Последний танец

      Всем знакома эта приятная предрождественнская суета. Огромная красивая ёлка, имбирное печенье, горячий какао и любимый человек рядом — всё, что нужно для счастья. Только остаётся один вопрос: что делать, если самый дорогой тебе человек умер?       Томас сидел вдали от всех на какой-то коряге возле костра. Не подумайте, у них есть лавочки, и вообще за пять лет они построили весьма приличную деревню, но сидеть возле костра нужно непременно на огромном куске дерева, так атмосфернее. Хотя Томасу сейчас было не до атмосферы. Залпом выпивая уже неизвестно какой по счету стакан, в котором было далеко не какао, он смотрел то на костёр, то на ёлку, стоящую в центре деревни. Если бы парень мог, он бы даже поразился, как ребята смогли сделать столько ёлочных игрушек; дерево было просто огромным, и его украшали самые различные игрушки: начиная от обычных шаров, заканчивая удивительными ангелочками, вырезанными из дерева. Томас бы поразился, но он не мог. Он не мог веселиться со всеми, беззаботно наслаждаться волшебной зимой, выбирать подарки друзьям. Всё, на что у него хватало сил, это вливать в себя стакан за стаканом, хотя это и было бесполезно. Он делал так не часто, но иногда ему становилось невыносимо, как например в это Рождество, и он брал бутылку. «Время лечит,» — говорил каждый, кому не лень. Но нет. С каждым годом становится хуже. — Томас, не против, если я сяду рядом? — Тереза аккуратно коснулась плеча парня. — Садись, — буркнул он в ответ, не поднимая глаз.       Тереза кинула несколько палок в костёр и села рядом. Она видела, как плохо Томасу, и искренне хотела помочь, но совершенно не знала, как это сделать. Раздумывая над тем, как начать разговор, девушка засмотрелась на ребят, расставляющих на столике рядом с ёлкой фотографии погибших. Это была их рождественская традиция: отводить специальное время в этот праздник, чтобы почтить память друзей. Томас опередил Терезу и прервал молчание первым: — Ты не считаешь это лицемерием? — увидев немой вопрос в глазах собеседницы он продолжил: — Выставить фотографии в ряд, погрустить минут 10, а потом идти веселиться, как ни в чем не было. Зачем это показушничество? Ради чего? — Томас изо всех сил пытался не поднимать глаза на фотографии и как зачарованный смотрел в костёр. — Им действительно жаль, но они пытаются жить дальше. И... и тебе пора, Томас. — Не понимаю о чем ты. Я живу. Вроде бы. Видишь? — парень горько усмехнулся и сделал глоток, на этот раз уже из бутылки. — Томас, я тебя понимаю. Мы все их потеряли. Его потеряли. Томми, нельзя же... — Тереза не успела договорить, потому что Томас резко повернулся к ней. — Не. Называй. Меня. Так, — он процедил это сквозь зубы, отделяя каждое слово. После нескольких минут молчания Тереза продолжила: — Отпусти его, Томас. Ньют хотел, чтобы ты был счастлив, и явно не хотел видеть тебя с этим ужасным поилом. — Так он и не видит.       Их разговор прервала неожиданно зазвучавшая музыка, которая подала Терезе идею. — А знаешь что? Вставай! — скомандовала девушка. — Что? Зачем? — Томас удивился, но, увидев её серьёзный настрой, встал. — А теперь представь, что я - это он. — Это глупо... — Сначала попробуй.       Заиграла приятная мелодия, а за ней последовали слова «Don't cry snowman...». Тереза взяла руку Томаса, а второй взяла его за талию. Парень песпомощно закрыл глаза, запрокинул голову и прислушался к песне. Открыв глаза, он чуть не закричал. Перед ним стоял Ньют. Его Ньют. С его вечно взъерошенными волосами цвета соломы, бледной кожей и тонкими губами. Ньют тепло улыбнулся и прошептал: — Доверься мне, Томми.       Влюбленные кружились в танце и время для них остановилось. Ньют переодически подпевал песне отдельные фразы: «I want you to know that I'm never leaving...» «I'll love you forever...», «Please don't cry no tears now it's Christmas, baby» и так далее. Томас давно не чувствовал себя таким счастливым. Он вальсировал, путался в ногах, смеялся. В этот момент он действительно жил. Но тут послышались последние ноты. Томас аккуратно дотронулся до губ Ньюта своими губами. Песня закончилась, а с ней и волшебство. Перед ним снова стояла Тереза, но это его не расстроило. Всё это время он винил себя в смерти Ньюта, а этот танец наполнил его душу теплом и залатал ту ноющую дыру. Теперь он знал, что делать дальше. Тереза стояла, так и не опустив его руку, в ожидании его дальнейших слов. — Тереза, а знаешь, у меня появилось непреодолимое желание слепить снеговика!