Анемон

 — Мам, у меня правда нет родственной души?.. — с грустью произносит мальчик, глядя на женщину. Она улыбается и гладит его по голове. — Ну почему же, она точно появится. Может, просто он пока что не находится в этом мире.

Его мама тогда имела в виду, что просто девушка, предначертанная ему, не родилась. Но сейчас, в свои двадцать лет он понимает, что её попросту нет. Нет человека, что создан специально для него. И никогда не будет, потому что такая большая разница в возрасте невозможна. У всех его родственников метки были с рождения или появлялись в совсем раннем возрасте. Но у Тартальи… У него её до сих пор нет. И вариант того, что он просто не мог заметить её невозможен. У соулмейтов всегда одинаковые татуировки. Размером они примерно с ладонь маленького ребёнка, а цвет их бывает совершенно разным. В детстве его всегда утешали, говорили, что всё впереди, но после того, как он спустился в бездну и встретил своего наставника, наконец понял, что это не то, за чем следует гнаться. — Соулмейт — это лишние эмоции, которые совершенно бесполезны в бою. Поэтому, считай себя счастливчиком. Тарталья прислушался к этому совету. Битвы — это действительно то, что доставляло ему удовольствие после того, как он смог выбраться из бездны. А если ты хочешь получать полное удовольствие, стоит быть сосредоточенным. Но если вдруг у твоего соулмейта случится что-то настолько радостное или грустное, ты это почувствуешь. И весь настрой пропадёт. Именно поэтому Тарталья считал подобную связь обременительной. Ему хватало семьи, которую он любил и ради которой мог пожертвовать всем. Но где-то глубоко внутри было сдавливающее чувство от того, что у него нет этого самого особенного человека. Человека, что живёт специально для него. Чайльду кажется, что Бог этого мира просто наплевал на него и бросил. Парень полностью отказался от мысли, что где-то в этом мире есть родственная душа, которая сможет выслушать его и залечить все раны, что образовались ещё давно, но мастерски скрыты за маской уверенности и смеха. И когда вместо привычного «Аякс» он стал всё чаще слышать «Тарталья», он понял, что пора стать серьёзнее и избавиться от глупых мечтаний. Он полностью посвятил себя Фатуи, куда отдала его семья. Парень считает, что это верное решение. С его неутолимой жаждой битвы и пассивным навыком устраивать везде погром — только там ему и место. Благодаря этой организации его нрав стал твёрже, а соулмейт возвращался в его мысли только во время одного из его любимых занятий — рыбалки. Однажды всё изменилось. Слишком резко и неожиданно. Он находился на собрании предвестников, здесь ему поручили отправиться в Ли Юэ и избавиться от Гео Архонта. Парень был рад этому, ведь это означало, что он получит очень хороший бой в копилку достижений. И вот вдруг на скучающем лице глаза будто опустошаются, а лёгкие перестают дышать. Он просто застывает и смотрит в стол. Вечно наблюдательная Синьора видит это. — Тарталья, с тобой всё хорошо? — говорит она с немного обеспокоенным взглядом. У Чайльда плохие отношения с предвестниками, по его же инициативе, но Синьора, несмотря на это, всё равно пытается с ним сближаться. Она всегда поглядывает за Тартальей, считая его ребёнком. Наверное именно поэтому его титул — «Чайльд». — Да, — сухо говорит он, а в глазах его застыл ужас, — я уйду, извините. После этих слов он поднялся из-за стола и быстро вышел из помещения. Его не беспокоило сейчас то, что скажет Царица и что подумают предвестники, его только беспокоило то, почему в груди так сильно было больно. Все предвестники вопросительно смотрели на только что захлопнувшуюся дверь, а позже перевели взгляд на Синьору. — Кажется, у нашего мальчика появился соулмейт, — хмыкнула она и посмотрела на поражённые лица Фатуи. Они в самом деле были удивлены. До самого конца предвестники и Царица были уверены в том, что у Тартальи нет и быть не может соулмейта. Он был создан только как оружие для вечной битвы, что с каждым боем становилось ещё больше заточенным. Ведь даже у вечно вредного Скарамуччи был соулмейт, правда, всё же, для него это было повечным наказанием. Если было бы возможно, он бы, скорее всего, убил его собственными руками. Хотя, соулмейт по своей природе это человек, который может понять тебя и поддержать. То есть вы буквально созданы для того, чтобы спасти друг друга. Поэтому все предвестники молились, чтобы быстрее пришёл тот самый ангел-соулмейт Скарамуччи и исправил его характер.

***

Он быстрым шагом направляется к выходу из огромного дворца. Игнорируя слишком любопытную для Фатуи стражу, хотя их можно было понять, впервые одиннадцатый предвестник выглядит так, парень вышел из помещения. Чайльд не осознавал того, что сейчас делает. Ему просто нужен был воздух. Холодный отрезвляющий воздух. В груди жутко сдавливало, а душу будто просто вывернули наружу. Он не мог до конца сказать, что чувствует. Возможно это было отчаяние, жуткая боль. Эти чувства так резко ударили в его душу, что он чувствовал шок, а его мозг мгновенно раскололся. Осознание реальности полностью отсутствовало. Он не понимал что это. В его голову закралась мысль, что это соулмейт. Но этого не может быть. Спустя 20 лет… Нет, это бред. И не может ребёнок чувствовать подобные эмоции при рождении. Но как тогда это объяснить? Чайльд падает на снег, после того, как ушёл в лес, что был рядом с дворцом. Он хватается за сердце, сжимая ткань своего серого пиджака. Ему кажется, будто его вырвали наружу, потому что в груди ужасная резкая боль. Сердце быстро стучит, значит оно ещё живое. Парень хватает ртом воздух, чтобы не задохнуться в собственных эмоциях, но это плохо выходит. Леденящий кожу снег никак не помогает, чему он невероятно сильно расстроен. Нет, он должен убедиться в том, что все эти ощущения вызвал не его соулмейт. Или же наоборот. Он судорожно поднимает рукав пиджака, осматривает руку, но ничего не видит. Тарталья быстро переключается на другую руку и повторяет те же действия, но ничего нового для себя не открывает. Предвестник срывает зубами свою чёрную перчатку и откидывает её в сторону. Пусто. Осталась вторая. Парень избавляется от неё и внимательно осматривает руки. Никакой большой метки нет. Но что же это тогда? Вдруг, пока он осматривал свои пальцы, парень увидел странную маленькую звезду, что ярко сияла белым цветом, словно снег, на котором он сейчас лежал и пытался вернуть себе здравый ум. Парень застыл. Он не мог поверить. Этого не может быть. Маленькая звёздочка на указательном пальце левой руки ярко сияла, говоря о том, что для Аякса есть человек, который может помочь ему. Аяксу больно и плохо, из него будто вынули самое важное для жизни. Но это всё контрастировало с радостью того, что он всё-таки не обделён. Он не один. И пусть эта татуировка не такая большая и заметная как у других, она у него есть. Вдруг он осознаёт, что его соулмейту ещё хуже, чем ему. Что у неё могло такого случится? Почему при её появлении она чувствует такие эмоции? Это не укладывается в его голове. Ему становится ещё хуже от того, что его соулмейт сейчас страдает. А из-за того, что Чайльд начал расстраиваться из-за этого, ей становится ещё хуже. Он пытается заполнить голову радостными мыслями о появлении, чтобы перекрыть её грусть, и она смогла себя почувствовать лучше. Вдруг всё резко обрывается. Кажется, будто Чайльду только что раскрыли нос и дали доступ к воздуху. Все ужасные чувства, что были секундой ранее, просто испарились. Взяли и исчезли. Он судорожно посмотрел на свой палец. Звезда была всё там же, но теперь она уже потухшая, поэтому почти сливалась с бледной кожей Чайльда. Парень опрокидывает голову назад. Сегодня он ощутил новое, ранее не известное. Другие эмоции. Своего соулмейта. В небе появляются две яркие падающие звезды. Чайльд удивляется им, так как сейчас на улице стоял день, и небо Снежной было кристально чистым. Видимо эта звезда упала для него. Он опускает ненужные мысли и закрывает глаза, положив руку на лоб. Парень до сих пор не осознаёт того, что произошло. — Спасибо… — шепчет с улыбкой на губах он.

***

— Аякс, пожалуйста, будь осторожен, — говорит его мама и с беспокойством смотрит на парня. — Мама, ты же знаешь меня, — улыбается он и пожимает плечами. — Ага, в том то и проблема. Ты устроишь погром где угодно. Постарайся в этот раз обойтись без этого, — с укором говорит она. Чайльд бы хотел напомнить ей, что он опаснейший предвестник, поэтому с ним будет всё хорошо, но всё же не стал. Ему кажется, что даже будь он Архонтом, мама бы всё равно волновалась за него. Парень не обижался на это. Он любил её и понимал. — Хорошо, мама, в этот раз постараюсь делать всё в полных традициях настоящих предвестников, — закатывает глаза Тарталья и пальцами показывает кавычки. Его мама вздыхает и прикладывает руку ко лбу. Когда её сын сбежал из дома и прогулял непонятно где три дня, можно было уже сделать вывод, что он доставит в будущем ещё больше беспокойств. — Ладно, возвращайся скорее, — говорит на последок она и машет рукой на прощание. — Пришли письмо, как только прибудешь в порт. Чайльд кивает и разворачивается к двери. Щёлкнув замком, он её распахнул и уже было хотел выйти, но его остановили. — Я надеюсь, ты найдёшь её. Тарталья застывает, так и увязнув одной ногой в сугробе, что был за дверью. С того дня прошло уже несколько недель, но больше он ничего не чувствовал с её стороны. Он уже испугался, что это всё было сном, который походил на горький шоколад, но метка на его пальце говорила об обратном. — Я тоже, — говорит он и выходит за дверь. Он обязательно найдёт её. Если не в Ли Юэ, то в Мондштаде, если не там, то в Иназдуме, если её не будет и там, то прибудет в Фонтейн. О его великом событии конечно же знали все предвестники, потому что объяснить такую выходку на собрании иначе нельзя. Многие, очевидно, стали бояться, что Чайльд перестанет фанатично устраивать битвы и погром везде. Поэтому, это событие в их круги принесло больше горя, чем радости. Вообще, Фатуи никогда не интересовали чьи-либо соулмейты, но Тарталья был иным случаем. На самом деле, только Царица и Синьора где-то глубоко внутри запрятали свою радость. Снежному Архонту нужно было оружие, а не влюблённый придурок, но она всё равно осознавала то, что Чайльду нельзя бесконечно сражаться, иначе он сойдёт с ума.

***

Тарталья с недоверием посматривал на палочки. Он уже тут больше двух недель, а ими до сих пор овладеть не смог. Ему было стыдно, но парень просто не знал, что с этим сделать. — М-да, — натянуто улыбнулся Чайльд, пытаясь взять хотя бы один кусочек мяса. Он уже понял, что, кажется, в очередной раз выйдет полуголодным, поэтому решил поговорить со своим спутником. — Мастер Чжун Ли, а у вас есть соулмейт? Они с Чжун Ли общались с самого приезда Тартальи. Если парень не занимался своими Фатуйскими делами, то часто ходил-бродил с Чжун Ли. Он молчит, а позже отпивает немного чая. Его лицо как всегда спокойно, словно камень. — Был. Тарталья с неподдельным удивлением смотрит на него. — Это долгая история не достойная внимания, — проговаривает он, ясно поняв, что сегодня они действительно не будут это обсуждать. Чайльд мгновенно начинает думать о том, что же могло случится, раз он «был». Неужели он погиб? Или от соулмейта можно отречься? Вот кому действительно не повезло. Чжун Ли молод, а уже лишился родственной души. Хотя, по нему и не скажешь, что он сильно расстраивается. Но, ладно, Тарталья не тот, кто силён в человеческой психологии.

***

Тогда должна была произойти церемония сошествия, всё пошло не по плану Нин Гуан, но в пользу Чайльда. Его это безусловно радовало, но потом он встретил больший источник радости в будущем. Она была изящной, красивой. Её волосы были похожи на зимнее солнце его родины, а глаза сверкали золотом. Во время её спасения ради собственного плана, он не увидел этого, но когда они наконец перешли на личный разговор, дальше от людей, он сумел оценить эту красоту. «Принцесса». Она выглядит как принцесса из сказок, что он читал Тоне. После этого он не мог называть её в мыслях по другому. Его план был идеален до невозможности. Слежка за подготовкой к церемонии вознесения, попытки втереться в доверие Люмин, а так же бесконечное спонсорство её и в процессе присоединившегося Чжун Ли действий. Чайльд всегда отталкивал и пытался не обращать внимание на красоту девушки, обуславливая всё тем, что она лишь часть его плана, плана Царицы. А он, как Чайльд Тарталья, не может не выполнить приказ. Но со временем, медленно, мучительно втираясь в его сознание, он замечал изящность её походки, идеальные навыки фехтования. Редкую, но искреннюю улыбку, бесконечное желание помочь всем и вся, хотя она, в свою очередь, могла не заниматься всем этим, ведь в её мыслях был только брат. Но она не была эгоисткой. Все её действия не были для личной выгоды. Она была другой. И когда Чайльд доходил до подобных мыслей, он резко одёргивал себя. Нельзя поддаваться. В любом случае, она не его соулмейт, он уверен в этом. Да, всё зашло настолько далеко, что в один из дней, когда они говорили, он обманом заставил показать Люмин свою руку. И тогда парень увидел пустоту. А на что он надеялся? Его соулмейт появился меньше года назад. Как он может быть на вид шестнадцатилетней девушкой? Люмин. Это слово означает свет. И тёмная душа Аякса действительно постепенно заполнялась светом. Но после этого… Всё пошло к краху. Он наконец-то отрезвел, перестал фантазировать и решил, что должен быть предан соулмейту, который, кстати, никаких сигналов вновь не подавал. Неужели в её жизни действительно не происходит каких-либо сильных эмоциональных событий? Это странно. Чайльд решил поступать так потому, что понимал, если выберет другого партнёра, его соулмейт просто может впасть в депрессию и саморазрушиться. Ему не хочется портить судьбу созданию, что было предназначено ему. Он так сильно хотел получить соулмейта, а в итоге так быстро отказывается. Именно поэтому он всеми силами пытался выгнать из своих мыслей Люмин. Она просто пешка в его плане, враг, о котором он должен был забыть после того, как заберёт сердце Бога. Всё это укладывалось в его голове медленно, мучительно… Растягивая этот момент… В подобные дни он, наплевав на всё, просто выходил за Ли Юэ и убивал. Убивал всех кого видел, потому что сходил с ума. Это единственное, что могло дать ему удовольствие и перекрыть душевные раны. Но враги были слабыми, даже близко не стоявшие к нему, поэтому он вообще никак не мог толком то насладиться. Трупы… Кровь… Мольбы о пощаде… Это его не интересовало. Ему было всё равно. Всё, что он хотел, это хорошую битву и вырвать своё сердце. С каждым днём ему было хуже и хуже. Но это не останавливало его писать письма своей семье. В одном из них он не смог и поделился тем, что нашёл интересную путешественницу, но она не его соулмейт, чем он очень расстроен. Ему страшно пользоваться ей, он боится причинить ей боль. А потом зачеркнул, смял лист и выкинул в урну. Он начал писать письмо с начала. В итоге никто так и не узнал о его постепенно обезумевшем влечении. Аякс всегда искал встречи с ней. Будь это обычные просьбы жителям, зачистка местности, обед в ресторане, помощь с заработком моры, хотя последнее он мог дать ей в огромном количестве, но тогда парень понял, что подобное предложение оценит только Паймон. Ни один день не проходил без этих постепенно угнетающих его чувств. Лучше бы у него не было соулмейта, лучше бы Аякс был освобождён от таких мук. Но сейчас, идя в Золотую Палату, следуя за ней, он понимает, что если бы и можно было что-то изменить, то делать это надо было раньше. А сейчас поздно. В Золотую Палату направляется Чайльд Тарталья, одиннадцатый предвестник. На улице стоит дождь. Он не любит дождь. Ему нравится только снег. Когда предвестник появляется перед ней, он натягивает ухмылку, смеётся, буквально задушив на этот момент Аякса внутри себя. Люмин для него — целое никто, абсолютный ноль. Она просто пешка, никто более, и не стоит себя отговаривать от подобных мыслей. В ответ он видит её растерянное и удивленное лицо. Это было очевидной реакцией. Жаль, что Тарталья так сильно занимался убийством своего истинного «я», что не заметил той боли, что стала постепенно просачиваться в его душу. А ещё этих глаз. Глаза, словно янтарь, хранили в себе целое море разочарования и боли. Он наносит удар. Первый, второй. Она уклоняется, делает ответный. И абсолютно все её действия чёткие, не сумбурные, но при этом… Элегантные, не присущие обычному воину. Принцесса. Это слово врывается в его мысли, но он уничтожает его, буквально стирая из памяти, активировав глаз порчи. Вот он, Тарталья Чайльд. Большой, грозный, обвитый молниями. Игры закончились. И даже такой форме она может противостоять. Движения не теряют прежней элегантности. Она единственная, от битвы с кем за такой долгий промежуток времени, он получает удовольствие. Настоящее удовольствие. Чайльд рад, что перед ним стоит такой противник. Парень не собирается убивать её, незачем. Приказа не было. Но сражаться до потери разума никто не запрещал. Глупый ребёнок, ты уже потерял голову. Наконец он замечает проявившиеся эмоции соулмейта. И Чайльд мысленно проклинает его за то, что он столько времени не появлялся, и в такой важный момент мешает ему. Аякс постепенно начинает осознавать некоторый спектр чувств, когда его острое фиолетовое копьё пролетело прямо рядом с головой Люмин и впервые за битву задела её. Щека мгновенно окрасилась кровью, и девушка схватилась за неё. Чайльд был очень разочарован, когда понял, что сердца Бога нет. И почему-то ему казалось, что она забрала его. Потому что Люмин виновата во всём. В его смятении, в его боли. Чайльд вдруг чувствует удары, потому что его голова начинает болеть. Жутко, сильно, как в день, когда у него появился соулмейт. Он готов схватиться за голову, но не может этого сделать, Тарталье нельзя этого делать. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Душу и голову захватывает волна наконец-таки пришедшего осознания. Он начинает чувствовать эту боль. Свою или соулмейта — он не разбирается. Всё, что он может сделать сейчас, это сжать зубы до физической боли и дальше сражаться. Аякс тонет в ощущениях. Прежнее удовольствие от битвы пропадает и остаётся лишь темнота с монстрами внутри. Они убивают его постепенно и мучительно. Он не может больше делать этого. Он не может сражаться. Видя её глаза. Такие мягкие и чистые, он готов был упасть к её ногам. Ему было неприятно видеть эту боль, разочарование в нём. Аякс готов предать своего соулмейта. Готов предать волю Фатуи. Но не готов предать себя и её. Она наносит удар, такой же как и всегда, идеальный. И в первые за это время он попадает прямо в цель. Парень падает на пол, а алая кровь, которая уже начала заполнять своим металлическим запахом помещение, начала стекать вниз в огромном количестве. Она попала ему в лёгкое, из-за чего он закашлялся. Она резко останавливается, и не может вынуть меч. Девушка в шоке смотрит на это. Тарталья не мог не увернуться от удара. От такого очевидного удара. Аякс сделал это специально. Он хочет закончить это. Закончить мучения. Умереть. Лишь бы не чувствовать прилив боли и нежности при взгляде на неё. Тарталья падает. В боку болит, но Аякс осознаёт, что эта боль не сравнится с той, что происходит в его сознании. Люмин резко вытаскивает меч и падает, позже садясь, прямо на него. Она смотрит на его маску. Девушка не видит его лица, не понимает, что он чувствует, она не понимает почему Тарталья так сделал. И Аякс это видит. Он то видит её глаза похожие на горящее солнце в космосе. Она ошарашенно смотрит на него, глаза почему-то до ужаса раскрыты, а он не понимает этого, не видит. Девушка не осознаёт того, что произошло. — Принцесса, чего ждёшь? Убей меня. Это не его голос. Маска, которая закрывает лицо, меняет его. Наверное поэтому девушка не понимает этой просьбы. В глазах её намечается дождь. — Что?.. — лишь шепчет она, думая, что тот не услышит, потому что это были на самом деле просто мысли вслух. — Убей меня, иначе весь Ли Юэ погибнет. Давай, сделай это, больше шанса не будет, — он грустно ухмыляется под своей маской. Ему хочется одурачить её, у него это выходило. Но каким же он был глупым, когда думал так, ведь на самом деле главным, кого тут одурачили был он. Эти чувства просто затуманили его разум и сбили с пути. Люмин колеблется, в её глазах мелькает непонимание. Она не знает как реагировать на эти слова. Слёзы, словно кристаллы, застыли на крае глаза. Аякс не видел этого, его глаза уже были замутнены. Голова болела, тело онемело. В добавок к этим жутким чувствам добавлялись глаз Порчи, который постепенно пожирал его. Чайльд не шутит. Он правда может уничтожить весь Ли Юэ, она узрела его силу. А ведь ещё неизвестно, что у него там за козыри в рукаве. Она крепко сжимает зубы и жмурит глаза. Девушка поднимает меч, и теперь его острие направлено прямо на сердце Чайльда. С парня спадает форма глаза порчи. Его тело больше не может выдержать. В обычный день он бы мог пробыть в этом состоянии намного и намного больше, но все эти душевные муки уничтожили его силу воли. Да и в целом уничтожили его. Его глаза словно ночной нефрит. Правда потухший, дневной нефрит. Они не блестят как раньше, в них нет того прежнего задорного огня. Лишь измученный взгляд. Изо рта стекает кровь, глаза прикрыты, и он даже толком не может видеть что-либо. Только острие меча направленное на его сердце. На самом деле его сердце уже давно было пронзено. Аякс рад. Он рад, что умрёт. Рад, что эти муки закончатся. Парень не хочет больше чувствовать всё это. Пусть его простит соулмейт, братья с сестрой, которым он больше не пришлёт письма. Царица, волю которой он не выполнил, поддавшись своим личным желаниям. Правы были те, кто говорил, что ему повезло. Лучше бы у него так и не появилось бы соулмейта, тогда бы он смог свободно любить кого хочет. Сейчас, смотря куда-то в пустоту, он лишь вспоминает голос Люмин. То, как она однажды случайно заснула на его плече, разговоры под звездным небом и уютная тишина. Это то, что греет и разрывает его сердце одновременно. Люмин — это свет. Невинный свет надежды в его сердце, такой хрупкий, но такой сильный. Ему всегда хотелось быть рядом с ней, чтобы получать тепло. Парень всегда хотел обнять её, уткнуться в её волосы, узнать о всех её приключениях, чувствах, эмоциях, мыслях, обсудить это всё вместе. Ему просто хотелось быть с ней. Но у судьбы были другие планы. Девушка резко опускает меч вниз. Но Аякс не чувствует боли, лишь тупой звук удара о паркет. На него в мгновение ока падает голова Люмин и утыкается ему в плечо. Он слышит лишь тихие всхлипывания. Парень пугается и медленно поворачивает голову в сторону, сделать быстрее не выходит — сил нет. Его нос улавливает еле слышный запах Анемона, распустившегося осенью. Он не знает, парфюмерное ли это масло, может его галлюцинации. Глаза широко раскрываются, когда он видит яркое белое сияние на хрупкой шее. Звезда. Там была маленькая белая звезда, которая так и кричала об ужасном состоянии соулмейта. Аякс горько улыбается и, собрав последние силы, медленно поднимает руку и накрывает ей дрожащее тело Люмин. — Спасибо… Уже поздно.