I’m so sorry

Ларс медленно разлепил глаза. Веки были тяжелыми, а в голову будто бы набили железок, которые мерзко гремели и терлись друг об друга с характерным звуком. Он стал понемногу приходить в себя. Перед глазами была муть, завеса сна. Первое, о чем Ларс подумал, было время. Сколько сейчас времени? За окном было темно. Что сейчас? Раннее утро или вечер? Он попытался подняться, но головная боль, острая, как тысячи ножей, не дала ему этого сделать. Ударник поморщился и решил более не рисковать. Он стал чаще моргать глазами, чтобы согнать пелену и понять, где он. Наконец его глаза привыкли к темноте, взгляд стал четким, и тогда барабанщик понял- он у себя дома. Даже как-то стыдно стало, что до него не сразу дошло местоположение его тела. Откуда-то донёсся шум. Поначалу Ларс подумал, что звуки эти доносятся с улицы, но, прислушавшись, он отказался от этой версии. Возня однозначно была в его доме. Но кто это? И вот тут Ларс задался главным вопросом: а что вообще было перед тем, как он уснул? (если он, конечно, уснул, а не потерял сознание) Барабанщик стал напрягать память, что отозвалось дикой болью в голове. Похмелье… Значит, он выпил и выпил неслабо. Какой мог быть повод? День рождения? Празднование успехов группы? Ни то ни другое. Без повода пили. И вновь Ларса накрыло чувство стыда. Взрослый мужчина, успешный музыкант, а пьет, как малолетка: без повода да ещё и с похмельем. Так как вспомнить вечеринку, или что там было, не удалось, Ларс вернулся к вопросу, кто же шумел где-то внизу. Только он стал подбирать кандидатуры, как услышал шаги и скрип лестницы- к нему поднимались. Дверь отворилась, и в комнату вошёл Кирк. От открытой двери упала яркая жёлтая полоса- в коридоре горел свет. В руках у него был стакан воды и таблетки. -Кирк. Гитарист не удостоил его вниманием. Он молча поставил стакан и положил таблетки на тумбочку рядом с кроватью. Ларс почувствовал- дело плохо. Хэмметт никогда не игнорировал его, если только они не ссорились. И что-то подсказывало Ларсу, что виноват именно он, а не гитарист. -Кирк! — Ларс позвал громче, но Хэмметт даже не обернулся. Он просто вышел из комнаты, прикрывая дверь. И снова комната погрузилась в темноту. К чувству стыда добавилось чувство тревоги и волнения. Ничего Ларс так не боялся, как потерять Кирка, его доверие и любовь. Они так редко ссорились, это было буквально два раза на памяти ударника. Но Бог любит троицу. Усилием воли Ларс поднял своё больное тело и выпил сразу две таблетки Аспирина. Он не стал дожидаться эффекта- невзирая на головокружение и звёзды в глазах, он побежал вниз по лестнице. Его ослепил яркий свет. Жмурясь и покачиваясь, он зашёл на кухню. Пахло вкусно- Кирк что-то готовил. Он стоял спиной, не оборачиваясь на вошедшего ударника. -Вкусно пахнет.- сказал Ларс. Он пытался хоть как-то обратить на себя внимание, а, может, он хотел задобрить Кирка… Вот всегда так: любое примирение начинается с тупого вопроса или бессмысленного предложения. Кирк ничего не ответил. Он продолжал суетиться на кухне. Любой другой человек, не знающий Хэмметта, подумал бы, что тот просто поглощён процессом, но Ларс понимал- гитарист в ярости, он в гневе. Весь ужас был в том, что Кирк никогда не кричал- он убивал своим тихим и холодным тоном. Равнодушие- вот чего не вынесет ни один человек. Нет ничего хуже, когда бьешься лбом об стену, когда ломишься в запертую дверь. Ларс тяжело вздохнул. Стало очень больно. Он знал, если Кирк обижен и игнорирует его, то проступок серьезный. А осложнялось все тем, что Ларс не помнил ничего. Часы показывали семь часов вечера. Он проспал почти весь день, однозначно, пьянка была вчера. Надо было бы сказать что-то ещё Кирку, чтобы вывести его на разговор. Но Ларс не находил даже повода заговорить с ним. Хэмметт был прекрасным человеком с идеальным характером. Добрее него Ларс не знал никого. Только Кирк мог так понимать и так чувствовать других людей. Он безумно любил датчанина и отдавал всего себя, и Ларс отвечал ему тем же. Но проблема в том, что такие люди, как Кирк, если теряют терпение, то это конец света. Теряешь доверие такого человека- все, считай, что вы больше никто друг для друга. Вот чего боялся Ларс, что он сделал нечто непоправимое. А гитарист, тем временем, закончил приготовление ужина. Он выложил еду на тарелки и поставил на стол. Перед барабанщиком оказалась тарелка с сочной отбивной и жареным картофелем. В тарелке Кирка же дымились жареные овощи. Еда была восхитительной, вот только Ларс чувствовал себя все паршивее с каждой минутой. Кирк Хэмметт вегетарианец. Конечно, он не идейный человек, который топит за права животных, но чтобы готовить мясо… Да и кому? Человеку, который его обидел и задел. Ульриху кусок в горло не лез от осознания того, как низко и подло он поступил, и он даже не помнит, что он сделал. А Кирк приступил к своему ужину и ел как ни в чем не бывало. Было ощущение, что он вообще забыл про Ларса. Сидел себе и спокойно ел, да ещё с каким аппетитом. Ульрих не выдержал: его ладонь накрыла руку гитариста, в которой была вилка. -Кёрки, — слова давались с трудом, — пожалуйста, не мучай меня. Я чувствую перед тобой вину, я виноват. Но… ты возненавидишь меня сейчас, наверное, но я не помню, что я сделал. От этого мне вдвойне хуже. Скажи мне, что произошло вчера? Кирк медленно прожевал пищу, запил минералкой и, все так же не смотря на Ларса, сказал, фыркнув: -Нет ничего удивительного в том, что у тебя амнезия. Ты вчера столько выпил, я думал, ты захлебнешься в этом море водки и виски. Чудо, что хоть помнишь своё имя и узнаёшь меня. Кирк выдернул руку и продолжил ужин. -Что… что я сделал, Кёрки…? Ларс виновато опустил голову. Щеки горели. Было стыдно. Ужасно больно и стыдно. Но Кирку было хуже, Ульрих чувствовал это. -То, что делают все рок-звёзды, — безразличным тоном произнёс Кирк, — секс, алкоголь и наркотики- вот девиз твоего вечера. Ты вчера разве что Джеймсу не присунул. Только не это… Многое Кирк мог простить. Но вот измену, да не одну- это можно даже не пытаться. Плевать, что Ларс не чувствовал ничего к этим девчонкам из вчерашнего дня, плевать, что это просто секс по пьяни. Это измена. Всегда. Невозможность и неспособность обуздать свои плотские желания, имея любовь всей жизни. Ларс тяжело вздохнул. Душу нещадно рвало и метало. Он вдруг внезапно понял, что с момента, как они стали встречаться с Кирком, гитарист ни разу не изменял ему. Хэмметт не святой- тоже мог напиться, обдолбаться в край и нести чушь, но никогда он не изменял. А возможностей было столько… Мало ли девчонок, мечтающих о ночи с гитаристом из Металлики. -Не подумай, Ларс. Я тебе не жена ревнивая, чтобы скандал закатывать и бить посуду. Просто ты знаешь, как я люблю тебя. Я всегда стараюсь поддерживать твои идеи, я готов выслушать тебя в любое время суток. Ты всегда со мной, ты не уходишь из моей головы, даже когда мы не рядом друг с другом. Я забочусь о тебе, и я знаю, что ты отвечаешь мне тем же. Не думай, что я попрекаю тебя своей любовью и заботой, нет! На то это и любовь, чтобы поставить интересы другого человека выше своих, и не ждать ничего взамен. Но если я не жду ничего назад- это не означает, что я не испытываю чувств. Я полностью отдаюсь тебе, ты знаешь, но я не утратил своего собственного «я». Я даже не собираюсь требовать верности от тебя, повторюсь, я тебе не женушка стервозная. Я просто хочу, чтобы ты знал, что… что мне было вчера больно. Кирк замолчал. Только после этих слов он взглянул на Ларса. Этот взгляд… Хэмметт смотрел не с осуждением и не с укором. Во взгляде была боль, просто упадническая боль. Он не стал любит датчанина меньше. Он не бросит его и не будет пытаться мстить. Но было что-то в этом все безнадежно тяжелое. Кирк не оставит Ларса, он его любит, любого любит: трезвого, пьяного, злого, грустного, весёлого. И он всегда готов принять Ульриха назад в своё сердце. Ларс никогда не косячил так перед Кирком. Крупных ссор было лишь две, а мелких вообще не существовало, только если шуточные. Первый конфликт случился давно. Тогда виноват был Кирк. Они едва не попались в гримерке, потому что гитарист очень не вовремя полез к Ларсу целоваться. Хэтфилд едва не застукал их. Ударник тогда так перепугался, что довольно строго отчитал Кирка. Помирились они в тот же вечер, сразу после концерта. Вторая ссора была тоже довольно давно. Тогда виноват уже был Ларс. Хэмметт отдал ему свою гитару на хранение, а барабанщик ее благополучно просрал, точнее, проиграл в карты. Где-то через месяц гитара все-таки вернулась к владельцу, но Кирку пришлось заплатить немалую сумму денег за неё. И вот сейчас опять Ларс Ульрих рушит все. Стыд и горечь сменились яростью и ненавистью к самому себе. Ударник резко поднялся со стула. Кирк вздрогнул от неожиданности. -Этой дряни больше не будет ни в моем доме, ни в моей жизни, — крикнул Ульрих. Открыв один из шкафов, он достал бутылку дорогого коньяка, откупорил его и безжалостно вылил в раковину. К черту алкоголь! Если он превращает Ларса в животное и в монстра, который уничтожает любовь, то больше его не будет. Он и капли больше в рот не возьмёт. Пусть все смеются над ним, говорят, что язвенник, что зашился или что жена заставила бросить. Плевать. Кирк и его чувства важнее всего и дороже любой бутылки. Закончив с коньяком, Ларс сказал: -Я завтра же позвоню отцу. Пусть забирает все это из моего погреба.- Ларс махнул рукой, показывая в сторону небольшой комнатки. Он подошёл к Кирку и опустился на колени перед ним. -Я сволочь, Кёрки. И я это знаю. Не прощай, если не хочешь. Я могу принести тебе тысячу извинений, самых искренних и правдивых, но мой поступок не имеет названия. Если ты и дальше продолжишь меня любить, ты будешь самым сильным человеком на планете, потому что любить такое, как я, просто невозможно. Я очень сильно люблю тебя, Кирк Хэмметт. И я знаю, что эти слова идут вразрез с моим вчерашним поведением, но знай, это так. Я не выпью больше ни капли- ты увидишь. И ни одна юбка не зацепит меня, ни пьяного, ни трезвого тем более. Ты прав, ты мне не жена, но все-таки я принесу тебе эту банальную клятву, что такого больше не повторится. Прости меня, Хэмметт… Ларс замолчал. Он не поднимал глаз на Кирка. Он не пытался взять его за руку или поцеловать. Он знал, что это может быть противно Хэмметту. Тёплая ладонь гитариста прошлась по его голове, а затем погладила щеку. -Встань с колен, Принцесса, — Кирк слегка улыбнулся, — ешь давай, пока не остыло. Ларс, словно не веря во все происходящее, медленно поднял голову, встал и выпрямился.Он посмотрел на гитариста. В Кирке не было злобы, ни крупицы обиды будто не осталось. Чтобы это подтвердить, Хэмметт поднялся со стула и обнял Ларса. Крепко прижал к себе и не отпускал. -Тебя не так уж тяжело любить, Принцесса, — прошептал он, — тем более, мы столько всего пережили вместе. Он поцеловал ударника в щеку и улыбнулся. -Садись есть, пока не остыло, слышишь? -Сажусь-сажусь, Потрошитель. И где ты научился так хорошо готовить мясо? Сам же в жизни не ел его, да и мама у тебя вроде бы не особо его готовит. -Сестра учила, она в этом разбирается.- ответил Кирк. Дальше пошли разговоры про семью, братьев и сестёр. Говорил Кирк, а Ларс все слушал и слушал. Лишь на мгновение он отвлёкся от рассказов своего возлюбленного. «Завтра надо позвонить отцу», — мысленно напомнил себе Ларс.