Sick and tired

Сынмин с Хёнджином в отношениях уже три года, но последние месяца четыре рушат всю красивую картину о представлении жизни пар, что живут вместе довольно долго. Сынмин всегда был реалистом и понимал, что всё хорошее рано или поздно заканчивается. Пожалуй, именно это понимание и не давало парню загнуться, поглотить себя ложными ожиданиями и надеждами. Будет ли ему грустно, если они с Хёнджином расстанутся? Конечно. Три года отношений подарили слишком много ярких воспоминаний, чтобы во так, без грусти и тоски, просто взять и отпустить. Сегодня на улице довольно прохладно. Сынмин стоит возле окна и наблюдает за тем, как медленно маленькие изящные снежинки сыплются с неба, приземляясь на застланный снегом асфальт. В голове куча мыслей, из-за чего лицо юноши максимально сосредоточено и серьёзно. — Ты сегодня рано, — слышится где-то позади, после чего Сынмин вздрагивает, когда чужие руки обнимают со спины за талию, а голова располагается на плече. Хёнджин устало выдыхает прямо в шею парня, вызывая табун мурашек. — Так и знал, что ты мне изменяешь, — разворачивается Сынмин, расцепляя его руки. — С чего такие выводы? — хмурится Хёнджин. — Когда ты меня так в последний раз обнимал? Явно же где-то накосячил. — Вовсе нет. Я что, не могу обнять собственного парня просто так? — Что, если я не хочу? — Минни, — Хёнджин подходит ближе, опирается рукой о раму окна, из-за чего Сынмин чуть ли не садится на подоконник. — Ты не можешь отказать мне. — произносит более тихо, наклоняясь к лицу напротив. — Ты слишком самоуверен, Хван. — усмехается. — Да ну? — Хёнджин по-хитрому улыбается и заглядывает прямо в глаза. Сынмин прекрасно знает, что это за выражение лица, знает, к чему обычно это приводит. И он соврёт, если скажет, что не любит, когда у Хёнджина подобное настроение, когда тот заглядывает в душу своими красивыми глазами шоколадного оттенка и медленно, как бы невзначай, облизывает пересохшие губы. — Хочешь сказать, что совсем не соскучился? — шепчет в самые губы, но, не дожидаясь ответа, напористо целует. Сынмин прикрывает веки и отвечает на поцелуй, чувствуя шероховатость чужих губ, жадно сминающих его собственные. Он непроизвольно кладёт руки на крепкую шею, и Хёнджин принимает это за зелёный свет, кладя обратно руки на любимую талию и прижимая к себе как можно сильнее. Хёнджин целует то грубо, периодически оттягивая нижнюю губу, то нежно, переплетая языки и даря внимание каждой губе по отдельности, выцеловывая. Он тоже довольно хорошо знает Сынмина, знает, как именно нужно целовать, чтобы свести с ума. И Сынмин действительно теряет голову. Единственный человек, с которым он чувствует себя максимально комфортно и непринужденно, не боясь показать слабости — Хёнджин, такой родной, но иногда бесячий, выбивающий кислород одними лишь поцелуями. Хёнджин подхватывает парня за бедра и несёт в сторону большой кровати, аккуратно укладывая посередине и нависая сверху. Сынмин не отводит взгляд, смотрит с замиранием сердца и прерывисто выдыхает, когда после очередного поцелуя, чужие губы касаются шеи, покрывая её нежными и мимолётными, еле ощущаемыми. В следующее мгновение Хёнджин отстраняется, но лишь для того, чтобы снять с себя мешающую рубашку. Сынмин наблюдает за тем, как он расстегивает мелкие пуговицы, и засматривается, когда взгляд падает на длинные изящные пальцы. Разделавшись с тканью, Хёнджин снова наклоняется и целует своего парня, забираясь руками под футболку, из-за чего тот опрокидывает голову и закусывает раскрасневшуюся щеку изнутри, чувствуя холодные подушечки пальцев на горячей коже. Хёнджин просит приподняться, и Сынмин молча делает, позволяя стянуть с себя футболку. Чужие руки начинают блуждать по коже, приятно щекоча и вызывая новую порцию мурашек. Сынмин тяжело дышит, но, когда Хёнджин оставляет дорожку из поцелуев от шеи до живота, и вовсе задерживает дыхание. По выражению лица Хёнджина видно, что тот доволен реакцией парня. Он, последний раз чмокнув чужой впалый живот, отстраняется, принимаясь расстёгивать пряжку ремня на собственных джинсах, что, по всей видимости, доставляли дискомфорт. — В прошлый раз у тебя не встал, — хрипло усмехается Сынмин, поглядывая на него из-под подрагивающих век, но, как жаль, что слёзы, стекающие по щекам, предательски выдают. Хёнджин замирает, приподнимая голову. — Хэй, малыш, мы же уже обсуждали это. — выдыхает он. — В последнее время много работы, я очень устал тогда, ты же знаешь. — У меня тоже много работы, — напоминает Сынмин, пряча глаза под рукой. — Такое бывает, это абсолютно нормально. Это не значит, что я не хочу тебя больше. — он делает паузу. Во взгляде читается беспокойство. — Я очень хочу тебя, чертовски хочу. Ты ужасно привлекателен. Если бы это было бы не так, разве я накинулся бы на тебя сейчас? — Срывается парень. — Вот смотри, потрогай. — Хёнджин хватает руку Сынмина, чтобы тот мог почувствовать нарастающее возбуждение. — Всё ещё думаешь, что я не хочу тебя?? — Придурок, — хрипит Сынмин, одергивая руку. — Просто трахни меня уже. — парень неожиданно приподнимается и хватает возлюбленного за шею, втягивая в сладкий поцелуй, через который Хёнджин мимолётно улыбается. Хёнджин покрывает родное, любимое лицо поцелуями. Ничего не остается без внимания. Горячие щеки, нос, веки, лоб — всё. — Неужели ты всё это время искал причину в себе? — тихо шепчет, снова спускаясь к шее, но уже оставляя на ней розоватые следы. Хёнджин в очередной раз пробегается по излюбленным участкам кожи на торсе и спускается чуть ниже. Тело прошибает током, и Сынмин дёргается, когда он просовывает руку под резинку торчащих из-под шорт боксеров. Одним рывков Хёнджин стягивает остатки одежды, разглядывая каждый изгиб, каждую деталь, которую, конечно же, он знает наизусть. Дай ему холст и краски, и он изобразит всё точно оригинал. — Долго пялиться буде... Сынмин не успевает договорить, как вдруг из его рта вырывается приглушенный стон. Спина резко выгибается, а голова опрокидывается. Живот скручивает от удовольствия. Сердце бьётся с безумной скоростью, и дышать почти невозможно. Хёнджин вытворяет с ним неописуемые вещи. Пожалуй, Сынмин готов умереть от одних таких манипуляций и ласк. Влажные губы проходятся по члену. Хёнджин не отрывает взгляда от судорожно трясущегося и такого очаровательно-прекрасного Сынмина. Хёнджин знает, как тот любит, и готов сделать всё ради его удовольствия. Он вбирает во всю длину и втягивает щеки, выбивая еще один, но более протяжный, стон. Сынмин дрожит и чувствует гортанные вибрации, от которых уже готов разрядиться. Однако он знает, что Хёнджин не даст ему так быстро этого сделать, и следующие действия парня подтверждают его мысли. Следующие минут десять посвящаются растяжке и выступившим слезам. Но кое-что приятное всё же есть —поцелуи Хёнджина на внутренней части бедра, что сглаживали боль и дискомфорт. Когда Хёнджин, обильно смазав слюной три пальца, наконец-то смог их протолкнуть и найти простату, окончательно раздевается сам и притягивает за ноги Сынмина к себе ближе. Он наклоняется за поцелуем, как бы спрашивая разрешение, но Сынмин, не задумываясь, тянется в ответ. Первый толчок, и Сынмин прижимается всем телом. Каждый последующий сопровождается громким несдержанным стоном и пошлым шлепком кожи о кожу. Хёнджин целует чужие плечи, сам уже будучи готов кончить. Но сдерживается, собираясь довести все свои идеи до конца. Сынмин хочет вырваться, сбежать, спрятаться, ну или хотя бы со спокойной душой достигнуть заветного оргазма, но рука Хёнджина сжимает член, пальцами делая какие-то быстрые манипуляции возле самой чувствительной части органа. Сынмин словно загнанный в клетку зверек, мечется на постели из стороны в сторону, не зная куда себя деть и не в силах больше терпеть эту пытку. Хёнджин сипло стонет, ругаясь из-за чужих пульсаций и сжиманий внутри. Сынмин достигает заветного оргазма, пачкая живот и руку Хёнджина, а затем устало валится на бок и тяжело дышит, когда и сам Хёнджин изливается прямо в него и устало падает рядом, загребая в охапку объятий. Он накрывает их одеялом и целует Сынмина в лоб. — Я люблю тебя — Идиот, что это было? — устало улыбается Сынмин и проваливается в глубокий сон.