Судная ночь

У богатых свои причуды. Джиу, двадцатилетняя девушка, уже вот как несколько месяцев служившая при дворце, давно убедилась в этом. К счастью, не на собственной шкуре. Девчонка вообще мало бед повидала за свою уже достаточно не короткую жизнь. Она родилась в семье купцов. Родители её очень любили, как и остальных детей. О, у Джиу было много братьев и сестёр. Вот только была в том единственная проблема — много ртов кормить приходилось. Пока у отца дела шли в гору, с этим трудностей не возникало, но не может всю жизнь быть только белая полоса. Торговля, которая являлась основным источником доходов семьи, пошла на спад. Джиу, что была самой старшей дочерью в семье, тут же начала зарабатывать, как могла, изо всех сил пытаясь помочь семье. Пока приятель отца с рынка вдруг не намекнул второму, что дочь то у него невероятно красивая. Так почему бы этой красотой не заработать? Отец Джиу послал тогда друга, сразу смекнув, на что тот намекает, но позже и сам задумался. Нет, он не собирался заставлять торговать свою дочь телом, однако на её милом личике и вправду можно было заработать больше. Он решил посоветоваться об этом со своей женой, и Джиу подслушала тогда их разговор. Сначала девушку пробила обида, но уже через минуту — озарение. Она знала, куда её могли бы взять лишь за красивое лицо. Во дворец. На окраине их славного города стоял такой: величественный, из чёрного камня, возвышающийся над остальными, первый ловящий лучи восходящего солнца. Джиу порой с трепетом на сердце заглядывалась издалека на этот дворец, вот только стать его обитательницей никогда не желала. Всем в городе было известно, кто живёт в том дворце — семь парней, окружённых золотом и властью после смерти их отца. Многие были ему не родными, у их семьи вообще история мутная, покрытая пеленой, разные слухи вокруг так называемых "принцев" ходят, Джиу даже слышать их не хотела. Однако знала, что прислуга при дворце семерых богачей получает неплохо. Даже обычная служанка, главное, чтобы собой хороша была, дабы "глаз радовать". На это Джиу и рассчитывала, отправившись однажды ко дворцу и поинтересовавшись, не нужна ли прислуга. Её тогда отвели к дворецкому. Высокий мужчина с проглядывающей сединой и строгим взглядом серых глаз. Он презрительно оглядел её. Джиу даже показалось, что он прикажет её в ту же секунду выгнать, однако мужчина, который позже представился Ён Самом, этого не сделал. Привёл во дворец, все ей рассказал, служанкой на кухне приставил. Так и началась жизнь девушки во дворце, куда многие её ровесницы попасть хотят, мечтательно глазами хлопают, да только Джиу не расценивала работу здесь, как подарок свыше. Платили и правда неплохо, большую часть девчонка отправляла родителям, которые безумно переживали за дочь, как бы на неприятности не напоролась. Но Джиу была тише воды, ниже травы. Тихо работала себе, стараясь из кухни лишний раз не высовываться, дабы не натолкнуться и не приглянуться одному из господинов. Уж слишком девушка их боялась, ведь знала, что парни таких, как она, любят, и потому красивая прислуга приветствуется во дворце. Джиу не хотела себе такую судьбу, так что почти все семь не знали, что она вообще работает на них. Почти. Лишь один знал. Лишь он один её, единожды увидев, как то сам все возле кухни околачивался то и дело, желая вновь на юную девушку взглянуть. Джиу боялась его до ужаса. Его чёрных, как смола, волос, уложенных назад, его таких же чёрных, как темнота всего мира, глаз, длинных, мощных рук, властного голоса. В первый раз столкнувшись с ним в коридоре, заплетаясь в извинениях и склоняя перед ним голову, Джиу думала, что пропала. Что теперь, в один из вечеров, Ён Сам позовёт её наверх к одному из господинов. Этого не случилось. Ни через день, ни через три, ни через месяц. Девушка тогда очень удивилась, но решила поблагодарить Всевышнего за то, что уберег. Лично с тем господином она больше не пересекалась, лишь только взглядами пару раз, когда тот как бы случайно бродил возле кухни. В каждый из таких разов сердце Джиу сжималось до крохотных размеров, грозясь и вовсе испариться. Но этот господин стал не единственным её страхом во дворце. Однажды, когда девушка проработала уже несколько месяцев, Ён Сам поведал ей о ежегодном событии, что случается во дворце. — Судная ночь, кровавая ночь, — тихо говорил мужчина, пока Джиу с округленными глазами внимала ему. — Называй, как хочешь. Главное, что в эту ночь в замке находятся лишь господа и их жертвы. По спине Джиу пробежал холодок. — В каком смысле... жертвы? — спросила она ещё тише, будто боясь быть услышанной. Ён огляделся, хотя они были на кухне одни и приблизился чуть ближе. — Никто из городских не знает про это, — начал он. — Только те, кто работает на господ, и они уносят эту тайну в могилу. Джиу все больше становилось не по себе. Казалось, с секунды на секунду она узнает что-то такое, что будет преследовать её в кошмарах похуже того господина с черными волосами и прожигающим взором. Но любопытство порой брало в ней верх, а потому Джиу продолжала удивлённо слушать. — Раз в год господа устраивают ночь во дворце, выгоняя всю прислугу, стражу, всех. Есть только они и люди из города, провинившиеся в чем либо за этот год... Он подозрительно резко оборвал свою речь, будто не решаясь продолжать, но желание узнать в Джиу уже было не остановить, хоть и все только что услышанное пугало до самых кончиков волос. — И что происходит с этими людьми? Мужчина тяжело вздохнул. — Скажу тебе лишь одно – ты не зря боишься господ. Есть в них кое-что тёмное. Кое-что, что просыпается раз в год, — он видел, как страх в глазах напротив возрастал. — Но тебе не стоит бояться, прислуга никогда не участвует в ночи. Последнее сказанное все равно не вселило успокоения в душу Джиу. Она знала о слухах, что ходят вокруг дворца и господ, но девушка считала, что это ложь, сдутая с ладоней и донесенная ветром до горожан. Девчонка предпочитала не верить страшным сказкам, иначе бы не явилась во дворец. Но она уже здесь, и теперь благодаря дворецкому, она знает ужасную тайну дворца, который раз в год окрашивается в красный. Пускай Ён и не сказал этого напрямую, девчонка сама догадалась. Не глупая и давно уже не маленькая. Однако после услышанного вновь захотелось стать маленькой и очутиться дома, в кругу семьи. Но дворецкий не мог не рассказать, ведь прислуга, которую раз в год выгоняют из дворца, при том приводя других людей, которых потом никто и никогда больше не видит, догадалась бы. Так что господа, видимо, решили посвящать в это всех, кто на них работает, однако взамен брав клятву, что те будут молчать. Джиу будет молчать. В этом девушка даже не сомневалась. Она и без этой страшной правды то боялась семерых парней, а теперь и вообще. Если раз в год они становятся маньяками, кто знает, может, они являются ими все время, просто хорошо притворяются? Мурашки пробежали по её спине. Хорошо, все таки, что прислуга в этом не участвует. Да и вообще, быть может, господа делают хорошее дело — наказывают провинившихся. Пускай и таким странным способом. Как именно все происходит в эту судную ночь, Джиу от Ёна не узнала. И надеялась никогда не узнать.

***

На сегодня её трудовой день был почти закончен. Девушка с беспокойным трепетом на сердце и лёгкой дрожью в коленях носилась по кухне, прибирая стол и последние недомытые тарелки. Сегодня, да и всю последнюю неделю она как на иголках была. Эта ночь приближалась. Точнее, она должна состояться уже сегодня. Джиу с тех самых пор, как Ён поведал ей страшную тайну, не могла думать ни о чем, кроме как об этой ночи. Ночи, когда семь господ перевоплощаются в настоящих демонов и творят правосудие над провинившимися. Хорошо хоть, что прислуге присутствовать в эту ночь во дворце не надо, ведь девушка была уверена, что банально не выдержала бы этих страшных картин, одним из авторов которых будет в том числе и тот господин с черными смольными волосами, режущим взглядом. Джиу аж поежилась. Не повезёт же тому, кто станет его жертвой этой ночью. Но для самой девчонки эта ночь пройдёт более, чем хорошо. Запихнув эту правду куда подальше и не вымолвив никому ни слова, Джиу сегодня вернётся на ночь домой к семье под предлогом того, что соскучилась и что её отпустили. Уж не знает девушка, как она отключится от этих гнетущих мыслей о том, что будет происходит в особняке, но как-то сделать это придётся. А еще захватить с собой все золотые, что были ей выданы Ёном, да отнести их отцу. Девушка очень помогает им материально, родители наконец забыли о жизни впроголодь. Собственно, это и было её целью — чтобы семье хорошо было, а на себя как-то все равно. Да и грех ей жаловаться. Ей тут форму чистую выдают, комнатка небольшая на нижнем этаже есть, питается она отлично, так как почти все время на кухне возится. По дворцу девчонка редко ходила, боялась наткнуться на одного из господ, хотя её ровесницы специально на верхних этажах убираются в надежде, что один из парней их приметит и к себе в покои затащит. Джиу поморщилась, складывая посуду в буфетницу и вытирая ладони о полотенце. Оглядела кухню. Чисто, как и всегда. Довольная своей работой и желающая поскорее добраться до семейного очага на повозке, что вот-вот должна была отъехать, Джиу потушила свечи и поспешила к выходу из помещения, как вдруг в самом дверном проеме врезалась в чью то грудь. Потерев ушибленный нос, девчонка подняла глаза и встретилась с тревожным взглядом дворецкого. Плечи того тяжело вздымались, девушка слышала его сбитое дыхание. Зачем он так яростно мчался сюда? — Я успел, — лишь тихо выдохнул мужчина, опираясь о проем ладонью. Годы уже не позволяли ему мчаться, словно гончему псу. — Боялся, что ты уже успела уехать. — Да, повозка скоро уйдёт, — Джиу попыталась обойти дворецкого, но тот неожиданно преградил ей путь. — Ён Сам, в чем дело? Она с недоумением поглядела на него, высматривая в его взоре дикую тревогу. Это тут же насторожило девушку. А мужчина, как назло, медлил, прожигая её сочувствующим взглядом. — Один из господ велел мне привести тебя в зал жертв, ты тоже участвуешь в ночи, — наконец выдохнул, моментально замечая, как бледнеет служанка, как расширяются её глаза. — Мне жаль, Джиу... — Ч-что? — только и смогла выдавить из себя девушка, отшатываясь назад и опираясь спиной о стену сзади. Она приложила ладонь к груди, дабы проверить, все ли еще бьется сердце, или мгновенно остановилось от этой пугающей новости. Но Ён молчал. Да и что он мог сделать? Слова утешения тут явно бы не помогли. Он сам был в шоке, когда узнал это, ведь всё произошло так внезапно. Многие уже покидали дворец, так как солнце давно садилось, бросая свои последние лучи на крышу дворца, когда господин Чон вдруг подозвал его к себе, быстро и спокойно обьяснив, что он от него хочет. "Я желаю видеть среди жертв девушку с длинными русыми волосами, что работает на кухне. Ты, кажется, хорошо с ней знаком, приведи". Дословно. На все возражения Ёна о том, что слуги ведь не учавствуют в ночи, господин отвечал так же спокойно, будто говорил об обычной вещи. "Такова моя воля". Дворецкий не мог не подчиниться. А потому ему пришлось со всех ног в ту же минуту помчаться на кухню в надежде, что девушка не успела ещё уехать, не успела ещё покинуть это место, что совсем скоро в красный окрасится. Ведь Ён почти единственный, кто оставался в особняке в эту ночь, кроме господ и жертв, так как он должен был следить за тем, чтобы ни одна живая душа не узнала о том, что здесь происходит, а уж тем более, чтобы ни одна из жертв не убежала. И помочь сбежать Джиу он не сможет. Как бы не хотел, но идти против воли господина — верная смерть. Он уже видит её тень в дрожащих глазах напротив, чувствует страх, который исходит от бедняжки. Сердце его разрывается от этого, но некогда плакать. Надо спешить, ведь совсем скоро все уже начнётся. — Надо идти, милая, — пытается протянуть в её сторону руку, дабы ухватить, как Джиу с тихим вскриком отскакивает, прижимая руки к себе. Смотрит на Ёна испуганным зверенком, что погибель свою ощущает. — Но почему? — её голос отчаяния и страха полон. — Я ведь ничего плохого не делала, почему... — Я не знаю, — растерянно разводит руками дворецкий. — Но нам надо спешить, надеюсь, господин, которому ты попадешься, сжалится над тобой. Хоть это и неправда. Никто не остаётся вживых. Мужчина кивает, умоляя одним взглядом служанку следовать за ним. Джиу ноги не слушаются, но она понимает, что деваться ей некуда. Вот так в момент жизнь рушится, ведь из-за прихоти одного из семерых монстров, она тоже станет этой жертвой. Дикий испуг с головы до пят пробирает её, но девчонка, нервно сглотнув комок слез, что в горле застрял, таки медленно, на подкашивающихся ногах зашагала вслед за дворецким, стеклянные раскрасневшиеся глаза вниз опустив и сжав ладони вместе. Конец её близок, Джиу это понимала. Одно лишь оставалось за гранью её понимания. Почему она? Почему один из господ выбрал её, чтобы издеваться точно так же, как над провинившемися в чем то людьми, которых уже наверняка доставили во дворец? Она ведь ничего плохого не совершала, стала работать здесь чисто из-за светлых побуждений, семье помочь хотела, которую, кажется, больше не увидит... Когда, пройдя по длинному тёмному коридору, Джиу выходит в просторный огромный зал, свет в котором ярко горит, девушка даже жмурится на секунду, не желая глаза открывать, а даже когда и делает это, то упорно продолжает взором мраморный пол буравить. Совсем скоро на этом мраморе будет кровь, возможно, её собственная. Колени предательски дрожат, и служанка чуть ли не валится с ног, когда Ён тихо приказывает ей вставать в ряд с другими обреченными. Виновных уже доставили на праздник ночи. Джиу аккуратно встаёт в самом конце ряда. До ушей доносятся тихие всхлипы, мольбы не делать с ними ничего, не убивать, кто-то чуть ли не плачет на коленях. Девушка быстро оглядывает тех, с кем она будет пытаться выжить этой ночью. Падшие люди: грабители, проститутки, убийцы. И она. Ни в чем не виноватая, испуганная служанка кухни. Джиу нервно сглатывает, несмело переводя взгляд на семерых господ, что голодными взорами оглядывают будущих жертв. Девушка от нервов кусает щеку изнутри, оглядывая каждого из мужчин по очереди. Каждый из них одет в чёрный костюм, собрались, будто на светский вечер, но это только придаёт жуткости, ведь на лице каждого господина застыла бешеная улыбка, а многие потирают ладони в предверии вечера. Вперед выходит дворецкий, с невозмутимым видом начинает что-то говорить, Джиу снова слышит отчаянные крики людей, но все голоса заглушаются, когда она вдруг сталкивается взором с одним из господ. Тот самый. Тот, с кем столкнувшись лишь раз, начал пугать её, преследовать во снах, и прямо сейчас глядел на неё своими черными, хищными, поглощающими глазами, будто собирался сожрать или убить одним лишь взором. У него это получилось. Ведь Джиу, моментально перестав слышать стук сердца, опустила округленные от дикого страха глаза вниз, чувствуя, как душа уже готова покинуть её тело, лишь бы не переживать всего того, что ей придётся вынести здесь сегодня ночью. Вероятно, это будет её последняя ночь. Хотя девушка так боялась думать о том, что же господа делают со всеми этими бедными людьми, теперь не оставалось сомнений, что их пытают, а потом, вероятно, убивают. Джиу лишь взглядом скользнула по разным видам оружия: сабли, пики, ружья... дальше девчонка смотреть не смогла. Зажмурила глаза, поджав губы. Дышать было все ещё трудно, каждую секунду ей казалось, что она свалится с ног, но этого не происходило, и очень скоро сквозь гул в ушах до неё долетел голос Ёна: — У вас будет десять минут, чтобы спрятаться, — громко говорил дворецкий, пока Джиу вскинула брови. Так их не просто будут убивать? Сначала их заставят спрятаться, словно мышей, разбежаться по норам, а потом на охоту выйдут эти чёрные коварные коты? Отлично, перед смертью девушка хотя бы в поиграет в прятки — любимую игру её детства. — Все эти десять минут на весь дворец будет играть музыка, как только она умолкнет, ночь начнётся, — Ён игнорировал отчаянные просьбы жертв помиловать их. Кто-то клялся, что больше никогда не совершит ничего грешного, кто-то умолял убить его быстро и немучительно. Отчаяние. Оно заполонило этот зал, оно лилось из уст каждого грешника. Оно питало сзади стоящих монстров. Уж не знает дворецкий, откуда в господах эта кровожадность, но если он посмеет помочь кому то из здесь присутствующих, то займёт место этих несчастных людей. Так что Ён, закончив свою речь и бросив короткий печальный взгляд в сторону так полюбившейся ему Джиу, лишь тяжко выдохнул, заканчивая свою речь последними страшными словами: — Музыка начинает играть, отсчёт пошёл. Все тут же срываются с места, начиная в панике и на подкошенных ногах разбегаться. Одна лишь Джиу медлит. В уши ударяет громкая музыка, что идёт из проигрывателя пластинок, девушка будто вконец теряется, смаргивает, пытается соорентироваться и, игнорируя пожирающий взгляд одного из господ, плетется куда-то. Ноги сами несут её. Джиу понимает, что игра придаст хищникам азарта, а ей всего лишь продлит жизнь на несчастные десять минут. И, все таки, девчонка решает, что надо попытаться спрятаться хорошо. Каков шанс, что её не найдут? Ничтожно мал, но Джиу будет хвататься даже за него. Погибели ей, скорее всего, не избежать, но попытаться лишним не будет. К счастью, девушка знает одно такое место во дворце. В один из немногочисленных разов, когда ей доводилось ходить по дворцу, она замечала на втором этаже огромный шкаф в одной из гостиных. По видимому, все двери, кроме входной, сейчас во дворце отперты, прятаться можно, куда угодно. И нет, Джиу не настолько глупа, чтобы прятаться в сам шкаф — слишком очевидное место, а вот за него она вполне протиснется. В этом и смысл, протиснуться туда сможет лишь кто-то небольшой и худенький. Джиу подходила под это описание, даже, если кто-то и найдёт её там через щель между стеной и шкафом, то пусть сначала попробует достать. Вооружённая этой мыслью, Джиу целенаправленно поплелась туда, не обращая внимания на снующих вокруг в отчаянии людей. Те тоже не замечали служанку, однако, кое-кто все таки увязался за ней. Страх прочно сковывал тело девушки и пускай она уже поставила на себе крест, маленькая надежда начала теплиться в душе Джиу, быть может, ей удастся пережить эту ночь благодаря тому, что её банально не найдут. Интересно, кстати, что будет с ней в таком случае? Пощадят ли её? Что вообще делают с теми, кто переживает эту ночь, не отправляется на небеса? Девчонка нервно сглотнула. Господа наверняка не оставляют никого вживых, по несколько раз пачкая свои руки в крови. Знай Джиу про эту ночь, может, и не сунулась бы во дворец, хотя, семья для неё всегда была превыше всего. Вот только девушка грозится больше никогда её не увидеть... Тяжко вздохнув и откинув мрачные мысли прочь, Джиу открыла дверь и зашла в гостиную, тут же с радостью замечая, что она здесь одна. Конечно, комната не очень большая, тут почти негде прятаться, возможно, сюда даже не заглянут. Служанка смято улыбнулась, подходя к шкафу. Никто ведь и не догадается заглянуть за него, верно? Как только девчонка уже планировала начать протискиваться за него, до ушей вдруг донесся звук открывающейся двери сзади. Джиу вздрогнула, моментально обернувшись и встретилась взглядом с растерянной средних лет женщиной. — Помоги мне, — та сразу же подаётся вперёд, отчего служанка моментально отскакивает, упираясь лопатками в дверцы шкафа и с испугом наблюдая за тем, как женщина хватается за подол её платья, сжимая тот в кулачках. — Я вижу, ты их служанка, ты знаешь дворец, скажи, где мне спрятаться? — её глаза полны мольбы, она смотрит на девушку, как на последнюю надежду в своей жизни. Джиу же смотрит на неё сверху-вниз, но вовсе не с упрёком, скорее, с сожалением в глазах. Женщина ещё продолжает что-то лепетать, в ноги кланяется, умоляет, а у служанки сердце не на месте. Жаль её. Но Джиу не может ей помочь, она знает лишь одно хорошее место, чтобы схорониться, вдвоём они туда не поместятся. — Я не хочу смерти, — почти завывает та криком отчаяния. — Я не могу оставить своих детей... Джиу тяжело вздыхает, заставляет женщину подняться, молча указывая ей пальцем за проем за шкафом. Лицо той тут же меняется, она снова падает на колени, целует подол платья служанки, благословит и благодарит её, а потом, шустро поднявшись, прячется за шкаф. Девушке остаётся лишь томно наблюдать за тем, как шанс на выживание катастрофически устремился к нулю. Но у неё нет времени сожалеть, осталось около пяти минут этой ужасной предсмертной музыки. Надо успеть до её окончания схорониться где-то в другом месте. Девушка выбирается из комнаты, с ужасом замечая, что в коридоре никого. Где-то в отдалении ещё слышатся чьи-то шаги и крики, но в целом все почти попрятались. Сердце неприятно колет, девчонка вообще не понимает, куда ей бежать. Она слепо несётся вперёд, гонимая страхом и ужасом, а еще желанием хоть раз увидеть своих родных. Перед глазами маячит лицо матери, отца, младших сестрёнок и братишек. Джиу смахивает накатившие слезы и, не имея больше сил куда-то нестись, просто залетает в первую попавшуюся дверь, громко хлопая той и сразу же опираясь о неё спиной и руками. Служанка смотрит пустым взглядом перед собой, даже не понимает, куда забежала, ей сейчас все равно. Ведь она слишком добрая, всегда такой была, уступила место незнакомке. Эта доброта её и погубит. Служанка всхлипывает, сползая вниз по двери, накрывает ладонями лицо. Внутри было так холодно, так больно и так страшно, что она будто бы уже и не чувствовала этого страха. Только смирение перед судьбой. Она прожила короткую жизнь, но Джиу была счастлива в своей семье, наверняка известие о её смерти подкосит их, да и вообще, кто теперь будет помогать им материально? В этом потоке грустных раздумий, Джиу не замечает, как придается страданиям слишком долго. Но мыслей не стает в тот самый миг, как музыка, игравшая на весь дворец, умолкает. Теперь скрипку в свои руки возьмёт смерть, и играть она будет беспощадно. Джиу моментально отмирает и впервые за все время нахождения в этой комнатушке удосуживается оглядеть её. Да уж, в этой почти что кладовой её найдут быстро, но и плевать уже как-то, чем меньше Джиу будет сидеть в ожидании своей смерти — тем лучше. Так что, поняв, что бороться за жизнь теперь бесполезно, девчонка банально подходит к первому же шкафу, раскрывает его, аккуратно выставляет оттуда барахло, и встаёт на его место. Отлично. Игра называется "найди меня за три секунды". Но просто стоять и ждать смерти служанка все равно не будет, так что она, пролезя в шкаф, тихо прикрывает двери, кидая мимолетный взгляд на дверь. Как только та откроется, издав тихий скрип, Джиу поймёт — всё кончено. Но до того, как это произойдёт, служанка будет надеяться, что ей удастся выжить. Будет надеяться до последнего, хотя и сама понимает, что скорее всего это её последняя ночь. Вот так вот жизнь, не предупредив, кинула её в огонь. Джиу уже чувствует запах гари, но боится смотреть вниз, боится осознать, что это она горит. Девушка молиться. Закрыв глаза, сжав ладони вместе, тихо шепчет себе молитву под нос, стараясь абстрагироваться от мира, так, чтобы Бог её точно услышал, внимал её молитвам. Хотя получается плохо, потому что служанка каждую секунду прислушивается к любому шороху, что слышит. А слышит она отдалённые, но громкие, грубые, мужские голоса, а еще смех. Это господа смеются, кричат что-то. Джиу отчётливо различает среди их потех звук трения ножа о нож. Мурашки по коже. Сердце уходит в пятки, а руки немеют, когда девушка понимает, что кто-то проходит рядом с дверью, ведущую в её комнату прямо сейчас. Джиу слышит эти шаги. Так ступает смерть: громко, неторопливо, скалит свои белые зубы, тащит за собой эту косу, с которой капают капли крови. Но девушке кажется, что она заново рождается, когда эти шаги проходят мимо, уходят дальше вглубь коридора. Никто не зашёл к ней. Джиу максимально тихо выдыхает и, перекрестившись и размяв затекшую шею, продолжает сидеть тихо в своём слишком очевидном месте. А что, если сюда даже и не заглянет никто, потому что это место слишком очевидно, чтобы прятаться здесь? Есть ведь такая поговорка: хочешь спрятать что-то хорошо — спрячь это на видное место И Джиу все больше начинает убеждаться в ней, когда время идёт, а к ней так никто и не заглядывает. Служанка с каждой секундой все больше воодушевляется, хотя страх не покидает её. Ведь сердце сжимается каждый раз, когда девчонка слышит отдалённые крики жертв и злорадный смех хищников. Лишь бы никто из последних не услышал её. Но рано Джиу начала благодарить Бога за то, что уберег от страшной погибели. Судьба была милостлива к девушке лишь около часа. Сначала Джиу слышит далёкие, но с каждой секундой приближающиеся тяжёлые шаги и громкое пыхтение. Она затихает, вновь прося Всевышнего, чтобы уберег, но мольбы её растворяются в воздухе, а сердце улетает в пустоту, когда Джиу понимает, что дверь в её комнатушку только что открылась. Она замирает. Перестаёт дышать и лишь слышит, как кто-то, запыхавшись, кажется, следует прямо к её шкафу. Джиу чувствует, что задыхается без кислорода, но даже затыкает себе рот рукой, боясь издать лишний звук. Её округлившиеся глаза пытаются рассмотреть через щелку между дверцами шкафа хоть что-то, но когда вместо света, там появляется темнота от чьей-то темной фигуры, появившейся прямо перед местом её пряток, служанка чуть на тот свет от страха не уходит. Дверцы резко раскрываются, и Джиу с трудом сдерживает крик, так и рвущийся наружу, тут же ловя испуганными глазами стоящего перед собой мужчину. Тот выглядел, мягко говоря, не очень. Его серая рубашка была разодрана на плече, там же красовалась и ужасного вида рана, из-за чего все вокруг плеча было окрашено в красный. Мужчина смотрел на ту, что обнаружил в шкафу, стеклянным взглядом раскрасневшихся глаз, которые, по всему видимому, видели что-то очень ужасное. О, Джиу в этом не сомневается, его испуг мгновенно ей передаётся. — Он идёт... — в растерянности одними губами шепчет только что сошедший с ума, как сзади раздаётся какой-то звук. Мужчина тут же в страхе оборачивается, Джиу тоже переводит взор на дверной проем. И тут же понимает — кажется, ей все таки не суждено сохранить свою жизнь. На пороге стоит один из господ. Девушка, хоть и старалась их избегать, но сразу узнает в зашедшем Чон Хосока. Тот стоит с ужасающей улыбкой на лице, в левой руке его огромных размеров топор, с пока что ещё чистым лезвием. Джиу сама удивляется тому, как господин ещё не успел заморать себя в крови, но, видимо, прямо сейчас он это и сделает. Однако, не успевает служанка хоть что-то сообразить или вымолвить, как мужчина, стоящий подле нее, вдруг хватает Джиу больно за запястье, резко выдергивая ту из шкафа и будто бы прекрывается ей. — Убей её, — истошно раздаётся сзади девчонки, отчего она даже инстинктивно прикрывает глаза и, удивишись наглости этого мужчины, резко выдергивает свою руку, отскакивая в сторону. Под страхом смерти наружу лезут все страшные грехи, самый беспощадный из них — бесчеловечность. Однако Хосока это представление, видимо, позбавило. Он оглядел сначала свою недобитую жертву, а затем все еще чистенькую служанку. Расплылся в ехидной ухмылке, а в глазах пробежало что-то звериное. Хо закинул топор себе на плечо, надменно смотря на жалких, по его мнению, людей. — Юнги-я, иди, здесь и для тебя красавица есть, — вдруг громко кричит Чон. У Джиу сердце останавливается. Она в ступоре наблюдает пару секунд за тем, как господин медленно наступает, смотря жадным взором на мужчину, что тут же начинает метаться по комнате, пытаясь пробраться к выходу, но очень скоро оказывается на полу, прикованный туда ударом в уже раненое плечо. Девушка не может смотреть на это, не может слышать эти истошные крики. Она отмирает и, гонимая страхом вперемешку с осознанием всего того ужаса, что происходит, бежит из комнаты прочь. Хосок не останавливает её, слишком увлеченный своей нынешней жертвой. Зато, когда Джиу на трясущихся ногах выбегает из комнаты и моментально оглядывается в оба конца коридора, то в одном из них она замечает того, кому кричал Хосок. Подле больших настенных часов в конце коридора стоит Мин Юнги. Его тёмные волосы слегка взьерошены, а грудь быстро вздымается. Джиу не видит оружия в его руках, но менее страшно от этого не становится. Кажется, Мин ещё никого не убил, ведь его костюм сидит на нем слишком идеально, без единой капли крови. Неудовлетворенная жажда читается так же в его безумном взгляде, каким он беспрестанно смотрит прямо Джиу в глаза. У той кровь стынет в жилах от этого взора. Девушка мгновенно срывается в противоположную сторону, несясь к лестнице. — Стой, — тут же раздаётся злое позади. — Все равно не убежишь. Джиу плевать. Инстинкт самосохранения слишком велик в ней сейчас. Ей кажется, едва ли она остановится — тут же умрёт от переизбытка чувств, хотя, по сути, так и будет. А потому девушка бежит, что есть силы. Несется слепо на дрожащих ногах к лестнице, ведущей на первый этаж. Как будто это чем-то спасёт её, как будто она добежит до туда, и монстр сзади, что гонится за ней и уже тянет свои когтистые лапы, пропадёт, исчезнет. Нет. Но другого выбора у девчонки нет, она лишь отдаляет на пару мгновений свою неминуемую смерть этой попыткой убежать. Смешно, ведь бежать ей некуда, не спастись, никто не поможет ей, и это сознание стремительно забирает у Джиу силы. У самой лестницы, когда служанка уже почти ступает на первую ступеньку, грубые мужские руки сзади вдруг хватают её, мгновенно притормаживают, тянут к себе. Парализованная мгновенным страхом, Джиу замирает снова, позволяя чудовищу прижать её дрожащее тело к себе. Юнги довольно облизывается, убирая непослушные пряди её волос, шепчет прямо на ухо радостное: — Попалась, кошечка? — этот противный голос врывается в сознание. Ну уж нет. Так просто она не сдастся. И девушка, скрипнув зубами от злости, разворачивается и, что есть силы, бьет Юнги прямо в пах. Тот моментально сгибается, опускаясь на колени. Джиу смиряет пару секунд его взволнованным взором, понимая, что только ударила одного из господ. Но разве могла она контролировать себя в такой ситуации, это произошло инстинктивно, да и, несмотря на то, что служанка уже настроилась на смерть, встречать её лицом к лицу все никак не хотелось. А потому, не дожидаясь, пока боль отпустит Мина, девушка машинально развернулась, почти запинаясь, но несясь вниз по лестнице, бездумно смотря перед собой пустыми ледяными глазами. В голове смешалось всё — мысли, страх, осознание скорой смерти. Жизнь проносилась у нее перед глазами, и Джиу отчаянно хваталась за неё сейчас, оттягивая кончину. О том, кто её в итоге поймает, даже не думалось, девчонка просто бежала прочь от первого кандидата на роль палача: — Прибью, сучку! — раздался где-то за спиной его вой. Джиу даже не обернулась, ступив на пол с последней ступеньки, моментально огляделась по сторонам, выбирая, куда же теперь ей бежать, как глаза её наткнулись на картину по истине ужасающую: в главном холе дворца она застала ещё одного из господ, со спины трудно было понять, кто это именно, но служанка посмела предположить, что это был Ким Намджун. Мужчина времени зря не терял, его несчастными жертвами стали две девушки чуть старше Джиу. Даже думать не хотелось, в чем же они провинились, раз угодили сюда, но теперь они понесут за это ужасное наказание. Да и судя по их лицам, которые не выражали ничего, кроме страха, Ким уже вошёл во вкус. Девушки сидели перед ним на коленях, их платья были испачканы, лица заплаканы. Одна из них умоляла пощадить, а другая все косилась в сторону. Джиу быстро поняла, что та хочет сделать, и, едва ли до служанки дошло, одна из девушек, вдруг поднявшись, метнулась в сторону, но бежать долго ей не пришлось, уже у первого угла из неоткуда появился ещё один господин Ким — только на этот раз Тэхен. Тот моментально схватил беглянку за горло, заставив девушку нещадно обхватить его руку, пытаясь хоть немного ослабить хватку, дабы дать себе вдохнуть. Смотреть на весь этот ужас Джиу больше не могла. Перед глазами картинами застывали мучения на лицах людей. Решив не дожидаться, пока до неё таки доберётся Юнги или кто-то из Кимов её заметит, служанка поспешила в противоположную сторону коридора. Со всего дворца доносились отдалённые крики, либо они уже просто звучали в голове девчонки, та не понимала. Не понимала, как такое вообще можно творить с людьми, пускай они и виновны в чем то, разве хоть кто-то заслуживает настолько мучительной смерти в виде игры? А тем более Джиу? Чем она заслужила весь этот беспощадный страх, сковавший её тело. Девушка удивлялась тому, как до сих пор может шевелить ногами, но она это делала и, чем дальше убегала вглубь коридора, тем все больше его темнота поглащала её. Кажется, все смерти и ужасы остались где-то за спиной. В груди Джиу снова проснулась надежда и она, решив вновь тихо спрятаться где-то здесь, где, судя по всему, никого не было, девушка забежала в первую же открытую дверь, тут же захлопывая её. На двери была защёлка и служанка, радуясь своему успеху, сразу же защелкнула её. Прислушавшись и поняв, что погони за ней не было, иначе давно бы в дверь долбились, девушка облегченно выдохнула, прикрывая глаза и наконец разворачиваясь, сползая вниз по двери спиной. Она была готова благодарить сейчас кого угодно за то, что помог ей избежать того, что уже почти случилось. Она уже была в лапах самой смерти и вырвалась оттуда, это придало служанке сил. Однако, стоило той лишь снова раскрыть глаза, как крик чуть не вырвался из её горла. Джиу прикрыла рот обеими ладонями, а глаза её расширились так, что полностью захватили неприятную картину в виде лужи крови, покоящейся на полу прямо в метрах трех от неё. Чувствуя, как едва ли отступивший страх снова накрывает её, Джиу проследила дрожащим взором багровую дорожку, что шла от лужи в соседнюю комнату. Здесь кого-то убили. И не факт, что убийца успел уйти. Служанка моментально поднялась на ноги, все еще не сумев прийти в себя, потянулась к дверной ручке, но вдруг отдернула руку. За дверью её ждёт верная смерть, прямо сейчас в коридоре господа Ким творят такой ужас, что и подумать страшно. А раз здесь весь этот кошмар уже случился, быть может, сюда больше никто не заглянет? Решив проверить наверняка, Джиу аккуратно, тихо и на цыпочках решила осмотреть две оставшиеся комнаты. Едва ли она переступила порог одной из них, то нервно сглотнула, поморщившись. По разным углам лежали мёртвые тела. Да уж, здесь точно кто-то постарался. Надеясь на то, что в третьей комнате, где, кажется, находится спальня, будет почище, девушка направилась туда, тем более, кровавые следы туда не шли, значит, там раздирающих душу покинувших этот мир не должно быть. Перекрестившись и стараясь не обращать внимания на мёртвых, Джиу, словно мышка тихая, подступила к порогу третьей комнаты, застывая на месте, едва ли она заглянула внутрь. Все тело пробрал озноб, а в нос тут же ударил запах смерти. Как девушка не старалась убежать от той, когтистые лапы последней все равно обвились вокруг её шеи и уже начали душить, служанка чувствовала это, а еще то, как в момент стало трудно дышать. А все потому, что в третьей комнате, где шторы были плотно задвинуты, а свет исходил лишь от заженной на комоде свечи, прямо на кровати, что располагалась по середине комнаты, сидел тот самый господин, который Джиу снился в кошмарах, которого она до дрожи в коленях боялась лишь из-за того, что один раз столкнулась с ним в коридоре. Вот, значит, кто станет её палачом. Но даже в такой ситуации служанка попыталась снова улизнуть, делая тихий шаг назад, как вдруг грубый громкий голос заставил её остановиться: — Ты ведь понимаешь, что бежать бесполезно, — после этих слов Чонгук поднял на неё свой строгий глубокий взгляд, отрываясь на секунду от своей руки. Это случилось. Их глаза снова встретились, и Джиу могла поклясться, что уже мертва. Один лишь его голос убивал, а взгляд рыл могилу в сырой земле. Служанка сама себя туда положила, полностью понимая смысл сказанных парнем слов. Бежать действительно бесполезно. Она и так уже вдоволь набегалась перед смертью. Чонгук же заметил, как побледнело её лицо, как задрожали колени и вытянулась шея. Он оглядел девушку полностью, с ног до головы. Чистенькая, только запыхавшаяся. Значит, никто её ещё не тронул, что просто отлично, ведь было бы до ужаса обидно, если бы она досталась кому-то другому, учитывая, что именно Чон был инициатором того, чтобы привлекающая его уже столько времени служанка, тоже участвовала в ночи. Едва ли музыка стихла, парень тут же направился на её поиски, но наткнулся на двух других жертв, которым не посчастливилось пасть от его руки. Вот только один из них ранил Чона при обороне. Несильно, да и Чонгук сумел раздобыть себе бинт, дабы перемотать руку. Но, раз уж сама судьба послала ему девушку, надо этим пользоваться. — А вообще хорошо, что ты здесь, — как ни в чем не бывало, сказал Чонгук, кивая на свою руку. — Перебинтуй. Джиу опешила, нервно сминая в кулачках свое платье. Господин ведёт себя странно, девушка думала, что он тут же кинется на неё, начав её мучения. Вот только парню заторможенность девчонки явно не пришлась по вкусу. — Чего встала? Ты же прислуга, — нервно рявкнул он, ведь боль в руке приносила ощутимый дискомфорт. — Это приказ. Служанка моментально отмерла, несмело кивая и медленно ступая в сторону господина Чона, что смирял её пронзающим взором, ни на секунду не отрываясь. Его чёрные глаза, на которые падала такая же чёрная челка, горели. Джиу даже и позабыть успела, что творится во дворце, этот парень мгновенно опустошил её голову и занял там все место. Доплетясь таки до кровати, девушка присела на самый её край, сглатывая и окидывая обеспокоенным взором рану на руке господина. Та была не глубокой, но перевязку стоило сделать немедленно, к чему девчонка и приступила, надеясь, что это хоть немного поможет ей справиться с диким ужасом, гогочущем внутри. Джиу, взяв в руки бинт, начала несмело обматывать, стараясь почти не касаться его обжигающей кожи, а уж тем более, упаси Боже, не смотреть ему в глаза. Не смотреть в его чёрные влекущие глаза, в которых будто бесы пляшут. Девушка знает, что все парни этой ночью становятся монстрами, но то, что она примет смерть от самого коварного из них, даже не сомневается. Как можно медленнее старается повязку накладывать, все неумолимо стараясь свою смерть оттянуть, что уже затащила её в свои объятия. На глазах её почти слезы выступают, служанка их еле сдерживает, пока Чон каждую её эмоцию ловит, ни звука не издаёт, лишь иногда опуская взор тёмных глаз на свою почти перевязанную руку, дабы в этот момент девушка могла хотя бы спокойно вдохнуть. Но вечно возиться с его рукой Джиу не может. Так что она, убрав бинт в сторону и не решившись все таки поднять взор, дабы взглянуть прямо погибели в лицо, утыкается глазами ему куда-то в шею, замечая, что верхняя пуговица его белоснежной рубашки с каплями крови расстегнута. Чонгук, оглядев свою руку, хмыкает и прямо ей же вдруг хватает служанку за подбордок, отчего та вздрагивает, и поднимает её лицо, заставляя таки посмотреть на себя. Он глядит в её глаза по очереди долго, секунды кажутся часами и каждая из них — словно очередное лезвие, что режет нежную кожу Джиу прямо сейчас. Она смотрит на него в ответ, боится убрать взор, хотя и хочет безумно. Желает, чтобы он побыстрее все сделал, долго не мучил, но попросить об этом не осмеливается. А ещё у девушки не остаётся даже сомнений, что именно этот господин был инициатором того, чтобы она участвовала в ночи. Может, его оскорбило то, что она его избегала? Пряталась от него на кухне? Девушка теряется в догадках, когда его голос вновь нарушает натянутую тишину комнаты: — Как твоё имя? — требовательно спрашивает парень, начиная слегка поглаживать большим пальцем её подбордок. Такая бархатная кожа, не хотелось бы оставлять на ней порезы. — Джиу, — сглатывая, отвечает девчонка. Чон слегка кренит голову вбок, уголки его губ ползут вверх, и от этой полу-ухмылки у служанки мороз по коже, хотя в комнате донельзя жарко, душно, невыносимо. — Ты боишься смерти, Джиу? — снова спрашивает, словно стрелу в неё пуская и ощущает, как та дрожит. — Д-да, — таким же дрожащим голоском отвечает она. И чувствует, как пол уходит из под ног, как руки немеют, а лёгкие отказываются принимать кислород, потому что Чонгук вдруг придвигается ближе, приближая так же и свое лицо, смотрит теперь на неё пронзительно, знает, что мучает её этим и уже удовольствие получает. — Не бойся, я убью тебя быстро, — шепчет ей в самые губы, расплывается в улыбке, почти смеётся. — Но сначала развлекусь. Девушка тут же обеспокоенно смаргивает, моментально ощущая, как неприятное до кончиков пальцев предчувствие заполняет её нутро, заставляя дрожащее до этого тело в момент замереть. В голове, кроме пустоты и его чёрных глаз, теперь немой крик, он медленно оглушает Джиу, когда до неё полностью доходит смысл сказанной парнем фразы. Она тут же машинально подаётся назад, пытаясь отпрянуть, но Чонгук не позволяет ей этого сделать, о, конечно, он не позволяет. Глупо будет не воспользоваться такой возможностью, когда желанная жертва сама прискакала к нему. Ведь Чон неистово хотел этого момента с того самого дня, как пересекся с ней в коридоре, как впервые вообще узнал о том, что среди их слуг есть такая прелесть. Конечно, во дворце работало много красивых служанок и все они не прочь были угодить в постель к одному из господинов, да вот только добыча, что сама идет к тебе в лапы, ценится не так высоко, как та, что даже в глаза посмотреть тебе боится. Джиу боялась, сейчас в особенности, Чонгук видел на дне её глаз развергшуюся молнию, страшно представить, какой ураган эмоций происходит сейчас внутри, но снаружи Чон видит лишь немую просьбу убить быстро. Юноша ухмыляется. Убить он всегда успеет, но сейчас прелесть не в этом. И, не желая больше медлить, Чонгук перехватывает плечи девушки, резко давя на них и заставляя ту в испуге припасть лопатками к кровати. Джиу тут же выставляет руки вперёд, бездумно пытаясь остановить наваливающееся на неё сверху тяжёлое мужское тело, но бедняжке остаётся лишь шумно вобрать побольше раскаленного воздуха в лёгкие, когда юноша, несмотря на её сопротивления, припадает к ней ближе, уничтожая расстояние между их лицами и чуть ли не рычит утробно, водя носом по её шее, наслаждаясь и впитывая её страх, пока служанка смотрит стеклянными глазами в тёмный потолок, не может сглотнуть вязкую слюну, застывшую в горле. Джиу надеется, что таким образом поперхнется, задохнется и умрёт, облегчив свои страдания, которые, кажется, только сейчас начнутся. Все до этого было ничем по сравнению с нынешним её положением. Почему он просто не убьёт её? Почему не заморает свои руки в очередной крови, не утолит эту жажду нести смерть всякому провинившемуся. Джиу до этого задающаяся вопросом, в чем она виновата, уже была готова взять на себя сотни грехов, лишь бы только наконец встретить эту смерть, от которой ещё пару минут назад так отчаянно бежала, а теперь её погибель оттягивал Чонгук. Прикосновения его губ на шее уже горели так невыносимо, что девушка едва ли могла спокойно лежать под ним. Да она и не могла, собственно. — Господин... — с её уст слетел жалобный тихий стон, когда рука парня потянулась к завязанному на её талии узлу, что скреплял юбку и верхнюю часть платья. — Молчи, — один его рык моментально заставил Джиу закрыть от страха глаза и сжаться. — Я пообещал убить тебя быстро, но я сделаю это только в том случае, если ты будешь слушаться, — он поднял голову так, чтобы их лица оказались на одном расстоянии и заглянул ей в глаза. Ничего, кроме прежнего страха, он там не увидел. Хотя, ещё во взгляде Джиу отчётливо проглядывалось осознание своей жестокой, беспощадной судьбы. Чон сделал её таковой, взяв жизнь служанки в свои руки, благо, она это понимала и больше активных сопротивлений не проявляла. Лишь покорно и с грустью смотрела на него в ответ. Чонгук больше не мог выдерживать этого взгляда, ведь из-за него в нем тут же просыпалась человечность, а потому юноша незамедлительно припал к её губам, наконец пробуя их на вкус и окончательно возбуждаясь. Эта комната и так уже давно тонет в его похоти, а еще недавняя боль в руке окончательно затмевается накатившем желанием. Почему он просто не выловил её раньше? Почему не приказал Ёну доставить девчушку к себе? Почему терпел? Чон и сам толком не знает, думал, что поймать и оттрахать её именно этой ночью будет в разы приятнее, ведь в груди горит азарт от той кровавой игры, какую господа тут устроили. Что же, ему не пришлось даже ловить её, а раз жажда крови была давно утолена, сейчас перед глазами юноши все было застлано давним желанием, что прямо сейчас приходило в исполнение. Он сминает её губы, даже не понимая в развергающейся внутри него агонии, отвечает ли ему девушка или нет. Скорее всего нет, да это и неважно. Пока его собратья марают свои руки, уродая чужие тела кровоточащими порезами, Чон тоже будет оставлять следы на теле юной девушки, вот только не ножом, а своими руками. Руками, которые прямо сейчас, не сдерживаясь для того, чтобы снять с неё верхнюю часть платья, залезают прямо под ткань, начиная бесстыдно там шарить. Отрываясь от её губ, пройдясь языком по нижней напоследок, парень ловит даже в этой темноте её наливающиеся красным щеки, улыбается хищно, хотя самому рычать от удовольствия хочется, и это при том, что он еще даже не в ней. От последней мысли в паху приятно и одновременно болезненно стянуло. Член уже давно упирался в тугую ткань брюк, которые безумно хотелось уже снять с себя. Но сначала Чон насладиться наготой Джиу. Девушка окончательно понимает весь ужас происходящего, когда юноша буквально раздирает на ней ткань, ведь девчонка отчётливо слышит, как трещит по швам верхняя часть платья. Теперь Джиу уже даже не знает, что было бы страшнее — мучительно умереть от лап какого нибудь господина Мина, или безмучительно умереть от рук господина Чона с условием того, что её тело истерзают до этого. Вот только не лезвиями, а руками. Хотя, по ощущениям будто одинаково. Чонгук без стеснения обхватывает её грудь, мнет, губами припадает к ключицам, желая оставить там множество красных следов, второй рукой уже нетерпеливо стягивает по её молочным бедрам юбку. Джиу не хочет во все это верить, она хочет прикрыть лицо ладонями и уже тянет к себе руки, как Чон, краем глаза заметив это движение, быстро реагирует, перехватывая её запястья, сжимает их больно вместе одной своей рукой почти до хруста. Так, что служанка жмурится, стискивая зубы и уже жалея о своём действии. Но Чонгук даже не желает в очередной раз рычать на неё, нет смысла ей что-то втолковывать, сейчас он просто покажет ей все своими действиями. Резкими, грубыми. Едва ли на пол летит её платье, Чонгук в быстром темпе начинает раздевать и себя. Не церемонится, одной рукой ловко справляясь и с пуговицами на рубашке и с брюками, долгое время стисняющими колом стоящий орган. Когда девушка томным взором ловит над собой его оголенные ключицы, а боковым зрением замечает, как внизу парень стаскивает с себя брюки, то снова прикрывает веки, не желая видеть лицо господина, когда тот наконец приступит. Страшно даже самой себе признать, но в какие-то моменты девчонка и сама вдруг на секунду ощущала, как что-то приятное в животе крутится, сползая к самому его низу, но стоило лишь вспомнить, где всё это происходит, с кем и при каких обстоятельствах, как страх тут же перекрывал все посторонние мысли. Но юноша уверен, что вытрахает из неё весь этот испуг к чертям и заставить стонать для него. К исполнению чего, в принципе, и приступает. Ведь уже через мгновение служанка громко вскрикивает, выпуская из себя все те эмоции, что покорно держала внутри, боясь издать лишний звук. Первый грубый толчок Чона ей было не вытерпеть, на глазах тут же выступили слезы, а нижняя губа начала искусываться в кровь. Член входил с трудом из-за недостаточного количества смазки, но это дело начало исправляться, едва ли парень начал двигаться, входя почти полностью, так, что Джиу выгибалась, металась, ерзала под ним, не в силах более сдерживать себя. То ли плакала, то ли выла, а Чон затыкал её поцелуем, долгим тягучим. Играл с её языком, проходился своим по её небу, нижней губе, будто зализывал раны на той, при этом ни на секунду не прекращая двигаться, наоборот, делая это все быстрее с каждым разом, растягивая девушку. Чонгук чуть ли глаза от удовольствия не закатывает, покрывает теперь поцелуями каждый участок её тела, все еще запястья над её головой сжимая. Знает, что ей больно, но даже притормозить не может. Не в силах. Слишком долго хотел, слишком долго представлял, видел перед собой эту картину ввиде нее, распластавшуюся под ним, ждал этой ночи, словно святой, точил не ножи, а свои клыки, которыми сейчас даже слегка покусывал её, одной рукой впиваясь больно пальцами в её талию, не позволяя той ерзать на кровати и все насаживал и насаживал на себя до основания, так, что Джиу в конце концов стонать начала, от боли или наслаждения, юноше было, в принципе, все равно, главное, что она стонала для него. Её открытый рот и полуприкрытые глаза до того в память Чону врезались, что эту картину он желал бы видеть каждый день, а не просто вспоминать. Джиу уже даже не стыдно. Уже просто невозможно думать ни о каком стыде или страхе, вообще ни о чем невозможно, кроме того, что её тело и жизнь сейчас в руках господина Чона. Она думала, секс с ним похуже всякой смерти будет, а оказалось нет. Ей даже начало нравиться, если, конечно, не вспоминать о том, что после этого жаркого, мокрого прикосновения их тел он убьёт её. Джиу не вспоминала. Продолжала стонать для него, зарываясь лицом господину куда-то в плечо, когда тот снова припадал к ней для того, чтобы оставить очередной засос на шее, и позволяла иметь себя жёстко, грубо, так, как он хотел, не сопротивляясь, не возражая, ведь теперь уже все равно. Это её последняя ночь, так пусть перед смертью она хотя бы почувствует мужское тепло, отдаст себя в чужие руки, взамен за быструю смерть. Теперь она поняла — лучше так, чем мучиться от боли. Уж не знает Джиу, сколько длилась эта пытка-наслаждение, но, когда парень уже сидел на краю кровати, медленно застегивая пуговицы на белоснежной с каплями крови рубашке, а она полусидела на кровати, натянув на себя простыню, девушка поняла, что все кончено. Он насладился ей, и сейчас сделает то, от чего Джиу так бежала. Вот только Чонгук, как назло, медлил. Сначала отдышался, даже гладя девушку по мокрой макушке, затем принялся нерасторопно одеваться, за все это время не проронив ни слова, не взглянув ей больше в глаза своим убивающим взором. И эта неясность происходящего пугала служанку. Она вздрогнула, когда тот поднялся, наконец поворачиваясь к ней лицом. Смотрел ей в глаза долго и внимательно, будто думая о чем то своем. Так долго, что девчонка не выдержала: — Теперь вы убьёте меня? — боязливо спросила она, натягивая на себя покрывало до подбордка. Но Чонгук лишь усмехнулся, наклоняясь и, взяв в руки одежду служанки, кинул её к ногам, скрывающимся под простыней. — Думаю, ты мне ещё пригодишься, — он невозмутимо смотрел на её резко вздернувшиеся брови в темноте комнаты. — Послужишь мне лично, — Чон облизнул губы. — Но будешь плохо служить, я устрою тебе мучительную судную ночь, поняла? Джиу пытается осознать его слова пару секунд, а потом несмело кивает, не веря своему счастью. — Вы решили сохранить мне жизнь? — нервно вздохнув, спрашивает она. — Разве вы можете оставлять жертв вживых? — А ты хочешь умереть? — лукаво спрашивает юноша. — Н.. нет, — тут же испуганно отвечает Джиу. — Вот и славно, — улыбается Чонгук. — А теперь одевайся. Девушка опускает взгляд вниз на свое брошенное платье, мнет его край между пальцами, пытаясь поверить в то, что пережила эту ночь, пускай и отплатив телом, которое до сих пор слегка дрожит после недавно испытанного оргазма, а губа, искусанная вкровь, слегка пульсирует. Джиу больше не поднимает взгляда на господина, лишь прикрываясь простыней, хотя стесняться явно уже нечего, начинает одеваться. Впервые за все время до неё долетают далёкие крики, на секунду заставляющие нервно дернуть шеей, сглатывая ком непрошенных слез. Она будет единственной выжившей из жертв. Господин Чон, который сначала грозился отнять её жизнь, теперь же вновь подарил её. Вот только Джиу даже боится думать о том, что было бы лучше — умереть этой страшной ночью, когда дворец окрашивается в красный, или служить теперь тому, от мысли о котором кровь стынет в жилах. Это будет нелегко, как и хранение сей ужасающей тайны о ночи, которую ей удалось вынести на своих хрупких плечах.