***
В сумраках леса было свежо, листья шуршали над головой, и старик глубоко вдохнул прохладный воздух. Походка его стала расслабленной, а с губ сорвался тихий свист. Путник свернул влево, старая тропа пусть и плохо, но была еще видна. В этой части леса было больше звуков, то там, то здесь раздавались скрип, треск, постукивания и щелчки. В воздухе замигали огоньки. Ничего из этого не насторожило старика, он пробирался все дальше, словно и не замечая изменений. Однако неестественно громкий треск сломанной ветки за спиной все же заставил замереть на месте. Мужчина глубоко втянул воздух, тень раздражения на мгновение коснулась его лица. — Чем могу быть полезен? Любезная улыбка растянула бледные губы, но глаз не коснулась. Развернувшись к нарушителю своего спокойствия лицом, старик вновь выглядел изможденным прожитыми годами. Молодой парень перед ним хищно оскалился, в памяти всплыло его неказистое лицо среди толпы зевак у лавки с рисом. — Разве Хиро-сан не предупреждала тебя, старик, что сюда не следует соваться? — О! Так я все же свернул не туда? Память совсем меня подводит, Сэберо-кун. Его голос звучал насмешливо, он будто и не улавливал исходящую от парня опасность. — Раз все равно решил отправиться к праотцам, — Сэберо обнажил нагаса и шагнул вперед, — то почему бы тебе… — Сперва не отдать тебе все, что у меня есть, Сэберо-кун? Парень нахмурился, и только сейчас до него дошло, что этот сморщенный старик уже дважды обратился к нему по имени. Лицо напротив исказила дьявольская ухмылка, корзинка глухо ударилась о землю, и прежде чем Сэберо успел понять, что происходит, его схватили за горло, прижав к дереву. Нож рассек воздух в паре миллиметров от худосочного тела старика, хриплый смех сотряс притихший лес. — Ах, люди. Вы всегда такие жестокие к тем, кто не может постоять за себя. Нагаса был выбит из руки незадачливого грабителя, а хватка на его шее только усилилась. Сэберо закряхтел, отчаянно хватаясь за запястье старика. Старика ли? Карие глаза, в которых так прекрасно плескался страх приправленный отчаянием, в ужасе расширились. На парня уставились два красных глаза с чуть вытянутым зрачком. Морщинистое лицо разгладилось, седые сальные волосы заблестели светлым цветом, напоминающие солнца. Пальцы Сэберо отчаянно заскреблись о предплечье существа, но вновь и вновь соскальзывали с шелкового рукава хаори, появившийся вместо грубой ткани поношенной рубахи. — Третий сын, как думаешь, твой отец будет скучать по тебе? — утробный рык вырвался из горла ёкая, девять хвостов веером взметнулись вверх за его спиной. — Я чувствую гнилой запах твоей души, так что точно нет никого, кто пустит слезу по тебе, — кицунэ прищелкнул зубами. — Не хочу получить несварение, так что думаю, просто свернуть тебе шею — отличная идея. Острые когти впиваются в шею, вспарывают кожу и пускают кровь наружу. Рыжеватые хвосты беспокойно мечутся за спиной, и Сэберо все сложнее фокусировать на них взгляд, да и вообще хоть на чем-то. Но даже сквозь мутную пленку с пляшущими черными точками, он улавливает всплеск розового цвета. Сэберо не уверен предсмертная ли это агония, или в воздухе действительно витает сладкий запах вишни. Что бы (или кто) это не было, это отвлекает ёкая. Лис недовольно шипит, но отпускает добычу, которая мешком падает к его ногам. — Тц, ну что за непутевый лис. Звонкий голос медом затекает в уши Сэберо, заставляя наполниться жизнью. Он громко кашляет, хватает жадно ртом воздух, но перед глазами по-прежнему все плывет и Сэберо не может увидеть ничего из-за все еще возвышающимся над ним кицунэ. Но парень видит, как хвосты существа подрагивают от возбуждения и радости, словно перед ним не ёкай, а дождавшаяся хозяина дворовая собака. — Я же просила никого не убивать у моего дома. А в идеале вообще никого и нигде. Сэберо слышит шаги и глухой удар, он сжимается в комочек, страшась увидеть существо, что отчитывает девятихвостого лиса. — Ай, Сакура-чан, я же не виноват, что этот недалекий увязался за мной. Чужая одежда шуршит все ближе. — Спорю, что ты опять привлек внимание, переплатив торговцам. — Эта женщина — торгующая рисом — так мило наставляла меня сюда не ходить. Пугала горной ведьмой. С губ неизвестной сорвался смешок, он был таким привлекательным, что Сэберо все же рискнул поднять голову. Шумный выдох слетел с искусанных губ, парень никогда не видел кого-то красивее девушки перед ним. Длинные розовые волосы и яркие зеленые глаза делали ее совсем неземной, словно сама богиня Аматэрасу явилась перед ним. Зачарованный Сэберо даже не заметил, как пальцы девушки коснулись его виска, а дальше его ждала только темнота.***
— Ну не дуйся, я правда не знал, что он увяжется за мной. Лис переместил горе грабителя в начало тропы, и вернулся к брошенной корзинке, легко подхватил ее и закинул на плечо. — Наруто, — устало выдохнула Сакура, — просто в следующий раз будь аккуратнее. Люди и так распускают слухи об этом месте, мне не нужно, чтобы сюда набежали охотники за нечистью. Наруто щелкнул пальцами, иллюзия непроходимых зарослей спала и перед ним и его спутницей появилась аркада из торий ведущая вверх к заброшенному храму. Лес вокруг снова ожил и дополнился звуком стучащих по каменным ступенькам гэта. — И как ты вообще узнала, что я делаю? Его недовольное бурчание вновь развеселило Сакуру. — Кодама рассказали мне. Она присела, протянула руку к земле, и на ней тут же оказался лесной дух. Малыш издал счастливый звук, напоминающий постукивание. На всем пути к храму, среди деревьев начали появляться новые и новые кодама. Эти безобидные существа, обычно исчезающие при появлении человека, до безумия любили Сакуру. Настолько, что все чаще шпионили для нее по всему лесу. Хвосты радостно заплясали за спиной, когда показался покосившийся храм, а за ним небольшая хижина, где раньше жили монахи. Сейчас уже ничего там не напоминала о них. Под крышей пристроенной энгавы сушились травы, и на низком столике стояла кружка с остывающим чаем. Наруто виновато понурил голову, осознав, что своей выходкой прервал отдых Сакуры. Кицунэ оставил деревянные дзори у энгавы, раздвинул сёдзи и принялся распаковывать свою поклажу. Хвосты висели безжизненными плетями, отражая все сожаления лиса. Снятые гэта стукнули за его спиной, Сакура зашуршала футоном. Она всегда уставала, когда стирала память заблудшим в их милый, но заброшенный рай. — Прекрати киснуть, я не обижаюсь на тебя. Просто устала. Девушка провела рукой по одному из хвостов, посылая в тело Наруто электрический разряд. Он перестал копаться с продуктами и подполз ближе, ластясь головой к рукам Сакуры. Лис потерся носом о ее шею, жадно вдыхая сладкий запах нежной кожи. Легкий поцелуй оставил ожог, сорвал тихий вздох с розовых губ. Сакура потеряла энергию из-за него, и он с радостью восполнит ее. Его Сакура всегда должна цвести. Завянет она, увянет и он. Умелые руки неспешно развязывали пояс юкаты. Наруто мог бы просто щелкнуть пальцами, и в миг оставить их обоих обнаженными. Но было что-то завораживающее в том, как его пальцы перебирали ткань ее одежд, тянули, двигали. Открывали ее бледную кожу для своего голодного взгляда. Со своей одеждой Наруто не церемонился, а Сакура была все еще измотанной, чтобы освобождать его от одежды медленно, с наслаждением. Так же как и он. Щелчок пальцев оглушающим звуком разрезал мучительную для его слуха мелодию вдохов девушки. Лис торопится вдохнуть в нее потерянную силу обратно. Каждым новым поцелуем оставленном на ее мягком теле, Наруто дарит ей жизнь, позволяет отрастить новые корни, пустить их в землю. В него. Сегодня у них нет времени на игры, но он все равно не спешит. Трется головкой члена о внутреннюю часть бедра, пока язык влажно обводит ореолу соска, прежде чем погрузить его в горячий рот. Костяшкой пальцем осторожно касается влажных складок, скользит вверх-вниз, и снова вверх — надавливая на чувствительную плоть. Наруто приходится быть аккуратным, он слишком возбужден и не может контролировать лисью форму — когти не уменьшаются, а хвосты совсем перестали слушаться. Они успокаиваются немного, когда Сакура закидывает одну ногу на его талию, притягивая ближе. Маленькая стопа скользит вниз, пропуская между пальцев шерсть. Приласканные хвосты, перестают метаться из стороны в сторону, лишь нервно стучать по полу позади него. Они его продолжение, но слушаются Сакуру лучше, чем своего хозяина. Девять несносных предателей. Наруто ловит девичий стон губами, когда придерживая член рукой, трется головкой о сочащийся смазкой вход влагалища. Сакура сама не дает ускользнуть следующему, притягивает ближе за шею, углубляет поцелуй, чтобы запереть стон между ними. Первый толчок — всегда пробный — пускает пульс энергии по их телам. Сакура откидывает голову назад, дышит загнанно, и цепляется за его предплечья в ожидании следующего разряда. Двигаться в ней приятно до дрожи, и когда Наруто трется носом о тонкую шею, попутно оставляя росчерки фиолетовых клякс, он сходит с ума от ее запаха. Сладкий запах тела Сакуры пьянящей дымкой заволакивает мозг, подначивает его сорваться. Наруто вцепляется в ее бедро отчаянно, словно только оно держит его в сознании. Толчок за толчком, он наращивает темп и заставляет Сакуру сорваться на громкие стоны. Выгнуться в его руках и оставить на предплечьях красные полосы, послав по позвоночнику ток. Энергия скручивается вокруг них в точку, где они так идеально сливаются друг с другом, проходит от него к ней, теряясь в глубинах ее тела. Наруто чувствует, как Сакура обмякает в его руках, наполненная и уставшая, но уже не истощённая потерей сил. Он чувствует, как один из девяти хвостов исчезает.***
— Я скучал. Нос Наруто, кажется, тоже живет своей жизнью. Он все не может перестать скользить по ее шее и вдыхать сладкий запах. — Я тоже скучала. Без тебя слишком тихо. Он усмехается, притягивает Сакуру ближе, не позволяет развернуться от ночного неба за открытыми сёдзи и заметить неладное. — Я все думаю, кто из ёкаев смешал свою кровь с кровью твоих предков? Они редко говорили о ее прошлом, о побеге из семьи — никогда. — Могли это быть кицунэ? Ты, как и я, можешь накладывать иллюзии и морочить головы смертным. — Я тоже смертная. Наруто хочется оспорить ее слова, сказать, что она ошибается, но он молчит. Знает, что сколько бы не отрицал, правда останется правдой. Сакура смертна. Она умрет. Умрет быстрее, потому что не может не расходовать силы. Но пока он рядом, Наруто не позволит ей иссохнуть. Он — кицунэ, и пока у него есть хвосты — Сакура будет жить. А когда завянет она, увянет и он.