Звёзды

— Так какие они, всё-таки, боги? — они сидят высоко-высоко над спящим городом, почти под самыми звёздами — яркими, прекрасными, такими разными. — Они… Безразличные. Прекрасные, но такие же далёкие, как и эти звёзды, — он протягивает руку и некоторое время держит её так, словно бы накрывая одну из сияющих точек небосвода. Ати смеётся и удивляется: — Ну какие же они далёкие? Они такие же близкие, как и ты, когда сидишь рядом! — тянется и укладывает свою руку поверх его. Лукас вздрагивает от неожиданности и переворачивает руку ладонью вверх, позволяя себе обхватить её холодные пальцы. — Хочешь, я докажу тебе это? — она светло улыбается, укладывая голову ему на плечо. — Я тебе верю. Но если хочешь — разве я волен тебе мешать, принцесса? — он тоже улыбается — едва-едва, самыми уголками губ, но от души. Ати снова смеётся и расплетает пальцы, создавая из их с Лукасом ладоней лодочку. Серебристый, пушистый какой-то, мягкий свет вспыхивает и танцует в их руках, искрясь и переливаясь. Лукас задерживает дыхание, завороженный маленьким чудом. — Это Эниф, носик Пегаса, — нежно произносит ангел. — Он всегда приходит на мой зов первым. Можешь возвращаться, милый, спасибо. Она обращается к звезде, и та радостно вспыхивает, не обжигая смертных рук, прежде чем исчезнуть, возвращаясь обратно на небо. — Действительно, — с удивлённым пониманием соглашается демон. — Я был не прав, сравнивая богов со звёздами. Звёзды — намного ближе них. Ати снова, словно невзначай, переплетает их пальцы пальцы, и отвечает: — Говорят, звёзды — самые яркие из душ, погибших в каком-либо из миров. — Тогда ты должна была стать одной из звёзд, принцесса Атанасия. Смущённо краснеет. — А ты — чёрной дырой, да, тёмный маг Лукас? — шутит, нежно намекая на всем известные жадность демона и его любовь тащить всё в свою норку. Он хмурится и притягивает Ати к себе. — Своё самое прекрасное сокровище я уже поймал. Других светил мне не надо.