тёплое

Они приезжают в Токио на синкансэне, освобождая свои дни ради одного-единственного волейбольного матча, ожидая возвращения в прошлое. Ностальгия сдавливает горло в районе кадыка, заставляя задыхаться. Потом встречаются с Ячи уже на стадионе и находят себе места, отмеченные на билетах. Внутри много народу — в воздухе стоит ощутимое предвкушение того, что скоро будет происходить на площадке в середине, освещённой множеством прожекторов. Все камеры направлены туда, все взгляды тоже. Люди шумят, усаживаясь на свои места и наполняя ряды запахом еды. Ямагучи не любит Токио. Вот прям совсем. Несмотря на все воспоминания о тренировочных лагерях, которые хранятся здесь, и о прогулках, когда они сбегали с тренировок. Однажды даже по-глупому заблудились в узких улочках, а потом долго-долго пытались понять, куда садиться в метро. Все это не делает Токио в его глазах живее. Вечно спешащие куда-то люди, толпы, гомон и машины. В Токио дома высокие-высокие, хочется сбежать от них дальше, чтобы больше не бояться. Токио кажется холодным и бездушным, слишком бесчувственным. Совсем не как в Мияги, совсем не Сендай. Сендай — это дом. Там, где он учился и собирался работать. Там есть все, что нужно. Все знакомое, мягкое, приторное. Пропитанное нежными воспоминаниями о детстве и юности, оставшейся чувством искренней влюбленности. Остаётся побегами из дома, ночами в чужой постели. Хитока пиво не пьёт — Ямагучи от чего-то заливает в себя уже второй стакан, даже когда онигири заканчиваются и всё ловит на себе взгляды Тсукишимы. Потому что тащить своего пьяного вусмерть парня в его планы не входило с самого начала, и он отбирает у него прозрачный стаканчик. Пиво — отличная вещь. Расслабляющая. Даже как-то теплее становится, что ли. Вот так просто сидеть, смотреть чужой матч и улыбаться. Он уже был недавно в Токио, но один. Когда встречал Хинату из аэропорта, такого радостного и ужасно загорелого. Захотелось тоже уехать в Бразилию на три года, жить там, учить новый язык и играть в волейбол на пляже, нежась под острыми солнечными лучами. После матча силы остаются только на встречу с Хинатой и Кагеямой, не упуская возможности их подстебать, потолкаться и посмеяться. В Токио холодно. В номере, отчего-то, тоже. Хотя все окна закрыты, да и отопление вроде есть — они клали свои носки на тёплую батарею, которая буквально жгла ладони. А теперь вдруг стало холодно и как-то тоскливо. Тадаши крутится на кровати, сминая одеяло и все ворочается, пытаясь лечь получше, подоткнув одеяло, чтобы стало теплее. Теплее не становится — только нервничать начинает больше, пытаясь согреть ноги. Может носки надеть? — У меня в спине ещё дыра не появилась? — интересуется Тсукишима с соседней кровати. Было неловко говорить про комнату с двухместной кроватью, поэтому им пришлось довольствоваться одноместными. — Я ещё не успел, — устало язвит Ямагучи, хотя сил и желания язвить совсем нет. Он моргает несколько раз, вновь зарываясь в одеяло с головой и переворачивается на другую сторону, отворачиваясь от лежащего Кея. Тот ничего не говорит, хотя Тадаши уверен, что вот сейчас скажет. Может, съязвит в ответ или что-то такое, что Тсукишима обычно любит делать. Но в ответ — скрип кровати. Сначала одной. Потом второй. И теплые руки на его талии, горячее дыхание, обжигающее открытую шеи. — Если хочешь, мы можем завтра утром уехать обратно и отменить встречу, — говорит Кей над ухом и от этого тона пробирает мурашками по позвоночнику. Слишком нежно, слишком вовремя. Несмотря на внешний характер Тсукишимы, внутри он был очень внимательным и мягким. Ямагучи бы сказал, как плюшевый мишка, но на такое сравнение Кей обязательно обидится и будет дуться. — Нет, не надо. Мы давно не собирались все вместе, — Тадаши хмурится, прижимаясь ближе к тёплому телу и сжимает чужие ладони в своих. Хорошо. — Не надо отменять планы из-за моего накручивания. Они правда давно не виделись с другими, потому что вдвоём остались в Сендае, а остальные разъехались, разлетелись по миру. В ближайшее время — это лучшая встреча, какая у них будет. Потому что все ещё учатся, а Кагеяма и Хината играют за команды, в которых часты разъезды. Другого момента может уже не быть. — Ты не накручиваешь, тебе просто не нравится в Токио, — даже не вопрос. Констатация факта. Если ты умеешь видеть и смотреть, то сразу поймёшь, когда человеку некомфортно. Тсукишиме даже не надо смотреть Ямагучи в лицо, чтобы понять чужую тревогу. Все есть в голосе, в движениях. Такое тонкое и незримое, но есть. Тсукишима это понимает каким-то шестым чувством. — Ты экстрасенс? — усмехается Ямагучи, пытаясь расслабиться. Им завтра не очень рано вставать, потому что встреча с ребятами была назначена на день, но все же уже достаточно поздно. Будет намного хуже, если они просто проспят. Или будут в спешке собираться, бежать до нужного кафе. Кей тихо усмехается — звук оседает в его грудной клетке, отдаваясь вибрацией к Ямагучи. — К счастью нет. Повисает тишина. Тсукишима тихо дышит Ямагучи в волосы, вдыхая запах отельного шампуня и молчит, прикрыв глаза. Потому что больше говорить ничего не хочется, совсем. Да и они оба устали разговаривать — слишком много слов за сегодня было сказано. Тадаши вслушивается в чужое сердцебиение, которое выбивает ему рёбра, сжимая все внутренности и даже пытается считать, но сбивается уже на третьем, просто завороженно прислушиваясь. Стук убаюкивает, сочетаясь с теплом, которое обволакивает мягким коконом. Старшая школа закончилась, но Тсукишима все ещё кажется воплощением своеобразного щита, который защитит ото всего. И от атак противника, и от пробирающего холода. Защитит от несправедливости мира, от отчаяния, от страха и одиночества. — Давай тоже как-нибудь поедем в Бразилию и будем играть в волейбол на пляже, — осторожно спрашивает Ямагучи в пустоту, пытаясь зацепиться за какие-то внезапные мысли, которые остаются привкусом соли на языке. Было бы и правда хорошо взять отпуск, уехав в тёплые страны. Позагорать, полежать. Хочется надеется, что там будет теплее. Там будет лучше. — И обручимся? — сонно интересуется Тсукишима, укладываясь удобней, чтобы волосы не щекотали нос. Касается своими ногами ног Тадаши, переплетая конечности, согревая стопы. — Фу, это как-то банально, — кривится Ямагучи, обдумывая. — Обручимся, если вы с командой победите в финале. Сзади начинают кашлять, как будто Кей подавился воздухом, утыкаясь лицом чужую макушку. — А это разве не банально? Ямагучи несильно бьет его по бедру. Тсукишима вздрагивает, начиная скатываться с кровати. Тянет с собой парня, обхватывая за талию крепче, но Тадаши героически не даёт им вдвоём вместе с одеялом свалиться на пол. Только потом отвечает: — Это не банально, а должно мотивировать. Кей фыркает — у них обоих с мотивацией очень интересная история, которая отдаёт воспоминаниями в их чистом виде. — Допустим. — Допустим? Вопрос повисает в воздухе на несколько долгих секунд, во время которых слышно лишь приглушенное дыхание. — Ой, всё, — тянет Тсукишима, зевая. Ямагучи улыбается до болящих скул и закрывает глаза, проваливаясь в сон. Ему больше не холодно.