Натуральный скандал

Вне всякого сомнения, гей-бары изобрели натуралы, чтобы было где прятаться от баб. Только законченная алкашня вроде моего бати будет бухать в одиночестве, а настоящим мужикам нужны другие мужики, пусть даже и пидоры. Правда, сидевшие в баре мужики на пидоров похожи не были, не то что Леха с работы, который постоянно с девчонками у кулера языком чешет. Вывески не было, и если бы не навигатор, то я бы плюнул на все и поехал бухать в любимый бар на Пречистенке, но пасовать перед какими-то пидорами было не в моих правилах. Перед входом захотелось перекреститься. Я осторожно схватился за ручку двери, словно боялся испачкаться, и потянул ее на себя. Внутри был самой обычный московский лофт без всяких пидорских выебонов. Я заказал белого русского и сбросил очередной входящий на телефоне. От одного коктейля вреда не будет. На крайняк возьму такси. Ожидая коктейль, я украдкой осмотрелся. Баб и правда не было, а на что я надеялся? Наверняка, у лесбух другие точки сбора. Походу, у них кондей ебнулся. Духота стояла, как у черта в жопе. Рубашка прилипла к спине, а воротник словно пытался меня придушить. Я закатал рукава и хотел было расстегнуть верхнюю пуговицу, но, вспомнив, где нахожусь, передумал. Надо жене сказать, чтобы купила рубашку на размер больше. Зря что ли я в качалку ходил? При воспоминании о жене аж челюсть свело. Вот ведь сука силиконовая. Кто в кровать еду тащит, а кто официантов. А я что? Я в пидорском баре пью. Вернулся бармен и поставил передо мной стакан с белым русским. Я сделал большой глоток, на зубах скрипнули кубики льда. — Слышь, парень, — окликнул я бармена. — У вас Александр работает? Бармен отлип от телефона и неопределенно пожал плечами. — Ну, работает, а что? Действительно, а мне что? Ну вот увижу я его и что морду бить полезу? Это тебе не кино. Я выпил еще. Интересно, бармен этот тоже пидор? Волосы, вон, уложены, а в носу кольцо блестит. — Передай, чтобы к жене моей не лез, — сказал я. — Слышишь, как человека тебя прошу. Бармен посмотрел на меня и впервые в его глазах блеснуло что-то наподобие любопытства. — Я вас таким и представляла, — сказал он. — Она мне весь вечер про вас говорила с перерывом на поблевать в туалете. Да успокойся ты, ничего не было. Делать мне больше нечего, как неудовлетворенных жен ублажать. Я посмотрел на бейдж. «Александра. Бармен». — Ты баба? Охуеть. Она закатила глаза. — А ты мужик, но я же не ору об этом. Я привстал. И правда баба, хоть и под мужика косит. — Так вы не?.. — Расслабь булки, я с замужними не сплю. Она у тебя классная, только нервная малость. Дай ее номерок, если разведетесь. Я сел обратно. Голова шла кругом. Мир ебнулся, окончательно и бесповоротно и я вместе с ним. Так, значит, пьяная истерика женушки оказалась правдой лишь наполовину. Переспала она с барменом, как же… А, ведь, я теперь тоже могу с кем-нибудь переспать, но уж точно не с этой барменшей. Мне бы кого-то хоть немного похожего на бабу. — Ты не сердись, что с я тобой так по-свойски. Вижу же, что ты здесь не в своей тарелке. — доверительно сказала она. — Выпей, расслабься и возвращайся в свой мир натуралов. Мы не секта, нам сомневающиеся и экспериментирующие не нужны. Докатились - меня утешает баба, отшившая мою жену. Не таких лесбиянок мужики в своих фантазиях представляют. Одного взгляда на такую достаточно, чтобы понять, что та сама кого хочешь выебет. — Не угостите выпить? — услышал я насмешливый голос. Я поднял голову и увидел самого настоящего Пидора. Да, именно так — с большой буквы «П». Мужик потупее мог бы его за бабу принять, но я не кретин — двухметровый рост за тоналкой не спрячешь как и острый кадык. Поймав мой взгляд, он подошел ближе, обдав меня вонючим запахом цветочных духов. — Иди уроки учи, — отмахнулся я. По виду и правда совсем малявка, а расфуфырен так, что на бабу похож больше самих баб. — Я совершеннолетний, — возмутилась малявка. — Могу паспорт показать… и не только паспорт. Я развернулся к нему. Если такого нахуй послать, то еще подумает, что я про свой хуй говорю. Впрочем, черт с ним. Не одному же бухать в этом гадюшнике. — Эй, налей ему, что скажет, — сказал я. Барменша усмехнулась и повернулась к пацану. — Кровавую Мэри, — тут же сказал он, словно боялся, что я передумаю. — Меня, кстати, Федор зовут, а тебя? — Иван. Пацан сел рядом и принялся разглядывать меня, накручивая на палец прядь черных волос. Расстегнутая рубашка сползла с его плеча, но он и не думал ее поправлять. На шее блестели цацки, на белой коже россыпь родинок. Поймав себя на том, что пялюсь, я раздраженно выплюнул: — Прикройся. — Как скажешь, папочка, — сказал он и послушно надел рубашку, но пуговиц не застегнул. А он меня даже веселил. Неужели с другими мужиками прокатывает? Я посмотрел в его глаза. Они были красными, а подводка размазалась, словно он до этого рыдал в туалете. Моя часто так делала, чтобы заставить меня почувствовать себя виноватым. — И что, так уж приятно спать с мужиками? — спросил я, отгоняя назойливые мысли о жене. — Ну, женщины же с вами как-то спят, — позубоскалил он. — один:один, умник, — усмехнулся я. Вернулась барменша, выглядевшая мужественнее половины моих знакомых, и поставила перед ним коктейль, а я окончательно протрезвел. Ну нахуй, надо отсюда выбираться, а то еще немного, и мне пидоры нормальными мужиками покажутся. Бросив на стол пятерку, я снял со спинки пиджак и собрался уходить. Надо как следует выспаться и еще раз перечитать дело, а со своей поговорю завтра. Пусть названивает, сколько душе угодно. Пацан чуть не подавился коктейлем, и красная жижа испачкала его губы. — Как, уже? — всполошился он. — Время деньги, — рассеянно пробормотал я, все еще думая о работе и неудовлетворенной жене. Как же… неудовлетворенной. Знаю я, что ее удовлетворяло — мои деньги. Он догнал меня у выхода. — Чего тебе? — спросил я. Смахнув волосы с лица, он достал из кармана какую-то книжку и предъявил мне. Я невольно посмотрел на нее. Книжкой оказался паспорт, принадлежавший Федору Алексеевичу Басманову 97 года рождения. Я посмотрел на Федора Алексеевича. «Выкуси» — ясно читалось на его лице. — Ну так… — сказал он. — Что так? — спросил я. — К тебе или ко мне? — спросил он и добавил шепотом. — Лучше ответь, что к тебе. Поверь, в общаге тебе не понравится. Я так и замер, надевая пиджак. Снимать пацанов точно не входило в мои планы на вечер пятницы. Нет, нет и еще раз нет. За кого они меня принимают? И вообще он даже мне не нравится. Думает, раз жопой повертел, то все мужики его? И все же на бабу похож... это, ведь, и не считалось бы даже, так? — Ладно, едем, — сказал я и, немного подумав, добавил. — И паспорт подальше убери, кто документы в брюках носит. — Юрист что ли? — Фыркнул он. Я усмехнулся. Почти угадал. Выйдя на улицу, я быстро снял тачку с сигнализации, пока еще не успел передумать. При виде новенькой BMW лицо пацана вновь приняло то шлюшье выражение, какое я уже видел в баре. — Садись, чего встал, — сказал я, открывая дверь. Он медленно обошел вокруг тачки и поправил волосы. Я постучал ногой по асфальту и посмотрел на часы. Так и хотелось побыстрее закинуть его в проклятую машину, пока нас никто не увидел. Вся бэха тут же провоняла этими мерзопакостными цветочными духами, и я включил кондиционер. Он достал телефон и попробовал сфоткаться. — Даже не думай, — одернул его я. Он убрал телефон, но угомониться и не думал. — Куда едем? — спросил он, игриво проведя пальцем по ручнику. — В отель, — сказал я и скинул его загребущую ручонку с моей красотки. Я специально не давал себе времени подумать и делал все на автомате. Включить поворотники, нажать на газ, выехать на проезжую часть и не думать о том, что будет дальше. — Женат? — вдруг спросил он. — В разводе, — соврал я. — Ммм… понятненко, — промычал он и уставился в окно. Мы мчались по ночным улицам. По меркам Москвы непозволительная роскошь. Я рассеянно барабанил пальцами по рулю и временами косился на навигатор. Высадить его надо и как можно скорее. Чего придумал на старости лет… Да ладно, сорок три еще не старость, а этому сколько? 23? Все равно малявка... Краем глаза я заметил, как он заелозил на сидении. Плохо ему что ли? Пусть только попробует наблевать, выкину на ходу. Понял, что происходит я только когда его рука оказалась на мое ширинке. — Ты что творишь? — заорал я, чуть не вылетев на встречку. — Я просто думал… — залепетал он. — Думал он. Думал, что в фильм «Красотка попал»? А ну пристегнись, Джулия Робертс, нахрен. Ебануться можно… — ругался я, чувствуя знакомый зуд между ног. Сам не знаю, чего этот фильм вспомнил, хотя, нет, знаю. Жена его любила и всегда плакала под конец. Я пару раз пробовал на Робертс подрочить, но не пошло. Вот Зета-Джонс совсем другое дело. «Зорро» еще пацаном сопливым смотрел и не понимал, чего это в штанах чешется, а раз попробовал почесать, так мать так по рукам съездила, что слезы потекли, а потом еще и от бати досталось. Где это видано, чтобы мужики сопли на кулак наматывали? А этот что-то затих. Вон и руки на груди сложил, а сам в окно смотрит. Обиделся что ли? — Эй, — сказал я. — Чего затих? — Ничего. Я почесал бороду и поелозил на сидении, но проклятый стояк никак не пропадал. Пора стать мужиком и признать, что хочу его трахнуть. — Не местный? — спросил я, чтобы хоть как-то отвлечься. — А что так заметно? — взъерепенился он. — Вы, столичные мудозвоны, ничего дальше своего носа не видите, а я тоже шикарно жить хочу. Я закатил глаза. Нашел кому предъявлять. — Да не оправдывайся ты, сам не местный. И в общагах жил с тараканами, и кассиром работал (тоже с тараканами), но, как видишь… — сказал я. Впереди уже маячили огни отеля. Он перестал пялиться в окно и, казалось, слушал с интересом. Я рассказал еще немного о детстве, попутно ища пустое место на парковке. — Ладно, выметайся, — сказал я, глуша двигатель. Он выкарабкался из машины и зябко обхватил плечи руками. Швейцар в ливрее распахнул перед нами дверь, и я отвесил ему чаевые. Пацан держался поодаль. Понимал, что светиться рядом с ним я не хочу. Ну, это я так думал, пока не увидел в отражении, что он просто глазел по сторонам. Впрочем, его можно понять — отель не клоповник какой-то, тут и дипломаты с футболистами не брезгуют останавливаться. Собственно говоря, поэтому размалеванный транс здесь никого не удивил. Проходил у меня как-то по делу один депутат. Любил женские колготки носить и чтобы его проститутки страпоном трахали, а с виду уважаемый человек, отец семейства. Мерзость. Из-за толстого ковра шагов не было слышно, но я знал, что он где-то рядом. Я достал электронный ключ и пошел к лифту. Он запрыгнул в кабину в последний момент. — Только не говори, что живешь на последнем этаже, — сказал он, давясь смехом. — Ну да и что смешного? — спросил я. — А говорил, что это тебе не фильм «Красотка». Я тихо заржал. — Ну, высоты-то я не боюсь, — сказал я сквозь смех. Зайдя в номер, я дал ему осмотреться, но самому стоять без дела не хотелось. — Пойду покурю, — сказал я. Пачка сигарет лежала на тумбочке, рядом стояла фотография дочери. Я перевернул рамку, взял пачку и пошел на балкон. Холодные пальцы воздуха прикоснулись к шее, заставив кожу покрыться мурашками. Внизу гудели десятки машин, запертые в том круге ада, который называется садовое кольцо. Я щелкнул зажигалкой и неторопливо затянулся краем глаза заметив, что он тоже вышел на балкон. — Обычно курят после секса, — сказал он. — Обычно мужики с мужиками не ебутся, — ответил я и снова затянулся. — А говорил, что не женат, — вдруг сказал он. Я посмотрел на руку с кольцом и пожал плечами. — Оно не снимается. — Дай-ка попробую. Он придвинулся ко мне и взял мою руку в свои и положил палец в рот. Мгновение, и кольцо соскользнуло с пальца, оставшись в его рту вместе с остатками моей гетеросексуальности. — Славный фокус, — поаплодировал я. — А теперь отдай. Он замотал головой и попятился назад, пока не прижался спиной к стене. Рубашка снова соскользнула с его плеча. Я медленно подошел. Земля уходила из-под ног, и я оперся рукой на стену, а другой вздернул его подбородок. Он улыбнулся, сверкнув золотым кольцом. Я поцеловал его, он послушно приник ко мне, положив руку мне на плечо. Кольцо оказалось в моем рту. Я выплюнул его в руку и спрятал в карман, в котором очень кстати завалялась пачка презервативов. — У тебя это телефон в кармане, или это ты так рад меня видеть? — прошептал он мне в ухо. Ничего не говоря, я притянул его за талию и развернул. Было так узко, что я чуть не кончил. Он ткнулся лицом в подушку и издал нечленораздельный стон. Я крепче ухватил его за задницу и снова вошел. Она никогда не давала в задницу, а в последнее время не давала вообще. Я и презервативы-то носил просто из жалости к ущемленному достоинству. Я хотел, чтобы она видела, как я трахаю его; слышала, как он стонет, хотел видеть выражение ее лица испуганное и восхищённое. Пара толчков, и я кончил. Он выгнулся змеей, едва не сбив лампу. Я рухнул на кровать. И это все? Да это даже не считается, если о бабе думал. Он перевернулся на спину и придвинулся ближе, принявшись водить рукой по моей груди. — Какая татуировка, — пробормотал он, скользнув рукой по плечу. Я лениво покосился на изображение жар-птицы. Весь рукав со славянскими узорами обошелся мне в сотню и закрыл партак в виде молнии — подарок от армии. Почему-то с детства славянскую нечисть любил. Была у нас в доме книга с русскими народными сказками, так я ее до дыр зачитал. — Да так, фигня, — отмахнулся я. — Я хотел себе сделать да боялся, что надоест. Я потер слипающиеся глаза. Разговоры по душам определенно не моя фишка. — Ты пахнешь как моя бабушка, — вдруг сказал он. — Ну спасибо, — усмехнулся я. Он потянулся и вновь прильнул ко мне. — Сколько ее помню, она мужским одеколоном пользовалась, то ли по ошибке, то ли чтобы батю бесить. Она меня растила, когда мать спилась, а батю загребли. Помню, как в ее шкафу рылся и мерил ее платья, а она меня Федориным горем называла и звала ужинать. Никогда себя таким счастливым не чувствовал. Хотя нет, когда с первой зарплаты креветки в маке купил. Ебанутый он, только не понимаю, взаправду или притворяется. — Зачем ты мне это рассказываешь? — спросил я. Он пожал плечами и улыбнулся. — Ты трахнул меня в зад, а я тебя в мозг. Мы в расчёте. Завтра ты окончательно убедишь себя, что ты не гей, помиришься со своей женой или найдешь новую. Спорим, ты о ней думал, когда меня трахал, но она не я… — говоря это, он взгромоздился на меня и легонько щёлкнул по носу. — Будешь заниматься с ней любовью, а потом дрочить на меня. Я смотрел в его наглые глаза и понимал, что он прав. У меня снова встал. Откинув волосы, он сел сверху и принялся двигаться, постепенно ускоряя темп. — Ну же, не молчи, я не с бревном трахаюсь, — простонал он. Я шумно выдохнул, следующий выдох превратился в стон. Он вцепился в изголовье кровати и закрыл глаза. Я пытался представить жену, но не мог видеть никого, кроме него. Одеяло липло к вспотевшим телам. Я приподнялся на кровати, он выгнулся в моих руках. — Схвати за волосы… — выдохнул он. Я потянул его за волосы и поцеловал в шею, чувствуя губами неистовое биение пульса под тонкой кожей. Он кончил мне на живот, но мне было плевать. Подмяв его под себя, я смахнул волосы с его лица и поцеловал в губы. Поясница взвыла, прося пощады, но я продолжил его трахать, наслаждаясь каждым толчком. — Теперь и тебе будет что вспомнить, — сказал я, пока он лениво курил, закинув ногу на одну из подушек. Он усмехнулся и протянул мне сигарету. — А я не планирую доживать до тридцати, — беззаботно ответил он. — Это как? — А ты сам посуди, это сейчас меня все хотят, а потом что? Старым и страшным я даже себе не буду нужен. Так что ну его к черту, — сказал он, смахнув пепел с рубашки. — А у тебя что? Поведай о горестях натуралов. Слово натурал в его рту звучало как оскорбление. Задумавшись о чем-то, он принялся грызть ногти с черным лаком — само воплощение юношеского максимализма. «Перебесится» — подумал я и щелкнул зажигалкой. Сейчас он был похож на самого обычного паренька, даже выражение лица поменялось. Сначала я ничего не хотел говорить, а потом подумал, почему бы и нет… — У жены случился выкидыш года два назад, и врачи сказали, что больше она не сможет забеременеть. Она вбила в себе голову, что это нас бог наказывает и начала по церквям да гадалкам ходить. Трахалась со мной только по определенным числам, весь дом какими-то травами провонял. А потом какая-то подружка пригласила ее на девичник. Там она напилась и переспала с барменом, который оказался барменшей, или не переспала… черт его знает. Вернулась домой и сказала, что я во всем виноват. Я ее послал и чуть не ударил. Дочь все видела. Решил, что лучше будет съехать. Глаза защипало от дыма, и я помассировал виски. Он приобнял меня одной рукой, другой держа сигарету. — Ну, ну поплачь, это жизнь, чувак, — примирительно сказал он. — Я не плачу! — Просто истекаешь слезами… Да забей, ты ж не железный. Хочешь, я с тобой за компанию пореву? — Ну уж нет, — запротестовал я. Он положил на ноги подушку и я лег ему на колени, чувствуя как его рука осторожно гладит меня по голове. Убаюканный его лаской, я уснул. Утром меня разбудил шум воды из ванной. Я протер глаза и включил телефон. 9.00. Суббота. Кровать пахла им: юностью, семенем, потом. Я пригладил волосы пятерней и подошел к туалетному столику, набрал администрацию и заказал завтрак в номер. Отражение в зеркале подмигнуло. Я положил трубку и похлопал себя по плоскому животу. Может, зря брюки надевал, утренний стояк подоспел по расписанию. В дверь постучали. Как-то уж слишком быстро они, хотя, может, это уборка. Не помню, чтобы вчера вешал табличку «не беспокоить». Я зевнул и пошел открывать. Дочка бросилась мне на руки. — Пап, а я конкурс за лучший стих выиграла. Во что мне дали, — зачастила она, показывая шоколадную медаль. — Солнышко, правильно говорить не «во», а «вот», — поправила ее жена. «Не вот, а вот же блять», — добавил я про себя. — Какая же ты у меня молодец, давай спустись с мамой в кафе и закажи себе что хочешь, а я оденусь и приду к вам, хорошо? — сказал я как можно спокойнее. — Хорошо, — сказала Ксюша и козырнула как заправский офицер. Я посмотрел на Настю. Чуть склонив голову, она прислушивалась к шуму воды. Поймав мой взгляд, она улыбнулась. — Зачем в кафе, мы уже завтракали. Я тебе рубашек запасных принесла, куда положить? — Давай я сам. — Дома бы так, — проворчала она. — Так, значит, это я теперь виноват? Я выдохнул. Только не при дочери. Взяв у жены сумку, я прошептал ей в самое ухо. — Видел я твоего бармена. Одно только интересно, как ты не заметила, что это баба, а не мужик? Она отшатнулась и покраснела. — Я не… — начала она оправдываться, но спохватилась и перешла в наступление. — А ты что здесь делаешь? С девками в нарды играешь? Я заржал, не заметив, что шум воды прекратился. Дверь в ванную отворилась. Федор замер на пороге, вытирая волосы полотенцем. Дочка дернула меня за руку и, когда я наклонился, прошептала: — Пап, а это дядя или тетя? — Кто скажет, что это тетя, пусть первым бросит в меня камень, — сказал я сквозь смех. Я посмотрел на жену. Выражение ее лица было бесценным. — Ксюша, подожди, пожалуйста, за дверью, — сказала она. — Ну мам. — Не спорь с матерью! Девочка насупилась, но послушно вышла в коридор. Федор помахал ей рукой, но, поймав мой взгляд, сделал вид, что поправляет волосы. — А я там еще… — сказал он, махнув в сторону ванной. Когда мы остались вдвоем, она выдохнула и подошла ко мне. — Слушай, я понимаю, ты злишься, мне не нужно было на тот девичник идти, это была ошибка. Но не надо меня наказывать. А Ксюша… какой пример ты ей подаешь, что, если она вырастет и тоже будет с мальчиками. — Пусть лучше с девушками трахается. Правда, милая? Она залепила мне пощечину. Я был не против. — Мы уедем к маме, и ты ее больше не увидишь. Она всегда била ниже пояса. — Не посмеешь! — зашипел я. — А что? Сам будешь ее растить, или тебе этот поможет? Очень по-европейски получится. Ладно, я вечером позвоню, и только посмей не взять трубку. Когда она ушла, я обессилено опустился на кровать. Открылась дверь в ванную. Он сел рядом, положив руку мне на плечо. — Ты крутой батя, и все у тебя будет хорошо, — сказал он. — Да, будет… — как эхо повторил я. Достав бумажник, я отсчитал несколько купюр и положил их на кровать. — В жопу себе это засунь, — отозвался Федор. Я разозлился. — Ну да, еще скажи, что трахался со мной по доброте душевной! — Потому что ты мне понравился, мудила ты выпендрежный. Заметавшись из угла в угол, он сбросил халат и принялся торопливо одеваться, находя свои вещи по всему номеру. — Не смотри! — заорал он, когда я захотел ему помочь. Плюнув на все, я вышел из номера, а когда вернулся мои деньги лежали на кровати, а сверху еще одна тысяча, на которой было написано «на бензин». Мда, это утро я точно запомню, как утро, когда меня поимели все, кому не лень. Раздался стук в дверь. А вот и завтрак. Я сидел в ресторане с Настей. Между нами — неловкое молчание. — Я шампанское закажу, — сказала она, оторвавшись от меню. — А ты? — Кофе. Эспрессо, — сказал я подошедшему официанту и захлопнул меню. Прошло две недели, как мы пробовали начать сначала. Беспросветная тупость, ведь никто из нас не страдал амнезией. Каждый день был днем сурка: утром холодная вежливость, днем пара сообщений с балластом стикеров, и неловкий секс вечером. Чтобы отпраздновать хрупкое перемирие, я повел ее в ресторан, предварительно подарив 1001 розу, и запаковал себя в самый дорогой костюм. Я был настоящим мужиком и послушно проглатывал все, чем кормила меня жизнь, и не думая сплевывать. Ксюша не будет считать своего батю поехавшим извращенцем, бросившим мать, чтобы трахаться с мужиками. Голова гудела от бессонных ночей. Я пил и писал всем подряд: бывшим, одноклассникам, старым друзьям, а потом удалял и начинал сначала. Один раз я хотел написать ему, но разозлился и подрочил. Не помогло. Он победил. Мужик не должен влюбляться как школьница, не должен проявлять эмоций, не должен показывать слабость. Проще сразу купить один билет до кладбища, но теперь я понял, почему мой батя так много пил. Бритые щеки зудели. Видимо, забыл про лосьон для бритья. Что поделать — ей никогда не нравилась борода. Я посмотрел на время, но часов на руках не было. Я положил руку на стол и потер переносицу, пытаясь унять боль. Настя положила свою руку на мою и сделала фотку для инстаграма. Мне захотелось выдернуть руку, но я заставил себя сидеть смирно. Он тоже хотел со мной сфоткаться, но я ему не дал. Задумавшись о своем, я рассеянно рассматривал посетителей ресторана. Один пацан был похож на него. Те же чернявые патлы и сучий взгляд, да и сидел он в компании какого-то мужика, который годился ему в отцы, но явно им не был. Вот он рассмеялся и поднял бокал. Сидора мне в свидетели — и правда он! Я быстро отвел взгляд, но было поздно. Кажется, он заметил меня, но по его лицу ничего нельзя было сказать наверняка. — Что-то случилось? — спросила Настя. — Ничего, — ответил я чересчур поспешно. Вот официант принес кофе. Я сделал большой глоток, давясь крепкой горечью. Меня знобило, и хотелось курить. Краем глаза я следил за ним. Вдруг, уйдет. Но он сидел и, кажется, даже чуть повернулся в мою сторону. Я чувствовал себя героем гей-драмы. Вот сейчас мы в слоу мо посмотрим друг другу в глаза, ловя флэшбеки нашего знакомства, и больше никогда не увидимся. Он будет трахаться с мужиками за деньги, а я дрочить на него и тихо спиваться. На каннском фестивале в нас швырнут пальмовой ветвью. Или еще такой вариант: сейчас я подойду к нему и увезу в закат, чтобы трахнуть на ближайшей заправке. Бред, бред и еще раз бред! Я захлебнулся, и кофе потек по рубашке. — Давай я помогу, — сказала Настя, потянувшись ко мне с салфетками. — Нам надо расстаться. Сначала мне показалось, что это сказал не я, но это действительно был я. Впервые за долгие годы. — Ты шутишь, у нас же все так хорошо… — И тебя не заебало себе врать? Вот скажи, только честно, ты от хорошей жизни к той бабе клеилась? — Ну чего ты опять начинаешь… И я даже не знала, что она женщина. Ты же знаешь, я не из этих. — И многое теряешь, она вообще-то твой номер просила, если мы разведемся, а мы разведемся. Ее губы задрожали, и она принялась рвать салфетку. — Мы не ради себя, ради Ксюши, мои родители развелись, и я знаю, каково это. Я не хочу, чтобы ей было больно. — А мои нет, а лучше бы развелись. Думаешь, она наших скандалов не слышит, думаешь, она ничего не понимает? — Я… я не смогу, — сказала она, и ее голос предательски дрогнул. На нас начали оборачиваться. Я ободряюще потрепал ее по руке. Он выдернула свою и вытерла щеку. — Это из-за того пидора? — спросила она. Ого, ангел впервые выругался матом. — Нет, из-за того пидора, который смотрит на меня из зеркала каждый день. Не смотри так, я устал. Я столько мразей по работе вижу, что и сам ей чуть не стал. — А что дочери скажешь, когда она вырастет? Что ее отец гомик. — Что ее отец человек. Она залпом выпила шампанское и поставила его на стол. — А, знаешь, живи как хочешь. И номер мой дай, хотя нет, сама заеду. Оревуар, муженёк. Она сказала, что поедет на такси. Я заплатил за счет и увидел, что его место пустовало. Нужно было зайти в туалет. Кофейное пятно мылом не отстираешь, но попытка не пытка. Он был там. Поправлял прическу, любуясь своим отражением в зеркале. Я видел лишь затылок и отражение в мутном зеркале. — Трахнуть себя не дам, — сказал он, не поворачиваясь. — Да я и не… Он повернулся и развязно облокотился на раковину. — Тогда чего мою задницу глазами пожираешь? — насмешливо спросил он. Кто-то нажал на слив, и из одной из кабинок вышел мужичок с лысиной в форме пивного подстаканника и украдкой посмотрел на Федора. — Даже не мечтай, зай, — сказал ему Федор. — П-простите, — сказал мужичок и ретировался со скоростью света. Федор послал ему вдогонку воздушный поцелуй и вновь повернулся к зеркалу. — Ведешь себя как шлюха, — сказал я. — А ты разве не пытался меня купить? — Я просто хотел сделать приятное, и вообще… знай, если захочешь поговорить, или понадобится помощь, то позвони. — Не нужна мне твоя помощь! — Тогда просто позвони. Я повернулся и вышел, оставив его наедине с отражением. Казалось, что в машине все еще пахло его духами. Васильки. Я положил голову на руль и закрыл глаза. Боль в голове почти утихла, оставив меня наедине с собственными мыслями. Я словно стал частью машины и мог чувствовать раскалённую солнцем дорогу. Что я наделал? Куда она приведет? Хлопнула дверца машины, и кто-то сел рядом. Я поднял голову. — Федор? — Ты номер свой забыл дать, — проворчал он, сложив руки на груди. — Ну и ресторан, порции как для воробьев. Кому в этой проклятой дыре нужно отсосать за нормальную еду? — Пообедаем? — спросил я. — Я уж думал, не предложишь, — сказал он и с готовностью пристегнулся. Я завел двигатель, машина тронулась с места. Он открыл окно и подставил лицо порыву ветра. Завидев знакомый логотип, я включил поворотник и свернул направо, заняв очередь. — Макдональдс? — удивленно спросил Федор. — Если хочешь, можем в ресторан. — Еще чего, — фыркнул он. Я подъехал к окну и заказал несколько сетов с креветками и отказался от смузи в подарок. Я ж не пидор какой…