по тебе, и вы выберетесь из комнаты только после разложения моего грустного трупа спустя лет десять. С кухни раздался один многозначительный хмык и немного знакомый хех, переросший сначала в неуверенное а-ха-ха. Награда за шутку невелика, но и Юджин не потратил на нее все свое накопленное за утро остроумие. Неуверенное а-ха-ха трансформировалось в смех, и теперь уже это было… Очень приятно. Так, стоп, никаких троеточий! Они не нужны и отвлекают читателя. Да, без них лучше. Хотя откуда он вообще это знал? И правда ли это вообще? В конце концов, он же не писатель, почему ему необходимо это соблюдать. Юджин удовлетворенно посмотрел в пол, подумав еще раз о том, что шутка прошла неплохо, улыбнулся еще шире и продолжил: — О, я безумно рад, что ты оценила мой словесный реверанс, не желаешь открыть дверь, чтобы я мог более лично распространить свои глубокие познания в юморе и обжечь тебя пожаром из искрометных каламбуров? Теперь за дверью смех стал отчетливее, а сторонний хмык — увереннее. Раздался негромкий звук шагов в его сторону, и Юджин внимательнее прислушался к тому, что творилось вне зоны его видимости. — О, так ты хочешь в нашу зону, свободную от мужского внимания? Послушать секретики, обсудить мальчиков и выбрать, куда сбежать на следующей неделе? — Ты не поверишь, но жажду. У меня припасена парочка грязных историй про Макса. Уверен, ты хочешь их услышать. Юджин повернул голову в сторону воображаемого собеседника и облокотился плечом на дверь, вместо того чтобы спиной и макушкой упираться в дерево. Голос Рапунцель был совсем близко, и в этом было что-то забавное. —Я бы с удовольствием тебя пустила, но прямо у двери стоит лестница. — Какая жалость, а мне так хотелось рассказать тебе историю-другую. — Не поверишь, но мне так интересно. Хотя почему не поверишь, я тебе честно говорю это прямо сейчас, — ее голос словно еще ближе. Хотя казалось — куда ближе? Юджин попытался придвинуться плотнее и продолжил: — Невозможность сказать тебе это с глазу на глаз, ты понимаешь, разбивает мне сердце. — Ох, — ее голос стал сочувствующим, — я тебя сейчас так понимаю, сама испытываю те же затруднения. Такая мука не иметь возможности открыть дверь и впустить тебя. — Ого, она заигрывает? При свидетелях. Вот это публичность! — Возможно, твоя коллега по существованию в закрытом помещении может помочь исправить эту ситуацию? Объедините усилия, образуете супер-команду, и, бац, все решится силой двух прекрасных дам? — Ты не поверишь… — Рап перешла на таинственный шепот, который все же было слышно: — У кухни есть… второй выход, так что твой комплимент ей не удался. Такое огорчение, верно? — Она хихикнула. — Ох черт, залихватский маневр не вышел. Что нам с тобой делать с лестницей у двери? Сознание изнемогает из-за недостатка витамина «рап» в крови. Это нужно срочно исправить. Непонятно для каких зрителей Юджин завел внешнюю сторону ладони ко лбу и тяжело вздохнул. За дверью снова послышался смешок, потом скрип лестницы по полу, и какое-то шуршание. Снова раздался ее голос: Можешь зайти, если не боишься, я прямо за дверью. Он подумал пару секунд, сложил руки и продолжил молча стоять. Сначала это было забавно: он молчал, она молчала. Вот такое вот семейное молчание. Душевно. А потом он понял, что с кухни не раздается… вообще никаких звуков. Стоп, блин, опять троеточие, куда его вообще вставлять можно? И какой смысл оно в себе несет и должно ли. И стоит ли так дословно записывать диалог? А не приукрашивал ли он его? Почему стало так много знаков вопросов, это что за публичное выступление столетнего оратора? Тем временем на кухне все еще было тихо. Не могла Рапунцель просто выйти через другой выход, как девушка до этого? Или она стоит там возле двери со сковородкой, как в первую их встречу? Она собирается отомстить ему за заигрывания? Стоп, что за глупый план мщения, Рапунцель придумала бы что-то интереснее. Вот вопрос, а если бы он дождался ее реакции в таком молчаливом состоянии истукана, это было бы забавно? Или они просто как два балбеса бы стояли десять лет, разложились на молекулы (почему именно на молекулы, он вообще знает это слово?), и люди бы стали ходить к этой кухне на экскурсии, слушая из уст полуразваливающихся стариков «реальную историю», произошедшую «в совершенно обычный, а потому прекрасный, день»? — Рап, — он все же заговорил. По ту сторону продолжало говорить за живность одно лишь молчание. — Рап, — он повторил. В этот раз он услышал, как на кухне что-то пошуршало, и решил зайти. Потому что стоять на входе, конечно, здорово, но еще лучше не стоять как дурак под дверью, а попасть уже внутрь, тем более пахло чем-то на удивление здорово. Он снова толкнул дверь, и та спокойно открылась. В кухне, казалось, никого не было. Только полный бардак на столе для готовки, какие-то безумные рисунки на палитре для красителей и абсолютно хаотичный орнамент из следов муки от пальцев на столешнице. Юджин прошел чуть вглубь помещения и собрался уже было обернуться, чтобы закрыть дверь, но ему закрыли глаза белые руки. Если ты хотела, чтобы у меня были белоснежные ресницы — могла бы так и сказать. Я всегда могу одолжить пудру у твоего хамелеона. Человек за его спиной — действительно, кто бы это мог быть — ослабил хватку. Юджин хотел повернуться, но прозвучало «а, а, а!», и Рапунцель оперлась на его спину. Прошла пара секунд, и Юджин, прикрыв глаза, повернулся к ней лицом, руками захватывая ее в объятия. Окей, поверь мне, я честно-пречестно закрыл глаза, так что конечно же не понял, кто меня схватил и кого теперь схватил я. Женские руки приобняли его. Он положил голову ей на макушку и прикрыл глаза. От, видимо, чуть ранее работавшей духовки приятно расходилось тепло, и под тихий шум из-за окна Юджин молча поглаживал волосы Рапунцель, растекшиеся по ее спине. Почему-то у него было призрачное впечатление, что они оба стоят и улыбаются, хотя он и не видел ее лица с тех пор, как зашел в помещение. Резко расхотелось куда-то спешить. Да и дела делать тоже как-то расхотелось. Вообще все, что тогда было в его голове, — это приятное ничего. Такое очень бестолковое и совершенно безыдейное. Да, именно так и нужно проводить воскресные утра. Стоять, заниматься абсолютно ничем и слушать стук веток об окно. Совсем ранним утром ветра вообще-то не было, но сейчас он, видимо, появился. Незаметное явление, на самом деле. Не стой они в такой тишине, он и не заметил бы. Все-таки не буран, не торнадо. Просто легкий ветерок. Он протянул одну из рук, чтобы подтолкнуть дверь, и та закрылась. — Ладно, так постояли — и хорошо, у меня для тебя кое-что есть. Твоя бесконечная любовь и забота? Она посмотрела на него и взлохматила ему волосы. — Конечно, этого в избытке. Но еще у меня для тебя есть вот это, — она рукой указала на, видимо, торт, с затейливым рисунков на глазури. Фонарики, вода, лодка. Это была очень знакомая ему картина. И он так давно ее не вспоминал, что сейчас та казалось мифом из прошлого. Поворотный момент. Такой ускользающе приятный. Конец одного похода, и начало другого — куда более длинного и сложного. Юджин потянулся рукой к блокноту, в который с самого начала дня записывал все, что приходило ему в голову. Включая самые дурацкие и непонятные размышления вроде великого вопроса об уместности троеточий и осознанности использования слова «молекула». — Блокнот? — Рапунцель вопросительно посмотрела на карандаш с блокнотом и немного наклонила голову. — Именно, я хотел записать, насколько только что расчувствовался и погрузился в воспоминания от картины на торте. Если бы я мог расплакаться, я бы расплакался, но перед тобой, ты сама понимаешь, нехорошо. Хочется выглядеть круто и ужасно мужественно. — М-м, и с каких пор ты ведешь записи? — Она облокотилась о столешницу и, окунув пальцы в муку, нарисовала блокнот. — С самого раннего утра, мэм. — Юджин отсалютовал. — Вольно, рядовой, объясните свое поведение начальству, — она сдула муку ему в лицо. — Мэм, я только что подвергся атаке, могу ли начать контратаку? — Прошу, — она взяла в руки чистый противень. Юджин сорвался и двумя руками смел часть муки со столешницы — Рапунцель отбежала в сторону и, взяв в руки скалку, приняла оборонительную стойку. — Еще секунда, мэм, и это королевство настигнет новая война, готовы ли вы к последствиям? — Всегда. — Рапунцель начала с выпада своей скалкой и жесточайшим образом развязала поединок на кухонной утвари. Юджину не оставалось ничего, кроме защиты. Замах — удар, секунда — звон (впрочем, приглушенный, все-таки скалка деревянная, там вообще не звон, а стук, но фантазия шалит), не борьба — битва. Рапунцель нашла позицию выше — встала на стул, Юджин — ушел в поиск укрытия, чтобы избежать обстрела виноградом (господи, кто это будет убирать). Кажется, пришло время демонстрировать чудеса акробатики, и оба этим не побрезговали. Да, куда делся лоск, куда подевалось спокойствие. Вечные вопросы королевского дворца. А ответа все еще не было. Рапунцель, с трудом сдерживая улыбку, сдула пряди волос лица, собираясь вновь скрестить деревянный клинок со сковородой. Юджин вынужденно уступил, почувствовав, что пришло время менять орудие. Он кинул дуршлаг жене и, покрепче сжав половник с неудобной ручкой, приготовился отвечать на череду выпадов. Но их не последовало. Рапунцель скользнула за его спину, возвращаясь к торту, и словно невзначай бросила: — А все-таки почему пишешь все в блокнот? Театрально посмотрев в сторону окна с выражением лица «Ужасно, она этого не знает!», Юджин попытался убрать с себя муку и сесть рядом с Рап на освободившийся стул. — О, это страшный секрет, поверь мне, тебе лучше не знать. Это, кстати, тоже нужно записать. — Наигранным жестом он вытащил блокнот из кармана и занес руку в позе боге перед тем, как начать писать. — Неужели я должна знать, но почему-то не знаю? — В теории, разумеется, должна, но и хорошо, что не знаешь. Выйдет только лучше, — опять утрированный жест бровями, и Юджин правда начал писать. И снова какой-то бред. Он все еще не знал, откуда возникло слово «молекула», почему они начали с Рапунцель биться и какой же все-таки потрясающий торт она сделала, хоть он и не успел его еще попробовать, но в ближайшее мгновение это сделает. Кажется, тебе нравится писать. — Поверь мне, это была мука, я ужасно страдал от этого все утро. Но чем больше пишу, тем интереснее это оказывается. К примеру, я написал уже добрые три страницы чистых дифирамб самому себе. Хочешь почитать? — Давай я предложу тебе кусок торта? — Хорошо, тебе я тоже напишу дифирамбы. Кстати, вот ты когда-нибудь задумывалась, откуда произошло слово дифирамбы? — Я могу рассказать тебе сотню историй о том, как это произошло, и возможно — одна из окажется правдой? — Какой ужас, я правда хотел бы это услышать, если бы не был занят твоим тортом. В честь чего, кстати? — В честь пролитой в нашем поединке муки. — Какой кошмар, маленькие дети муки будут в ужасе, когда увидят это. — Тогда придется уничтожить их народ, развязать еще худший геноцид. — Бр-р-р, твои слова пугают меня. Это я тоже запишу. Рапунцель улыбнулась, положила кусок торта на тарелку и протянула Юджину. В блокноте появилась пометка о том, что у Рапунцель ужасно красивые руки, и об этом обязательно надо было ей хотя бы раз сказать. И желательно несколько раз. Она наклонилась над его блокнотом и прочитала пару абстрактных строчек с самого верха страницы. — Не знала, что ты действительно задумываешься над смыслом слова «троеточие». — Поверь, я тоже, — он дописал этот диалог в свободное место и перелистнул, начиная описывать все слои восхитительности торта. Рапунцель продолжала читать, расплываясь в улыбке. Утренний ветер сошел на нет. Духовка уже почти остыла, и легкий сквозняк морозил босые ноги Рапунцель. Левой рукой она легко приобнимала Юджина, пытаясь разобрать его почерк на бумаге. В кухне снова было тихо. Ни тиканья часов, ни звука чьих-то шагов, только почти бесшумное размеренное дыхание и скрип грифеля карандаша по бумаге. Полоса света медленно тянулась по грязному от муки и еды полу. Они сидели так еще полчаса, перебрасываясь фразами. Потом начали убирать бардак, попеременно разбивая диалог смехом. Собрали тарелки, кружки. Пошли к себе. Все куда-то разбежались, кроме них, и в компании друг друга они петляли по дворцу в сторону террасы, продолжая плести прошлую нить разговора. Так шел день. Да, Юджин считал, он удался. и переживал он зря, записывать все оказалось не так уж дурно, а тем более потом перечитывать всю эту кашу из его мозгов. Рапунцель, кажется, понравилось. А если так, то цель была достигнута. Все-таки попросила его все записывать она, засыпая прошлым вечером. Чтобы понять, что у него все-таки творится в голове.