Избирательная смертность

      «Смерть придёт быстро, » надеется он.       Она приходит всегда, светла и милосердна, приходит чтобы утолить боль, утопить крик в пронзительной тишине, одарить блаженной чернотой, пустотой, небытием. Желанное ничто уже рядом, на линии горизонта.       Смерть собирает обильную жатву его руками. Оставляет в одиночестве, посреди рушащегося мира. Ошарашенного, разбитого. Что угодно, только не оставаться одному, наедине с собой.       «Что дальше?» — Смерть урчит, ластится к рукам. Со звоном памяти сталкиваться страшно. Страх, страх, страх — и вкрадчивая улыбка.       «Увидишь, дорогая.» Ей смешно, легко, весело. И ему тоже. Главное — не останавливаться, не думать, не чувствовать.       В какой-то злосчастный момент в глаза бросается розыскное табло.       «Надо же, неплохо повеселились, » — шепчет он на ухо верной спутнице.       «Сколько, интересно, прошло времени?»       В голове, как по разделительной полосе, проходит граница. Да, именно так. Вроде и есть она, рукой дотянуться можно, а с другой стороны — плевать на неё хотело большинство участников движения.       Кажется, ему снова смешно. Больно — и одновременно нет. Совсем нет, какая боль, время идти на охоту, время развлекаться, пора-пора-пора.       Цвета незаметно меркнут.       «Как же, вот они все, на месте?»       «Нет, что ты, всего три.»       Красный, белый и чёрный. Извечная триада, вечный спутник. Он учится радоваться простому сочетанию, он без ума от контраста.       «Теперь ещё и подневольная работа, » — он недоволен.       «Какая разница. Будет весело.»       Он снова побеждает. И получает заслуженное в нелёгкой борьбе вознаграждение. Нимб.       Он поражён, взбудоражен, пленён. Ему кажется, он почти понимает собственные мысли.       «Смерть придёт быстро, » - думает он.       Однако трупов кругом всё больше, странное задание наполовину завершено, а её все нет. Девушка жива. Тихие подсказки смерти замолкают.       «Ты не понимаешь, теперь она и есть смерть.»       «Не понимаю.»       Он готов согласиться с чем угодно, ему осточертело тащиться по лужам и подворотням, таща следом раненую ногу. Он идёт, как гончая, по невидимому ярко-алому следу. Он полон предвкушения. Он, на самом деле, смертельно устал.       Высокое здание, люди в форме.       «Основа для моего искусства. Из них выйдет отличное подношение.»       Он молчит. Ему плевать, если честно. На случайных прохожих, работников бюро исполнения наказаний, смутно-знакомых акудама и очередную обречённую игрушку. Он слишком часто дремлет в тишине, не видит, что происходит наяву.       «Поспи, отдохни, » — и он не сопротивляется.       Из забытья возвращает боль. Он игнорирует. Ему — нести за двоих всё, что прилагается к отсечённой конечности. А ещё, понимает он, пахнет смертью. Цвета темнеют, заменяются темнотой. Для всех.       «Теперь-то смерть не замедлит, » — верит он.       И умирает, опускается на дно тёмного залива без конца и края.       «Наконец-то, больше никто не отвлекает, » — он шепчет еле слышно, обескровленные губы слушаются с трудом. Но он всё равно поднимается.       «А теперь пора закончить игру.»