Середина Зимы

Эллиру было весело с самого утра, и не подколоть Ами он просто не мог: — Если Эй тебя так любит, зачем тебе кочерга? — А чтоб не забывала про свою любовь, — воительница улыбнулась, прислонила кочергу к забору и поставила на столб миску, от которой на морозе шел густой пар. — Она щенков своих стережет, как дракон. Понимает, наверное, что и этих двоих отдам скоро. — Если б ты моих детей уносила куда-то, я б тебя тоже покусал, — усмехнулся Эллир. — Ты же на охоту собирался? — перевела тему Ами. — Не ходи один, возьми Шеля. Он, конечно, говняный охотник, но защитник самый надежный. И запрягается без проблем, у меня честнее никого нет. Не на себе же добычу тащить. — Ты прямо так уверена, что я оленя подстрелю? Будто все они только и мечтают оказаться в праздничном котле на Середину Зимы. — Тут дичи много. И волков много, возьми его. Он лучше тебя чует. Кто вообще без собаки в лес ходит? Если ты хотел пройтись один — возьми его. Шель не умеет говорить, он тебе не помешает. Да и дни сейчас так коротки, хоть и уже пошли на прибыль… с собакой получится быстрее. Эллир подумал, что пес — это не так уж и плохо. Тем более, что с Шелем он дружил. — Да, пожалуй, я запрягу его, если ты не против. В отличии от многих, Шеля Эллир никогда не боялся настолько, чтобы перестать видеть в нем просто пса. Он вообще не боялся собак и знал, как с ними обращаться. Полжизни он работал в шахтах, где только псы и выручали — запряженные по двое или по четверо тащили из темных подземелий тележки с рудой. Огромные, приземистые и неторопливые, с грузом они справлялись куда лучше лошадей. К тому же, медлительность их была сродни медвежьей — чужаков такие собаки атаковали стремительно и беспощадно. Но псы, которых держал тогда Эллир, были куда смирнее от тяжелой работы, к тому же, с детства были научены своих не кусать и знали, что человек всегда главный. Шель же был уверен в обратном. Он всегда знал, что весит как взрослый мужик и в разы сильнее любого человека. И он не кусался — он рвал чужаков насмерть. Кто попал к нему в пасть, шансов выбраться уже не имел. Грандиозный зверь — огромный, злющий, бесстрашный, способный в одиночку справиться и с медведем. Кто-то боялся его, кто-то восхищался, но равнодушных не оставалось. На первый взгляд Шель отличался от привычных Эллиру собак, как лихой рыцарь отличался от изнуренных трудом крестьян. Да, это был самый страшный зверь из всех, кого ему доводилось встречать. Даже его хозяйка порой была в шоке и от него, и от его черной сестры. В совершенно не собачьей резкости и злобе они переплюнули свою мать. Иногда действительно смотришь, что они творят, и холодок по коже. «Собаки рождаются всегда в свое время. Рядом с монстром выжить легче, главное с ним дружить». Эллир был согласен. Но если приглядеться — собака есть собака. А какая собака откажется от горбушки хлеба, да еще если обмакнуть ее в мед? Вот и Шель не отказался. Едва учуяв вкусный запах, пес повернул висячие уши, заплясал на цепи, то пища, то аж свистя, рыжий пушистый хвост мотался с дикой скоростью, и Эллиру сделалось смешно. Вот он, аристократизм собачий — кончился. За лакомый кусочек Шель продался весь. Осталось разве что кверху пузом упасть. Эллир отстегнул цепь и пес сорвался с места. Несколько мощных, завораживающе красивых прыжков, и он сел возле санок. Яркое солнце слепило, отражаясь золотом от его рыжей блестящей шкуры. Эллир невольно залюбовался — когда он был моложе, за такого пса он бы продал свой дом и еще много лет страдал от нападок жены. Но уже десять лет минуло с тех пор, как не стало ни дома у него, ни жены, один старший сын остался, и тот больной насквозь. И ни собак уже Эллиру не хочется, ни коней, ни пьянок, ни славных битв. Хоть за других радоваться не разучился, это и держит его на плаву с тех пор. Вчера Эллир пообещал своему отряду вкусный ужин, хотя сам он в погребальном костре видал и праздник Середины Зимы, и традиционное рагу из оленины. Но его теперь уже единственный сын очень вдохновился этой идеей. И сколько бы лет не было дитю, порадовать его хочется. И всех остальных хочется порадовать, а что еще делать на закате жизни, когда свои желания давно кончились? А сегодня вдруг стало хорошо и радостно, солнце светило так, что глазам было больно. Словно вывернули шахты наизнанку, вытряхнули из них все алмазы и серебро да насыпали поверх снега. От мороза ночью трещали стены деревянных домов, на усах, ресницах и бровях налипал иней, добавляя больше седины. А единственный южанин в их отряде пришел в ужас от таких морозов и уверял Эллира, что он замерзнет насмерть, если пойдет на охоту. Замерзнуть он, конечно, не боялся, но вот варежки снимал с неохотой. Мороз вгрызался в кожу, пока мужчина возился с собачьей упряжью. — Ну что король-пес, давай морду, — и Шель бодро сунул нос в шлейку и лапами сам в нее залез. Стоит радостный, довольный, собрался на прогулку. — Ну, вперед, — скомандовал Эллир, уложив на санки нехитрый багаж и натягивая варежки. И Шель пошел, спокойно, смирно, как будто и не про него рассказывали истории одна страшней другой. Истории были правдой, но Эллира не пугали, и эта уверенность заставляла пса слушаться. И хлеб в карманах, конечно, тоже. Без хлеба тот давно бы уже умчался за горизонт вместе с санками. Эллир уже и начал забывать, что Шель чужой пес. Но тот вдруг увидел хозяйку, наплевав на сунутый под нос кусок, рванул к Ами, ловко шмыгнул под забор и… сани застряли. Пес рвался вперед, рыл снег, пищал, вилял хвостом, а забор трещал. И вот его Эллир только что назвал королем? Выпихнуть из забора огромного волкодава с санями — не так просто, как кажется на первый взгляд, особенно если пес, вместо того, чтобы помочь, радостно ломится вперед и пытается облизать хозяйку. Забор все же сломался, Ами ругалась, а Шель слушал спокойно и умно, так, словно кричали не на него. — Давай, уводи его, покажи хлеб и иди. Шель, охраняй! — рявкнула Ами, указывая на Эллира. Пес обернулся непонимающе. — Охраняй! Впер-р-ред! Пошел, кому сказала! Шель взял кусок из рук Эллира почти оскорблено и поплелся рядом, то и дело оглядываясь на хозяйку — а вдруг передумает? — Ай, молодец! Хороший мальчик! — Эллир полез в карман за вторым куском. Не стоит забывать, что пес чужой и всегда будет жаться к хозяйской ноге и всегда недоумевать, если его прогоняют. Шель еще несколько раз обернулся, решил сам для себя, что делает все правильно, и чинно повез сани вперед по сельской дороге. Они перешли поле, оказались в другой небольшой деревушке, дорога круто поползла в гору, и тут Эллир начал понимать, что не прогадал, взяв пса. Прошли те годы, когда он мог пройти сколь угодно далеко, с каким угодно грузом. Почти в каждом дворе заходилась истеричным лаем какая-нибудь собачонка — Шель шел, не поворачивая головы, с королевским достоинством вез чуть пострадавшие от встречи с забором сани. Это было странно — вот так вести чужого пса за собой, но Шель не тот, кого можно заставить идти силой. Пес серьезный, куда серьезнее тех, кого держал Эллир, и невозможность полностью контролировать происходящее уже начинала напрягать. Это как сесть на лошадь без уздечки, как перейти реку по тонкому льду. И вот последний деревенский домик остался за спиной, и Эллир уже успел выдохнуть, как услышал за спиной: — Дедушка! Обернулся и увидел, как девчушка лет пяти бежит за ними по сугробу. — Какая прелесть! Можно поглажу? — и, не дожидаясь ответа, вцепилась ручонками в шерсть на спине. От ужаса у Эллира замерло сердце. «Сейчас сожрет!» — мелькнуло в голове, и ему захотелось просто зажмуриться. Этот пес родился в разгар войны и для войны, он не знал обычной нормальной собачьей жизни, он не видел детей вообще. Собаки Эллира как-то сами учились не трогать шумных ребятишек, этот сам научился хватать, подминать под себя и рвать всех, кто ему непонятен. Но Шель стоял в замешательстве, оглядываясь на Эллира. «Что с этой штуковиной делать?» — читалось в собачьих глазах. — Ай молодец! — протянул Эллир и тут же дал псу хлеб. Тот быстрее ухватил кусок, пока он не достался «штуковине». Девочка в это время уже бесцеремонно обняла пса за шею и тискала, приговаривая: — Ты такая красивая! Собачка цвета солнышка! — Полегче, полегче. Он может укусить, — Эллир боялся, что терпение Шеля вот-вот кончится. Он был как раз из тех собак, что без раздумий пускают в ход зубы. — Он мальчик? Какой милый! Милый! Очень милый, особенно когда одним движением валит с ног орка: бух в ноги, как таран, потом прыжок — и вот уже горло перегрыз. Или когда он подминает под себя человека и слышно, как кости трещат в его челюстях. Или когда с убийственной точностью находит уязвимые места в любой броне. Или когда отрывает и заглатывает теплые еще куски плоти. Пес-людоед, и человек ему если не враг, то добыча. А ребенок его обнял, и пес замер, кажется, что даже перестал дышать. Как будто в нем проснулось что-то сродни охотничьему азарту — только совсем противоположное. Тысячи псов до него неслись и убивали, едва почуяв кровь, и тысячи стояли неподвижно, почуяв на шее маленькие ладошки. Сколько Ами кормила его одними объедками? Месяц? Два? Подойди чужой взрослый так близко — давно бы убил и сожрал. Эллир и сам не рисковал размахивать рядом с ним руками. Но Шель вылизывал девочку — аккуратно, словно боялся навредить, случайно задеть клыком. Этот зверь знал свою силу, знал всю чудовищную мощь своих челюстей. И что ему мешало зубищами вгрызться в шею да мотнуть легкое тельце разок-другой? Но ничего страшного не происходило, и девчушка, смеясь, чмокнула пса в большой нос. Слишком маленькая еще, чтобы бояться. Давно у Эллира не щемило сердце. Все воспоминания за много-много лет словно запорошило снегом. Но эта девчонка слишком живо напомнила ему его собственных двух дочерей. — Нисса, что ты делаешь? — из того же дома за ними бежала другая девочка. Шель обернулся, глянул на нее строго, и она в нерешительности остановилась. Эллир молился, чтоб тот стоял спокойно. Но и вторую девочку Шель посчитал еще безобидным ребенком и даже не рыкнул. — А если тебя укусят? Мама ругаться будет! — вторая девочка была старше, лет десять, может, двенадцать. Она ругалась вполголоса: — Ты дурная совсем? Приблизилась осторожно и оттянула сестренку за ворот кофты. Отрываясь от пса, девчушка нахмурилась, но не заплакала. — Извините нас. Нисса очень непоседливая. Вы же в лес идете, да? Охотиться? Эллир кивнул, не спуская глаз с Шеля. — Можно мне с вами? Я не буду обузой. Я хорошо охочусь, но боюсь идти туда одна. Внутренне Эллир расстроился, ему хотелось побродить в одиночестве. Просто побродить в одиночестве! И рагу из оленя было для этого отличным предлогом — никто из отряда не горел желанием тащиться в лес в такой холод. Но Эллир не смог не согласиться. — Я сейчас, я быстро, — затараторила девчонка, — только Ниссу отведу домой. Она сунула сестренку под мышку, как мешок, и, утопая в сугробе, побежала к дому. Малышка протестовала так громко, как умела. Шель, до сих пор не слышавший детского плача, нелепо, как щенок, наклонил голову сначала влево, потом вправо. Пес прислушивался и никак не мог понять, как такая маленькая «штуковина» издает этот звук. Вскоре старшая девчонка вернулась — уже в снегоступах и с луком за спиной, не по годам серьезная и деловая. — Дедушка, я готова, — сообщила она. — Я, кстати, Нэя. — Я Эллир, он — Шель. Ты сама охотишься? Какое не девичье занятие, — мужчина и вправду немного удивился. Конечно, его старшие дети таскались за ним по лесу, но именно таскались, больше мешая. Ну и из лука застрелить они могли разве что друг друга. А Нэя, кажется, всерьез собралась вернуться с дичью. — Сама, конечно, — почти что оскорбилась она, — я самая старшая. Нас у мамы четверо: я, Нисса и братишки — двойняшки. — А почему же папа не охотится? — Папа давно уже нанимается охранником к торговцам. Он с золотого месяца в путешествии. Но ничего, мы привыкли. Справляемся, — девчонка пожала плечами. Она шла куда легче и проворнее Эллира, да и Шель прибавил шаг, так что мужчина едва успевал за ними. — Хочешь, можешь прокатиться на санях, — предложил он, стаскивая шарф с носа. — Он тебя не тронет. — Ой, нет, спасибо. Не хочу его зря напрягать. Пока наша собака, Энка, была жива, я всегда пешком ходила. Но она у нас старая была, даже старше меня. И не такая … красивая. А сейчас не стало ее, и я боюсь одна ходить. Волки тут. И даже логды заходят, но я, к счастью, только следы видела. Тут бы и Энка меня не спасла. «И тут логды…» — мрачно подумал про себя Эллир. Казалось бы, эту деревеньку не зацепило войной, разрушительная, она промчалась почти за заборчиком. Но разоренные деревни, значит, совсем близко, раз и сюда забредают люди, которых голод сломал настолько, что они стали пожирать себе подобных. Хотя и человеком-то логда называть уже неправильно. — Говорят, прямо на снегу видели: ноги босые и руки. А вы, наверное, логдов не боитесь? У вас и оружие, и пес вон какой… — Вот сынок мой не боится, но это молодость… Я уже разумно опасаюсь и тебе советую. — Вы же из Белых, да? — такими восторженными глазами смотрели только те детишки, кто настоящей войны не видел, кто настоящих логдов не видел… Только приукрашенные рассказы. — А это… этих собак на людей натаскивают? — Да, из Белой Стражи я. И он тоже, сражается на равных, хоть и пес. — Мне жаль, что так получилось, — Эллир даже удивился этим словам Нэи. — Мне друзья рассказывали, что это боевые чудовища, злющие, как демоны. А у него глаза такие умные. И мне кажется, он понимает, что это не его война, а человеческая. — Он защищает своих людей, вот и все, — поспешил успокоить ее Эллир. — У собак все куда проще и понятней. И за мной он идет из-за того, что я ему вроде как товарищ. Молодой он еще, любопытный. Шель и правда шел, крутя мордой по сторонам, ловил носом тысячи запахов, которые никогда не учуять человеку. Читал мир, как книгу. А тем временем охотники ступили под бело-голубой купол сосен. Седые старые деревья словно подпирали небо, и охотники казались совсем крошечными на их фоне. Справа от выбранной путниками тропы были разбросаны валуны, и где-то между ними наверняка спала до весны речушка. Промерзший воздух почти что звенел. Но только Шель мог различить что-то в этом звоне. Он крутил пушистыми ушами, словно восторженный щенок, шумно втягивал носом ледяной воздух. Это был совсем другой Шель, словно забывший о том, что он вожак грозной собачьей стаи — Эллир будто увидел обратную сторону луны. И день этот был решительно не похож на привычно бесконечную череду сражений и снежной мглы. Когда-то Эллир так бродил по лесу со своими детьми, так же они болтали о всем на свете и беззаботно тискали собак на бегу. И сейчас воину будто явился призрак прошлой жизни. Сложись все иначе — и он бы учил читать звериные следы уже своих внуков. Но Эллир старался об этом не думать. Нэя жадно слушала рассказы Эллира. Он старался говорить о чем повеселее, такого находилось немало даже среди нескончаемой войны. Если замечать лишь кровь и грязь — и свихнуться недолго. Он говорил о черной собаке Эй, которая поняла, что один цвет ее шкуры приводит людей в ужас. И в некоторых случаях ленится даже лаять. А еще ленится ходить в упряжи и старательно изображает хромоту, которая чудесным образом проходит, как только ее распрягают. А еще умеет открывать и закрывать почти любую дверь. Рассказы плавно перетекли на Двухпалого Ганна. Был у них в Белой Страже такой. Он всерьез считал черную Эй воплощением бога смерти и войны. И придумал, что если перед боем хорошенько дать ей по морде — удача будет с ним. Его удача заключалась в том, что, когда собаке это надоело, она откусила ему всего три пальца, а не всю руку. Правда, история про откушенные пальцы оказалась перебором. Как и многие глупые выходки Ганна — слишком пошлые, чтобы говорить о них ребенку. Он рассказал и про своего старшего сына — Риона, как пятнадцатилетним юнцом тот уехал в столицу, а спустя десять лет вернулся. Дела шли в гору, и даже в такой ситуации он смог бы найти теплое место и жить, как он сам говорил, «по-человечески». И он никогда бы не вернулся, ни за что, но безумная болезнь. Чтоб ее. Не лечится. Страшно знать, что переживешь своего ребенка, особенно когда вновь обрел его после долгой разлуки. Это больно — пережить всех своих детей. Нэя сочувствовала искренне, как умеют только дети. Эллир старался не задерживаться на грустном. Он рассказал о том безумном коне, которого его сын в самом прямом смысле откопал в сугробе. Как? Голыми руками. Шел — увидел, что конь торчит в сугробе, давай его вытаскивать. Как он оказался в сугробе посреди леса с седлом и уздечкой? А как все южане влипают в неприятности — так и он застрял. Шикарный конь, красивущий, высоченный, резвый и очень неуместный здесь. Жрет за троих, от холода трясется как дамская собачка, да еще и дикий. Это сама безумная скотина из всех, что видел Эллир. И Рион такой же дурак, раз с ним связался. Как коня зовут? Лось. По цвету — лось, по росту — лось, и дикий, словно в лесу выловили. Как его седлают — надо видеть. Но Рион молодец, не каждому удастся так ловко скрутить коня… А уж как на нем ездит… Эллиру иногда страшно. Нэя никогда не ездила на лошади, и Эллир пообещал прокатить ее на своем мерине. Если мама отпустит. Нэя призналась, что и на охоту-то сбежала, нарвавшись на нравоучения Эллира о том, что родители такие занудные просто потому что волнуются. И безумного скакуна своего сына он терпеть не может, потому что на нем можно запросто убиться. Нэя пожаловалась, что очень волнуется за отца, времена неспокойные — чуть не расплакалась. Они бродили про промерзшему насквозь миру, кажется, вечность. Яркое солнце над кронами вековых деревьев как будто вмерзло в небо и не могло спуститься. Устало греть, и люди начинали мерзнуть. Только Шелю в его зимней густой шубе такой мороз был в самый раз. Он все прислушивался, принюхивался да приглядывался. Остановился, задумался о чем-то собачьем. А потом ткнулся в землю, возбужденно закинул хвост на спину и рванул вперед уверенной быстрой рысью. — Ой! — воскликнула Нэя. — Олений след! И правда — их путь пересекала отчетливая свежая цепочка отпечатков. Все, что охотникам теперь оставалось, это стараться успеть за псом и надеяться, что тот не залает раньше времени. — Еще след! С ума сойти! Да их тут стадо целое! — приглушенно воскликнула Нея. Шель перешел на галоп. — А ну стоять! — рявкнул Эллир. Но пес уже отказывался его слышать, если ломанулся прочь — уже не докричаться и никаким поводком не удержать. Каким бы громоздким не казался волкодав, бегал он куда быстрее любого человека. Пока пес не удрал совсем, Нэя запрыгнула все-таки на сани, и вместе они умчались далеко вперед. Хоть так… Эллир уже хрипел, как загнанный конь, даже не надеясь их догнать. Когда сани скрылись в низине, мужчина махнул на них рукой и вовсе пошел шагом. Конечно, ему было тревожно, но изменить он уже ничего не мог. Лай в лесной тишине был подобен звуку разбитого стекла. Лай, визг, треск и что-то еще… Да что там у них стряслось?! Эллир рванул вперед, неизвестно откуда взяв силы. За несколько секунд в его голове промелькнула сотня картин — одна страшнее другой. Но взбежав, наконец, на вершину холма, Эллир выдохнул. — Все в порядке! — донеслось откуда-то из сугроба. Оттуда же торчали сапоги Нэи и она сама. Чуть ниже на холме валялись на боку сани. Еще чуть ниже Шель навис над тушей оленя. Лес здесь был куда моложе и гуще — неуютный такой лес, дикий, колдовской. И за каждой сосенкой чудились мрачные тени. Но это чудилось людям — пес ничего странного не чуял, и от этого делалось спокойно. Поймав на себе взгляд Эллира, пес вздыбился и угрожающе заворчал. — Да ешь ты, никто не трогает, — выдохнул мужчина. — Только язык мне оставь. А Нэя тем временем выбралась из сугроба и, вытряхивая из себя снег, спросила почти возмущенно: — Вы так и позволите ему есть? А ну фу! Шель поднял на нее взгляд, полный недоумения. «Что это за блоха тут командует?». И продолжил есть, как ни в чем не бывало. — Ага, — меланхолично кивнул Эллир, — Пес не мой, я его не отгоню. Да уж всего-то оленя он не сожрет, как бы ни старался. Все, что им оставалось делать, это смотреть, как Шель варварски расправляется с потрохами и таскает тушу туда-сюда. В какой-то момент Эллиру уже показалось, что пес просто издевается над ними. И он окончательно в этом убедился, когда пес бросил есть и начал пытаться отрывать рога. «Поймать бы, — подумал Эллир. — Но ведь не подойдешь». И тут он словно почувствовал спиной чей-то взгляд из чащи. Не показалось. Пес тоже уловил это. Встрепенулся, вздыбился, оскалился — и снова стал привычным Шелем. Всю легкость и солнечность дня унесло порывом ветра. Эллир покрепче прижал Нею к себе. Да и девчонка перепугалась не на шутку. Оставалось стоять и всматриваться в темную глубину леса. И когда Эллир разглядел в чаще серую волчью морду — он выдохнул с облегчением. Вот уж не думал, что будет радоваться встрече с волками. Следя за взглядом Шеля, он насчитал шестерых, но был уверен, что их больше. Эллир схватил свой топор, махнул им на волков, но те лишь отскочили на шаг. Страх был еще чуть сильнее голода. Но Эллир понимал, как они влипли. Шель готовился к броску, ему неведомо чувство страха. Эллир же помнил много случаев, когда в деревнях оглодавшие волки утаскивали собак с цепей. И как охотники из леса не возвращались — он тоже помнил. Сам находил обглоданные останки. Против озверевшей от голода стаи один пес — не противник. Можно было оставить им тушу, а самим попробовать уйти, но пищу сейчас добыть было трудно. И людям, и волкам. И вряд ли они будут довольствоваться одним оленем. Эллир срубил сосновую ветку побольше, махнул ей. Отступили еще на шаг. Шель охранял увязавшихся за ним людишек, иначе он бы давно уже ввязался в драку. Он обходил людей, угрожающе рыча, прикрывая собой. И голос и взгляд у Шеля необъяснимо страшные, будто сразу становится понятно, из какого уголка Бездны он пришел в этот мир. Вооруженные до зубов воины робеют и отступают. И сейчас никто не решается напасть, хотя один пес против стаи волков — не противник, а скорее закуска. И вот стремительный бросок, Эллир успевает различить лишь серую тень, которую подминает под себя Шель. Второй волк налетает следом, наваливаясь сверху. Третий выпрыгивает сквозь сосновые ветки и вцепляется Эллиру в плащ. Он рубит топором наотмашь, и кровь тут же окрашивает снег вокруг. Но едва раненый волк отскакивает в сторону, на его месте появляются два других. На секунду у Эллира мелькает в голове мысль, что так люди и гибнут. Как же глупо и внезапно! Хренушки! И он продолжает отмахиваться топором, прикрывая собой Нэю. Шель прижался к ней боком, так и трепал волков, не сходя с места. Потому что сказали охранять… Вся волчья стая казалась единым организмом, стихией, засасывающим водоворотом. И тут действительно лучше было держаться вместе. Звери уворачивались от ударов и тут же пытались укусить с другой стороны, это не человек — попробуй еще попади. Когда уже третий волк рухнул замертво, Эллир понял, что выбился из сил. Он не знал, сколько противников валяется в ногах у Шеля. Эллир хотел обернуться, но вдруг услышал нарастающий рокот. «Неужели Кейри?» — успел подумать он, и через миг почти что под ноги ударил огненный шар. Земля вздрогнула так, что иней осыпался с веток. Перепуганные волки бросились врассыпную — всего трое осталось. Судя по кровавым следам — скоро их останется и вовсе два. — Папа! — первым из-за деревьев появился Рион верхом на своем скакуне. — Слава Богам! Будь он лет на двадцать помладше — кинулся бы обниматься. А теперь ругался, всегда отчитывает тех, кем дорожит. В этом Эллир узнавал себя, но поток вечного ворчания прекратить не мог. — Зачем ты пошел сюда один? Понимаю, что мы все тебе уже надоели своей суетой. Но взял бы всю стаю у Ами, в конце-то концов. Или возвращался бы без оленя. Ты видел, где солнце уже? Я так волновался… — Что заставил меня ехать с ним, — следом за ним выехал и Кейри, маг, пославший шар. Его пробирал смех. — Я вообще ни за что не вышел бы на улицу! Никогда не видел заледеневших кляч! — Южане, — усмехнулся Эллир в бороду. — Вот видишь, Кейри, я же не замерз? В другую погоду кони были бы в мыле от резвой скачки. Но сейчас их отросшая шерсть покрылась инеем, на мордах висели натуральные сосульки, они шумно выдыхали облака густого пара. — Ну точно, не замерз! Подумаешь, чуть не сожрали, — Кейри развел руками. — Я говорил, что эта идея с оленем была хуев… Простите, юная леди. Он вдруг осекся, увидев как осторожно Нэя выглядывает из-за спины Эллира. — Я в порядке, дедушка, — она всхлипнула, готовая вот-вот расплакаться, и уткнулась обратно в Эллира. — Только испугалась. — Испугаешься тут… — он по-отцовски погладил девочку варежкой по спине и обнял покрепче. — Сколько их тут было? Эллир оглянулся. Троих зарубил он, еще четверо лежали, растерзанные Шелем. У самого пса было разорвано ухо… И все. Как будто высшие силы и правда посылают чудовищ к месту. Где ты еще такую собаку найдешь? Кейри, правда, сокрушался по поводу уха. Не видел просто, что обычно после такой встречи от собаки частенько остается только одно ухо и хвост где-нибудь в другом конце огорода… — Слушай, пап, а собаки наши же волков едят?.. — Рион обходил Шеля по длинной дуге. — Спрашиваешь? Все они жрут… Надо захватить с собой, сколько унесем. Но тоже… осторожно. Говорят, тут и логды бывают. — Да ну, — отмахнулся Рион. — Логды и волков бы сожрали, будь их тут много. Я видел лес возле Олехвы — там и мыши не поймать было. Ого! Олень! — А ты думал, папка совсем старый стал и будет вас рагу из волчатины кормить? — В смысле из волчатины? — насторожился Кейри. — Серьезно? Я после супчика из бобра вам уже не верю. — А думаешь, мы бы тебе волка точно так же не скормили бы? Нэя за пазухой Эллира хихикнула. Кажется, все теперь с ней в порядке, хотя отцепиться она все еще не решалась. — Боги, куда я попал… — простонал Кейри. Это он повторял всю дорогу обратно, сидя на покрытой инеем лошадке, еще и с перекинутыми через седло двумя волками. Одного волка закинули в сани вместе с оленем. Еще двух взял себе Рион, перепугав поначалу горячего коня. Они предлагали Эллиру своих лошадей, но те обе были с дурным норовом, Эллир решил, что пешком вернуться домой было больше шансов. И Нэю в седло не пустил. Нэя, легко прыгая по сугробам рядом с лошадьми, приставала к Кейри с разговорами: — А вы научите меня так же огнем из руки — вжжух? — Нет, не научу, — маг отвечал ребенку дружелюбно, но при этом не сюсюкался с ней, как с маленькой. — Почему? Потому что у меня нет дара? — Это не дар, Нэя, это компенсация. У магии высокая цена. — А как получилось так, что вы стали магом? — Ну, так получилось, — Кейри попытался развести руками, но чуть не уронил волчью тушу. — А все-таки?.. Кейри увиливал от ответа бесконечно, но дружелюбно. Хотя каждый в отряде уже нарывался на грубость за то, что лезут в душу. А на ребенка он не рычал, как и Шель. И собаки страшные вовремя попадаются, и люди странные. Но первоклассный маг из Академии был просто неожиданным подарком судьбы. На вопросы про прошлое, про семью и дела сердечные Кейри просто не отвечал. Хотя Рион на правах лучшего друга знал все, но хранил тайны надежно. Даже слишком. Не рассказывал даже Эллиру. В общих чертах лишь намекнул: «Пап, во всем нашем отряде только меня любили собственные родители». Но некоторые реакции стали теперь хотя бы понятнее, хотя Эллир знал — у всех магов крыша течет. На Кейри зато можно было положиться, вытащит из любых передряг, не жалея себя. Будет при этом орать и ныть, как сейчас, но кто в этом мире без недостатков? Именно надежность Эллир научился ценить превыше всего, с любым человеком можно ужиться, но если в нужный момент он не подставит свое плечо — плохо будет всем. Дело — общее, и война — общая, какие бы пути не привели в Стражу. Шель, каким бы злобным и несговорчивым ни казался на первый взгляд, вез наспех починенные сани назад. Злобным и несговорчивым он все-таки… казался. И ни разу всерьез не тронул своих, только пугал, нападая со страшным рыком, объясняя, кто тут главный. Но серьезно не покусал ни разу. Но в итоге не боялись его только хозяйка, Эллир и Кейри (что бесконечно удивляло, обычно южан пугает даже сам размер волкодава). Вообще можно было бы подумать, что Шель выбрал себе другого хозяина, так трогательно он дружил с Кейри. Но маг отнекивался, говоря «В его картине мира я просто самый тупой из двуногих щенков, которого нужно сильнее всех опекать». Так наверное и было, Кейри часто пытался убиться даже об местную природу, не считая уже врагов. Вот и сейчас он рассказывал Нэе о том, что думал, будто волки меньше. И легче. И не так воняют. — Зато мех теплый! Ваша лошадь под ним оттаивает, — Нэя во всем находила хорошее. И даже Кейри не мог это опровергнуть. Они медленно, но все же дошли до дома девочки, когда стало уже совсем темно. Эллир не знал, что сказать матери Нэи, но она начала сама, стоило ей открыть дверь: — Вы извините, что она к вам привязалась, в другое время я б ей голову открутила, но с охотой сейчас совсем плохо, — стоя на пороге и зябко кутаясь в шарф, она с недоумением глядела то на сани, то на перекинутых через седло волков. — Вы шкуры выделываете? — тут же спросил Эллир. Женщина кивнула, все еще в замешательстве. — Тащите топор! Сейчас вам еще оленя дам. Ваша же дочка добыла. Нельзя без хорошего мяса середину зимы встречать. На лице матери Нэи промелькнули сомнения. Вроде как из вежливости стоило и отказаться. Но глупо… Говорили, что кто встретит Середину Зимы бедно — тот до новой зимы будет в бедности, кто грустным — тот грустить будет до новой зимы, поэтому все старались и наготовить что повкуснее, и дом украшали сосновыми и еловыми ветвями с яркими ленточками, и собирались обязательно всей семьей, отбрасывая все прошлые обиды. А еще происходили чудеса. Женщина не верила до того момента, пока не занесла в дом последний шмат оленины. Растрогалась почти что до слез. Эллир тем временем затащил в дом две волчьи туши и собирался забрать третью, но Кейри вдруг вцепился в нее обеими руками. — Забери лучше с саней, чтоб Шелю меньше тащить. С саней, так с саней. Эллир занес последнего волка и, едва успев попрощаться, тут же попал в объятия Нэи. — До свидания, дедушка Эллир! Я была так рада встретить вас! И Шеля. Пока, песик! До свидания! — девочка помахала рукой, светясь от счастья. — Вы прямо как Добрый Гном. Приносите подарки. Я даже не рассчитывала… Живем на летних запасах. Я боюсь Нэю в лес пускать, тут вот… — она махнула рукой в сторону волчьей туши… — Была б собака хорошая… И тут Эллира осенило. Лишь бы Ами не отдала тех последних кутят. Эллир летел к их временному дому, едва не обгоняя коней и наплевав на ноющие от долгой ходьбы коленки. В просторной избе, где сейчас жил отряд Белой Стражи, было шумно и суетно. Впервые Эллир видел, чтобы собирались не на бой, а на праздник, и на сердце сразу становилось радостно, как в старые, уже почти забытые времена. Эллир вдруг осознал, что впервые встречает праздник Середины Зимы не где-то в лесу у костра. Он с трудом отыскал Ами. — Щенков не всех отдала? — Нет… — поначалу она махнула рукой и продолжила просеивать муку, а потом вдруг поняла, к чему клонит Эллир. — Серьезно? Ты нашел кому отдать? — Да. Познакомился сейчас с одной семьей. — Дожили, радуюсь, что собак моих бесплатно забирают. А раньше золотом платили, эх… — Ами, отложив готовку, вытерла руки о штаны. — Что за семья? С головой дружат? А то собаки у меня… — Тоже с головой дружат. Шель молодец. Не зря говорят, что драконы умные. — Ну и слава богам! Что за семья-то? Эллир рассказал все как есть, пока они отрезали от оленя кусок, который не очень жалко, и шли до сарайки, где жила Эй со щенками. Уже наступала ночь, полная луна выкатилась на небо и освещала мир, отражаясь в сверкающих как драгоценности сугробах. Мороз становился злее. — Встань вон за дверь туда. Я отвлекаю, — заговорщическим шепотом сказала Ами, — увожу ее. А ты быстрее хватай и беги, пока Эй не опомнилась. Эллир кивнул и заулыбался. Они разговаривали как будто в засаде перед боем. Ами зашла в сарай. — Смотри, что у меня есть! Ммм! Вкусно! Будешь? Эй вылетела во двор крупной рысью, волоча за собой звенящую цепь. Завораживающая в своей зловещести зверюга. Ами игриво убегала от нее — в одной руке кусок оленины, в другой — кочерга. Эллир тенью проскользнул в сарай, в кромешной темноте пошарился руками по сену в поисках чего-то теплого. Нащупав два живых пушистых комочка, сунул за пазуху и рванул в конюшню. Запер за собой дверь, чтобы точно не навлечь на себя гнев собачьей матери. — Мяу! — пронзительно и внезапно запищал один из комочков. Эллир опешил. Что еще за мяу? Он же ловил щенков. Достал зверей, посадил на бочку и рассмеялся. Один комочек и правда был щенком — серым, с не по-щенячьи суровым выражением морды, а второй был до неприличия пушистый белоснежный кот. Подросточек, размером как раз чуть меньше месячного волкодава. — Ами, стой! Я вместо второй собаки кошку поймал! — Какой второй собаки? Щенок один остался! Ты чем слушал? — Откуда там вообще кот взялся? — Хватай кота — дари его! Детей двое, щенок один! — Ами не растерялась и тут же начала ворчать. — Кота твой сын прикормил, кстати! Скажи ему спасибо! Мы уедем — пропадет же. Эллир тяжело вздохнул, накинул седло на своего коня, запихнул зверенышей обратно под куртку и вышел на улицу. Руками, привычными к оружию и тяжелой работе, было непривычно и страшно держать что-то настолько нежное и хрупкое. Резвый, застоявшийся конек домчал его неожиданно быстро. Эллир привязал его к дереву и постучал в дверь. Открыла ему младшая — Нисса. И тут же бросилась обратно в дом с криками «К нам Добрый Гном пришел! Настоящий! Нэя, беги сюда быстрее!». Эллир и правда был похож на гнома, приносящего детишкам подарки на праздник Середины Зимы. Одет в белые одежды, а борода и брови все покрыты инеем, как сединой. И подарки возятся за пазухой в тепле. — Проходите, садитесь к очагу! Давайте я вам чаю горячего налью! — Мам! Нельзя к очагу. Добрый Гном может растаять, — перебила ее Нэя. — Я же и правда с подарками. Опять. — Опять? Нам уже неловко, — всплеснула руками мама девочек. — И даже в ответ подарить нечего. — Ничего и не надо. Просто приютите их, — Эллир осторожно достал зверят и отдал их в бережно протянутые детские ручонки. — Какие лапочки! Его будут звать Белый Страж, — Нэя держала в руках котеночка. — А это будет Тучка! — Нисса крепко прижимала к себе щенка, вылизывавшего ее личико. — А вырастет огромная Туча, — Эллир довольно отхлебнул чаю. — Тот рыжий пес ей дядька. Эллир допил чай, то и дело поглядывая в окно, как бы коня не потерять. Мало ли, кого в ночи голод выгонит из леса. Надо бы ехать, а в доме так тепло и уютно, что из-за стола вставать не хочется. — Эллир, погодите, сейчас пирог допечется. — Да нет, некогда мне, — улыбался старый воин, вставая из-за стола. — Боюсь, что меня опять потеряют. И будет сынок мой весь следующий год на меня ворчать. — Хорошо. Доброго вам пути! И спасибо еще раз! С праздником Середины Зимы! Все вышли на порог проводить Эллира. И, уезжая, он не сдерживал улыбки, зная, что за спиной остается дом, где счастливые дети, а кот Белый Страж и собака Тучка берегут его от непрошеных гостей. Маленький северный конек бодро скакал по освещенной луной тропинке. А там впереди Эллира ждала собственная странная, но семья. На Середину Зимы происходят чудеса, и если ты принес чудо в чью-то жизнь, то мир просто обязан отплатить тебе тем же.