Встреча

      Время близилось к Рождеству и, к счастью, на этот раз Россия проведёт его не у себя дома. Почему? Федерация вынужден колесить по миру, ведь из-за пандемии большинство мероприятий были отменены или вовсе перенесены на год вперёд. Сейчас как раз этот год, отдаляющий Россию с каждой неделей всё дальше от дома, на этот раз забрасывая в Соединённые Штаты, а именно Нью-Йорк. Мероприятие ждёт его через пару дней, а пока мужчина, имея полную свободу, решил уделить время на прогулки по улицам. Уже всё готово к грядущему празднику и радует глаз, а России остаётся только осматриваться, либо останавливаться на месте, ибо витрины забирали всё внимание, а назойливое желание купить совершенно ненужную и впоследствии забытую им же вещь становится неконтролируемым, отчего руки подрагивают в сторону бумажника. Сейчас он останавливается в парке, чуть пиная выпавший снег. Снега не так много, как дома, и это, пожалуй, единственная расстраивающая его мысль. Снеговика он, само-собой, делать не собирался, как любил в детстве, но и погода, напоминающая больше ноябрь (в который снег выпадает под конец, а после превращается в грязь), заставляла праздничное чувство угасать. Наверное, поэтому американцы и тратят столько времени на то, чтобы украсить собственные дома и любую подходящую поверхность. Федерация отряхивает снег с края лавки, присаживаясь ненадолго. Всё же, за этот день он проходил, по ощущениям, половину города, и было бы честно наконец отдохнуть хотя бы на пару минут. Пара минут переходит в целые десять, а мимо успевает пройти не одна группа людей. Россия всё же приподнимается и тяжело вздыхает. Надо вновь идти, но, думается ему, можно закругляться совсем. И он бы ушёл сразу, если бы край уха не зацепил до боли знакомый голос где-то в стороне. Он оборачивается с секунду, широко раскрывая глаза с одним желанием в голове: «Лишь бы не он». — Я уже говорил, что это была твоя последняя выходка, — на английском и с явной раздражённостью в голосе произносит Соединённые Штаты. — Нет! Я желаю видеть нового водителя, ясно? Как будто мне, блять, хочется проходить по тёмному парку в полном одиночестве, будучи воплощением, на которого в любой, просто в, — и хочется сматериться вновь, но он себя останавливает. — В любой момент могут напасть. Знаешь, все эти выборы. Он проходит мимо какого-то мужчины, глядя только вперёд и одну ладонь держа в кармане. Холодно, наверное. И почему он так легко одет? Декабрь же. — Джеймс, — США наверняка закатил сейчас глаза, как делал обычно в такие моменты, но РФ всё равно не сможет увидеть из-за наличия тёмных очков. — Я не собираюсь обсуждать твои проёбы сейчас. И сбрасывает. Россия вспоминает о том, что у него есть ноги, и тут же двигается за прошедшим мимо силуэтом. Сердце, кажется, замерло в этот момент. Такое вообще возможно? Это… действительно он! — Эй, — мужчина кладёт свою ладонь на чужое плечо, сжимая. — Америка. Моментальная реакция в виде развернувшегося тела и уже сжатого кулака. Россия уворачивается вбок, не сдерживая широкой улыбки. — Какого чёрта? — американец же, вскинув брови, недоумённо уставился на знакомое лицо. Лицо, которое не спутает ни с чьим. — Россия? Русский кивает, улыбаясь ещё шире. И почему так радостно? — Привет, — произносит на своём родном, переминаясь с ноги на ногу. — Что ты тут делаешь? — и хмурится. — Я… решил прогуляться, пока есть возможность. Не каждый раз удаётся быть здесь по, считай, своей воле, — улыбка не сходит с лица. — А почему ты… здесь? — Мне наняли ужасного водителя, а потому я вынужден возвращаться пешком. Ждать такси бессмысленно в это время, — Америка тяжело вздыхает, поднимая бледную ладонь к лицу и проводя по нему с явной усталостью. — Знаешь, я впервые не раздражён нашей встречей. — Наверное, от неожиданности, — звучит плохая шутка, прежде чем он почешет затылок, отводя взгляд на секунду. — Хочешь, я… составлю компанию? — Это, определённо, странное предложение в мою сторону, знаешь? Но я слишком не хочу идти один, а также шокирован нашей с тобой встречей, что, пожалуй, соглашусь. Такое совпадение… — он осматривает его с головы до ног, прежде чем развернуться в нужную сторону. — Пошли. И Россия действительно идёт рядом с ним, иногда переглядываясь неверящими взглядами с Америкой. Рождественская атмосфера творит чудеса, да? Но сказать что-либо он не решается, хоть и хочется обсудить хоть что-нибудь, не касающееся политики. Как давно они говорили просто так? Год назад точно, но и тогда это была мимолётная беседа, оставившая в себе сгусток противоречивых эмоций от удовольствия до апатии. — Слушай, — первым тишину нарушает Америка, приподняв подбородок выше. — Как тебе Нью-Йорк? Уверен, что- — Нравится, — сразу отвечает, пусть и глядит задумчиво. — Здесь так… празднично сейчас. Люблю такое. — Да? — брови вновь поднимаются, а на лице расцветает ухмылка. Его всегда было легко заставить улыбнуться. — Я рад. Забавно, что судьба решила свести нас на пару дней раньше, не находишь? — Может быть. Но я рад этой встрече. Я давно не видел тебя таким, — Россия решает говорить всё то, что приходит на ум. И, может быть, это предвестник неловкого разговора. — Таким? — Как раньше. Вне нашей… работы? — Россия, не надо. Америка же, наученный горьким опытом, более не пытается развивать такие темы. Напоминание о не самых лучших моментах, которые он бы предпочёл забыть. Но РФ постоянно делает наоборот. И это чертовски раздражает, также напоминая и о том, почему его компанию стоит избегать в любой момент времени. — Я просто рад. Не хотелось бы единственный раз за этот год провести в тишине. — Уж лучше в тишине, чем с диалогом, который мне очень не нравится. — Но что в этом такого? — В том, что этот разговор о нас. Он останавливается резко, глядя на Россию тем самым взглядом, ощутить который можно даже через темное стекло очков. И РФ этот взгляд мог назвать привлекательным и пугающим в юности, но сейчас, когда подобными глазами смотрят каждый раз, а очередная порция холода и осуждения льётся на твою голову… Он просто не выносит это. Выносит Америку, но не выносит его отдельные привычки. И вместо привычного ему огрызания на этот тон и взгляд, на лице русского расцветает странная улыбка, ведь больше всего в голову въелось это «нас». — Я так рад, — он вдыхает, — что для тебя всё ещё есть это понятие. «Ты похож на больного», — хочется сказать американцу в эту же секунду, но он сдерживается. Хотел бы не, но не может. Ведь голос, который принадлежал мужчине в коричневом пальто из 90-х, отчётливо даёт команду. Не смей так называть его. Пошёл ты. — Пошли, — так же холодно бросают Штаты, вновь продолжив шаг. — Ещё замёрзнем. «Сам же остановился и сам же идёшь так, будто это не ты устраиваешь очередную драму» — звучит в голове у обоих. Россия только идёт уже чуть позади, а он же шагает увереннее, желая, чтобы это поскорее прекратилось. Всё же, встреча вновь оставила после себя негативный оттенок, а беседа уж тем более… — Прости, — негромко вылетает позади иностранца, когда они были уже на выходе из парка. Америка не сразу обращает внимания на смысл этих слов и хочет было просто кивнуть, но через секунду шаг обрывается и он замирает на месте вновь, взглянув на прошедшего вперёд русского. — Прощаю, — РФ не сдерживает полуулыбки. — Но за что? — Что попался на глаза. — Тогда тебе пришлось бы извиняться каждую нашу встречу на саммитах и других мероприятиях, Россия, — США скрестил руки на груди. — Хорошо, — и хочется думать, что это его последние слова, но тот наоборот, делает шаг к нему. — Тогда за то, что я сделаю в следующую секунду. — О чём ты? Не успев даже напрячься, чужая ладонь поднимается к лицу, а мир вокруг обретает новые краски: снег оказывается белым, а лицо русского ещё более румяным от прохлады, чем то было через очки. Очки. — Какого хуя? — он мрачнеет на глазах. Россия смотрит уже действительно виновато, но и одновременно довольно собой. — Отец не учил тебя понятию личного пространства? Америка тянется вслед за рукой с его «защитой», но из-за роста русского не дотягивается, стоит тому немного согнуть руку в локте. Вот же тварь. — Можешь ли ты ненавидеть меня ещё больше? — Твоими стараниями это станет вполне возможно. — Тогда я продолжу рассматривать любимые глаза. Плечо невольно дёргается. Любимые глаза? Ох. Что за… — Что за дерьмо ты несёшь… — Штаты хмурятся, когда на лице появляется растерянность. РФ любит напоминать о призраках давно минувших лет, но за последние полчаса это происходит постоянно, что не может не раздражать. А пока он погружается в собственные размышления, их объект делает ещё один шаг навстречу. — Ничего нового. Я же не испорчу тебе праздник, если просто посмотрю в глаза? Ты давно не снимал очки рядом со мной. — Не снимал, потому что не хотел. И всё ещё яро этого не желаю, к слову. — Брось, — и действительно смотрит прямиком в них, заглядывая в гетерохромную радужку. Глаза у него действительно необычные: правый глаз больше карий, когда же левый полностью голубой, почти серый. И это уже можно было бы назвать чем-то прекрасным, если бы зрачок не обрамляли противоположные радужке цвета. Неописуемо прекрасно. Как будто из фильма или фантазии художника. Америка, ещё когда РФ был РСФСР, рассказал, что подобное получил в результате работы. Позже, уже при появлении технологий, Россия узнал об этом побольше и даже нашёл что-то вроде теории. Мог ли он получить эти глаза из-за активной работы во время падения рынка? Или это было раньше? И почему он не носит линзы? Так много хочется спросить. — Насмотрелся? — Не хватит и одного дня, чтобы я был доволен, — проговаривает вполголоса. Америка закатывает глаза, а Россия только хихикает себе под нос. — Но, пожалуй, на сегодня достаточно. — «На сегодня»? Если ты в следующий раз так сделаешь, будь уверен, что мой кулак не заставит долго ждать. — Не будь таким грубым, Штаты. Ему протягивают очки, которые американец сразу же забирает. Вот только уже надевать не спешит. Америка отчего-то улыбается. — Тут мы и расходимся? — Верно, мой отель в другой стороне, — Россия чуть качает головой. Не хотелось бы так завершать встречу… И в принципе её завершать. Американец шагает ещё, приблизившись к русскому почти вплотную. Говорить что-либо он не собирался, да и отчёт своим действиям давал не до конца. «Глаза напоминают изумруд.» — говорит голос, который иностранец предпочитает в себе подавливать. И, кажется, на этот раз не смог, ведь на щеках Федерации замечает ещё более яркие румяна, но уже не от холода. Видимо, сказал вслух. Он смотрит ещё немного, прежде чем улыбнуться и прикрыть глаза. В голове у обоих звучит фраза, о которой, к счастью, неизвестно обоим.

Я так хочу, чтобы…

«Мы поцеловались», — отчаянно звучит в голове России.

«Ты умер», — с ядом хотят сорваться с уст Америки слова.