не бойся, милый, я удержусь.
чес даже не морщится. (если только совсем чуть-чуть). двойная доза жёлтых, как дым над их умирающим городом, таблеток агомелатина и красное полусладкое — и чес перед ним, удивительно некрасивый, неприлично честный, безукоризненно нежный. нитки расползаются. изолента отгибается уголком и подсыхает. чес смотрит в чудесные синие глаза.,
чес собирает ему букеты — красных цветов на поле очень мало, поэтому он находит тигровые лилии и срезает так осторожно, как позволяют долго сломанные дрожью руки и мутный взгляд. — посмотрите, как растут полевые цветы. они не трудятся, не прядут; но, говорю вам, даже соломон во всей своей славе не был одет, как любой из этих цветов, — шепчет глэм. и шёпот у него острый, как нож. (ништяк). чес хочет прошептать что-нибудь другое. например, что спать с ним — самоубийство, продуманное, как хороший японский автомобиль. что поцелуй с ним на вкус, как стиральный порошок. как девятивольтовая батарейка — одна часть соли для ванн с двумя частями пестицида. его поцелуй — ирритант. его губы — морфолид пеларгоновой кислоты. его мягкие поглаживания скулы — хлорацетон. — ты знал, — глэм постоянно шепчет, когда они одни. будто без других людей у него срывает голос и выдирает хребет, — что бах в юности пел в церковном хоре? глэм — бескрайний источник самой разной информации. — pfui, stößt den kopf an harten stein! elfe, gelt, du hast genug? он напевает что-то на красивом зубодробном языке, и они забывают поставить цветы в воду. лепестки, жухлые и тёмные, на следующий день отвядают от сморщенных сердцевин. на их губах застывают судорожные улыбки.,
они поют, снося у фанатов бошки. прыжок со сцены — временный суицид. — очнись. чеса покачивает. — и ты что, молча позволишь ему доломать себя? чес приоткрывает глаза: у марта что-то очень едкое в голосе. как ниталь. он честно отвечает, хотя в горле саднит, хотя он видит глэма, пусть его и не видит март: — почему, — смеётся он, — молча? я поставлю на проигрыватель nirvana. у чеса почти что профессиональная дискинезия: он не может дотронуться до гладкой, как рай, кожи без режущей пальцы боли. глэм пишет на разлинованном запястье поперёк. не даёт посмотреть, что, только шепчет в самое ухо: — давай встретим рассвет держась за руки?,
дрожащие зрачки глэма — таблетки фенибута. на проигрывателе шипит 'rape me' — чес шипит: 'насилуй мою душу'. зрачки глэма — пули. надпиленные, как цветок, которые при попадании в тело раскрываются и выдирают твой желудок огромным вонючим комом слизи. как грёбанные незабудки. они сплетают пальцы — глэм ангельски красив, красивее курта кобейна, красивее долорес гейз, красивее свободы для холдена колфилда. красивее собственной души. — бог мёртв, — шепчет глэм. — это мы его убили, — взгляд — незабудки в глаза. поцелуй горчит. глэм отпускает его пальцы и уходит куда-то. к лорди. его личный безбожный храм — великая драма суицида в небоскрёбе. герой его детских грёз (не пишет).,
смешайте в равном соотношении диетическую колу и бензин. или бензин и концентрат замороженного апельсинового сока. или бензин и сушёный кошачий помёт. будет — напалм. пламя всё-таки разливается, красное и пузырящее холодеющие руки. и кафель чес всё-таки пачкает.