Апофеоз

Кровавая бойня рисует орнамент; Учиха вдыхает смрад спирта и вянет. Оружие сгинуло вместе с надеждой; осталась лишь вера и чья-то погрешность. Не чья-то. Причина столь жалкого грома; убитая Богом надежда и морок, находится здесь, изнывая от боли. Учиха болезненно чахнет и молит. Клянется подавленной честью и домом; что больше не будет, нет сил видеть бойню. Что он не виновен. Он просто поддался. Как истинный воин, сражался, да сдался. И видит сквозь смертные зовы надежды, как мило сгорает и тлеет одежда. Любимой Принцессы, желанно безвольной. Она и пылает все так же безмолвно. И тонет в любви, как предсмертные зовы. И смотрит на Саске теперь отдаленно. Принцесса украдена чертствым Драконом. Она умирает и молит, дословно: — Теперь ты король, а я пешка в руках; в ладонях, пылающих страстью довольной. Она поедает остатки рассудка. А ты не кричишь, тебе нравится действо. Ведь так ты зарежешь его за судейством. Но знай; он обычный дворцовый посланник. Хатаке не будет жертвой судейства. Он посланный Богом с защитой от мести. И ты не достанешь... — Не трави себя думой. — Саске язвит. А Сакура верит. Мечту плетет и лелеет. Будто его образумят, вернут и разбудят; что он не маньяк, убивший народ. Не пес нерадивый, не гневом гонимый. Сакура верит. Мечту плетет и лелеет. Что душа его бдит, а внутри сердце горит. Как горит и кандела с окровавленной ручкой. Сакура спрячется, да развеется тучкой. Короли не любят, а бегут и губят. И губят Принцесс, сошедших с ума от орнамента крови; словно верных овец на той скотобойне. Сакура не боится теперь этой крови; она добровольно зажжет канделу и взмолвит: — Хатаке, теперь нет причины скрываться. Она шепчет интимно, скрываясь в овациях. Овациях боли, достигнутых мозга. Душа молит Бога простить за судейство. Кандела — орудие против венца; венца, на который она поднималась. Клялась, как монашка, в любви задыхаясь. Напротив тогда был не тот, кого ждали. И вместо Хатаке ей Смерть показали. И черные волосы — предвестники бури, — развеяли детские грезы и думы. Ее подстелили под дикого магла, — так Сакура зва́ла его окаянно. Кандела поможет вскрыть раны и язвы; а Саске послушно завоет без ласки. И смог от свечи развеет развязку. Король утопает, ведь здесь очень вязко. Огонь опаляет его белую кожу, а волосы пеплом оседают, как крошки. Горит вместе с домом, взывая Принцессу. А она горит в страсти, забыв про завесу, что ярко пылает свечой судьбоносной. Принцесса обня́ла огонь и завыла, топя в нем отраду и ненависть чинно. Она подожгла короля так красиво. Народ закричал, что все справедливо. Король догорал, а Принцесса смеялась. — Хатаке, ведь так закрывается завес? — Ведь так. — ответит он робко. Дворцовый посланник, обманутый Богом, заставил Принцессу убить Короля, что в будущем мог бы помочь королевству. Теперь оно тонет в его криках и мести. Гонимое страхом, развалится быстро. А Принцесса, влюбившись в прекрасного принца, уйдет. Догорит вместе с Саске, забыв про любовь и верную ласку. — Ты больше не нужен. — скажет так властно. Что сердце забьется от лживого счастья. Сломается, скрытое лживым ненастьем. Принцесса влюбилась в Дракона посмертно. Настолько, что мир покарает на месте. Обманет посланника, который влюбился; в ее грациозные слезы и руки, когда-то поглаживающие его в предсмертные муки. Принцесса влюбилась в то, что не надо. На пепел посмотрит и молит так ярко: — Я мир обманула, полюбив тебя вязко. Но Саске достоин моей истинной ласки. А ты наблюдай за тем, как мы чахнем. Последнее слово сгорело с ненастьем. А легенда украсит, любовь дорисует. И пепел Принцессы бессовестно сдует.