Лимбо

      В непроглядной для обычного глаза дымке, окутавшей, как больного одеялом, упал туман на город. На его бесконечные и вездесущие высотки, зомбирующие взгляд, мысли и нутро. В непроглядной для обычного глаза дымке, которая упала вдоль длинных морских пространств и пляжей, виднелся блёклый мужской силуэт с чем-то маленьким в руках.       Путь был усыпан песком, стеклом и камнями, на которых красовались красные капли, предположительно крови того самого парня, преодолевшего этот путь и теперь бросившего себя туда, где можно быть одному и не бояться вновь наступить на что-то острое. Неспешно следуя вдоль ловушек из маленьких стеклянных осколков и острых, как бритвы, камней, мне удалось подобраться к нему. Я не спрашивал его имя, причину, по которой он находился здесь, — я просто сел недалеко от него, а тот, лишь бросив свой взгляд на меня, протянул почти пустую пачку сигарет и оттенка морской волны зажигалку. Я поблагодарил его, взял сигарету, и в момент, когда закурил её, сквозь небольшую дымку, образованную от никотина, который попал в мои лёгкие, я увидел кровяные подтёки на ногах парня. Он шёл сюда босиком.       «Вечер воскресенье не удался», — подумал я и не стал мучить парня, который тяжело дышал и время от времени кидал в воду небольшие камни, будто бы снимая своё внутреннее напряжение. Я видел, что начинать разговор первым он не станет, и, протянув ему наушник, заговорил:       — Немного музыки? — Хотел я привлечь его внимание, как тот бросил сигарету, схватил наушник, протянув руку, и вставил себе в ухо.       Никто ничего больше не сказал. Мы слушали песню, смотрели на необъятное море, окутанное бесконечным туманом, скрывавшим все уродства и прелести суровой реальности.       — Говорят, — начал парень, — если ты можешь с кем-то молча сидеть и смотреть на мир, то он — твоя родственная душа.       — А может быть, им просто не о чем разговаривать? — отшутился я, и мы продолжили слушать музыку и ждать. Я ждал его ответа, а он, видимо, чуда, которого так и не было в его жизни.       — И давно ты так? — спросил парень и повернулся в мою сторону.       — Что именно? — В полном недоумении я смотрел на парня с кудрявыми волосами цвета кедра.       — Садишься к людям, позволяешь себя игнорировать, а потом просто так протягиваешь наушник и даёшь слушать музыку, — в голосе парня звучали нотки недоверия.       — А вдруг у тебя был тяжёлый день? Не мог же я пройти мимо человека, которому плохо.       — А ты помогаешь всем людям, которым плохо? — Парень и дальше продолжал смотреть на меня, задавая вопросы один за другим.       — Не совсем. Некоторым я не помогаю вообще, — ответил я, понимая, насколько этот ответ странно звучит.       — Выборочная помощь? Интересно.       Я промолчал. Не стал говорить о том, что хотел сказать, сдержал тот порыв эмоциональной возвышенности. Контекст был просто не тот, он был непонятен.       — Меня зовут Лам, — представился парень, бросив взгляд на истекающие кровью ноги.       — Какое редкое имя, Лам, — проговорил я, достав из сумки маленькую пачку бинтов и протянув её парню.       — Спасибо, — Лам хотел будто бы что-то добавить, но так и не решился; голос задрожал, мысли сбились, глаза опустились вниз следом за плечами.       Парень перевязал ноги и подсел чуть ближе. От него повеяло какой-то силой, верой во что-то такое, чего ранее он будто не ощущал. Дымка начинала спадать, и город стало видно чуть лучше; призрачные намёки на реальность становились более яркими, а парень — более живым. Мы не говорили ещё минуты две, а затем Лам быстро встал, бросив своё быстрое «спасибо», схватил мои ботинки и умчал туда, на мост, сквозь острый и больной путь из стекла и камней. Он бежал по песку, а затем, забравшись на мост, посмотрел на меня. Я встал с небольшого деревянного мостика, на котором мы сидели, и, посмотрев на него, начал кричать ему вслед:       — Помнишь, я тебе говорил, что помогаю не всем? — сквозь туман. — Я помогаю всем, кроме себя.       Парень смотрел на меня, стоя на мосту, от которого исходили небольшие огоньки, и спустя мгновение исчез. Я опустился на деревянный мостик и сидел на нём до ночи. Последние солнечные лучи покинули меня, и именно тогда, сквозь туманную ночную пелену, из изнеможения меня вырвал парень, который неспешно прошёл путь из стекла и камней и, сев рядом со мной, спросил, нужна ли мне помощь. Смотрел на севший аккумулятор аудиоплеера и позволял мне его игнорировать. Он ждал. Ждал, когда сможет вновь начать говорить со мной, чтобы я ему ответил.