Под сердцем лёд

– Это что? Снег?! Вэнь Чао стоит на крыльце и с совершенно глупым выражением лица возмущённо пялится на покрытую белым ковром землю, словно видит такое впервые. Даже глаза его расширяются больше обыкновенного, и Чжулю, стоящий чуть поодаль, невольно усмехается про себя. Пока возмущение его молодого господина не выходит за рамки приличия и не переливается в приказы наказывать безвинных людей, это выглядит даже забавно. Словно каприз ребёнка, которому не дали желанного лакомства. – Снег, молодой господин. Чао резко оборачивается и зло смотрит на своего охранника, мол, что, я по-твоему совсем идиот и не понимаю, что здесь происходит? Страха его выражение, впрочем, как обычно не внушает. Вэнь Чжулю делает шаг вперёд и первым спускается с крыльца, на котором они простояли добрых пять минут, невольно разглядывая развернувшуюся пред ними белоснежную картину. Снег приятно хрустит под сапогами, и мужчина даже позволяет себе блаженно прикрыть глаза. В его родных краях всегда выпадало много снега в это время. Маленький Чжао Чжулю частенько сбегал по утрам из родительского дома первым встретить посеребренные шапки сосен и невысоких акаций, за что потом неизменно получал от строгого отца: тот, несмотря на свои методы воспитания, очень боялся, как бы с его необычным сыном не стряслось беды, и старался не выпускать мальчика из под своего присмотра, всецело занимаясь его обучением и воспитанием. Вэнь Чжулю поджимает губы и опускает голову, рассматривая алый подол своих одежд и невольно сжимая его в руках. Отец посвятил ему всю свою жизнь. Обучил воинскому искусству, показал, как управлять силой, которая таится в его руках. И где он теперь?.. Заклинатель поджимает губы и делает ещё пару шагов по хрустящему ослепительно-белому полотну, оставляя следы, но останавливается, не услышав за собой чужих шагов. Вэнь Чао стоит, как и стоял, на крыльце зимней пристройки и продолжает злобно пялиться на снег, словно очень хочет растопить его весь разом. Чжулю не сомневается, Чао вполне по силам растопить снег на относительно небольшой территории, но не избавится же он от зимы, в самом деле?.. – Я никуда не пойду. Здесь ужасно холодно, и дует ветер, - Чжулю запрокидывает голову. Не шевелится ни одна веточка. – Молодой господин, ветра нет, погода весьма благоприятная для прогулки. – Благоприятная?! - голос Чао некрасиво взвивается на несколько октав. – Снег выпал! Эти проклятые холода всё-таки наступили! Сжигающий ядра едва сдерживает вздох, но спорить не решается. Он уже уловил, что если Вэнь Чао что-то не устраивает, ничто и никто не удержит его от брани и возмущения. Сдерживать свое недовольство не входит в привычки отпрыска клана Вэнь. Поэтому Вэнь Чжулю разворачивается и возвращается к стоящему истуканом юноше, на ходу стаскивая с себя тяжёлую, подбитую мехом накидку. И в следующее мгновение накидывает её тому на плечи. – Пойдёмте. Вам нездоровилось в последнее время, нужен свежий воздух. И в самом деле, последние дни Вэнь Чао провёл в постели, мучаясь внезапной слабостью. Уровень его духовных сил позволил быстро встать на ноги от болезни, которая могла бы унести в могилу простого человека, но, пользуясь привилегией "больного", капризный юноша отрывался на Чжулю по полной, то и дело гоняя за различными сластями и травяными чаями. Успокаивался Чао только под вечер ("Небось, от самого себя устал", - позволял себе недовольствовать заклинатель), но даже тогда не позволял оставить себя. Делал он это, впрочем, весьма талантливо: ластился к Чжулю и часто просто засыпал в его объятиях. И Вэнь Чжулю не мог найти в себе силы солгать, что ему это не нравится. Придерживая руками явно большую ему накидку, Чао, кажется, немного успокаивается и позволяет вести себя по заснеженным тропам зимнего леса. Он больше не возмущается, только изредка недовольно фыркает. Так, по привычке. – А тебе такая погода по вкусу, да? Голос Чао громкий для этой тишины, и Чжулю, снова погруженный в воспоминания, еле заметно вздрагивает. Однако он вполне уверенно кивает. – Почему? Холодно же, разве ты не любишь тепло? – Я вырос там, где холодно. – Ты скучаешь? Голос Чао становится настороженным. Вэнь Чжулю уже замечал за своим молодым господином эту черту: Вэнь Чао собственник в самом отвратительном смысле этого слова. Порой заклинателю казалось, что будь воля Вэнь Чао, он бы высек на лбу Чжулю слова принадлежности если не клану Вэнь, то хотя бы ему самому. Жадность юноши проявлялась даже по отношению к истокам заклинателя: при любых, даже самых редких упоминания о корнях Сжигающего ядра, второй молодой господин клана Вэнь приходил в ярость, словно боялся, что Вэнь Чжулю у него уведут или отнимут. Но ревность Вэнь Чао совершенно беспочвенна и бессмысленна. Клана Чжао больше нет. Что от него осталось, так это колья и пепелище, никогда не зарастающее травами. Где-то далеко на севере Поднебесной. – Вэнь Чжулю? Вэнь Чао недоволен, что ему не отвечают. Он цепляется за рукав заклинателя и обгоняет его, преградив путь. Его глаза уже загораются знакомым недобрым блеском, когда Чжулю внезапно обхватывает его подбородок двумя пальцами и прижимается к чужим губам. Позже, лёжа в тёплой постели рядом с задремавшим Чао и разглядывая белые хлопья, падающие за окном, Вэнь Чжулю задаётся вопросом, зачем он сделал это. Что он хотел доказать? Кому? Точно ведь не Чао, нет?.. Они не разговаривают всю оставшуюся прогулку. Сжигающий ядра чувствует, что человек рядом с ним все ещё неспокоен, но предпочитает больше не вмешиваться. И лишь когда Вэнь Чжулю отводит Чао к его покоям, последний бросает одну фразу: – Я знаю, что не замена. И хлопает дверью.

***

На следующее утро Вэнь Чао просыпается неожиданно рано: сразу после пробуждения Чжулю. Заклинатель удивлён, но виду не показывает. Однако когда Чао изъявляет рвение заплести своего слугу, равнодушным остаться не получается. – Молодой господин, не стоит себя... – Сядь! Я хочу. Чжулю прикрывает глаза, невольно наслаждаясь неожиданно бережными прикосновениями к своим волосам. Пальцы Чао аккуратно, но довольно шустро, словно пугливо, перебирают пряди, укладывая их в уже знакомую, но чуть более тугую, нежели обычно, причёску. Вэнь Чжулю только позволяет себе окончательно расслабиться, когда слышит за собой чужой голос. – Готово. Чжулю оборачивается и благодарно кивает, улыбаясь самыми уголками губ. Легко, почти незаметно. Но Чао замечает. Юноша наклоняет голову и притягивает к себе заклинателя, сливаясь с ним в поцелуе, так не похожем на их ночные поцелуи: лёгком, почти целомудренном. И Вэнь Чжулю думает про себя, что ему всё-таки очень нравится целоваться с таким Чао. Когда вечером перед сном заклинатель разбирает свою причёску, он нащупывает пальцами холодный шёлк под массивной клановой заколкой. Чжулю точно помнит, что не носил никаких лент, и медленно вытягивает предмет из своих волос, почему то внутренне замирая. Это действительно оказывается лента. Но не красная и даже не чёрная, а ярко-синяя, украшенная серебристым узором, словно инеем. Совсем не похожая на то, что носят в ордене Цишань Вэнь. Вэнь Чжулю медленно проводит кончиками пальцев, разглаживая шёлк, сам не замечая, что улыбается. И думает про себя, что ему всё-таки нравится Вэнь Чао.