Концерт самозванцев

      Директор вооруженного детективного агенства Фукудзава Юкичи не находил себе места уже не первый день. Внутренний конфликт, происходивший в нём, доставлял ему больше стресса, чем Гильдия, в борьбе с которой ему недавно пришлось объединиться с портовой мафией. Вся суть его «головной боли» заключалась в том, что он категорически не знал, кого отправить в командировку. Обстоятельства сложились так, что от агентства необходимо было направить людей для важного задания, и в другие времена Фукудзава и сам бы отправился, но он нужен был тут, чтобы держать ситуацию под контролем. Ацуши, как думал директор, отлично подходил, но был слишком не опытен, с ним бы хорошо Дазая, Дазай не подведёт. Но отправить Дазая и Ацуши вдвоём было рискованно, поскольку в случае чего Ацуши не сможет приструнить Дазая. Отправить с ними кого-то ещё? Сейчас, в такое сложное время это было бы не простым решением, но заменить Ацуши кем-то другим означало лишить его возможности профессионального роста. Несколько дней эта проблема мучила директора так, что он не мог ни спать, ни есть и даже случайно назвал жену во время секса Дазаем. После этого досадного промаха и справедливого хука от жены, он всё-таки принял решение. Третьим должен поехать Куникида или Рампо. Юкичи записал их имена на двух листочках, перевернул и перетасовал и считалочкой выбрал один из них. Выбор пал на Куникиду.       Сегодня, а точнее с минуты на минуту, подчинённые должны были явиться в кабинет. Мысль о том, что решение уже принято, значительно улучшило настроение директора.        — В начале XX века организация одаренных «Красное Знамя» устроила революцию в России, благодаря тому, что их лидер Владимир Ленин привез из Швейцарии уникальный прибор местного мастера, чьё имя, для его же безопасности, не вошло в анналы истории. Этот прибор мог массово выключать способности всех одаренных по выбору его владельца в радиусе крупного города.        Дазай и Ацуши хлопали глазами, Куникида скептически поправлял очки.        — После смерти Ленина к власти пришел его ученик Сталин, другие его последователи опасались, что этот прибор будет слишком опасной игрушкой в его руках и спрятали его. Сталин искал его, но так и не смог найти, он репрессировал многих из верных учеников Ленина, но так и не смог ничего выяснить.        — Это похоже на бред низкопробного писаки с Фикбука, — возразил Куникида.        Фукудзава осёкся, все эти дни эта история звучала для него как свет надежды, отличная возможность одержать победу над Гильдией, а теперь скептический комментарий Куникиды заставил его взглянуть на ситуацию под другим углом. Не обнаружив своего замешательства, директор взял себя в руки и продолжил:        — На днях удалось засечь местоположение этого прибора, он был спрятан в гипсовый бюст Ленина, где благополучно дожил до наших дней. Сейчас он находится в Урюпинске в ДК Пенсионеров и сотрудники ни о чем не догадываются. Ваша задача приехать и забрать бюст.        — А как мы его заберём? — спросил Ацуши.        — Ну, его можно купить, например. Я дам вам книжку про Советский Союз, изучите в дороге, возможно она пригодится вам для того, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.        — А что сказал Мори, — заговорил, молчавший до этого Дазай, — вы ведь звонили ему?        — Да, он сказал, что тоже пошлет человека.        — Ясно, значит привет мелкому, — усмехнулся Осаму.        — Кстати, о мелких, возьмите с собой Кёку.       Точно следуя тому, что прочли в книге, эсперы сошли с трапа самолёта в красных пионерских галстуках и пилотках. На шее у Чуи висел барабан, а Куникида пытался подавать сигналы в тромбон, но пока получался только рёв самки кита, готовой к спариванию. Ацуши с важным видом шел впереди и нёс атлас, на котором выделительным маркером был отмечен маршрут от аэропорта до точки назначения. Ацуши не понимал надписей на русском и вообще слабо представлял, в ту ли сторону он ведёт всех, но пыхтел и надувался от важности, чувствуя себя немножко главным.        Внезапно на одной из центральных улиц к пятерке подбежали люди, судя по широким улыбкам и фотоаппаратам на шеях, туристы. Они фотографировались с ними и протягивали деньги. Эксперты абсолютно ничего не понимали, но деньги принимали. Странно все это, но хотя бы подзаработали, — заключил Дазай, разглядывая сторублевую купюру.        После этого события был сделан вывод, что такие наряды привлекают слишком много внимания и было принято решение сменить одежду на свою повседневную.        — Я с самого начала говорил, что это была плохая идея, — с видом победителя язвил Чуя, так и не променявший свою шляпу на пилотку.       Внезапно откуда-то раздался плачь маленькой девочки, рядом с мостом, на котором стояла четверка, исходилась слезами девчушка лет пяти, вместе с ней плакала половина проезжающей мимо маршрутки. Дазай, как большой знаток человеческих страданий, решил спуститься к ней и поговорить.        — Слушай, у нас тут юмористический фанфик, а ты ноешь. Как тебя зовут?        — Танечка, — сквозь слезы ответила она.        — Меня зовут Осаму Дазай. Что случилось, Танечка?        — Мой мячик в реке и я не могу его достать.        — Понимаешь, — успокаивал ее Дазай, — ты сейчас маленькая и проблемы у тебя маленькие, но чем старше ты будешь становиться, тем невыносимые будет твоя жизнь.        — Не врешь? — спросила девочка.        — Обещаю тебе!        — Ладно, — Таня утерла слезы и перестала плакать.       Дазай окинул взглядом берег и нашел палку подлиннее, при помощи которой вытащил мяч из реки.        — Спасибо, дядя Осаму, — поблагодарила девочка и, позабыв о своих горестях, побежала гонять мячик.        — Эх, не в те сейчас игры играют дети, — думал Дазай, вспоминая свои детские лезвия и гильотины.        — Браво! — кричали Дазаю зеваки, наблюдавшие за картиной.        — Настоящие комсомольцы, — в шутку сказал какой-то дедушка. «Хм, может нам стоило одеться не пионерами, а комсомольцами?» — думал Куникида, перенеся пару абзацев из книги в свой блокнот. ДК Пенсионеров был памятником советской эпохи, двухэтажное здание с колонами и лепниной на фасаде с сюжетами рабочих будней трактористов и колхозниц. В просторном фойе стояла молодая девушка, проводившая группу пенсионеров в гардероб.        — Добрых день, девушка! Меня зовут Осаму Дазай, а это мои коллеги Куникида Доппо, Идзуми Кёка, Накахара Чуя, Накаджима Ацуши…        — Куникида! — хихикнула девушка.       Куникида озадачился, не понимая, чего смешного она нашла в его имени.        — Мы прибыли из Йокогамы, -продолжал Дазай, — мы ездим по России и собираем предметы наследия советской эпохи, чтобы открыть в нашем городе музей истории Советского Союза. Нам нужно поговорить с вашим директором.        — Да, конечно. Василий Поливитаминович у себя в кабинете, пойдёмте, я вас провожу.       Они поднимались по железным ступенькам винтовой лестницы, ведущей на второй этаж.        — Девушка, — не унимался Дазай, — а как вас зовут?        — Мария.        — Мария, вы никогда не задумывались о двойном самоубийстве? На секунду девушка остановилась и постояла будто бы в сомнениях, не понимая, послышалось ли ей или просто иностранец подобрал не то слово:        — Что, простите?        — Ну это, например, взяться за руки и вместе спрыгнуть с крыши. Но это не обязательно именно так, можно выбрать другой способ на ваш вкус.        — Дурак! — оскорбилась девушка и зашагала быстрее.        Табличка на двери гласила «директор Голицын В. П.» Кабинет директора был узкой небольшой, но весьма уютной комнатой. Стол, пара шкафов, диван, советские вымпелы по стенам, на окне старая печатная машинка и бюст Ленина, судя по описанию, тот самый. За столом сидел полный мужчина примерно лет 50-60 и с грустным видом пил тархун из гранёного стакана.        После фиаско Дазая, Куникида в очередной раз убедился, что ему не стоит доверять общение с людьми и решил начать разговор сам.        — Голицын-сан, мы сотрудники музея истории Советского Союза в Йокогаме, советское наследие очень важно для японского народа. Мы бы хотели купить у вас это бюст Ленина.        — Да хоть президент Владимир Владимирович, этот бюст подарил дому культуры сам Зиновьев и я не могу его продать. Вот отдать каким нибудь последовательным комсомольцам я бы мог.        — Ды мы вообще-то самые идейные комсомольцы, — закричал Чуя, повязывая пионерский галстук обратно, — а Дазай у нас младшим помогает!        — О, тогда это совсем другое дело, — обрадовался Василий Поливитаминович, — если вы комсомольцы, то всегда готовы принимать участие в культурно-массовых мероприятиях. Скажите, вы готовы?        — Всегда готовы! — хором, как по книжке ответили ребята.        — А к чему именно готовы? — запоздало спохватился Куникида.        — Видите ли, — замялся директор, — тут сложная ситуация. Мы хотели провести галаконцерт со звездами эстрады для стариков, но министр культуры и физкультуры спустил весь бюджет на проституток в сауне, объяснив это тем, что у него был день рождения и он позвал самых близких друзей. В итоге звезды не приехали, а афиши напечатаны и все приглашенные уже собираются в зале.        — Минутку, — остановил его Куникида, листая русско-японский словарь, — звезда, астрономический объект…        — Так на западе называют айдолов, — подсказала Кёка.        — В общем, скажу прямым текстом, я хочу, чтобы вы изобразили их, — директор развернул афишу, — не волнуйтесь, петь не надо, мы просто загримируем вас и включим фонограмму.        — Но… но мы ведь даже не похожи на них, — возразил Дазай.        — О, это совсем не проблема, с их зрением зрители ничего не поймут, вот тот в шляпе будет Боярским, ты Киркововым, девочка Земфирой, ваш этот серьезный будет Шевчук, а этот пацан будет Шатунов, — расписал роли директор, — так, вы посидите тут, а я посмотрю в костюмерной что нибудь из нарядов. Налив в стакан еще зеленой жидкости из бутылки, он залпом осушил его, — Кстати, угощайтесь, — сказал директор и пошел искать реквизит.       Ацуши налил себе немного, но едва выпив, выплюнул, случайно забрызгав Чую. В бутылке из-под тархуна был чистый абсент.        Следующий час прошел в приготовлениях к концерту, Мария наносила грим, а Василий Поливитаминович подбирал костюмы.        — Вы точно уверены, что эти нелепые перья хорошая идея, — возмущался Дазай.       Куникида пытался бренчать на гитаре.        — А вот этого не надо, — остановил его директор, — будешь играть на выключенной.       Когда Чуя и Дазай увидели друг друга, схватились за животы со смеху.        — Дазай, ты как с бразильского карнавала.        — А ты с этими усами как дедушка. Такой, карликовый дедушка.       Василий Поливитаминович разглядывал глаза Ацуши:        — Знаешь, они похожи на капсулы у сигаретных фильтров, на ягодно-лимонную.        — Только не пытайтесь на них надавить, Голицын-сан.        Зазвенел звонок, извещающий о начале концерта, в зале погас свет. Осветитель направил луч прожектора на красный занавес на сцене. На сцену вышла Мария держа с руках радиомикрофон.        — Дорогие наши пенсионеры, наши папы, мамы, бабушки, дедушки, прабабушки, прадедушки, прапра… в этот теплый осенний вечер мы рады видеть вас в уютных стенах нашего дома культуры, куда пригласили вас на этот концерт в честь дня пожилого человека. И сейчас на сцену выйдет наш первый гость! Певица Земфира! — торжественно объявила ведущая.        Кёка неуверенно вышла на сцену, черные джинсы и рубашка, надетые на ней, были так непривычны для неё, в этой одежде она чувствовала себя не совсем собой, что немного позволяло справиться с волнением.        Фонограмма играла, а Кёка раскрывала рот — местами даже удавалось попадать, но все равно этого никто не видел. Хочешь в море с парусами, Хочешь музык новых самых, Хочешь, я убью соседей, Что мешают спать.        — Хм, а строчка про соседей у неё получилась особенно убедительно, вполне в её духе, — прокоментировал Чуя.        — Ребят, я пойду отолью, — предупредил всех Дазай, пытаясь найти ширинку в пернатом костюме. Расстегнув ширинку, Осаму наслаждался облегчением и мелодичным журчанием ручья жизни; из-за двери доносилось всё, что происходит на сцене.        — А сейчас выступает легенда русского рока Юрий Шевчук! У Дазая выкатились глаза.        — Это же я! — закричал он и выскочил из туалета, застегивая ширинку уже на сцене.       Внезапно у микрофона оказался Куникида с гитарой.        — Эй, что ты ты тут делаешь, сейчас моё выступление?!        — Вообще-то моё, — возразил Куникида, — а ты Киркоров!        — Сам ты Киркоров! — Дазай попытался вырвать из рук коллеги микрофон, за что получил от разгневанного Куникиды по морде.       По залу разлетелись звуки удивления, зажглись вспышки камер, завтра же эта новость окажется в газетах, а сегодня Дазай уполз за кулисы, ругаясь матом на японском:       — Вот я тебе…ты у меня… Осень, в небе жгут корабли        — Да я сам бы тебя сжег с твоими кораблями, — злился Дазай. Осень, мне бы прочь от земли        — Ух, это я тебе устрою! -ворчал он, пока Мария замазывала фингал тоналкой. Там, где в море тонет печаль        — Утоплю тебя в мисо, вместо тофу! Осень — тёмная даль        — Я тебе микрофон в твою темную даль засуну!       Следующим «пел» Чуя. Сперва ему хотели заменить шляпу на другую, но он категорически отказался. Зеленоглазое такси (О-о-о-о) Притормози, притормози (О-о-о-о) И отвези меня туда (О-о-о-о) Где будут рады мне всегда, всегда.       Следующим выступал Ацуши-Шатунов. Он очень старался открывать рот правильно, чтобы движение губ совпадали со словами, правда, чуть не выдал сам себя с самого начала. Едва зазвучали слова, Ацуши подумал что в микрофон слышно его и перепугался своего голоса, но вовремя собрался духом и начал открывать рот под фонограму. Белые розы, белые розы! Беззащитны шипы Что с вами сделали снег и морозы Лед витрин голубых.       В завершение вышел Дазай, внезапно, его выход на сцену сорвал очень бурные апплодисменты. Некоторые бабушки достали заводные челюсти и громко ими щелкали, откуда-то из зала прилетела пара панталон. А я, тебя выдумал, выдумал Собрал из осколков былой любви Ночами сгорал и завидовал Топил одиночества корабли       Дазай открывал рот под музыку и в какой-то момент начал понимать будто эта песня ему близка. Тем временем пенсионеры бесновались так, будто только ради него они сюда и пришли. А я, тебя выдумал, выдумал Создал из иллюзий, что на земле Ночами сгорал и завидовал Топил одиночество в тишине       По окончанию выступления Дазая просто завалили цветами: на какой-то момент ему показалось, что сбылась мечта и это наконец его похороны.

***

       — Вы прекрасно справились с этим делом, — директор жал всем руки, — если бы они узнали, что никто не приехал, они бы разнесли весь дом культуры. Эти люди всю жизнь в очередях за селедкой протолкались, их даже ОМОН разогнать не сможет. Как и обещал, я отдаю вам бюст. Только скажите честно, чего в нем такого особенного, почему именно этот?        — Ну, в нем спрятан прибор, который поможет нам в войне с Гильдией, — неуверенно ответил Ацуши.        Директор громко засмеялся:  — Отличная шутка! Вижу, и с фантазией у вас все в порядке, вот, держи крепче, а то он тяжелый.        — Что ж, — заключил Куникида, — теперь можно отправляться обратно домой… Кстати, а где Дазай?       Дазай находился в фойе, плотно окруженый толпой старушек, каждая пыталась прикоснуться к своему кумиру, все бесконечно фоткались с ним и еще долго не отпускали Осаму. Иногда пожилые дамы так плотно его обступали, что зажимали его практически насмерть. Сегодняшний день стал для Осаму самой настоящей минутой славы, хоть и под личиной другого человека. Сцена после титров. ДК Пенсионеров опустел и наступила тишина, которую так любил Василий Поливитаминович. Налив себе стаканчик абсента и осушив его залпом, директор, звеня ключами, направился закрывать дом кудьтуры. Внезапно на леснице он столкнулся с Ацуши.        — Голицын-сан, вы сегодня говорили про капсулы в фильтре там… вы хотите покурить мою сигарету?