все рыжие — пидорасы

      Восьмому дню тёплого июля не радовались, пожалуй, только кретины, всегда жаловавшиеся на несусветную жару и палящее солнце, даже в те дни, когда ни того, ни другого в городе не наблюдалось.       Сегодняшний день, к счастью, был одним из таких. Всё, казалось, было замечательно: сопровождаемый птичьим пением, лёгким дуновением освежающего ветерка, наличием тени в каждом удобном закоулке и криками детей на площадках Серёжа летящей походкой направлялся в сторону супермаркета с самыми дешёвыми ценами на районе, дабы закупиться продуктами для сегодняшнего вечера. Несмотря на то, что официальный праздник с гостями, закусками и пьяными криками в три часа ночи намечался завтра, сегодня он планировал встретить свой день рождения в компании самого близкого его человека — того, кто уже полгода радовал Серёжу своей улыбкой и тупыми шутками. Того, кого в простонародье люди привыкли называть соулмейтом.       Когда в тележке уже благополучно лежало всё то, что могло понадобиться для сегодняшнего вечера, Сережа поспешил на кассу, на ходу доставая из кармана телефон. На экране, помимо рассылок от глупых телеграмм-каналов, на которые Сережа подписался в пьяном угаре на вписке у бывшего одноклассника, высветилось сообщение от контакта «Любимая пьянь».       «слышь серый купи кириешек и балтику. сегодня футбол»       Серёжа не на шутку возмутился пришедшему сообщению, потому до кассы так и не дошёл, замирая на полпути и бегло печатая злостный ответ.       «Слышь, вообще-то мы договаривались устроить марафон фильмов под шампусик»       Дожидаясь ответа, Серёжа решил-таки заглянуть к стеллажам с сухариками и пивом, на всякий случай прихватывая парочку. Спустя пару минут телефон вновь завибрировал.       «лол расслабься я пошутил ;)))))))))))))»       Серёжа фыркнул, снова направляясь в сторону касс.       «Шутник херов»       «чмок»       «Чмокать вечером будешь, идиот»       «договорились ;))))»       Убирая телефон обратно в карман, парень всё же не смог сдержать глупой улыбки. Несмотря на подобные идиотские, но малозначительные в контексте их отношений выходки его соулмейта, он всё равно любил его. Любил за его лёгкость, уверенность и свободолюбивую развязность. Любил за то, что он был его парнем.       Сейчас, вспоминая порой свою первую реакцию на то, что его соулмейт — парень, Серёжа невольно смеётся сам над собой. Но смеётся беззлобно, скорее с долей иронии — в то время отношения с парнем казались ему чем-то постыдным и противным. Казались, пока он сам не попробовал.       Расплатившись за еду на кассе, на которой ему, пока ещё семнадцатилетнему, без требования паспорта продала пиво милая бабушка, Серёжа устремился на автобус до дома. Один как раз должен был приехать вот-вот, и парень обязан был на него успеть. Это обязательство накладывала на него куча дел, которая ждала его по возвращении домой: если он хотел, чтобы вечер прошёл идеально, надо было постараться. И желательно успеть сделать всё до того момента, когда его чудовище вернётся с работы.       Забежав в нужный автобус, что по счастливому совпадению приехал сразу же, как Серёжа подошёл к остановке, он быстро расплатился за проезд и сел на одноместное сидение у окна, доставая из кармана не только телефон, но и наушники. Пакет с продуктами неудобно мешался в ногах, но Серёжа решил не обращать на это должного внимания, аккуратно придерживая его одной рукой, а другой включая музыку. Путь предстоял отнюдь не короткий, а потому парень мог полностью расслабиться, глядя на сменяющиеся друг за другом пейзажи за окном.       Задумавшись, Серёжа не заметил, как стал медленно проваливаться в воспоминания хмурого декабрьского четверга, последнего в уходящем тогда году.       Хмурому декабрьскому четвергу предшествовала пара недель смятений, ссор и обид. Пара недель, пролетевших как один долгий мучительный день, в одно мгновение поменявший все.       Декабрь Серёжу встретил дождем, недовольными лицами прохожих и химией первым уроком в первый день недели.       Заходит он в класс уже уставшим, закутанным в шарф, который на него еле как успела нацепить заботливая мать, и мимолётно оглядывается, надеясь в толпе одноклассников взглядом выцепить хоть кого-нибудь из своих друзей. В кабинете сидят практически все, начиная от мальчиков-задротов и заканчивая девочками-тихонями, но нет ни Кати, ни Оли, ни Дениса. Глянув на настенные часы, Серёжа хмыкнул. До звонка на химию оставалось три минуты, а друзьями даже не пахло.       И тут, словно по указке режиссёра, в кабинет влетел растрёпанный Денис, а прямо за ним и девочки, о чём-то шепчась.       — Здравия желаю, — важным тоном произносит Денис, откидывая мокрую прядь своих русых волос со лба и пожимая Серёже руку. Руки у Дениса тёплые, и на мгновение замёрзший на улице Серёжа ловит себя на мысли, что ему не хотелось бы так скоро разжимать это приятное и согревающее рукопожатие.       Но разжать руки приходится, потому что на него тут же налетает взволнованная Катя, которая хочет, чтобы в качестве приветствия её крепко обняли, прямо как всегда. И Серёжа, как истинный джентльмен, исполняет её желание без права на посторонние мысли, ибо, даже несмотря на то, что она бесконечно к нему клеится, Катя уже нашла своего соулмейта.       — Че, Денза-фараденза, готов к завтрашнему поиску своей судьбы по всему району? — смеясь, спрашивает Серёжа, приобнимая за плечи Олю, что никак не может оторваться от своего телефона, и Денис неоднозначно кивает головой.       — Мне так-то вообще на неё похуй. Главное, чтоб она по-русски тук-тук, а там уж прорвёмся.       — А что, у Дени день рождения завтра? — удивленно спрашивает Оля, хлопая глазами и убирая-таки свой мобильник в карман кардигана.       — Да, завтра можешь целовать меня везде, восемнадцать мне уже, — ехидно улыбается Денис и, подхватывая рюкзак, выходит из их кабинета по направлению к кабинету химии.       Серёжа как никто другой знал, что, пускай Денис и вёл себя так, словно ему было всё равно на предстоящий праздник, своего дня рождения он на самом деле побаивался.       Денису не хотелось своего восемнадцатилетия от слова совсем. Будучи дерзким и свободолюбивым по своей натуре парнем, он не был готов вешать на себя ярлык «находящегося в поиске соулмейта человека». Конечно, порой мысли о том, какая красотка окажется его родственной душой, частенько заглядывали в его бестолковую голову, но Денис тут же их отметал куда подальше. Ему не хотелось, чтобы поиск соулмейта становился смыслом его жизни, и неизвестность того, как он будет чувствовать себя после приснившегося сна, пугала до ужаса. В один момент — кажись, ему тогда только-только стукнуло шестнадцать, Денис почувствовал себя гением, которого озарила невероятно умная идея: можно в ночь на восемнадцатилетие не ложиться спать, тогда и сон не приснится. Но, как выяснилось позже, спустя полчаса разговоров с мамой и три часа копания в глубинах гугла, гением он не был. Люди, головы которых посетила такая же идея, уверяли, что, как ни пытайся заставить себя бодрствовать, до двенадцати часов точно уснёшь. Поэтому огорчённый Денис стал с хмурым нетерпением неждать своего дня рождения.       Школьный день пролетел на удивление быстрее обычного, но ни Денис, ни Серёжа, ни кто либо другой не смогли бы этого объяснить. Казалось, только-только началась химия, на которой Серёжа почувствовал себя униженным своей тупостью, а тут уже — физкультура, где девочки завязывают шнурки вместо разминки, мальчики делают вид, что они легкоатлеты, а Серёжа бежит кросс дистанцией два километра без футболки.       Красивый. Это было единственное слово, приходящее на ум при виде торса Серёжи, да и его самого в целом. Его аккуратных рук, модельного лица, карих миндалевидных глаз, бледных щёк и мягких рыжих волос. Серёжа был идеален. А ещё он был левшой, и, по неведомым причинам, этот факт как-то умудрялся добавлять его и без того удивительному образу ещё больше шарма, хотя он сам находил свою леворукость довольно неудобной особенностью, потому что он сидел за одной партой справа от правши Дениса, который наотрез отказывался меняться вариантами, из-за чего они то и дело стукались локтями.       Любая девчонка, завидев Серёжу, тут же удивлённо охала, не в силах устоять перед такой привлекательностью. Серёжа знал, что он красив, но своей красотой перестал пользоваться ещё в девятом классе — тогда ему льстило вечное внимание к своей персоне, но со временем оно начало надоедать — девушки перестали видеть в нём личность, их заботила только его симпатичная мордашка. Может, из-за этого он прекратил с ними водиться и начал общаться с Денисом — тот тоже был довольно хорош собой, но столько внимания к себе не привлекал (их школа и без того кишила подтянутыми зеленоглазыми русоволосыми парнями) и любил подшутить над Серёжей из-за его внешности. Не с целью задеть или обидеть — Серёжа на его шутки никогда не обижался, а просто для того, чтобы посмеяться. Ну и, вероятно, увидеть широкую улыбку на красивом лице своего друга ещё разок.       Ребята расходятся по домам спустя час после окончания уроков, потому что надо было ещё успеть покурить за гаражами и купить Денису праздничную банку пива в том ларьке напротив школы, где заботливый Ашот без проблем продавал всё, что только покупателю захочется, которую он открыл бы с самого утра, чтобы прийти в школу свеженьким, бодреньким и совсем чуть-чуть весёленьким.       В 12 часов ночи Серёжа отправляет наверняка уже спящему Денису огромный текст с пожеланиями всего самого лучшего, надеясь, что он дойдёт до него раньше всех остальных поздравлений, и ложится спать со спокойной душой, предвкушая предстоящую встречу и празднование.       Но он ещё не знал, какая встреча ждала его в школе.       Серёжа сидел в классе, постукивая подушечками пальцев по шершавой поверхности парты. Время близилось к началу уроков, а Денис в школе ещё не объявился. Мало того — его даже в сети не было, и поздравление Серёжи все ещё висело непрочитанным.              — Да не переживай ты так, быть может, он вдруг понял, где его ждёт его судьба, и побежал её искать? — лениво предположила Катя, сидящая за ним, водя аккуратно пальцами по его напряжённой спине.       — Я не переживаю, — отозвался Серёжа, но, видимо, не очень убедительно, потому что Катя, прыснув, ткнула его под левой лопаткой и руку, наконец, убрала.       — Ага, поэтому сидишь уже десять минут, как солдатик, и смотришь на дверь, не отводя глаз, — выдала Оля, и Катя согласно закивала, как только Серёжа посмотрел на них ошалевшим взглядом.       — Просто это странно, что он меня не предупредил, если вдруг опоздает.       — Вот предъявишь ему это, когда он придёт, — сказала Катя и, скорее всего, не посчитала нужным продолжать диалог, утыкаясь в телефон.       Через пару десятков секунд прозвенел звонок, а место слева от Серёжи так и осталось пустым.       Спустя два урока он не выдержал и написал так и не появившемуся в сети Денису сообщение с вопросом о его местонахождении. Но, не получив ответа, решил наплевать на идею дописаться до друга и пойти купить себе булочку в столовой. Спускаясь на первый этаж, Серёжа погрузился в свои какие-то размышления о смысле жизни — для него это не было обычным делом, но сегодняшний день сам на эти размышления настраивал. Решив от этих мыслей абстрагироваться, он потянулся в карман за телефоном, но там его не обнаружил. Точно — телефон он оставил в своём рюкзаке, закинув его туда во время поиска кошелька. Расстроенный отсутствием возможности проверить, не ответил ли ему друг, Серёжа вышел на финишную прямую до столовой, но до неё так и не дошёл.       Не успев отреагировать и отойти в сторону, последнее, что он увидел, прежде чем повалиться на задницу посреди коридора, было удивлённое до ужаса лицо Дениса, так неожиданно на него налетевшего.       — Чувак, ты чё? — не то возмущённо, не то облегчённо спросил Серёжа, когда Денис, сбивший его с ног, первым сумел подняться и как-то отрешённо протянуть свою руку другу.       Ответа не последовало, и Серёжа, нахмурившись, не принимая чужой руки, поднялся самостоятельно, отряхивая штаны от пыли и заглядывая в лицо напротив.       — С тобой всё хорошо?       — Охуеть, — вырвалось у Дениса изо рта, и он, прежде чем Серёжа смог бы спросить ещё что-нибудь, тяжело выдохнул. — Прости, Серый, я себя плохо чувствую, пойду умоюсь.       Обойдя друга, Денис, даже не обернувшись, поблагодарил вдруг за ночное поздравление и быстрым шагом направился в сторону уборных. Серёжа только и смог, что хлопнуть глазами, не в силах сдвинуться с места. На этой перемене в столовой он так и не появился.       В класс он возвращается через две минуты, выглядя так потрясённо, будто на его глазах произошло что-то невероятно пугающее. В сердце его таится толика надежды, что за их партой будет сидеть Денис, и он, завидев друга, крикнет ему какую-то ошеломительно глупую фразу в качестве приветствия, словно они не столкнулись пару минут назад лбами, как два идиота. Но призрачная надежда разбивается о реальность, в которой к нему сотый раз за день подходит лишь Катя.       — Денис забежал к нам и сказал, что ему плохо. Видимо, он ушёл. Но ты можешь поискать его по школе, может он где-то в туалете прячется. Да, странно это, конечно — зачем было приходить, если всё равно уйдёшь, даже урока не отсидев?       Серёжа плечами пожимает и, обходя подругу, совсем как Денис обошёл его недавно, идёт по направлению к своей парте, бросая еле слышное:       — Мы с ним увиделись. Выглядел он действительно неважно.       Катя, вероятнее всего, фразу не слышит, потому что, не говоря ни слова, она хмыкает себе под нос и выходит из класса, в надежде найти в коридоре болтающую с девятиклассниками Олю.       А Серёжа, плюхаясь грузно за свою парту, утыкается в неё головой, пытаясь понять, что вообще произошло за эти несчастные десять минут перемены.       И почему Денис, объявившийся в школе так неожиданно и внезапно, выглядел настолько испуганным, когда они столкнулись?

***

      Серёжа, стоит сказать, был не из терпил. Если его что-то возмущало или не устраивало, он редко не предупреждал об этом окружающих. Но, конечно, из всех правил бывают исключения, и личным исключением Серёжи стал Денис. Сперва, когда они толком не общались, Серёжа не перечил Денису по одной простой причине — он его боялся. Дениса, правду говоря, боялись многие. Выглядел он во времена средней школы, как неотёсанный и невоспитанный болван, да и вёл себя соответствующе — долгой дружбы никто с ним предпочитал не водить. Но потом, в один прекрасный момент, осознание, видимо, стукнуло его по голове, потому что в довольно быстрый промежуток времени он из нахального грубияна превратился в неплохого обольстителя. Перестал брить волосы «под ноль», узнал, наконец, о существовании расчёски, вылез из излюбленных «адидасов», начал чистить зубы и неплохо вытянулся. Ещё, вероятно, прочитал пару книжек про хорошие манеры и правила поведения в обществе (хотя, может, он всегда их знал, просто ленился применять в жизни), и — вуаля — стоило прийти в школу после летних каникул, как удивлённые девочки окружили его с кучей вопросов. Но он, игнорируя все эти вопросы, обошёл толпу новых поклонниц стороной, присаживаясь за парту рядом с вечно сонным Серёжей.       И в то же мгновение, стоило ему плюхнуться рядом, с обворожительной улыбкой сообщая, что делить они эту парту отныне будут вдвоём, Серёжа понял, что возразить Денису он, и вправду, никогда не сможет. Серёже хотелось прогнать Дениса. А даже, если не прогнать, то хотя бы поинтересоваться, на кой чёрт он сюда сел. Но слова вертелись на языке, так и оставшись вслух непроизнесёнными.       А потом у них оказалось довольно много общих интересов, и со временем Серёжа понял, что с Денисом ему общаться нравится.       Правда, вскоре от Дениса начали прилетать несмешные шутки, которые, собственно, даже на шутки не были похожи — любой нормальный человек принял бы их за оскорбления.       — Хей, чувак, ты знал, что все рыжие — пидорасы? — смеялся Денис, а Серёжа лишь хмыкал, пытаясь придумать что-то в ответ.       Но в ответ никогда ничего сказать не удавалось. Как и возмутиться. Серёжа просто игнорировал подобные высказывания Дениса, иногда всё же тихо хихикая — порой у друга получалось выдать что-то смешное.       Зато потом, стоило хоть одной живой душе над ним подшутить, Серёжа тут же вспыхивал, сыпля в ответ словами грубыми и резкими — чтобы знали своё место и не смели более ничего подобного говорить.       А Денис, видимо, понимал свою особенность, а потому бесстыдно ею пользовался. И действительно — Серёжа на него не ругался, ему не перечил, да и в целом вёл себя с ним крайне спокойно. Если под спокойствием подразумевать отсутствие желания начать пизделовку из-за неправильно поставленного ударения в его фамилии, конечно.       Но сегодняшний случай был исключением даже для такого исключения. Серёжа весь учебный день не мог отделаться от чувства, словно что-то определённо не так, а странное поведение друга только подливало масла в огонь. Поэтому он твёрдо вознамерился во что бы то ни стало докопаться до правды так скоро, как только сможет, и сбежал с последнего урока. Информатичка, с которой он столкнулся на выходе из школы, проводила его красноречивым взглядом, но ни слова ему не сказала — пока по прибытии в класс не поняла, что сбежал он с её урока.       Первой мыслью, посетившей рыжую голову Серёжи, была идея наведаться к другу домой. Но она быстро покинула его. Маловероятно, что настолько потрясённый чем-то Денис был в состоянии сидеть на кухне и пить чай. Серёжа слишком хорошо его знал — Денис дома предпочитал сидеть только когда его одолевала сильная простуда (ключевое слово «сильная» — этот лихач даже с температурой мог по гаражам прыгать), либо когда по ночам на районе дежурили менты, которые могли забрать в свою страну чудес за несоблюдение комендантского часа.       Серёжа, довольный своими умозаключениями, принялся думать, где друга искать.       Вариант с пивнушкой, которой заведовал их общий друг, он отмёл сразу. Если Денис мог беспокоиться, что Серёжа пошёл бы его искать, пивнушка была бы последним местом, где он бы прятался — потому что знал, что это будет первое место, куда Серёжа бы пошёл.       Внезапно Серёжа остановился посреди дороги, сразу получив недовольный возглас от едва не врезавшейся в него пенсионерки. А с какой стати Денис должен беспокоиться, что он пойдёт его искать? Постояв и подумав об этом ещё секунд тридцать, логичного ответа на этот вопрос он не нашёл. Просто интуиция кричала ему об этом — да даже не кричала, а вопила, срывая голос. Серёжа был не из тех, кто доверял своей интуиции, но, раз сегодня весь день у него шёл наперекосяк, кем он был таким, чтобы этот ход прерывать.       Он снова полез в телефон, надеясь найти какую-нибудь зацепку о местоположении друга, но вновь остался ни с чем. Последний раз Денис посещал «ВКонтакте» три часа назад, а другие социальные сети не посещал в принципе.       И Серёжа, получивший вдруг прилив решительности в мозг, помчался по декабрьским лужам дальше вглубь района, с целью обойти все доступные ему местные магазины.

***

      Спустя полчаса скитаний от одного ларька с сухариками к другому, Серёжа, промочивший себе ноги, не нашёл выхода лучше, кроме как отправиться домой. Это не означало, что он собирался прекратить поиски — наоборот, с каждой секундой вариантов местонахождения друга в его голове возникало только больше, — просто перспектива бегать в такую холодную погоду в мокрых кроссовках особо его не впечатляла. Каким бы разгильдяем он ни был, а к своему здоровью относился уважительно. Не то, что идиот, которого он старательно пытался найти.       С горем пополам он доковылял до своей многоэтажки, сто раз пожалев, что не послушал маму и напялил свои «очень стильные», но оттого не менее дырявые кроссовки. Был бы он в ботинках, сейчас наверняка бы обнаружил Дениса потягивающим праздничное пивко в каком-нибудь подъезде.       Но, стоило ему подойти чуть ближе к дому, мысли о ботинках отошли на второй план, и промокшие кроссовки на мгновение стали причиной его самодовольной улыбки. На лавочке на площадке возле его многоквартирного дома виднелся силуэт парня, покачивающего ногами в разные стороны, одетого в пёструю жёлтую куртку, которую Серёжа не спутал бы ни с одной курткой в мире. У него даже сомнений не было, что на этой лавочке сидел Денис, и потому Серёжа тут же ускорил шаг, надеясь остаться незамеченным до того, как окажется перед другом.       — А что это ты тут делаешь? — спросил, улыбаясь, Серёжа, оказываясь перед действительно сидящим на лавочке Денисом спустя несколько секунд и заставляя того испуганно подскочить. Видать, он был слишком погружён в свои мысли, раз не заметил так стремительно приближающегося к нему друга.       — А… а ты? — спросил в ответ Денис, и Серёжа отметил, как начали бегать по сторонам его глаза, словно он пытался понять, в какой момент и в какую сторону лучше отсюда сбежать.       — Я тут живу, если ты не забыл. А ты живёшь в другой стороне, друг мой сердечный. Так что отвечай давай, что ты тут делаешь. И не вздумай убегать. Дёрнешься — я тебя к лавочке силой припечатаю.       Денис вздрогнул ещё раз, и лёгкий испуг от неожиданной встречи в его глазах сменился настоящим ужасом. Серёжа нахмурился — что-то не верилось ему, что друга могла так напугать угроза быть прижатым к лавочке.       — Я… — начал Денис, замешкавшись. Но, видимо, поняв, что ему действительно никуда не деться, выпалил вдруг, — я от тебя прячусь.       Серёжа хлопнул ресницами и тут же громко рассмеялся, заставляя девочку в песочнице неподалёку удивлённо посмотреть в их сторону.       — Ты прячешься от меня в моём же дворе, гений? Кажись, я понял, почему ты в школу не явился — с утра наклюкался шампанского, теперь мозги не соображают?       Денис шутки не оценил — казалось, он только больше испугался и попятился назад, хотя пятиться было некуда — спинка лавочки уже итак подпирала его напряжённую спину.       — Я надеялся, ты весь день будешь караулить меня у моего дома и придёшь сюда под вечер.       Серёжа, не обративший на смятение друга никакого внимания, рассмеялся ещё сильнее. И спросил только когда чуть успокоился, игнорируя мысль о том, что Денис знал, что он будет его искать:       — С чего ты так решил?       Денис молчал, поджав губы. Серёжа заметил, что друг избегал зрительного контакта. Да и вообще любого контакта в целом — стоило ему поднять руку к своему лицу, чтобы почесать нос, Денис тут же дёрнулся опять, будто нос Серёжа собирался чесать ему.       И тут Серёжу словно осенило. Штуки шутками, но он не задал самый главный вопрос. Тот, что следовало задать ещё тогда, когда они стукнулись лбами в школе.       — Денис, — позвал он друга и с неприятным удивлением заметил, что тот глаз так и не поднял, лишь головой кивнул, показывая, что слушает, — а что вообще случилось? Почему ты меня… избегаешь?       Денис вдохнул побольше воздуха, и Серёжа, наивно подумавший, что он так собирается перед тем, как дать ему ответ, разочарованно хмыкнул. Очевидно, никакого ответа Денис давать не собирался.       — Ты чего молчишь? Братан, я, конечно, многое понимаю, но твоё поведение сейчас входит в ряд тех вещей, что моему пониманию не поддаются.       Денис фыркнул, а потом вдруг выдал то, что заставило Серёжу распахнуть глаза в недоумении:       — Не зови меня «братаном».       — Это ещё почему? — возмутился Серёжа, а потом добавил. — То есть, это единственное, что ты услышал?       Денис продолжал стойко молчать, и Серёжа вдруг понял, что начинает злиться. С контролем своей агрессии дела у него обстояли намного лучше, чем у его друга, но это не означало, что, разозлись он сейчас, потом будет в состоянии остановиться.       — Тебе не кажется твоё поведение чуточку эгоистичным? Нет, понятно: день рождения, все дела. Но, блять, Денис! Ты не появляешься в школе, не предупредив — ладно, бог со мной — даже девочек. Потом ты вдруг заявляешься посреди уроков, и тут же убегаешь, будто тебя и не было. На сообщения не отвечаешь, в сети не появляешься. Я хожу тебя, как дурак, ищу по всему району, потому что мне интересно, чего это ты так себя ведёшь, а ты, оказывается, сидишь под моим домом, потому что от меня прячешься! И выглядишь при этом так испуганно, будто я у тебя на глазах бабку зарубил, и ты — моя следующая жертва. Поправь, если я не прав, но мне кажется, что я заслуживаю хоть чуточку объяснений.       Денис вновь вдохнул воздух тяжело и отрешённо посмотрел куда-то в сторону.       — Не думаю, что тебе хотелось бы слышать эти объяснения.       — Это ещё почему?       — Мне неприятно их знать. И говорить о них неприятно. А тебе, значит, ещё неприятнее будет.       Серёжа нахмурился, вновь почесав нос, и почувствовал, как начали работать шестерёнки в его голове. Кажись, ещё чуть-чуть, и он сам до всего додумается, без чужих объяснений.       Но Серёже было слишком тягостно пытаться самому додумываться. Проще было получить чёткую и понятную информацию от первоисточника и, собственно, главного виновника всех его переживаний. Поэтому он продолжил гнуть свою линию:       — Чувак, я тебя пьяного и облёванного перед ментами покрывал, а ты видел мои детские голожопые фотки. У нас с тобой вообще друг от друга секретов быть не должно!       Словно почувствовав, что он на правильном пути, Серёжа продолжил:       — К тому же, бро, я три ночи спал бок о бок в одной палатке с вонючим Тимохой, когда мы в поход попёрлись. Да я войну прошёл! Думаешь, в моей жизни сможет быть что-то неприятнее этого?       Денис тихо прыснул, и Серёжа не смог сдержать лёгкой улыбки — видно было, что его друг, наконец, чуток расслабился.       — Ладно, я тебе расскажу, — выдал Денис спустя две минуты молчания. — Только ты ненависть свою какую-то несильно выражай, хорошо? По крайней мере, сейчас. Мне и самому тошно.       Серёжа просьбы не понял, но кивнул, решив лишний раз друга не донимать.       — И ты бы лучше присел.       Серёжа отмахнулся, слова эти всерьёз не восприняв.       — Хватит интригу нагнетать. Говори давай уже. Я сомневаюсь, что это будет что-то настолько ошеломляющее.       Денис улыбнулся, и Серёжа с небольшой тревогой заметил, что улыбка его грустная.       — Я тебя предупредил.       — Да-да. Говори уже.       — Что же, — начал Денис, впервые за последние десять минут подняв взгляд на Серёжу. Он не смог разобрать в нём никаких эмоций, кроме отчаяния. Что, неужели у него кто-то умер? — Я знаю, кто мой соулмейт.       Серёжа распахнул глаза, давясь слюной. У него из головы совсем вылетел тот факт, что Денису сегодня снился сон с его родственной душой.       — Что же, я вижу, ты забыл, что сегодня я о нём узнаю, да?       Серёжа хотел было рефлекторно исправить его «о нём» на «о ней», но Денис ему этого не позволил, продолжая говорить:       — Так вот, чтобы тебе было проще понять ситуацию, опишу сначала сон. А потом, если до твоей тупой башки не дойдёт, скажу прямо.       Любому другому человеку Серёжа бы сказал, что его башка не тупая, но это был Денис. Денис, который, наконец, начал что-то объяснять. Серёжа не имел права его перебивать.       — Сон, сразу скажу, был расплывчатым. Я не видел ярких цветов и чётких лиц. Всё было слишком размытым, чтобы я мог увидеть кого-то конкретного. И голоса изменены были. Короче, сразу я ничего не понял. Кроме, наверное, того, что столкнусь с ним в школе. Уж больно глаза слепили наши белые стены и толпа малышни.       Серёжа опять захотел исправить «с ним» на «с ней», но вновь сдержался. Шестерёнки в голове закрутились быстрее.       — Проснувшись, я начал вспоминать, что и кого увидел. И знаешь, силуэт пусть и был неясным, но я почти сразу догадался, кто мой соулмейт.       Серёжа был уверен, что на его лице тут же возник вопрос «Кто?», но Денис оставил это без внимания.       — Новость, мягко говоря, шокирующая. Поэтому, наверное, мне и не захотелось в школу идти. Слишком боялся того, что это окажется правдой.       Серёжа и представить не мог, какая девушка в качестве родственной души так могла испугать Дениса. Ему стало интересно, знал ли он эту девушку. Мозг сам начал подбирать возможные варианты, но ни один из них правильным, почему-то, не казался.       — Но потом я всё-таки решился. Подумал, что, вероятнее всего, это вселенский сбой, и, если я быстро скроюсь с того места, где с ним столкнулся, мы не встретимся, и сон окажется просто большим приколом.       В третий раз исправлять местоимения Серёже в голову не взбрело. Слишком сильно увлекли его попытки предсказать конец истории.       — Знаешь, спойлер, но во сне я с соулмейтом столкнулся почти лоб в лоб. Так что, подходя к школе, я решил соблюдать осторожность и ни на кого не наткнуться. Но, стоило мне подойти, сердце застучало как бешеное, и я понял — мне надо бежать. Если я сейчас быстро пробегу место нашего столкновения, мы и не столкнёмся.              Серёжа продолжал в голове прокручивать знакомых из школы девочек, ни капли не смущаясь продолжению рассказа.       — И я побежал. Побежал так, будто меня в жопу ужалили. Забежал сначала в школу, а потом взял на курс на лестницу, но… не добежал.       Серёжа хлопнул глазами, останавливая мысли на десятикласснице Ире, но её смутный образ вечно улыбающейся кокетки тут же растворился в голове. Задумчивость на лице Серёжи постепенно начала приобретать оттенки недоумения.       — Я столкнулся с тобой, Серёж.       Дважды повторять не надо было. Пусть Серёжа был глупым, но два плюс два сложить мог. Почувствовав, как у него начинают трястись коленки, он опёрся рукой о лавочку, глядя на Дениса с выжидающим выражением лица. Будто ждал от него подтверждения.       — И во сне я точно так же столкнулся с тобой. Мы соулмейты.       Больше мокрые кроссовки Серёжу не волновали.       Он аккуратно сел на лавочку, устремляя свой взгляд куда-то вдаль, боковым зрением замечая, как Денис понуро опустил голову.       — Пиздец, — слетело с его губ раньше, чем он успел это обдумать.       — Пиздец, — сказал в ответ Денис, и голос его теперь стал слышаться по-другому.       Как они могут быть соулмейтами? Они же оба парни!       Серёжа поделился своими мыслями вслух.       — Я не знаю. Я не знаю, что с этим делать и как на это реагировать. Я не пидор.       — Так я тоже, блять, — буркнул Серёжа, пиная носком мокрой кроссовки лежащий на земле камень. Камень покатился вперёд, и Серёже захотелось покатиться за ним следом.       — Ты меня прости конечно, что заставил тебя волноваться сегодня, но ты в любом случае узнал бы сам. Даже если через полгода.       — Пиздец, — не смог ничего лучше ответить Серёжа.       — Серый, и за это меня извини, но я думаю, нам лучше не общаться. А, того гляди, и не видеться. Я не верю, что моим соулмейтом может быть парень. И верить в это не хочу.       — Я тоже, — согласился Серёжа, на Дениса даже не глядя. Теперь взгляд на Дениса казался ему чем-то неправильным.       — Тогда, бывай. Я пошёл. Всего хорошего тебе.       — Ага, — буркнул Серёжа, чувствуя, как Денис подымается с лавочки и плетётся от него подальше. Вот и правильно, так будет лучше.       Да, скорее всего, это вселенский сбой. Два парня не могут быть соулмейтами. Это неправильно.       «Наверное, в июле мне приснится нормальный сон с нормальной девушкой», — заверил себя Серёжа и тоже поднялся с лавочки. Сейчас его даже не волновало, что, фактически, своим уходом Денис поставил точку в их дружбе.       Просто Серёжиным мокрым ногам стало слишком холодно.

***

      На следующий день в школе Серёжа не появился. Он соврал маме о том, что чувствует себя нехорошо, и остался дома. Он не знал, пошёл ли на занятия Денис, но знать особо и не хотелось. Правда, всё равно довелось, потому что ему сразу после окончания первого урока написала Катя, желая скорейшего выздоровления и отмечая, что Дениса в школе тоже нет.       Серёже не хотелось лишний раз думать о Денисе, поэтому подруге он чётко пояснил:       «Мы с ним поссорились. Постарайся его при мне не упоминать».       «ой, да ну вас. щас как всегда два дня друг на друга подуетесь и будете опять в обнимку бегать».       Серёжа хотел написать, что, скорее всего, они не помирятся, но он решил не шокировать такой информацией Катю. Ещё не хватало ей объяснять, что за сон приснился Денису.       Весь день Серёжа пытался игнорировать настойчивые мысли о друге — бесконечно много ел борщ, приготовленный мамой прошлым вечером; играл в футбол на приставке; носился за младшей сестрой, которая по неизвестной ему причине пропустила смену в детском саду; даже поглядывал искоса на стеллаж с книгами, но взгляд тут же отводил — читать он не стал бы даже в самых тупиковых ситуациях.       К вечеру он всё же сдался.       Сестра выдохлась, борщ почти закончился, а приставка нагрелась и требовала отдыха. И Серёжа, глядящий пустым взглядом в темноту своей комнаты, ленясь встать и включить свет, всё-таки невольно задумался.       Несомненно, он никогда не рассматривал Дениса в качестве потенциального парня. Он-то и за друга его считать не сразу стал — им потребовалось два месяца общения и пять банок пива, чтобы начать звать друг друга «братанами». Да и раз уж на то пошло — ни одного парня Серёжа никогда не рассматривал в качестве своей второй половинки. Это казалось бессмысленным и глупым, потому что два парня не могли быть соулмейтами. Это ж, чёрт возьми, неправильно!       Серёжа пару раз хотел подорваться и пойти в комнату к матери, поделиться с ней своими переживаниями — он не был из тех, кто любил это делать, но иногда ему казалось, что мама понимала его лучше, чем он сам себя мог понять. Однако желание это исчезало почти сразу же, как и появлялось — пойти к маме означало бы признаться ей в том, что его соулмейт — парень, а ему не хотелось этого. Он почти видел презрение в её глазах и начало долгого разговора о том, что он испорченный ребёнок. С семьей они никогда не обсуждали гомосексуалов ни в позитивном, ни в негативном ключах, но отчего-то Серёже казалось, что мама всё равно разозлилась бы и огорчилась из-за такой новости.       Поэтому он не придумал ничего лучше, чем залезть в интернет. Мысли о Денисе и их какой-то там вселенской связи начали вызывать головную боль и приступы паранойи, и Серёжа подумал, что, если он найдет ответы на интересующие его вопросы, сможет успокоиться.       Но интернет его не успокоил, а, наоборот, заставил лишь сильнее переживать.       Люди, называющие себя экспертами в разного рода соулмейтовских делах, утверждали, что родственные души могли быть одного пола — и это, оказывается, было абсолютно нормально.       Серёжа в это не верил. Его не убеждали ни сухие факты, ни истории из жизни и уж тем более ни сотни фотографий счастливых мужчин и женщин (которыми делились они в комментариях на разных сайтах), стоявших в обнимку с такими же счастливыми мужчинами и женщинами.       Отчаявшись, Серёжа, до сих пор не признающий возможность существования такой пары, написал на одном из форумов:       «Бред всё это! Мой лучший друг сказал мне, что ему приснился сон, в котором мы столкнулись и, мол, на следующий день мы столкнулись так же, как у него во сне. Но это не может быть правдой! Как два парня могут быть соулмейтами? Это же… неправильно. А как же продолжение рода и прочая фигня? Но я и не могу сказать, что мой друг соврал мне — он выглядел слишком испуганным, да и в принципе прежде он мне никогда не врал. А настоящий ответ я узнать смогу только через полгода, когда мне исполнится восемнадцать.»       Оставив сообщение на задворках какого-то сайта, Серёжа почувствовал облегчение. В течение нескольких дней ему, аналогично другим пользователям, ответит местный учёный и подтвердит его слова. А потом Серёжа объяснит это всё Денису, они продолжат общаться, и в июле ему приснится сон, где он героически спасает какую-нибудь красотку из лап опасности.       Ложась спать, Серёжа невольно задался вопросом, переживает ли так же Денис сейчас. Но, отогнав эти мысли и проигнорировав внезапно ускорившийся ритм биения сердца, он повернулся на бок и уснул.

***

      На утро сымитировать головную боль так же искусно, как днём ранее, у Серёжи не вышло. Мама всучила ему в руки блистер таблеток от температуры и чуть ли не пинком заставила его выйти из дома, повторяя своё любимое «Болеть на пенсии будешь, иди учись, а то экзамены не сдашь!».       Но, к большому Серёжиному облегчению, мать из дома выгнала только его. Место слева от него пустовало и на первом уроке, и на втором, и на всех остальных тоже. Денис в школе появляться не собирался, и, кажись, впервые за всё время их общения Серёжа был этому рад — видеть Дениса — это последнее, чего бы ему хотелось.       Между тем Катя пыталась разведать что-то об их непонятной ссоре, особенно после того, как увидела слишком довольную улыбку Серёжи, появившуюся в тот момент, как Оля сообщила им, что Денис проваляется дома ещё как минимум неделю, но у неё ничего не вышло. Серёжа ловко переводил тему, отвлекая внимание на бесполезные вещи, а, стоило Кате спохватиться и продолжить допытывать его, как он тут же расплывался в ухмылке, приговаривая «Катюш, звонок на урок, не сейчас».       Наивно подумав, что Денис может в школу и не вернётся вовсе, радостный Серёжа ходил в таком приподнятом настроении целую неделю.       А потом наступил понедельник.       Серёжа честно-честно не хотел смотреть на фигуру, привлёкшую его внимание почти сразу же, как он зашёл в класс. Он всматривался в шторы, скрывающие окна, за которыми плыли по небу хмурые декабрьские тучи; глядел внимательно на разнообразие мела, лежащее около их доски; даже поздоровался с одноклассником, с которым в последний раз разговаривал несколько лет назад. Но голова сама повернулась, глаза сами увидели.       И Серёжа остановился, не доходя пару метров до своей парты, не в силах ни с места двинуться, ни рот прикрыть.       Несомненно, Денис от него отсел. Сел в другой конец класса, конечно, за последнюю парту, как несчастный грустный подросток, желающий, чтобы его никто не трогал. Ноги закинул на стол, голову запрокинул, одной рукой придерживая телефон со вставленными в него наушниками, а другой постукивая по парте. И, если бы не эти постукивания, легко можно было бы предположить, что Денис умер — таким спокойным он казался, будто за неделю своего отсутствия познал все тонкости бытия.       И Серёжа им залюбовался.       Ему казалось, что даже Денисовы русые волосы были уложены сегодня по-другому, хотя он прежде их не то что не укладывал — порой даже не расчёсывал. Кроссовки его, вероятно новые, потому что Серёжа раньше их не видел, яркостью своей глаза слепили, кабинет освещая, словно солнце, которого в такое время года и не было вовсе. И вид его, расслабленный до пизды, завораживал и раздражал одновременно, ибо Серёжа подумал на мгновение, что Денис и не беспокоился вообще — будто это не они чуть больше недели назад узнали, что соулмейты, а потом прекратили из-за этого общаться.              Но, чёрт возьми, Серёжа бы нагло соврал, если бы заявил, что Денис некрасив. Только вот сейчас, после вскрытия информации о том, что они — соулмейты, любые мысли о Денисовской красоте казались неправильными и слегка противными.       Поэтому Серёжа, хмыкнув недовольно, уселся, наконец, за свою парту, так и не узнав, что Денис весь урок нечитаемым взглядом сверлил его спину.

***

      Если первые два дня игнорировать существование Дениса было проще пареной репы, то на третий с этим возникли трудности. Его чересчур счастливое лицо не могло ни привлекать внимания, и Серёжа, недовольный его не пойми откуда взявшейся радостью, раздражённо фыркал каждый раз, стоило взгляду случайно упасть на его новую парту.       Денис выглядел слишком довольным для того, кто прекратил всякое общение со своим лучшим-до-гроба-другом. Поэтому и его красивая улыбка, и стильный прикид, и привлекательная новая причёска — всё это Серёжу бесило. Но больше всего бесило то, что он не мог отделаться от мыслей о его красивой улыбке, стильном прикиде и привлекательной причёске.       Однако та злость, которую вызывал в нём Денис на протяжении всего учебного дня, оказалась просто небольшой разминкой перед тем, что разозлило его по приходе домой.       Так уж вышло, что Серёжа просто-напросто забыл о том, что чуть более недели назад поделился своей маленькой проблемой в интернете. Это вылетело у него из головы, и обратно не влетело до тех пор, пока в школе, ища ответы на самостоятельную по физике, он не наткнулся на тот же сайт, на котором оставлял своё послание.       Но ей-богу, думал Серёжа, перечитывая в десятый раз ответы на его сообщение, оставленные местными экспертами, лучше бы он об этом не вспоминал.       Пользователи, не поленившиеся уделить ему своё внимание, чуть ли не вопили (если кучу заглавных букв можно интерпретировать как вопли, конечно) о том, что автор вопроса — гомофобный идиот, который не может принять действительность.       «Несомненно, молодой человек, это может быть неким шоком для Вас. Но жить семнадцать лет в цивилизованном обществе и не знать о том, что соулмейты могут быть одного пола — это вершина глупости! На продолжение рода у нас годятся гетеро пары, коих наблюдается гораздо больше, чем гомо. Да и к тому же, волнует ли сейчас кого-то данная проблема? Наша планета наоборот страдает от перенаселения. Я не посмею назвать себя экспертом в людских (читайте: соулмейтовских) отношениях, но мой Вам совет: не нужно от этого бежать. Вы счастливчик, если смогли найти родственную душу в столь юном возрасте — мне, например, пришлось 15 лет мучаться. Ну и что с того, что вы оба парни? Тем более, вы уже хорошие друзья, значит хорошо друг друга знаете, и отношения вам построить будет легче. Судя по всему, вы даже нормально это не обговорили. Обдумайте ситуацию и поделитесь своими мыслями с Вашим другом — быть может, у него уже появились к Вам чувства? И оставьте свою внутреннюю гомофобию за пределами этой планеты!» — это был один из адекватных комментариев, что Серёже довелось прочитать.       Но и он ситуацию не улучшил. Внутренняя гомофобия? Лёгкое построение отношений? Отношений с Денисом? Звучало это смехотворно, поэтому Серёжа хохотал как не в себя, пока не понял, что смех его был нервным.       И не поймал себя на мысли, что ему льстила перспектива наличия у Дениса чувств к нему.

***

      Серёжа бы с превеликим удовольствием игнорировал бы Дениса весь остаток своей жизни, но сама жизнь никак не позволяла ему это сделать. В школе на мозги капала довольная физиономия бывшего друга, почему-то с каждым днём становящаяся лишь симпатичнее; дома ему надоедали вечно прилетающие сообщения от Кати, не содержащие в себе ни крупицы полезной информации, — лишь извечное «ну чё когда с Деней помиритесь достали уже»; и даже в интернете, где он проводил большую часть своего времени, чтобы как-то отвлекаться, стали всюду попадаться милые новости про соулмейтов: то трогательное видео с любовью до гроба, то научная статья, то ещё какая-нибудь ерунда, выводящая из себя.       Серёжа терпеть это долго не смог. Схватив одним вечером со стола наушники, он помчался на свежий воздух, в надежде послушать расслабляющую музыку и отвлечься, наконец, по-настоящему.       Только вот и на улице его ждал неприятный сюрприз — впопыхах он забыл поднять с кровати телефон и вышел на улицу с одними ключами от квартиры и спутанными наушниками. Возвращаться обратно было бы бессмысленно — мать просто-напросто не выпустила бы его, аргументируя это своим любимым «Ну раз вернулся, значит сиди дома, уже поздно и опасно!». Потому Серёже ничего не оставалось делать, кроме как издать разочарованный вздох и, пиная носком кроссовки лежащие на грязном асфальте (в декабре вместо снега его южный город с тёплым климатом преследовала лишь слякоть и дожди) камни, поковылять вдоль домов, исследуя в сотый раз закоулки района наедине со своими мыслями.       Долго думать о какой-то бессмысленной ерунде, наподобие преимуществ каждой из способностей фей Винкс, у Серёжи не вышло. На моменте размышлений о полезности силы Текны он забрёл на небольшую детскую площадку, на которой не появлялся, кажись, вечность, и погрузился в воспоминания.       Тут они впервые с Денисом закурили одну сигарету на двоих. Здесь же он сломал себе палец на правой руке, неудачно споткнувшись о пенёк и полетев на землю. А ещё здесь Денис впервые поделился с ним подробностями своей жизни, которыми ни с кем прежде не делился.       Серёжа мотнул головой, пытаясь прогнать назойливые образы, но это не помогало. Везде был Денис: шестнадцатилетний он скатывается с горки под недовольный бубнёж какой-то бабки («Чучело, не ломай детскую площадку!»); семнадцатилетний он падает с маленького забора, ограждающего периметр площадки, потому что захотел повыёбываться и попытаться усидеть на нём одной задницей, не опираясь ни на что ногами; и тут же он — совсем недавний — такой родной и привычный — пару месяцев назад сидит на лавочке, утыкается в плечо Серёжино и бубнит еле слышно о том, что он устал от всего на свете. И Серёжа его рукой приобнимает и шепчет в макушку, что не он один заебался, но вдвоём быть заёбанными веселей и проще. И они хохочут, плевать хотевшие на то, что оба, вообще-то, должны сидеть в школе на уроке географии.       Ах, так давно это было. И так всё было по-другому тогда.       Задумавшись о прошлом, Серёжа не смог остановиться. В голове крутились только мысли о Денисе и той дружбе, что связывала их жалкие пару недель назад.       Они общались не всю жизнь, хотя знали друг друга большую её часть. Они не были друзьями детства или знакомыми молодости — они были Серёжей и Денисом, и каждый, кто был свидетелем их общения, хотел бы, чтобы у него было так же.       Они вместе прошли огонь и воду, ссоры и примирения, пьянки у незнакомцев на квартире и побег от полицейских беззаботной летней ночью. Они понимали друг друга с полуслова, писали друг другу почти одновременно и всегда были схожи во мнениях. В конце концов, они единственные могли смеяться друг над другом и не устраивать из-за этого впоследствии драк. Они оба не были идеальными, но они друг с другом были искренними.       Серёжа поймал себя на мысли, что, где бы он ни находился, с Денисом ему всегда было комфортно. Будто так и должно было быть. Будто это действительно была судьба.       «Пиздец», — подумал Серёжа, прежде чем взгляд его наткнулся на подозрительно знакомую фигуру, подходящую к площадке с противоположной стороны жилого кубика.       Ну конечно, это был Денис.       Даже в попытке скрыться и абстрагироваться от мыслей о нём, Серёжа всё равно на него наткнулся.       Говорить с бывшим другом у Серёжи совсем не было желания — в последнее время он стал нервничать, просто бросая на него редкие взгляды, и неизвестно, что он выдаст, если вдруг начнёт разговор. Поэтому стратегически правильным и единственно верным решением небольшой проблемы в виде стремящегося потусить на площадке Дениса стал побег внутрь какой-то конструкции, в которой сидели обычно дети дошкольного возраста.       Денис подходил к площадке медленно, пиная попадающие под ноги мелкие камни. Явно погружённый в свои мысли, слушающий какую-то наверняка очень модную и зажигательную музыку в наушниках, он приближался, не обращая внимания на мельтешение на территории площадки.       Тем временем Серёжа юркнул внутрь тыквы — именно так выглядела маленькая постройка для детей с небольшой лавочкой внутри, в которой он, будучи высоким старшеклассником, еле уместился. Из его укрытия вид открывался лишь на нормальную лавочку, стоящую в другом конце площадки, и Серёже почему-то захотелось, чтобы Денис на неё сел — уж больно интересно было за ним понаблюдать.       По какой-то причине Серёжу не смущала перспектива быть обнаруженным во время «слежки» за своим вроде-как-другом. Наоборот: ему казалась забавной сложившаяся ситуация и возможность посмотреть, как Денис ведёт себя вне школы после их непонятного подобия ссоры. Его одолевал интерес, заключающийся в желании узнать, ходит ли по улице Денис таким же весёлым и довольным, как по школьным коридорам.       Интерес разгорелся с большей силой, стоило Денису грузно плюхнуться на ту самую лавочку, на которую пристально глядел Серёжа. Оттряхнув от грязи штанину джинсов, он уткнулся локтями в колени и спрятал в ладонях лицо, не вынимая из ушей наушников. Серёжа моргнул глазами и прищурился — на счастливого человека Денис мало был похож.       В попытке разглядеть что-то большее (как-никак, а сидеть смиренно, ютясь в тесной детской постройке, всё ещё было проблематично), Серёжа попытался высунуть наружу голову, да так и опешил, принимая крайне неудобное положение: вытянутая вниз шея не сулила ничего хорошего, но Серёжа не разрешал себе двинуться ни на миллиметр.       Открывшаяся перед ним картина его поразила: зарывшись ладонями в свои волосы, Денис поднял вдруг голову к небу, будто собрался молиться кому-то — что было невозможно, ведь в Бога он никогда не верил — и начал что-то бубнить себе под нос. Серёжа пожалел, что не обладал суперслухом и не мог понять, о чём друг говорил — а сейчас ему действительно было бы интересно его послушать.       Хмыкнув от недовольства, Серёжа поймал себя на мысли, что не может отделаться от ощущения, похожего на волнение. Отчего-то сердце его стало биться чаще, а щёки (он не мог посмотреть, но был уверен) порозовели. Ему казалось, что он видит Дениса в какой-то неподходящий, слишком личный момент.       Денис сидел от него не так далеко — выйди он из тыквы и пройди пару метров, оказался бы совсем рядом с другом — но в то же время Серёжа ощущал, что мыслями тот был не здесь. Такое живое, не то поддельно-радостное, с которым он щеголял в последнее время по школе, состояние Дениса чем-то зацепило Серёжу, и ему вспомнились все те редкие моменты, в которые ему удавалось застать друга настоящим — таким, каким он не привык быть в компаниях.       Денис не был искусным актёром или прирождённым лжецом, но ему прекрасно удавалось прятать свои истинные эмоции под масками самоуверенного весёлого парня. Окружающие любили его за то, как он мог шутить над запретными вещами; как не стеснялся говорить вслух всякую чепуху. Но Серёжа ценил его за то, что он был с ним честен. Что тёмными вечерами, которыми они по счастливому стечению обстоятельств оставались одни, Денис позволял себе откровенничать, делиться переживаниями, а иногда — это случалось очень редко, а оттого и ценилось Серёжей больше — мог даже за руку взять или обнять — и объятия эти были такими приятными, такими особенными, потому что Серёжа знал, что кроме него Денис объятий, подобных им, никому больше не дарит.       И вот теперь, в момент уязвимости, когда Серёжи не было рядом, когда он мог лишь наблюдать со стороны, Денис казался таким потерянным, таким зашуганным и несчастным, что Серёже захотелось наплевать на их соглашение никогда друг с другом не общаться и пойти его утешить. Он сказал бы, что всё будет хорошо — и, возможно, это было бы ложью, но Денис бы всё равно ему поверил. Они бы обнялись — робко, неуклюже, совсем не так, как обнимаются они со знакомыми девчонками — а потом пошли бы пить пиво и гонять соседских кошек.       Но Серёжа понял вдруг, что такого всё равно бы не было. И от этого стало неимоверно грустно и, похоже, больно.       Денис никогда ещё не был так далеко от него, хотя находился на расстоянии пары метров. И Серёжа вглядывался в его фигуру, словно она собиралась через несколько секунд раствориться в воздухе. Ему захотелось запомнить Дениса таким — реальным, чувствительным и до одури красивым.              Серёжа встрепенулся и ударился головой о потолок тыквы.       Ему хотелось запомнить Дениса красивым? То есть, конечно, он считал своего друга симпатичным — внешностью его природа явно не обделила — но, боже правый, неужели он с такой лёгкостью сам себе в этом признался после стольких дней отчаяния и запрета на любые мысли о нём?       Несомненно, Денис был красивым. А ещё он был сообразительным, смелым, сильным и готовым прибежать в любую часть города, лишь бы оказать помощь нуждающимся в ней друзьям. Он поддерживал Серёжу, когда тот даже не просил, потому что всегда чувствовал, когда ему нужна поддержка; он шутил свои шутки, порой несмешные, но всё равно родные и чуточку забавные; он беспокоился тогда, когда другие не беспокоились. И всё это делало Дениса таким хорошим, таким идеальным и таким — внезапно — нужным, что Серёжа, охнув, открыл рот, потирая рукой ушибленную о потолок макушку головы.       С Денисом никогда не было просто, но было проще, чем с остальными. С Денисом было уютно даже в серые будние. С Денисом всегда было тепло и радостно, и Серёжа не мог больше отрицать, что человека, подходящего на роль его соулмейта, лучше Дениса не было.       Хлопнув ещё раз удивлённо глазами, Серёжа оглядел Дениса вновь и не смог взгляда более отвести.       Денис теперь казался ему чем-то недосягаемым — чем-то дальним и восхитительным. До него хотелось дотронуться, с ним хотелось поговорить, но Серёжа не мог этого сделать, и из-за своего безысходного положения ему хотелось взвыть — но и взвыть он, как назло, не мог.       Сердце Серёжино забилось ещё быстрее, когда Денис поправил свою причёску и наклонился вниз, чтобы перевязать шнуровку своих кроссовок. Щёки залились краской сильнее прежнего, когда Денис, перевязав шнурки, потянулся, разминая спину. Стенки и без того тесной тыквы, казалось, стали сужаться, когда Серёжу прошибло осознание того, что он всеми силами пытался игнорировать если не весь месяц, то как минимум последний час.       «Похоже, я влюбился», — пронеслось у него в голове, стоило Денису — такому чудесному Денису — вдруг повернуться в его сторону и одарить его удивлённым взглядом своих прекрасных зелёных глаз.

***

      Пожалуй, быстрый бег был одним из Серёжиных преимуществ.       Стоило ему чуть-чуть разогнаться, как его было не догнать. Он мог сбежать откуда угодно за считанные секунды. Но почему-то сейчас, когда его навыки скоростного сматывания пригодились бы как никогда кстати, Серёжа ими не воспользовался. Приоткрыл рот в немом удивлении, подскочил, вновь ударяясь головой о потолок скрывающей его конструкции, и вложил всю свою силу воли в слабое приветственное помахивание ладошкой в ответ на Денисовский недоуменный взгляд.       Глупо было полагать, что Денис на это приветствие хоть что-то ответит. Ещё глупее было предполагать, что он встанет и пойдёт к Серёже навстречу, изъявляя желание поговорить. Но Серёжа всё же понадеялся, а потому разочарованно отвёл взгляд на свои — неожиданно — прежние дырявые кроссовки, когда Денис, игнорируя его, отвернулся в другую сторону, демонстративно утыкаясь в телефон.       Серёже оставаться там более не хотелось. Особенно, учитывая то, что его мозг осознал несколько десятков секунд назад. Ему предстояло многое обдумать, а делать это в радиусе нахождения Дениса казалось идеей абсурдной. Поэтому Серёжа вылез из тыквы и поплёлся неспешным шагом в противоположную от Дениса сторону, не решаясь оглянуться.       Хотя, оглянись он на пару секунд, быть может, заметил бы провожающий его внимательный взгляд.

***

      Ступая по дорожной грязи, Серёжа неспешно двигался по направлению к дому, разматывая спутанные наушники в надежде хоть как-то отвлечься. Но, видимо, его мозг решил, что за последние пару недель он вдоволь наотвлекался, поэтому мысли его неизменно возвращались к одной и той же теме.       Серёже доводилось заводить пару раз отношения, претендующие на звание «серьёзных», с девчонками. Выходило это не то чтобы романтично или как-то особенно — обычно девочки первые подходили к нему, улыбались смущённо, говорили что-то о бабочках в животе и светлой, чистой любви. А Серёжа глядел на них сквозь пелену своих раздумий и не мог ни отказаться, ни согласиться. Женское внимание сразу заставляло его чувствовать себя лучше остальных — за другими его знакомыми-парнями толпы девушек не ходили — и он им бесстыдно пользовался, позволяя себе отвечать робко «Ну, давай попробуем!», а потом обнимать, провожать до дома, дарить подарки на праздники, целовать куда-то в уголок губ, когда подружка явно от него этого ждала, но вслух свои желания произносить не решалась. Как правило, такие отношения долго не длились — пускай Серёжа и чувствовал себя любимым, полюбить в ответ никак не мог. Он смотрел на признавшуюся ему в чувствах очередную девочку, быть может, смущённую и испуганную, а, может, наоборот, уверенную и серьёзную, у которой были яркие, живые глаза, красивые, шелковистые волосы и мягкий голос. Она была симпатичной, как и все остальные девочки, с которыми он водился, но Серёжа раз за разом понимал, что сказать в ответ что-то большее, кроме банальных слов о красоте, он не мог.       Поэтому каждый раз, когда он с извинениями оставлял девушку, что уже принялась выбирать имена для их будущих детей, он задумывался о том, каково это — по-настоящему любить.       Ему казалось, что любил он только однажды. Тогда он глядел на неё с нескрываемым восторгом, смеялся громче обычного, стоило ей пройти рядом, рассматривал часами её фотографии на страницах социальных сетей. А потом узнал, что она случайно столкнулась со своим уже совершеннолетним соулмейтом в парке в центре города, и ему не оставалось больше ничего, кроме того, чтобы забыть про эти чувства и стать её другом, закрывая глаза на её излишне милые улыбки и острое желание постоянно обниматься — такой уж она была. А Катя хохотала звонко, стоило ей узнать, что Серёжа испытывал к ней что-то, что мозг так и хотел назвать «любовью», а сердце всё не решалось.       Теперь же, проходя мимо районных многоэтажек, детских площадок, огромной кучи магазинов и деревьев с опавшими листьями, Серёжа думал о том, что чувствует сейчас.       Ему совсем не хотелось смотреть на Дениса влюблёнными глазами, но от мыслей о нём почему-то что-то в районе груди начинало биться чаще. Он, обнимая Дениса на свой «братский», «дружеский» манер, никогда не выказывал желание сжать его покрепче, положить голову на его плечо, услышать краем уха отголоски его дыхания, но сейчас ему казалось, что, позволь Денис хотя бы коснуться его руки, Серёжа бы встал, как вкопанный, не в силах с места сдвинуться, потому что боялся бы его руку схватить и не отпускать больше.       Денис-Денис-Денис.       Воспоминания о его лёгкой ухмылке вызывали у Серёжи настоящую, неподдельную улыбку, а аромат его противного одеколона, который Серёже никогда не нравился, теперь ощущался как что-то такое, без чего хотелось задыхаться.       Серёжа так и не понял, что значит любить. Но почему-то он был уверен, что те чувства, которые начал вызывать в нём Денис, под определение любви подходили больше всего.       И, если это было так, то любить ему совершенно не нравилось.       От этих мыслей гудела голова и путались ноги; Серёжа шёл, не разбирая дороги, ловил на себе обеспокоенные взгляды прохожих, а сам только и мог, что думать о его, болью отдающем, озорном смехе и глазах прекрасных. Без Дениса было неимоверно грустно и одиноко, и Серёже хотелось прибежать к нему на лавочку, упасть в ноги и кричать, сыпать просьбами вернуть всё, как было, даже если «как было» вернуть никогда не получится.       Когда Серёжа добрёл до дома, сил его хватило только на то, чтобы разуться, почистить зубы и упасть на кровать, прямо в уличной одежде забываясь крепким сном, в котором ему чудились их с Денисом былые отношения.

***

      Новый учебный день начался для Серёжи с опоздания. Для него и его одноклассников опоздания не были чем-то удивительным — большинство учеников могли и вовсе в школе не появляться, не считая уроки необходимостью, прикрываясь усиленной подготовкой к экзаменам. Но бывали дни, когда первым уроком стояла физика, а мама, которая устала слушать бесконечные претензии от противной тётки-физички, так и норовила то одеяло стянуть, то на ухо пожелания доброго утра крикнуть, то водой прохладной облить.       Очередной хмурый декабрьский четверг был как раз одним из таких.       Серёжа подскочил с кровати под заботливые крики мамы, оповещавшей его, что урок начнётся через пять минут, а её сын до сих пор валяется — с какого-то перепугу — в уличной одежде. Сопровождаемый нотациями о том, как важна пунктуальность и почему нельзя опаздывать на предметы, которые в жизни тебе больше особо не пригодятся, он умылся, переоделся, схватил рюкзак со вчерашними учебниками, да так и убежал из дома, пока мама не предложила его подвезти. Этого ему сейчас вообще не хотелось.       Серёжа думал о варианте не появляться на уроке в принципе — он уже опаздывал на семь минут, что само по себе гарантировало недовольный взгляд учительницы. Но отчего-то эти мысли почти сразу растворились в дымке туманных утренних улиц. Что-то заставляло Серёжу идти в школу, и он шёл, стараясь выдумать наиболее правдоподобную отмазку для учительницы о причине его опоздания.       К счастью, отмазка в итоге не пригодилась.       Физички в классе не было, хотя от начала урока прошло минут двадцать. Одноклассники Серёжи, которых можно было по пальцам пересчитать, сидели, болтали друг с другом, играли в телефоны, но об учительнице будто специально ни слова не говорили. Если бы не Катя, которую Серёжа встретил около входа в класс, возвращавшаяся из уборной, сказавшая ему о том, что учительница заболела, а замену ей забыли поставить, он бы подумал, что физичка специально где-то спряталась, чтобы потом вылезти из-за угла, накричать на него и снова позвонить его маме. Она уж очень любила это делать.       Но и Катя, выглядевшая сегодня как-то слишком развесёло для самой себя, и учительница физики, лежавшая дома с высокой температурой, перестали Серёжу волновать в ту секунду, как он увидел человека, что сидел за его партой. Точнее, за их некогда общей партой.       Денис глядел в окно, подперев голову рукой, и на Серёжу совершенно никакого внимания не обращал — казалось, он его просто не заметил.       — Кать, — позвал девушку Серёжа, легко касаясь её локтя, заметив, что она собирается направиться к своей парте, — чего это Денис там сидит?       — Не знаю. Когда я в класс зашла, он уже сидел. Я не стала ничего спрашивать, подумала, что вы помирились. Это не так?              Катя выглядела удивлённой, и Серёжа замешкался, не зная, что сказать. Сердце стучало бешено, стоило мозгу осознать, что Денис — Денис, который вчера отвернулся от его приветственного помахивания рукой, сидел сейчас за их партой как ни в чём не бывало.       — Не так.       Серёжа бы с удовольствием простоял бы в дверях до конца урока, лишь бы не подходить к Денису, но Катя его удовольствию сбыться не дала. Схватив его за руку, она повела его к их партам, махая рукой сидящей за Денисом Оле. Мельтешение за спиной от Дениса не укрылось, и он оторвался от окна, замечая возле парты Серёжу с Катей. Замешательство на секунду проскочило в его глазах, но тут же исчезло.       — Я думал, ты не придёшь, — фыркнул Денис и снова отвернулся к окну, показывая, что диалог продолжать не намерен.       Серёжа посмотрел на Катю, и от её взора не укрылся его мимолётный взгляд на задние парты соседнего ряда. Она пихнула его под бок, и Серёжа понял, что отсесть от Дениса у него не выйдет.       Он сел рядом, так же, как садился очень много раз до этого, но в этот раз всё было по-другому: Денис на него не смотрел, не желал поговорить о каких-то планах на жизнь. Он буравил взглядом это дурацкое окно и стул свой сдвинул почти к краю парты, лишь бы с Серёжей никак не пересекаться.       Серёжа грузно вздохнул и полез в свой рюкзак в надежде достать оттуда телефон, но тут же получил слабый удар ладонью в спину. Повернувшись, он увидел Катю, которая указывала ему руками на Дениса. Оля поддакивала ей, хотя интереса сильного к происходящему не выражала — скорее всего, ей хотелось уже обсудить с подружкой какую-нибудь ерунду, а не смотреть на то, как Серёжа и Денис друг друга игнорируют.       Серёжа изогнул бровь, пытаясь этим жестом показать, что с другом говорить не намерен. Может, ему этого и хотелось, но Денис сам показал, что диалог вести не будет.       Прошептав одними губами «Нет», Серёжа хотел вернуться к начатому делу, но Катя вновь пнула его, на этот разу его ногу своей ногой под стулом, и угрожающе показала ему кулак. Серёжа знал, что Катя побить его не сможет, но так же он понимал, что она от него не отстанет, пока не получит желаемого. Её настойчивость была одной из причин, почему Серёжа в своё время испытывал к ней чувства.       Обречённо выдохнув, он повернулся к другу и потянул было руку, чтобы коснуться его плеча — привлечь внимание — да тут же её убрал. Если он сейчас его коснётся, Денис наверняка отсядет. Собственно, тот факт, что он сейчас никуда не уходил, уже можно было считать достижением.       — Денис, — позвал его Серёжа, но он так и продолжал смотреть в окно, словно обращались не к нему, — Денис, нам поговорить нужно.       Серёже показалось, что русая макушка друга дёрнулась, однако Денис всё ещё к нему не поворачивался.       Серёжа почувствовал укол обиды. Почему он все эти недели так из-за него страдал, постоянно о нём думал, получая от этих мыслей лишь головную боль, а Денис ходил весёлый, смеялся, шутил, да только и смел, что его игнорировать? Серёжа в него, в конце концов, влюбился! Влюбился в парня, чёрт возьми! В своего лучшего друга!       А этот парень имеет наглость сидеть рядом с ним и делать вид, будто они не знакомы?       Серёжа о чувствах Дениса так пёкся: не донимал его, хотя очень сильно хотелось; не нагружал своими душевными терзаниями; не трогал его, лишь бы друг не злился, не чувствовал себя неловко. А Денис даже помахать в ответ ему не мог?       Чувствуя прилив злости, Серёжа не сдержался и ткнул Дениса под правую лопатку. Реакция, наконец, появилась — Денис вздрогнул и моментально развернулся к нему. Выглядел он очень раздражённо, и Серёжа на момент пожалел о том, что сделал. С агрессивным Денисом беседовать не было смысла; он мог просто ударить его в нос и уйти куда-нибудь, чтобы у них никогда больше не выдалось возможности поговорить.       — Чё тебе надо? — выдал злобно Денис, и Серёжино сожаление как ветром сдуло. Раз Денису злиться на него можно, хотя он сам его игнорировал, то почему Серёже нельзя?       — Поговорить, блять, хотел с тобой.       — Нам не о чём разговаривать.       — Ты так думаешь?       — Я тебе понятным языком сказал, что общаться с тобой больше не хочу. Ты мне чё ответил? Что я прав. Вот и отъебись.       Серёжа только и смог, что возмущённо охнуть. Ему так хотелось сказать всё, что он думал о Денисе: всю обиду, злость и любовь на него вылить — но за их спинами сидели Катя с Олей, и Серёжа уверен был, что даже через свои бесцветные разговоры они бы его услышали.       — Тебя, получается, всё устраивает?       — А что, не видно?       Серёжа таким дураком себя почувствовал. Денис ведь был прав — решение о прекращении общения было обоюдным, глупо было теперь негодовать из-за того, что друг не хотел с ним говорить.       А даже если бы они поговорили, что поменялось бы? Они бы начали встречаться? Серёжа не мог этого представить, хотя после осознания факта своей влюблённости ему отношения с Денисом начали казаться чем-то донельзя привлекательным. Да даже если бы Денис согласился бы вернуть всё, как было, получилось бы? Смогли бы они продолжить общаться, как лучшие друзья, зная, что они друг другу судьбой предначертаны?       Серёже хотелось взвыть от своей безысходности. У него впервые за долгое время завязался диалог с Денисом, да и тот был пропитан ненавистью, безразличием и чем-то, от чего сердце сжималось.       Серёжа вдруг понял, что не хочет, чтобы их последний разговор был таким — колким, грубым, прощальным. Он согласен был никогда более не подходить к Денису, только бы тот с ним поговорил нормально — так, как они разговаривали до его восемнадцатилетия.       Серёжа считал, что он заслужил адекватной беседы с другом.       Поэтому, вдохнув побольше воздуха, стараясь успокоить хотя бы самого себя, он посмотрел на Дениса глазами умоляющими — такими, словно от его слов зависела Серёжина дальнейшая судьба — хотя так, казалось, и было.       — Давай поговорим нормально? После уроков в нашем кабинете, когда все разойдутся. Пожалуйста, — начал он, замечая, как на лице друга злость превращается в недоумение. — Больше я тебя не потревожу.       Денис не удостоил его ответа. Лишь тяжко вздохнул, да встал и, взяв рюкзак с вещами, вышел из кабинета, чтобы на предстоящих занятиях больше не появиться.       А Серёжа всё сидел, всматриваясь в поверхность парты, игнорируя то, как Катя настойчиво его звала, и думал о том, как ему хочется увидеть Дениса, даже если тот к нему не придёт.

***

      Серёжа ждал конца уроков каждый день, который был в школе, но сегодня он высчитывал оставшиеся до звонка минуты с куда большим энтузиазмом, чем обычно. Ему не терпелось уже поскорей сорваться с места и помчаться в их классный кабинет, чтобы побыстрей поговорить с Денисом. Отчего-то ему казалось, что он придёт, хотя он сам ни слова об этом не сказал — стоило ему уйти из класса физики, как его и след простыл.       Серёжа не знал, что сказать другу. Он рассчитывал на то, что нужные слова сами найдутся. Тем более, раз уж это мог быть их последний нормальный диалог, разве стоило что-то придумывать? Серёжа с Денисом всегда был искренен, и ему не хотелось нести какую-то чепуху в их финальном разговоре.       Катя хотела пойти с ним; она спрашивала, о чём они собираются беседовать, но Серёжа наотрез отказался как звать её с собой, так и делиться с ней своими мыслями и вариантами развития их потенциального разговора. Это было только между ним и Денисом, и узнай Денис, — а он узнал бы — что Серёжа проболтался обо всём Кате, на него бы даже больше не взглянул.       Когда закончился последний урок, Серёжа мигом рванул вон из кабинета информатики, поднимаясь наверх, на их этаж, к их классу. Ах, как ему хотелось, чтобы Денис был там, чтобы он ждал его.       Но в классе никого не было.       И Серёжа, грустно хмыкнув, плюхнулся за первую парту второго ряда, уткнулся в неё головой и начал думать о том, почему жизнь так к нему несправедлива.       Пока через десять минут из дверного проёма не раздался голос, услышав который Серёжа моментально подскочил, будто ошпаренный.       У Дениса на лице не было ни удивления, ни злости, ни восторга — лишь безразличие и немой вопрос в глазах — «что я тут забыл вообще?».       — И давно ты так сидишь? — спросил он, и у Серёжи гора с плеч упала, как только он услышал, что голос друга не пропитан больше раздражением. Похоже, тот действительно был настроен на разговор.       — Ну, как уроки закончились, так сюда и пришёл. За временем не слежу особо.       — Вот как.       Молчание охватило кабинет. Серёжа всё подбирал нужные фразы, думал, как бы ему начать диалог, да всё никак не мог ничего сказать — только пальцы собственные перебирал.       Денис же дверь за собой закрыл, прошёл вперёд и сел справа от Серёжи, за первую парту третьего ряда, поворачиваясь к нему, пытаясь словно мысли его прочесть.       — Ты меня позвал сюда, чтобы я сидел и тобой любовался?       Серёжа внезапно обрадовался, что собственные волосы закрывали кончики его ушей, потому что он был уверен, что они покраснели. Не хватало ещё Денису объяснять, почему такая глупая шутка его вдруг так взволновала.       — Серёж?       Так давно Денис не звал его по имени… Серёже хотелось повернуться к нему, посмотреть на него, запомнить его таким вот: спокойным, беззлобным, — и тут же отвернуться обратно, забросать его прощальными речами и выбежать из кабинета. Но, как только он повернулся, отвернуться не смог. Совесть ему не позволила.       — Я не хотел расходиться так… резко. Мне кажется, надо напоследок хотя бы нормально попрощаться, — сказал Серёжа, и Денис сжал губы и нахмурился, словно о чём-то думал.       — Всё в порядке? У тебя жар? С чего ты такой?       Серёжа подобной заботы не оценил. Изогнул бровь непонимающе, уставился на друга и начал внезапно говорить то, что говорить изначально не собирался:       — А ты теперь обо мне беспокоишься?       Денис, было видно, смутился подобному грубому тону. Он придвинул стул чуть ближе к другу, закинул ногу на ногу, приняв вид делового мыслителя, и решил поинтересоваться, что Серёжа имеет в виду.       — Ты меня все недели игнорировал, будто не знаешь, кто я такой, а тут решил полюбопытствовать. Молодец, придурок.       — Ты сам не обращал на меня никакого внимания, придурок, — сказал ему в ответ Денис. Он не понимал, к чему Серёжа клонил: при чём тут вообще игнорирование друг друга, если они изначально договаривались больше не общаться?       — Конечно! А кто первый отсел от меня, а потом начал искриться счастьем и улыбаться всем и каждому, словно избавился от какого-то тяжкого груза?       Серёжа хотел остановиться, но не мог. Всё то, что ему хотелось предъявить Денису столько времени, начало вырываться наружу, и он потерял всякий контроль над собственной речью.       Денису казалось, что друг пытается развести конфликт. Но выкуренная за несколько минут до прихода в класс сигарета его успокаивала и не давала сорваться на агрессию сейчас, когда эта самая агрессия могла бы испортить и без того проблемную ситуацию.              — Ты хочешь сказать, что мне было легко так резко прекратить с тобой общаться?       — Ты вёл себя так, будто да, для тебя это было легко.       — Пиздец, Серёжа, это нихуя не так! — прикрикнул Денис и тут же спохватился, напоминая себе держать себя в руках. Серёжа и так выглядел злым, так что, разозлись он сам, они бы друг друга поубивали.       Денису захотелось мимолётно усмехнуться. Пожалуй, Серёжа был единственным человеком, ради которого он был готов уберегать самого себя от своей агрессии.       — Я улыбался и вёл себя спокойно, чтобы тебя лишний раз не напрягать, — продолжил он, сдержав-таки порыв ухмылки. — Я знаю, что, если бы ты видел, как мне тяжело, ты бы ходил и загонялся. Мне этого не надо.       — Ебануться, Денис, какой ты долбоёб! — воскликнул Серёжа, и Денис не понял, была ли это шутка. Казалось, его действительно посчитали за ебанутого. — Да я и с твоим счастливым ебалом ходил и загонялся! Идиот, я потерял лучшего друга из-за какой-то ерунды, ходил и всё думал, как мне без тебя плохо, видел твою радость и чувствовал себя ещё хуже! Ты об этом не подумал?       — Не подумал…       — Вот и после такого не вздумай обижаться на меня из-за того, что я называю тебя долбоёбом!       От лёгкой тени улыбки ни Серёжа, ни Денис уберечь себя не смогли. Они оба знали, что никогда из-за такой мелочи друг на друга не обижались.       — Ты считаешь, что факт того, что мы с тобой соулмейты — ерунда? — спросил Денис, и мелкая улыбка с лица Серёжи мгновенно пропала. Он снова разозлился.       — Я думал об этом практически каждый чёртов день с твоего дня рождения, так что да, для меня это теперь ерунда! Я, блять, в таком отчаянии был, что с тобой готов был встречаться!       Удивлённо хлопнув глазами, Денис хотел было сказать что-то, что могло их рассорить навсегда, но Серёжа, не в состоянии сдержать себя, всё продолжал говорить:       — Поправка: не готов, а хотел бы! Да, представь себе, Денис, я настолько был в смятении, что захотел с тобой встречаться. Да и сейчас, собственно, хочу, хотя и понимаю, что после такого заявления ты имеешь полное право вмазать мне по роже. Хотя, признаться честно, я бы сам тебе врезал, чтобы ты больше не улыбался так беззаботно, как улыбаешься в последнее время!       — Ты… серьёзно сейчас? — ошеломлённо выдал Денис, и вопрос его подлил масла в огонь.       Если пару минут назад Серёжины уши были красными из-за смущающего вопроса друга, теперь они краснели из-за переполнявшей его ярости.       — Я сейчас похож на человека, который в состоянии шутить?       Денис покачал головой, чтобы не сболтнуть чего-нибудь, что могло разгневать Серёжу ещё сильнее.       А потом поднял на него взгляд, увидел потемневшие от злости глаза друга и ощутил на себе внезапно все те эмоции, что сопровождали его все те недели, за которые они друг с другом и парой слов не перекинулись.       И так ему вдруг стало больно и обидно; и он почувствовал себя настоящим придурком — Серёжа страдал из-за него, а он ему даже помахать на той дурацкой детской площадке не смог. Каким же он был говнюком, раз так навредил единственному человеку, который всегда был рядом с ним; который поддерживал его; рядом с которым он чувствовал себя спокойно — так, будто они действительно были родственными душами.       И чёрт на плече Дениса дёрнул его сказать то, от чего Серёжина ярость куда-то вмиг испарилась, оставляя после себя удивление и что-то, что Денис едва ли мог назвать радостью.       — Можно я тебя поцелую?       Серёжа моргнул, насторожился и покрутил головой в разные стороны, пытаясь удостовериться, что он не ослышался. Вообще-то, ему думалось, что после столь пламенной собственной речи единственное, что светило ему в качестве прощального подарка от Дениса — это оплеуха, но никак не поцелуй.       Однако Серёже так этого хотелось — он не разрешал себе грезить о подобном одинокими ночами, но теперь, после поступившего вопроса, не мог отделаться от мысли, что поцелуй Дениса был единственным, чего он так сильно желал последние дни.       — Уверен?       — Я бы не предлагал, если бы не был уверен.       Серёжа сглотнул и поднялся со стула, ощущая, как дрожат его ноги. Это было ему несвойственно — когда он собирался целовать девочек, стоял на земле твёрже пустившего в неё корни огромного дерева. Теперь же ему казалось, что, подуй лёгкий ветерок из открытого за его спиной окна, и он грохнется.       Денис неспеша поднялся вслед за ним, и, как только он вытянулся, расстояние между ними заметно сократилось. Он поднял руку и положил её аккуратно на чужую щёку, и Серёжа вспыхнул, как спичка.       Ни одна девушка перед поцелуем не гладила его щёку своей тёплой ладонью. И жаль, потому что это ощущение показалось Серёже крышесносным.       Их разница в росте была совсем небольшой — Серёжа был выше Дениса на жалкие пару сантиметров, а оттого Денис неожиданно быстро прильнул к его губам, не давая Серёже даже взбудораженного вздоха сделать.       Вопреки ожиданиям, губы Дениса оказались куда мягче, чем Серёжа себе представлял.       Их поцелуй выдался нежным, слегка наивным и осторожным — Серёжа не брал инициативу на себя, а Денис не давил на него, позволяя себе насладиться вкусом чужих губ.       Внезапно Серёжа поймал себя на мысли, что ни один развратный поцелуй с девушкой не приносил ему столько эмоций, сколько принёс детский поцелуй Дениса. И от этого у него сердце забилось чаще, и ноги подкосились, и он порывисто обнял друга, разорвав их поцелуй, утыкаясь головой в его плечо и цепляясь за его рубашку, хватаясь за неё, чтобы Денис никуда не убежал.       А в голове его оставалась одна-единственная просьба ко всему, что могло повлиять на дальнейший ход событий:       «Пожалуйста, лишь бы это не был наш последний диалог!».       — Серёж, я никуда не денусь, не души меня.       Голос у Дениса был спокойным, и Серёжа ослабил хватку, вдыхая чужой запах, — Денис так и не выбросил свой вонючий парфюм — прижимаясь к нему ближе.       — И что будет теперь? — решился спросить он, поднимая голову, устремляя взгляд на друга. Он не выглядел злым или разочарованным — казалось, его всё более чем устраивало.       — Вариант «общаться, как раньше» отпадает, не общаться вовсе мы не сможем, — начал говорить Денис, и у Серёжи в радостном предвкушении свело пальцы на ногах. — Будем встречаться?       Серёжа постарался сдержать удивлённый вздох, но у него не получилось. Глупо улыбнувшись, он продолжил обнимать Дениса.       — И ты готов встречаться с парнем?       — Ну, если этот парень — ты, то, наверное, готов, раз предложил.       — В этом предложении есть какой-то подвох?       Серёжа не мог поверить своим ушам, ему хотелось убедиться, что друг не бредит и говорит абсолютно серьёзно.       — А должен быть? Или ты думаешь, пока мы не общались, один ты всё ходил да загонялся и терзал себя мыслями о том, как ему плохо? Мне, к слову, тоже без тебя совсем не так, как с тобой.       Серёжа фыркнул, но в искренности Дениса был уверен — он был не из тех, кто бросал слова на ветер, и раз уж он был серьёзен и говорил правду, Серёжа не имел права в нём сомневаться.       — Думаешь, у нас получится?       — Ну а хули нет-то. Мы же соулмейты.       — И то верно.       Почувствовав чужие руки на своей спине, Серёжа ощутил прилив необычайной радости. Он не знал, что будет завтра, но теперь он знал, что в его «завтра» будет присутствовать Денис, и это заставило его, наконец, выдохнуть с небывалым облегчением.

***

      Металлический голос женщины-диктора, объявивший конечную остановку, вывел Серёжу из раздумий, перекрывая приятные воспоминания и любимую музыку в наушниках. Ему нравилось вспоминать самое начало их с Денисом отношений, поэтому, выходя из автобуса, он улыбался, как идиот, чуть не забыв пакет с продуктами.       Они с Денисом недавно отмечали юбилей всего лишь в полгода отношений, но Серёже казалось, что они встречались друг с другом вечность — так им было хорошо вдвоём, так уютно и комфортно, что дни летели незаметно, но каждый из них был лучше предыдущего.       Вместе они преодолели нелепые попытки шифроваться, чтобы не объявлять официально о том, что они соулмейты; следом долгие разговоры, объяснения ситуации родным и друзьям; пару жестоких драк с несогласными в порыве гнева; выпуск из школы и начало совместной жизни. Серёжа всё думал о том, как много у них ещё времени впереди и как много они ещё успеют сделать, натворить или, наоборот, предотвратить.       Теперь он понимал, что значит любить, и это чувство наконец-то ему нравилось. Он был по-настоящему счастлив.       И счастье своё принёс в их общую квартиру, и счастьем этим делился со всем, что видел, и оставлял его кусочек в каждом уголке, в каком только мог, пока Денис домой не вернулся.       — Соскучился по мне? — спросил он, как только Серёжа, услышав, как щёлкает дверной замок, выбежал из кухни в коридор.       Ему не нужно было дожидаться ответа, чтобы удостовериться в том, что Серёжа по нему скучал — потому что он знал, что тот скучал постоянно. Они были вместе большую часть дня, но и этого было мало — хотелось больше и больше, а больше уж было некуда.       Ближе к ночи, после плотного ужина и обсуждения насущных проблем и дел, они решили переместиться в комнату, прихватив с собой пару баночек пива и бутылку праздничного шампанского. Денис после своей подработки был уставшим, ему бы не мешало расслабиться, настроиться на завтрашнее торжество, а Серёжа только и рад был с этим ему помочь.       — Чё, Серый, футбол включаю? — игриво спросил тот, взяв в руки пульт от телевизора, как только Серёжа, поставив на тумбочку возле своей стороны кровати алкоголь, плюхнулся на мягкий матрас, утыкаясь носом в подушку. Чтобы ответить, ему пришлось приподнять голову, направив в сторону своего возлюбленного злобный взгляд:       — Я тебя ударю сейчас.       — Хо-хо, — посмеялся Денис, — по попке, надеюсь?       — Господи, Денис, не говори мне такого, пока не убедишься, что я подшофе, — буркнул он, когда Денис, хихикая, набросился на него с объятиями. — Одеяло убери, и так жарко.       — Потому что я в комнате, Серёженька.       — Ты две минуты назад выглядел так, будто помирать собрался, а сейчас разошёлся прям, — заметил Серёжа, однако против объятий протестовать не стал. Денис всегда прижимал его крепко к себе, дарил всё своё тепло, и Серёже всегда это нравилось.       — Ну конечно, я же теперь могу валяться в своей кроватке вместе со своим любимым, — улыбнулся он, чмокая Серёжу куда-то в уголок губ.       Серёжа всё никак не мог привыкнуть к такому Денису — Денису домашнему, родному и любящему. Когда они были лучшими друзьями и не знали, что являются соулмейтами, они, бывало, ходили на некие подобия двойных свиданий: Серёжа приводил очередную влюблённую в него девчонку, а Денис — ту, в которую был по уши влюблён сам. И Серёжа глядел на то, как друг общался с любимой девушкой, как он смущался, отпускал пошлые шуточки, как показывал ей свои чувства, и всё думал о том, какой Денис удивительный в отношениях. И, стоило им начать встречаться, вся его удивительность обрушилась безумной волной на Серёжу, но он, собственно, был абсолютно не против.       Спустя потоки идиотских шуточек, сопровождаемых пиханием друг друга в бока, внезапное желание выкурить одну сигарету на двоих и две открытые банки пива, Серёжа и Денис устроились-таки поудобнее на кровати, скинув и без того несчастное, валяющееся где-то в ногах одеяло на пол и включив на телевизоре фильм, который Серёжа всё настаивал посмотреть. У него был уже подготовлен список их ночной программы, и он планировал насладиться хотя бы небольшой её частью.       Однако ближе к полуночи, когда подходила к концу четвёртая беспонтовая комедия, Серёжа начал зевать. Денис, лежащий рядом с ним, чьи волосы он аккуратно перебирал, почувствовал вялость в движениях и вопрошающе на него посмотрел.       — Всё, День, вырубает, — сказал Серёжа, и Денис невольно улыбнулся. Ему не нравилось, когда его звали «Деней», но из уст Серёжи это звучало очень редко, обычно в какие-то особенные моменты, а потому сразу отдавалось теплотой где-то в груди.       — Засыпай тогда.       Отодвинувшись немного от возлюбленного, Серёжа потянулся и рухнул головой в подушки, тут же подминая под себя одну из них.       — Серёж, — позвал его Денис, и у него хватило сил только на то, чтобы выдать слабое мычание, — до завтра.       Пробубнив что-то нечленораздельное в ответ, Серёжа зевнул ещё раз и почувствовал, как начинает проваливаться в сон.

***

      Очертания комнаты были едва различимыми. В диапазоне Серёжиного зрения была то ли тумбочка, то ли маленький столик, да какой-то большой экран, напоминавший телевизионный.       Ему казалось, что он уже видел это место. Только он, как ни напрягай голову, всё не мог понять, где именно он его видел.       В ушах звенело фальшивое пение птиц, и Серёжа внезапно ощутил какой-то дикий, животный страх, что обуял его. Он попытался встать, но тело не слушалось — он чувствовал, что лежит на чём-то, как что-то его укрывает, но никак не мог осознать, что это было.       Серёже стало страшно, и одна мысль крутилась в голове:       «Где Денис?»       Он слегка пошевелил пальцами левой руки, и те его послушались. Испытав подобие облегчения, Серёжа сжал в руке какую-то ткань и тут же узнал в ней собственное одеяло, которое, как он думал, должно было валяться на полу.       Знакомая вещь придала ему сил, поэтому Серёже удалось резко подняться и рефлекторно обернуться в левую сторону, чтобы увидеть там того, кого он видел рядом с собой каждое утро.       Слева от него лежал какой-то размытый силуэт, и Серёжа всё пытался разглядеть, кто это был, но у него никак не получалось. Свет из окна, падающий на них, ситуацию не улучшал — вместо того, чтобы помочь рассмотреть силуэт лучше, он наоборот словно затемнял его.       Однако спустя пару мгновений всё встало на круги своя.       Серёжа смотрит, не отрываясь, на место слева от него, и видит, как у человека рядом с ним открываются потихоньку глаза, а губы следом расплываются в улыбке.       И когда он слышит низкое, донельзя искажённое, но оттого не менее узнаваемое «Доброе утро» из чужих уст, пазл в его голове складывается, и сердце начинает тут же стучать, как бешеное.

***

      Серёжа распахивает глаза, ни черта не соображая. Мозги кипят, пытаются что-то осознать, додумать, и всё происходит быстрее, чем Серёжа мог себе представить.       Он слышит щебетание птиц за окном, чувствует тепло солнечных лучей на кровати, видит боковым зрением тумбочку с лежащими на ней пустыми банками пива и тут же сжимает резко в левой руке одеяло, и поднимается быстро, и смотрит налево, туда, где, повернувшись к нему, лежит Денис.       И он через несколько секунд открывает глаза и улыбается, и Серёжа эту улыбку узнаёт тут же, потому что он только что её видел.       — Доброе утро.       И сердце отстукивает ритм бешеный, и Серёжа не может сдержать собственного восторга — и он бросается на Дениса, не произнося ни слова, но Денис и сам всё прекрасно понимает.       И вечером, собрав в квартире всех своих друзей, Серёжа в честь самого себя и своего совершеннолетия поднимает стакан Балтики шестёрки и смотрит влюблённо на Дениса, улыбается ему так широко, как не улыбался никогда ещё, и думает о том, как хорошо, что тогда, в холодный декабрьский день, он надел дырявые кроссовки.