Так есть ли Бог в твоей душе? И если да, То видит ли он тебя насквозь?
Антон Чигур задумчиво смотрит на трубку, слушая медленную печальную песнь протяжных гудков. Низкий самоуверенный бас собеседника ещё звучит в ушах, но мысли уже заняты другим человеком. После разговора Антону становится интересно — какая она, его жена? От черного пластика тянет стариной — цифры почти вытерлись, и трудно понять понять, какими они были раньше. Антон скользит по ним кончиками пальцев, бесшумно выстукивая номер, что мог бы через секунду дать ответы на все вопросы. Наверняка она очень любит мужа, иначе не поверила бы ему — такие, как он, никогда не дают свободы, не посвещают в свои планы и ей от этого должно быть больно. Она не дура, но она с ним, делает, что говорит он, и, значит, чувствует его любовь. Настоящую, но слишком слабую, чтобы спасти её. Он аккуратно вешает трубку и смотрит на свои остроносые туфли, до блеска вычищенные новой губкой. Её кровь будет темнее, чем кровь мужа? Прольётся ли она вообще?***
— Что толку уповать на монету? Решаете всё равно вы. Он представлял её весь путь — от телефонного автомата до отеля, от трупа человека, некогда бывшего её мужем, и до дома, что должен стать новой гробницей. Она в точности такая, но в то же время совершенно иная, и от этого его ладони сильнее обычного сжимают пистолет, заряженный всего одним патроном. До неё соглашались все. Она не стала. Поджатые губы раскраснелись, глаза блестят от слёз, пролитых и тех, о которых она ещё не знает. Карла будет плакать — немного, одна, когда никто не увидит, но Антон знает, что будет. Раз или два — потому что сердце её иссыхает и однажды она просто будет смотреть, как смотрит он. Чувствуя всё и ничего, зная что случится наперёд. Антон не двигается с места и Карла тоже — он расслаблен, она напряжена. Колени поджаты, пальцы слабо дрожат и он больше не видит на них кольца. Что это значит для неё? Понимание неизбежного или вера в любовь, которой для подтверждения не нужны земные атрибуты? Чего она хочет теперь? — Уходите. — Она смотрит прямо в глаза, уставшая, уверенная, сломленная. — Убейте или уходите. Сейчас же. Он помнит одну похожую на неё. Сильную, но порочную. Тогда Антон замешкался — первый и последний раз. Та женщина подарила ему принцип. Эта — станет новым. Он встаёт, неторопливо сокращая и без того малое расстояние между ними, останавливается, вслушиваясь в её сбитое дыхание. Его тянет коснуться, ощутить, и Антон почти уверен, что никогда не забудет запах её кожи. Он стоит, склонившись к длинным волосам, а она сидит, сжавшись, и всё равно остаётся вровень ему. — Я вернусь. Она знает это, но вздрагивает от касания, которого будто и не было. Его выдох совпадает с её и это больше, чем разговор обнаженных тел. Антон отступает на шаг и долго смотрит на неё, прежде чем разворачивается и выходит, плотно закрыв за собой дверь. Рыдания Карлы провожают его до самой машины.