The open door

Дин любил Чарли. Действительно любил. Что вообще можно не любить в Чарли? Она была остроумной и весёлой, милой и всегда умела поддержать. Каждый раз, когда они встречались, Дин был уверен, что у них будет восхитительный день — потому что они были вместе, и потому что Чарли приносила свою взбалмошность в охоту. Чарли была младшей сестрой, которой у него никогда не было. На самом деле, титул «младшая сестрёнка» подходил ей и по другой причине. Временами Чарли была чертовски раздражающей. — Кас влюблён в тебя. Вот так и был испорчен их марафон «Игры престолов». Она сказала это невинно и беспечно, как будто это было совершенно нормальным. (Что, конечно же, было не так). Однако её глаза выдавали правду. Она выжидающе смотрела на него, пытаясь (безуспешно) скрыть ухмылку, делая глоток из бутылки пива. Дин был бы рад сказать, что его реакция была зрелой, уравновешенной и абсолютно безразличной. Однако пиво, которое он пил, пошло не в ту сторону, и он поперхнулся. — Прости, что… Что, черт возьми, ты сейчас сказала? — выпалил он, как только перестал кашлять. Чарли одарила его самой лёгкой снисходительной улыбкой из всех возможных, и Дин понял, что уже заранее ненавидит этот разговор. Кроме того, Чарли только что видела, как он задыхается, и ничего не сделала, чтобы помочь ему. Она явно была довольна собой. — Я сказала, что Кас влюблён в тебя, — и она пошевелила бровями, выглядя ещё более весёлой, чем раньше. — Тише. Он может услышать тебя, — сердце Дина чуть ёкнуло и пропустило удар. — Оу, ты не хочешь, чтобы он услышал это? Это мило! — Чарли просияла так, словно была в искреннем восторге от этой информации. — Конечно, я не хочу, чтобы он… Ты его смутишь! — выпалил Дин, стараясь не обращать внимания на то, как пылают его щёки. — Конечно. Он бы смутился, — фыркнула Чарли. — Да. Так бы и было. Точно. Чарли, ты не можешь… Просто взять и заявить, что человек влюблён в кого-то, ясно? — Почему, если это — правда? — Это — неправда. — Правда. — Неправда. — Да. — Нет. — Да. — Нет. — Дин, — она закатила глаза, — неужели так трудно поверить, что Кас может быть влюблён в тебя? Сердце Дина предательски подпрыгнуло в груди, отчего он тут же возненавидел его за это. Он ненавидел то, каким диким Кас делал его сердце. И чем более диким оно становилось, тем труднее Дину было прятать… Чувства. Чувства, которые он испытывал, когда не должен был, потому что, ну, это глупо. И абсолютно безнадёжно. Не так ли? — Да, — усмехнулся он, изо всех сил стараясь звучать пренебрежительно, показать, что сама мысль о том, что Кас может быть влюблён в него, звучит как нечто совершенно безумное, а не как то, чего Дин хотел и не мог получить. — Почему? — Что «почему»? — Почему ты считаешь, что он не влюблён в тебя? Дин снова усмехнулся, делая большой глоток пива, чтобы дать себе больше времени на ответ. — Ну, а почему ты так считаешь? Чарли пожала плечами. Её глаза были знающими — слишком знающими. Она знала слишком много, и этим причиняла Дину слишком много боли, потому что на самом деле она ничего не знала. — Я вижу это по его глазам, — ответила она. — То, как он смотрит на тебя: как будто ты для него всё и даже больше, но он не может получить от тебя то, что хочет, поэтому просто любит тебя издалека и наслаждается каждой секундой с тобой. И как улыбается тебе, только тебе. И то, как всё его тело повернуто к тебе, даже когда в комнате много людей. Как хочет прикоснуться к тебе, но не решается, — она сделала ещё глоток пива. — То, что ты для него — самый важный человек в мире, и он бросает всё ради тебя снова и снова. Он стал тем, кто он есть на самом деле из-за тебя. Это настоящая любовь, сучка. От её слов у Дина защемило сердце. — Прекрати, — сказал он, и его голос звучал наполовину надломленно, наполовину сердито. Взгляд Чарли, устремлённый на него, наполнился жалостью, так что он придал своему лицу какое-то мягкое и беззаботное выражение, потому что не мог позволить ей увидеть. — Ты должна перестать читать фанфики, — сказал он беспечно. — Ты слишком много читаешь их. Просто… Просто Кас всегда такой. Он очень напряжённый. Всё время. Чарли недоверчиво покачала головой. — Конечно. Такой вот Кас. Он восстаёт против небес, отрекается от своей семьи и своего воинства только ради тебя, и это что? Нормально? Потому что он такой напряжённый? — Мы же семья, — запротестовал Дин. — Я никогда не говорил, что это нормально… Это не так, он не должен был делать этого… Но мы с Сэмом… Мы его семья, — запинаясь, заключил он. — Это то, что делает семья. — О нет. Я на это не куплюсь. Это потому, что у нас с тобой «более глубокая связь». — Он сказал это ещё до того, как узнал Сэма по-настоящему. Это просто… Ангельская речь для семьи. Нашёл семью и всё такое. — Да, потому что Кас ведёт себя с Сэмом т-о-ч-н-о-т-а-к-ж-е, как с тобой. Угу. — Она швырнула в Дина подушкой. — Это не так. Ты — особенный. — Я его лучший друг, — возразил Дин. — Почему ты отказываешься увидеть это? — спросила она, отставляя пиво и скрестив руки на груди. — Почему ты отказываешься хотя бы поверить, что он мог бы что-то чувствовать к тебе? — Ну, он ангел, — ответил Дин, стараясь казаться спокойным настолько, словно эта тема вообще не касалась его. — Ангелы не чувствуют эмоций. — У Каса масса эмоций. — Это не то, что чувствуют люди. — Его собственные братья и сёстры отвергли его за то, что тот чувствовал себя слишком человечным, Дин — Да, но… Ангелы не чувствуют… Притяжения. — Габриэль и Бальтазар точно чувствовали. Дин ненавидел Чака за то, что тот написал грёбаное Евангелие Винчестеров, ненавидел книги за подробности и ненавидел Чарли за то, что она прочитала их. — Это — исключения. — А Кас — не исключение? — Он не чувствует… Так. — Я имею в виду, может быть, он ас* или что-то в этом роде, — сказала она, прикрыв глаза, — но он точно может испытывать романтические чувства. — У него никогда не было отношений! — Он поцеловал Мэг, переспал с Эйприл и хотел встречаться с Норой, — парировала Чарли, приподняв бровь. — Да, женщины. — Просто потому, что он никогда не проявлял интереса к мужчинам, не означает, что они его не привлекают, — она подмигнула и, чёрт возьми, фраза была направлена на Дина, а не на Каса. — Его отношения никогда ни к чему не приводили, — возразил Дин, пытаясь игнорировать замечание Чарли, потому что думать, что Каса могут привлекать мужчины было… Слишком. Это было слишком, потому что он уже приложил немало усилий, чтобы не выглядеть раздражённым, взволнованным и обеспокоенным. — Да, потому что он влюблён в тебя, тупица! — раздражённо воскликнула Чарли. — Это не так! — Откуда ты знаешь? — усмехнулась Чарли. — Ну… Я просто знаю! — ответил Дин. Он попытался придумать аргумент, но у него не было ничего, кроме уверенности, что Кас не может быть влюблён в него. Он просто не мог быть. Это было просто… Невозможно. — Объясни мне причины, — оживлённо предложила Чарли. — Мне нужны доказательства, Винчестер. — Он… Э-э… Он бы сказал что-нибудь — А что, если он стесняется? Ну, знаешь, может, он из тех, кто никогда не говорят своему возлюбленному, что чувствуют, потому что боятся быть отвергнутыми? — она подняла брови, пристально глядя на Дина. — Для некоторых людей молчание — безопасность. Ты же знаешь, Дин. — Кас не стесняется, — резко оборвал её Дин, потому что слова Чарли прозвучали слишком близко к нему, и он не мог позволить ей понять это. — Что ты можешь знать, Винчестер? — Ну, он точно не стеснялся, когда целовался с Мэг и спал с Эйприл. — Успокойся, зеленоглазый монстр, — рассмеялась Чарли. — Дело в том, что у тебя нет доказательств, что он не влюблён в тебя. — А у тебя нет доказательств, что это так. Губы Чарли изогнулись в лукавой улыбке, когда она медленно протянула руку к кофейному столику, где оставила телефон. — А что, если я спрошу Сэма, Ровену, Гарта и всех остальных? Я уверена, что у них есть доказательства. — Не втягивай их в свой заговор! — Это не заговор, это правда, — сказала она нараспев. — Если, конечно, ты не боишься правды. — Я не боюсь, — он изо всех сил ухмыльнулся, как будто весь этот разговор был нелепым. (И это было так! Да. Конечно, это было так! Почему они вообще говорят об этом, это так глупо, так глупо…). — Правда в том, что Кас не влюблён в меня. — Да, эта правда была бы утешительной, да? Вот это настоящая правда, которая тебя пугает, — прежде, чем Дин успел осознать, что она сказала (что это вообще значит?), она просияла и добавила: — Знаешь, что? Мы не должны спорить из-за этого. — Нет, не должны, — согласился Дин, радуясь, что они наконец вернутся к тому, примет ли Джон Сноу правильное решение. — У нас есть простой способ разобраться во всем, — продолжила Чарли. — Ты должен просто спросить его! — она гордо улыбнулась Дину, словно нашла решение проблемы мировой бедности. — Кого спросить? — растерялся Дин. — Спросить Каса, конечно, — она указала на дверь и, о чёрт, а что, если Кас каким-то образом всё это слышал? — Он читает в библиотеке. Иди и спроси его. Тогда мы узнаем. — Я… Я не могу этого сделать! — Дин выдавил из себя смешок, словно это было большой шуткой. — Это не то, что ты можешь спросить, Чарли. Что он подумает? — Если ты прав, он ничего не подумает, — пожала она плечами, откидываясь на спинку дивана и снова хватая свое пиво. — Он ангел, как ты и сказал. Он ведь не понимает этих вещей, верно? Если у него появится вопрос, просто скажи, что это была игра в правду или действие со мной. Я странная, так что он не будет спрашивать дважды. — Это не то, что можно сделать, — снова запротестовал Дин, сжимая руки в кулаки, чтобы скрыть то, что теперь его ладони дрожали. — Почему бы и нет? — беспечно ответила она, глядя прямо в телевизор, словно ей было всё равно, что делает Дин. — Спроси его. Что ты теряешь? Ты уверен, что он не влюблён в тебя, верно? Тогда ты будешь знать наверняка и избавишься от сомнений, которые Большая Плохая Чарли посеяла в твоей голове, — она подняла взгляд на него. — Если только ты не боишься, что он скажет «нет», и ты не потеряешь всякую надежду. Дин отшатнулся, как от пощёчины. Затем он издал громкий смех, который прозвучал фальшиво даже для собственных ушей — но в ушах у него звенело, так что он не был уверен, что всё слышит правильно. — Или, может быть, — сказала она с невинной улыбкой, которая не коснулась её понимающих глаз, — ты боишься, что он скажет «да»? — Я… Я ничего не боюсь, — поспорил Дин. Он встал, повёл плечами, стараясь выглядеть уверенным и нисколько не расстроенным этим разговором. — Он всё равно скажет «нет». Я прав и знаю это. — Тогда докажи это, тигр, — Чарли подняла своё пиво в шутливом тосте. — Ладно, — сказал Дин и выскочил из комнаты. Однако он замедлил шаг, как только оказался вне пределов слышимости Чарли. Конечно, он не мог спросить об этом Каса. Это не то, о чём спрашивают своих лучших друзей! Может быть, он мог бы просто… Не спрашивать. Вернуться и притвориться, что спросил и Кас ответил «нет», и что он нашёл эту идею такой же глупой, как и Дин. И на этом всё закончится: Чарли поймёт, как безумно с её стороны даже думать, что Кас может быть влюблён в Дина. Разве что Чарли проверит, не так ли? Она спросит Каса и узнает, что Дин струсил, и это никогда не закончится. Или, может быть, она даже сама спросит Каса. Дин вздрогнул. Это было бы ещё хуже. Лучше покончить с этим. Он спросит, притворившись, что это ничего не значит. Кас ответит: «нет», потому что для него это действительно ничего не значит. А Дин улыбнётся, посмеётся и скажет: «хорошо, круто», и притворится, что всё в порядке. И никому не нужно знать, что иногда Дину хочется схватить Каса за руку, убежать из их обычной жизни и спрятаться в таком месте, где Дин мог бы свободно любить Каса сколько угодно. Никому не нужно знать, что, когда они едят гамбургеры в дерьмовой забегаловке или бункере, Дин хочет наклониться к Касу и поцеловать его, или что когда они вместе смотрят телевизор ночью, он хочет обнять Каса и утонуть в его тепле. Или что иногда он хочет прокрасться в комнату Каса, иногда даже не заниматься любовью, а просто спать рядом с ним, слушая его дыхание и наслаждаться простым счастьем быть рядом с человеком, которого люб- Нет. Никто ничего не поймёт. Никто не должен знать. Конечно, с тех пор, как Дин начал мечтать о том, чего он хотел (об этих ужасающих и успокаивающих вещах), он должен был помнить, что это невозможно, и что Кас не чувствовал того же в ответ. А сейчас сладостное неведение, когда не знаешь наверняка, уйдёт. Конечно, Дин никогда не питал никаких надежд. Он знал, что это невозможно… Но в тишине было утешение и Надежда. Тишина оставляла дверь приоткрытой ровно настолько, чтобы подумать, что, возможно, однажды ты сможешь переступить порог и получить все запретные фантазии, которые были скрыты за ней. Что ж. Возможно, это и к лучшему. «Нет» будет лучше для него и для Каса. Он сможет перестать мечтать о невозможном. Перестанет думать о своём лучшем друге неописуемые и постыдные вещи. Он будет свободен от желаний и надежд… И Кас тоже освободится от глупых мечтаний Дина. Да. Так будет лучше. В любом случае, у него нет выбора, подумал он, подходя к Кастиэлю. Ангел сидел за одним из столов библиотеки, погружённый в старую на вид книгу. Вероятно, что-то о последних случаях, которые всплыли в стране. Дин говорил о ведьмах. Сэм о полубогах. Кас об ангелах, а Чарли о феях. Конечно, Кас потратил весь день, пытаясь узнать больше, потому что он всегда был таким. Всегда старался помочь людям настолько, насколько мог. Дина захлестнула волна нежности, которую он пытался подавить чуть сильнее, чем обычно. Уже всё обречено теперь окончательно. — Привет, Дин, — поприветствовал Кастиэль, оторвавшись от книги, как только увидел его. Он отложил книгу в сторону и улыбнулся Дину — одной из тех мягких лёгких тайных улыбок, которые, как Дин иногда любил думать, предназначались только для него; одной из тех сдержанных улыбок, которые освещали всю комнату, заставляя Дина чувствовать себя легче и вызывали желание поцеловать Каса, или, возможно, хотя бы дотронуться до его губ или просто выпустить те самые опасные слова. Дин думал, что обрёл покой, когда, наконец, смирился с тем, что чувствует к Касу. Как оказалось, это была более сладкая форма пытки, название которой ему не разрешалось произносить. И теперь пытка близилась к концу. Начнётся другая, но Чарли об этом знать не должна. Это просто спор между друзьями. Это ничего не значит. — Привет, Кас, — сказал он. Его голос звучал хрипло. — Как проходит «теле-марафон» с Чарли? — спросил Кастиэль. Дин невольно улыбнулся подразумеваемым кавычкам. Чёрт, Кас всё так усложнял. Кас всегда всё усложнял, даже не подозревая об этом. Но иногда он так же всё упрощал. Потому что, когда рядом находился Кас, так легко было почувствовать себя хорошо, счастливо, любимо, достойно. Ощутить надежду. — Все идёт хорошо, — уклончиво ответил Дин. Он не мог сказать: «Она послала меня спросить, не влюблен ли ты в меня тайно, ха-ха». Он нервно облизнул губы. — Хей, Кас, я хотел спросить тебя кое о чём. Было трудно изобразить дерзкую улыбку и пренебрежительный тон голоса, но Дин привык притворяться, что ничего не хочет. Эти слова всё ещё оставляли горький привкус во рту, и он молился, чтобы Кас не смотрел слишком пристально ему в глаза, потому что был уверен, что он увидит правду. Если бы Кас заметил печаль в его взгляде, у него возникли бы вопросы. Он бы удивился. И, может быть, даже понял бы, что Дин испытывает к нему какие-то чувства, отчего он почувствует себя очень неловко. Хуже, чем то, что Кас скажет «нет» только то, если Кас узнает. — Что? — спросил Кас, оживившись. Дин открыл рот, но слова не шли. Были слова, которые Дин не мог произнести, потому что достаточно хорошо приручил их, и они слишком боялись выйти наружу. Он думал, что «я люблю тебя», «меня привлекают мужчины» и «ты для меня всё, Кас» были единственными словами, но, очевидно, были и другие. — Кас, ты влюблён в меня? Всё. Слова были сказаны. Обратного пути нет. Дин приготовился к отказу (потому что Кас никогда не причинит ему боль намеренно, но он не мог знать, что «нет» будет отказом). Он не мог смотреть Касу в глаза, возможно, потому что боялся, что Кас увидит правду, или, возможно, потому, что не мог видеть отсутствие чувств в глазах Каса, когда он скажет «нет». Что это будет за «нет»? Будет ли это озадаченное «нет»? Удивлённое «нет»? «Нет, это смешно»? «Нет, а что?»? «Нет, никогда, ни за что на свете»? Насмешка? Тщательный допрос? В течение нескольких секунд, последовавших за вопросом, множество возможных исходов пришло и поразило Дина прямо в сердце. У него было достаточно времени, чтобы подумать о том, как будет разбито его сердце. Это заняло слишком много времени. Разве Кас не мог просто сорвать пластырь? Решительный отказ был бы лучше, чем это бесконечное ожидание. И тут Дин понял. Почему это заняло так много времени? Почему Кас до сих пор не ответил? Почему не было никакого «нет»? Почему только тишина? Дин не хотел поднимать глаза, но ему пришлось. Поэтому он поднял взгляд. И встретился с широко распахнутыми глазами Каса. Кас смотрел прямо на него, совершенно замерев. Его глаза были широко раскрыты отчего-то, что Дин не мог прочитать — ужас? Чёрт, неужели Кас видел правду и понял чувства Дина? Неужели он в ужасе от того, что его лучший друг, в некотором роде брат, влюблён в него? Черт, это куда хуже, чем Дин мог себе представить. Кас был похож на оленя, попавшего в свет фар. А потом Кас прервал зрительный контакт. Он отвёл взгляд, избегая взгляда Дина и зачарованно уставился в угол стола. И он всё ещё не ответил. Дин не знал, что делать. Ему хотелось спросить ещё раз, настоять, убедить, рассмеяться и сказать, что это шутка, или поцеловать Каса, признать правду и покончить с этим. Но, в конце концов, он просто ждал. Он не мог ни пошевелиться, ни заговорить, потому что молчание затягивалось, и вопрос повис между ними. « Просто скажи это» хотелось сказать ему. «Скажи это и покончи с этим. Не бойся причинить мне боль. Я просто хочу, чтобы это закончилось». Тишина, тишина, тишина. Тишина была дверью, приоткрытой ровно настолько, чтобы он мог надеяться, и Дин ненавидел её. Иногда молчание было надеждой, иногда — безопасностью, а иногда — пыткой. Это молчание? Это молчание было всем этим одновременно. Что если Кас- Нет. Не было никакой возможности. Чарли не могла оказаться права. Молчание было его оружием и защитой, а не Кастиэля. Кас никогда ничего не говорил, потому что… Потому что говорить было нечего, не по другим диковинным причинам. И прямо сейчас Кас ничего не говорил, потому что… Почему? Потому, что он был в ужасе от Дина? Или потому, что… Нет, потому, что он знал. Чарли не могла быть права. Невозможно. — Кас? — тихо спросил он. Помоги мне, приятель. Просто скажи это. Он видел, как Кас продолжал смотреть на (довольно скучный) стол слишком пристально, чтобы это было естественно. Он был неподвижен, слишком неподвижен — даже больше, чем когда они встретились, а Кас стоял перед ним прямо и неподвижно. Этот взгляд Дин совсем забыл у Каса. Он слишком привык к своему Касу, который был ласковым и щедрым в объятиях, слишком много смотрел на Дина и не имел никакого чувства личного пространства. (Дин ненавидел это только потому, что всегда хотел большего. Он был эгоистом; он никогда не был удовлетворен тем, что имел, даже когда это делало его счастливым). Этому молчанию не было конца, и Дин ненавидел это так же, как ненавидел отсутствие границ у Каса. Слишком много надежды и слишком много желания только для того, чтобы дверь в конце концов закрылась. Впрочем, тишина казалась мучительной и для Каса. То, как была сжата его челюсть… Дикость в его глазах, даже если Кас заставлял их не двигаться… И то, как Кас, казалось, перестал дышать… Может быть, Кас нуждался в том, чтобы Дин помог ему. И, ну, всё для Каса, верно? Даже если это не сделает Дина счастливым. — Это очень долгое молчание, приятель, — сказал Дин, прочищая горло и стараясь звучать спокойно. Ладно. Он не знал, как хочет звучать, и уже точно понятия не имел, как на самом деле звучит. Он просто говорил хрипло и, кажется, немного задыхался. По-прежнему тишина. — Ты можешь… Ты можешь просто сказать мне, Кас, — тихо начал он. — Всё в порядке. Обещаю, всё будет хорошо. Я… — Дин не знал, что сказать. Я знаю, что ты не любишь меня в ответ. По крайней мере, не в романтическом смысле. Все в порядке, я уже знаю и ничего от тебя не жду, давай просто… Пойдём дальше. В конце концов, он продолжил: — Это ничего не изменит между нами, ты знаешь? Тишина всё ещё затягивалась, казалось, на века, и Дин невольно задался вопросом, а слышал ли его Кас. — Откуда ты знаешь? — наконец, раздался голос Каса: низкий, нервный и тихий. Дин никогда не слышал, чтобы Кас говорил так тихо. Никогда. Кас по-прежнему не смотрел на него. «Откуда я знаю что?» — чуть не спросил Дин. Но когда Кас сунул руки в карманы плаща, — чего никогда не делал — его осенило. Всё это — поведение Каса — это было именно тем, что Дин чувствовал внутри, когда Чарли смотрела на него, как будто она знала и то, что он чувствовал прямо сейчас, ожидая, когда Кас отвергнет его. Кас выглядел смущённым. Пойманным с поличным. Напуганным. Невозможно. Нет. Этого не могло быть — это просто фантазия Дина, не более. — Кас? — спросил он. Он хотел что-то сказать, но все мысли вылетели из головы и слово прозвучало, как вопрос. Дин не знал, о чём идёт речь. Что, чёрт возьми, происходит? Но Кас снова замолчал, и внезапно Дин понял. Потому что для такого молчания могла быть только одна причина. Оу. Дверь открывалась. Мало-помалу невозможное становилось реальностью. — Кас, — сказал он совсем другим тоном, — ты влюблён в меня? На этот раз его голос звучал мягче. Это было похоже на прикосновение к пузырю: он был новым, блестящим, красивым и украшенным тысячами цветов, как радуга возможностей, но он был хрупким, и если вы коснётесь его неправильно — он взорвётся и исчезнет, оставив после себя только сожаление. Но если вы прикоснулись к нему правильно… Тогда он позволит тебе войти. Дело было в том, что нужно быть достаточно смелым. Кас по-прежнему не смотрел ему в глаза. — Прости, Дин, если у тебя сложилось такое впечатление, что я… Я не хотел навязывать тебе свои чувства… Обещаю, что это не повлияет на наши отношения… На самом деле, это не было ответом, и Кас всё ещё прятался за молчанием. Потому что, как выяснил Дин, молчание — это не просто молчание, это ещё и обход реального. Дин едва расслышал Каса из-за бешено бьющегося сердца, как будто его только что пнули. В животе у него порхали бабочки, он чувствовал жар во всём теле, во рту пересохло и ладони вспотели. Потому что Кас отвечал ему взаимностью. — Я могу держать свои безответные чувства при себе, Дин, я обе- Зачем молчать, если можно просто сказать? — Они не безответны. Слова громко прозвучали над пропастью между ними. Даже эхо пустых слов Каса оборвалось, когда слова слетели с губ Дина. И глаза Каса вернулись к Дину. Они всё ещё были широко раскрыты, но на этот раз с удивлением и трепещущей надеждой. Так же широко, как дверь, которая сейчас была открыта перед ним. Теперь они оба потеряли дар речи по другой причине. — Кас, ты влюблён в меня? — в третий раз спросил Дин. Ему был нужен ответ. Он нуждался в нём. — Да, — ответил Кас. Дин закрыл глаза, когда это слово зазвенело у него в ушах. Да, Да, Да. Было «да» Каса — мягкое и нерешительное, признание и вопрос — и внутреннее «да» Дина — эйфорическое и обнадёживающее, победа и возможность. — Дин, — сказал Кас, — а ты влюблён в меня? Это прозвучало так, будто Кас не мог в это поверить — как будто он спрашивал только потому, что поведение Дина слишком его озадачило и не имело смысла, если, возможно… Это был осторожный вопрос, прыжок в веру. Кас выглядел так, словно едва дышал. На мгновение показалось, что слова не смогут вырваться наружу. Дин слишком надежно спрятал их внутри себя, и они всё ещё были слишком застенчивы и слишком напуганы, чтобы быть выброшенными наружу. Но Дин хотел переступить порог, потому что с другой стороны был Кас, и всё, что он хотел, оживало и становилось правдой. Он не будет бросать слова в открытую, нет; он отдаст их Касу, Касу, который любит его в ответ, и слова скоро будут надежно спрятаны — но на этот раз в сердце Каса. — Да, — наконец ответил Дин. Кас улыбнулся. Дин тоже улыбнулся. Он чувствовал головокружение и страх одновременно. Кас был влюблён в него. Он мог бы заполучить его — если бы захотел. И сейчас они могут… Он даже представить себе не мог, что они могут сделать. Это было уже слишком. — Итак, хм. Как ты… Узнал? — спросил Кас. — Узнал?.. — Что я люблю тебя, — на этот раз слова прозвучали более уверенно. — Ох, ну… — на этот раз Дин чувствовал себя смущённым. Всё это было так глупо. — На самом деле… Я не знал. Я думал, что ты не любишь меня. Собственно, поэтому я и спросил. Чтобы доказать Чарли… Ну… Да. — Разве мои чувства — это проблема? — Кас нахмурился. — Разве ты не хотел слышать, что- — Нет! Вовсе нет! Мне плевать на Чарли… Она всего лишь заставила меня сделать эту глупость… Не думай об этом. Она была права, вот и всё. — Она необычно проницательна, — губы Каса изогнулись в лёгкой улыбке. — Главное, не говори это ей. — Мне жаль, что она была права, а я доказал, что ты ошибаешься, — Кас поднялся с места. Его руки всё ещё были в карманах, но даже с того места, где он стоял, было видно, что они сжаты в кулаки. Дину захотелось схватить ладони и ласкать их, пока нервное напряжение не пройдёт. Может быть, теперь ему можно сделать это. Он протянул руку, мягко схватив Каса за локоть, скорее вопросительно, чем требовательно — останься? Он знал, что Кас встал, чтобы уйти и избежать того, что должно было произойти. Он знал, что чувствует Кас — что это не может быть правдой и что он предпочёл бы быть не здесь, когда всё рухнет. — Не извиняйся, — прохрипел он, с трудом выговаривая слова пересохшим ртом. — Я рад, что ошибся. Кас повернулся на каблуках, оказываясь лицом к лицу с Дином так, что их грудные клетки почти соприкасались. Не совсем, но это было ближе, чем когда-либо, если только один из них не умирал. — Дин, — начал было Кас. — Кас. — Ты… — Да. — Ты бы хотел… — Да, чёрт возьми. Они оба нуждались в словах, но были и такие моменты, когда они их вообще не находили. Они оба наклонились, и их губы соприкоснулись — едва заметно, потому что это был не поцелуй, а вопрос. Всё в порядке? Ты всё ещё хочешь этого? Ничего, если я захочу ещё? Могу ли я быть твоим? Дин отстранился, готовый к тому, что Кас скажет ему: «Знаешь, я думаю, что был неправ, мы просто лучшие друзья и ничего больше, чувства ужасно сложны», но всё, что он увидел, был его собственный страх, отражённый в глазах Каса. Они оба были идиотами. — Ещё? — спросил он. — Ещё, — кивнул Кас. — Насколько… Насколько ещё? — Всё, — серьёзно ответил Кас. — Я люблю каждую частичку тебя. И я хочу, чтобы всё было с тобой, — он на секунду опустил глаза. — Конечно, если ты этого хочешь. Дин ответил ему ещё одним поцелуем.

***

Чарли ткнула Сэма локтём в рёбра. — Видишь? Ты потратил годы, пытаясь вытащить их головы из задницы, а я решила проблему за сколько? Двадцать минут? Скажи, что я лучшая. — Чарли. — Скажи это! — Чарли, ты лучшая, — согласился Сэм, закатывая глаза. — Отлично, не забудь, что ты должен мне пятьдесят баксов. Они молча посмотрели на Дина и Кастиэля, которые не переставали целоваться. — Идиоты, — фыркнула Чарли.