***
Самаэль стоял на зелёном живописном холме, с которого открывался прекрасный вид на студгородок Академии Истинного Креста, и с печатью задумчиво-весёлой мечтательности на лице подбрасывал на ладони ключ-портал. Демон собирался уйти так же, как жил — по-английски и инкогнито. Нет смысла разыгрывать драму, если возвращение обратно — довольно вероятная вещь. Не может же Люцифер в самом деле успокоиться и сделаться «мирным землепашцем», каким был до недавнего времени и сам Самаэль. — Ну и что это ты снова удумал? Услышав за спиной вполне ожидаемый голос, демон вдруг резко развернулся и впечатал кулак прямо в нижнюю челюсть собеседника. Получилось несильно. Папа Римский, а это был именно он, сплюнул на траву несколько капель крови и ощупал сустав, проверяя, есть ли вывих. — Мне уже не двадцать лет, — спокойно заметил он, убедившись, что увечья нет, — мог бы и пожалеть мои старые кости. За что, кстати говоря, ты сейчас так невежливо со мной обошёлся? — За длинный язык, — ответил Самаэль, впрочем, тоже абсолютно беззлобно. Как гнев, так и ненависть совершенно отсутствовали не только в голосе, но и в ударе демона, словно это было не стремление выместить эмоции, а только справедливая кара за проступок — нарушение обещания. Услышав обвинение, понтифик хмыкнул. — Ну, ну, всё вышло к лучшему в итоге. Я с самого начала не одобрял твоего отъезда, а уж после появления таких проблем вернуть тебя оказалось действительно необходимо. Разве можно проигнорировать ЧП такого уровня, какое нам довелось пережить? От этих слов Самаэль пришёл в лёгкое раздражение. — Ну всё, теперь будешь оправдываться до скончания веков. В любом случае, я пощадил тебя и не стал настаивать на смертельном контракте не для того, чтобы ты так просто игнорировал мои просьбы. Франциск не ответил. Он явно не раскаивался, да и, положа руку на сердце, ему не следовало чувствовать себя виноватым. Опустившись в изнеможении на пенёк и утерев платком пот со лба (преклонные годы давали о себе знать всё чаще), понтифик спросил, успев мимоходом подивиться на дрожь в своём голосе: — Ну-с, куда же ты теперь? Демон широко улыбнулся, будто с самого начала ждал именно этого вопроса. — За линию горизонта! — ответил он, взмахнув плащом и воздев по-гамлетовски к небу правую руку. Франциск хмыкнул. Очень коротко и, словно стараясь подавить свои истинные эмоции, дабы не обидеть собеседника; однако, у собеседника сейчас не было никакого настроения на что-либо обижаться. Напоминая сам себе расшалившегося львёнка в подростковом возрасте, Самаэль воланчиком подскочил к понтифику, сорвал с его полулысой головы белый пилеолус и, дразнясь, примерил на себя, как это делают дети с вещами взрослых. Маленькая белая кардинальская шапочка упорно не хотела оставаться на топорщущихся невообразимых волосах с фиолетовым оттенком, и понтифик с мягкой улыбкой на уставшем старческом лице наблюдал за невинной забавой второго сына Сатаны. Львёнок может оскалиться и даже разодрать жертву в клочья острыми когтями и клыками-кинжалами, но сейчас предпочитает играть с клубком. — До чего же я это в тебе люблю, — произнёс Франциск, отвлекая демона от развлечения, — да и сам мир тоже. Если он тебя за что и любит, то только за то, что вот такие моменты возможны. Одного этого в тебе достаточно, чтобы Ассия тебе радовалась. Погляди. Молодое рассветное солнце робко выглянуло из-за горизонта и, убедившись в отсутствии какой-то одному ему ведомой опасности, щедро залило окрестности теплом и светом. Понтифик закрыл глаза и подставил лицо живительным лучам, а Самаэль вдруг впервые в жизни посмотрел на него как-то серьёзно. Среди всего этого жизнерадостного пейзажа ему почудилось, будто смерть кидает тень на сидящего рядом с ним человека; эта мысль успокоила, заставила снять пилеолус и немного нервно сжать его в пальцах. Столь редко посещающее Самаэля чувство бессилия в этот раз потянуло к нему свою костлявую лапу, но демон вскинулся и встряхнулся, словно предупреждая её леденящее прикосновение. Да он — повелитель времени. Смерть, как послушный пёс, бегает за ним на поводке, так отчего же сейчас кажется, что комнатная собачка повернула к нему свои сумасшедшие больные глаза и скалит клыки, с которых капает ядовитая слюна? — Оставляю на тебя Люцифера, — нарочито деловым тоном сказал Самаэль, — не подведи меня хоть в этот раз. Если он опять начнёт бузить, вызывай, но это — единственная причина, по которой я позволяю тебе меня беспокоить. С этими словами демон произвёл в воздухе свой знаменитый щелчок, а затем, завернув ключ-портал в пилеолус, вернул шапочку законному владельцу. Франциск молча взял, но ничто другое в его облике не свидетельствовало о внимании к словам своего компаньона. — Где теперь линия твоего горизонта, о дитя противоречий? — спросил он. Самаэль украдкой скосил глаза на понтифика и, столкнувшись с гаснущим взглядом человека, наблюдающего закат своей жизни, снова ощутил присутствие конца. Возможно, именно поэтому, чтобы прогнать противное чувство, он тут же залихвастским движением руки сотворил себе из воздуха цилиндр и, воодрузив его себе на голову, изобразил на лице максимальное удовлетворение жизнью. — Я сам — горизонт, — ответил демон голосом, каким люди припечатывают себе царское достоинство, — я сам — соединение материи и идеи; точка, где они пересекаются, но мне этого стало слишком мало. До чего же это по-человечески, верно? Никогда не быть довольным тем, что имеешь; всегда стремиться к журавлям в небе, забывая про синиц в руке. Это по-человечески, но сейчас мне плевать. Я хочу эту жизнь, и я получу её, ибо я всегда получаю то, что хочу. Пожалуй, это единственное, в чём я за своё долгое существование убедился на сто процентов. Произнося свою пафосную речь с воодушевлением, которое могло даже оказаться искренним, Самаэль повернул голову к солнцу, уже воображая себя орлом, покорителем вершин, но внезапно вдохновение сменилось непониманием, восторг — ужасом. Понтифик, не сводя пристального взгляда с той же точки в небе, куда смотрел Самаэль, медленно поднялся с места и даже взял демона за руку. — Что это? Люцифер? Голос Франциска не казался напуганным или даже хоть немного встревоженным, он был… никаким. Понтифик элементарно не успел окрасить свою фразу какой-либо эмоцией. Самаэль в ответ покачал головой — это был не Люцифер.***
А дело было в том, что к Земле стремительно приближался огромный метеорит. Кусок космической породы невероятных размеров закрыл солнце, заставил небо потемнеть. Почти одновременно Самаэль получил в лицо пригоршню сильнейшего ветра и ощутил, как Франциск привалился к его боку, очевидно, чтобы хоть как-то удержаться на ногах. — Pater noster… — начал понтифик, но демон его уже не слышал. Всеми мыслями второго сына Сатаны завладел невиданный доселе шок. Как же так, откуда это?! Ведь он же этого не планировал и не ждал! Он собирался отправиться в далёкое и прекрасное путешествие, он оставил ключ надёжному человеку. Токио отстраивается, Люцифер приживается в Ассии, дети ходят в Академию, экзорцисты — на курсы. Готовясь к отбытию, Самаэль лично отобрал новое поколение учеников…***
В следующее мгновение сознание Самаэля отключилось и больше ничего подумать он не успел.