Спектр

Это сочетание поражало разум программиста. Так гармонично. Чёрные как уголь волосы и белый чистый халат. В его кумире было все прекрасно, за исключением разве что некоторых качеств характера. Но не все минусы Аина огорчали Бенджамина. Бену была по нраву упрямость Аина, эти эмоции в тот или этот момент, взгляд, действия. Программисту оставалось только смотреть на всё это, будто критик, ничего не критикуя; наоборот: он испытывал восхищение, восторг, тепло. Вот, что он чувствовал. Каким бы грациозным не было упрямство и натура человека, но всему приходит конец. После смерти коллеги, дела пошли в убыток. Некогда тёплые стены превратились в серые блокады. Аин замкнулся в себе. Скоро чистая белая плитка, такая же белоснежная, как и его халат, стали покрываться пылью и мусором. Вот что происходит, если любоваться красотой природы, не замечая времени. Красота природы не вечная, всё исчезает. Умирает. Аин стал бродить по кабинетам, словно заблудшая душа. Кожа окончательно приобрела самый светлый оттенок бледности, исключение было лишь под глазами: синяки и местами потёртая кожа - свидетельство того, что Аин работал за компьютером без перерыва. Аин уже и забыл, что такое перерыв, сон, здоровое питание, гигиена. Волосы стали тускнеть, они потеряли свой былой блеск и шарм. Сложилось впечатление, что А уже давно потерял рассудок и дезориентирован во времени. Последняя песчинка в часах терпения Бена упала уже сегодня. Бенджамин Уорд всегда рассуждал о себе, как о точном, благоразумном человеке, но иногда это давало сбой. Он не был извращенцем, но на Аина мог смотреть часами. Как тот дышит, дремлет, пьёт. А однажды, когда объект обожания тянулся до высокой полки, Бен засмотрелся на эту красивую фигуру, растяжку как у кошки. Его глаза спускались медленно и плавно от талии до ягодиц предмета обожания. Бен всё отдал, лишь бы потрогать их и проверить, правда ли они такие мягкие, как он думал. Хоть у Аина был широкий кругозор, но увидеть кого-то вблизи, кто испытывает чувства, он не смог. Все чувства исчезли из его жизни в это время, все кроме скорби. Как такое могло случиться? Бенджамин не так давно признался Аину, выставил все свои чувства, чтобы хоть как-то заставить почувствовать его нужным и любимым. Но Аин был словно под гипнозом. Его бледное пустое лицо выражало только мимику непонимания. Всё равно, что вам в одно мгновение сообщат о смерти близкого вам человека. Или же осознаете, что все труды, что вы вложили в дело, ушли зря. Такое больше не могло продолжаться. Если Аин и стал бесчувственным сухарем, то только Бенджамин может ему помочь. Заставить снова чувствовать, снова жить. Конечно, он понимал, что с его здоровьем это нужно делать нежно и осторожно. Аин изрядно похудел. Программист ворковал с ним на диване, пока не поцеловал его в губы и не заметил, что Аину как было безразлично, так и осталось. Бенджамин из-за всех сил ухаживал за ним, ласкал, целовал, кормил и укладывал спать. Сейчас же он и представить не мог, что всё это можно вылечить страстью. Страстью, что вернёт желание жить. Внимание Бена было сосредоточено только на мимике и движениях Аина. Когда поцелуй углубился и начал приобретать другие обороты, а внимание стало полностью концентрированным, что даже реактивы Аина позавидуют.   «Пожалуйста, Аин. Ну же. Очнись» — молил про себя Бен. Он аккуратно лёг с ним на диван, но теперь пальцы потянулись к черной рубашке. Ловко расстегивая пуговицы, показывалась болезненная кожа. И… Движение. Аин слегка шевельнулся. Бенджамин вздрогнул, это наполнило его уверенностью и теперь он мог точно продолжать. Тёплые руки легли и начали поглаживать кожу, будто успокаивая её хозяина, что всё скоро пройдёт. Но всё же, одной руке пришлось переехать на чёрные брюки. Освобождаться от одежды не заняло много времени.  — Бенджамин, почему ты трогаешь меня? — наконец-то холодные и влажные губы открылись. Бенджамин гладил эту уже горячую грудь, прощупывая ребра и чуток играя с сосками.  — Ты выходишь из транса, Аин. Это здорово! — радости не было предела. Аин стеснялся стонать, но желания закрывать рот руками у него не было и он быстро сорвался. Изо рта выдавались приятные и тихие стоны. Учёный не желал шуметь. Его ласки возвращали Аина к жизни. Глаза становились из унылых более заинтересованными. В них появились блики и апатии не нашлось места. Бенджамин был нежен, он не желал ломать Аина и вредить ему, но чувство боли пришлось таки ощутить. Медленно просовывая свой орган в тело Аина, обоих охватил жар. Оба стонали, оба наслаждались. Аин ощутил спектр эмоций и чувств. Понял, что после боли может идти удовольствие и радость. Осознание, что есть ещё люди, которые его любят неосознанно согревали и приносили тепло в душу. Два горячих тела лежали на диване и жадно глотали воздух, обоим было хорошо после эйфории. Воздуха будто не хватало для дыхания, но это не приносило никакого дискомфорта. Эта атмосфера давила, но делала приятно. Перевернувшись и оперевшись на свои шершавые локти, Аин поцеловал Бенджамина в щеку и упёрся лбом в его плечо. Сил явно не хватало. Программист обнял спящего учёного и накрыл получше. Теперь весь Бенджамин был, как на иголках, ведь с завтрашнего утра у них начинается новый этап в жизни