К рваным ранам души ты кота приложи

Арсений плавно выдыхает, когда слышит характерный звук открывшегося замка двери. Пару дней назад он был счастлив от того, что будет в Питере с Антоном: любимый город, любимый парень, концерты, встреча с друзьями, фотоссесия. Он был счастлив, безудержно веселился, пытался везде успеть, но Антон почему-то выглядел каким-то отстранённым, весь в своих мыслях. Разговаривать не хотел, хотя у них с Арсением давно действовала договоренность о разговорах, если что-то не так. Даже если это мелочь или раздражающая погода — плевать, они говорили об этом, чтобы никто не додумывал сам. Но в этот раз Антон категорически отказался говорить, отвернулся ночью к стене, а утром отказался ехать с Арсением на фотосессию, отчего весь день мужчина был на нервах. Он знал Антона слишком хорошо, и Антон не тот человек, который станет переживать так сильно из-за пустяков. И Арсений не был бы собой, если бы не дошёл до того в своих мыслях, что Антон просто хочет расстаться. Они долго вместе, и верить в это очень не хотелось, но поведение Антона наталкивало только на такие мысли: его отстранённость, нежелание говорить, отмена совместного времяпровождения в самом любимом городе Арсения. А ведь Шастун наоборот сам рвался сюда, потому что знал, как мужчина любит этот город, который, кстати, оставил ради него, потому что вечно кататься из Питера в Москву было неудобно, а теперь Антон выглядел так, словно всё это ему ненавистно. Открыв дверь, Арсений не заметил включённого света, и в квартире стояла подозрительная тишина, отчего дыхание сбилось. Значит-таки уехал, хотя не написал, ничего не сказал, просто взял — и уехал. — Антон? — мужчина всё-таки пробует, но ответа не слышит и сдаётся, приваливаясь спиной к стене. Не этого он ожидал от Питера, не об этом он мечтал, когда они оба счастливые ехали сюда, но именно здесь Антона словно подменили на вечно дерганого парня, который теперь свалил, ничего не сказав. И Арсений знал, что в Питере не так много мест, куда он мог поддаться, а значит, наверняка, Антон уже взял билет в Москву. — Арс, я в комнате, проходи, — Арсений вздрагивает от тихого голоса Антона, испуганно всматриваясь в темноту. Свет так нигде и не был включён, да и сам Арсений про него забыл, входя в квартиру, и всё это время стоял в тёмном коридоре. Нахмурившись, мужчина всё-таки разулся и прошёл в комнату, откуда доносился голос Антона. Арсений был уверен, что тот уехал, но кажется, сделал поспешные выводы, потому что в комнате правда сидел Антон, а вокруг него стояло несколько свечей. — Свет отключили? Почему ты в темноте сидишь? — Арсений тянется к включателю, но Антон отрицательно машет головой. — Не надо, не включай. Я просто… Парень как-то устало вздыхает, ерошит и так вечно кучерявую чёлку, и вдруг тихо смеётся. — Я придурок, Арс. Хотел романтик сделать, а теперь чувствую себя идиотом, — и улыбается так обезоруживающе, так невинно, что Арсений теряется. Он уже был уверен, что Антон его бросил, свалил из Питера, а теперь видит этого смущённого парня в родной квартире, который обставился свечами и сидел в полной тишине, дожидаясь его прихода. — Так, я вижу твои мыслительные процессы, поэтому сам объясню, когда ты, наконец, разденешься, — Антон вздыхает и встаёт, расстёгивая на Арсении верхнюю одежду, про которую тот уже и забыл. — У меня были планы: на Питер, на тебя… на нас. Но я не всё продумал, хотя, честно говоря, пытался. Антон снова опускает глаза куда-то вниз, и Арсений рад, что может видеть его в свете такого красивого натурального света от свечей, которых, на самом деле, было очень много. Сам Арсений уже и забыл, когда любовался настоящим огнём последний раз, ему даже в голову это не приходило. — Разве сегодня какой-то праздник? Наша годовщина точно не сегодня, а дни рождения давно прошли, новый год ещё не скоро… Что я забыл? — Арсений ловит Антона в объятия, пытаясь незаметно выдохнуть. Он напридумывал сам себе ужасный исход, который никак не был реальностью, и это не могло не радовать. Ведь больше всего Арсений любит Антона, любит его касаться, любит его обнимать и знать, что у них впереди ещё будет одно счастливое завтра. Больше всего Арсений боится Антона потерять. — Нет, Арс, я просто… Хотел сделать тебе сюрприз, который сам же чуть и не испортил, — парень чуть морщится, трёт затылок рукой, чувствуя себя нелепо. Он никогда и никому не устраивал таких вечеров, поэтому опыта у него совсем не было, но он готовился к этому дню, потому что сегодня не просто какой-то день, каких много. — Садись, я кое-что подготовил для тебя. Арсений позволяет себя усадить на кровать, наблюдая, как Антон со вздохом тянется куда-то за стол, доставая гитару. Её в квартире Арсения точно не было, да и Антон не привёз её с собой, поэтому вопросов, откуда она взялась — становилось с каждой секундой только больше, но сильнее удивило то, что Антон разместил её на коленях, пытаясь унять дрожь в пальцах. Он точно никогда не играл, Арсений это знает, он давно знаком с Антоном, чтобы знать о всех подробностях его жизни. — Я… я хочу тебе кое-что исполнить, только не смейся, ладно? — Антон неуверенно улыбается, нервно облизывает губы, заглядывая Арсению в глаза, словно ища поддержки, и конечно он её получает; Арсений мягко касается его руки и тепло улыбается, давая понять, что готов. И сам пытается не дрожать так сильно от предвкушения и лёгкого волнения. Антон нервничает сильно, это видно по дрожащим пальцам рук и нервном перебирании гитары на коленях. Он не певец, он даже не уверен, что сможет попасть в ноты, хотя он учился очень долгие месяцы, чтобы теперь удивить Арсения, правда Антон так же понимает, что риск обложаться куда более реальный, чем успех. Но он хочет попытаться, потому что это Арсений, он заслужил чего-то необыкновенного и небанального. Арсений заслужил вообще всего в этом мире, и Антон хочет ему его подарить, но для начала он хочет доказать, что готов ради него на всё. Ведь разве стал бы он для кого-то другого так готовиться и стараться? Антон прокашливается, глубоко вздыхает и, посмотрев ещё раз в глаза Арсению, опускает пальцы на струны, вспоминая всё, чему учился с таким трудом; научиться музыке оказалось очень сложно, Антон стирал пальцы в кровь о струны с непривычки, долго злился, но не сдавался, потому что хотел Арсения удивить, ведь видел, как мужчина каждый раз с интересом смотрел на уличных музыкантов. — Ты любишь габбу, а я панк. Ты любишь кошек, я собак. Ты любишь бегать по музеям, а я люблю по ним гулять, — Антон чудом не путается в словах от нервов, но Арсений не смеётся, он, кажется, даже не дышит, и это позволяет продолжать. — Лежим в застеленной постели — я так хочу расцеловать. И позабыв про все метели, хочу мечтать с тобой опять: о том, как вместе мы хотели, на группу стрыкало попасть… Антон сам издаёт тихий смешок себе под нос, понимая, что может и не самая удачная песня, но в ней много любви, так же много, сколько и в нём любви к Арсению. — Мы вместе пьём. Мы вместе спим. Мы вместе любим и грустим, — Антон покачивается в такт нотам, не позволяя себе поднять глаза. Боится сбиться, боится не сдержаться и поцеловать Арсения, тем самым всё сбивая. — Ты любишь умных, а я глупых. Ты любишь лето — я весну. В твоих кудрявых длинных кудрях — я потерял судьбу свою, — Антон трогательно тянет буквы, а Арсений с замиранием сердца ловит каждый его вздох и взмах ресниц, понимая, что про кудри — это скорее к Антону, ведь его волосы стали огромной слабостью Арсения; он просто не мог их не касаться: на работе, дома, в разъездах. Даже во сне, подтягивая Антона ближе к себе, одну руку Арсений запускал в сбившуюся чёлку. Антон же продолжает следить за своими руками, боясь оплошать, казалось бы, в самый трогательный момент. — И никогда не пожалею, что больше жизни я люблю — касаться нежно твоего тела, и поздно ночью усыплю, тебя в твоей смешной постели… — Антон, наконец, делает глубокий вдох, поднимая глаза и встречаясь с Арсением взглядом. — …Я тебя люблю. Арсений часто моргает, пока Антон сглатывает, продолжая тихо допевать припев. И ведь это из их жизни. Они вместе постоянно: когда грустно, плохо, когда смешно и радостно, когда скучают друг по другу, когда сильно ссорятся, когда вместе о чём-то мечтают, когда вместе смотрят фильмы и дурачатся на кухне. И Арсению, чёрт подери, ещё никто и никогда не признавался в любви песней; такой красивой, живой и реальной, показывающей то, что они с Антоном разные, но они вместе, потому что до бесконечности любят друг друга. Они просто друг другу нужны, в любое время года, в любом состоянии. — Антон… — Арсений шумно выдыхает, продолжая часто моргать, хотя это бесполезно, глаза всё равно слезятся от этого момента, от улыбки Антона, от его взгляда, в котором так много любви, что Арсения накрывает. Как он мог подумать, что Антон его бросил? Он отстранился, потому что боялся всё испортить и что Арсений догадается, но Антон никогда не планировал расставаться. — Я… я долго готовился, и песен о любви бесконечно много, но эта… она такая про нас, про то, что мы с тобой во многом не похожи, но то, как же сильно я тебя люблю, может изменить всё, — Антон откладывает гитару в сторону, доставая из кармана брюк красивый перстень. — Это не самое красивое предложение, и я не самый оригинальный, но это твой любимый город, это твоя квартира, и это просто я — чертовски влюблённый в тебя. Я хочу, чтобы ты стал моим мужем. Пусть мы не можем пожениться сейчас — плевать, мы сделаем это позже, в другой стране, но мы всё равно будем вместе. У Антона дрожат руки, бешено колотится сердце и чёлка упала на глаза, но он боится даже моргать, потому что Арсений, прижимающий к груди руку, его слёзы в голубых глазах — это то, что Антон хочет запомнить навсегда. Именно этот момент. — Антон, я… — Арсений тихо смеётся и, встав, забирается на колени к Антону, обнимая его за шею, убирая чёлку с глаз. — Ты правда думаешь, что я могу сказать что-то другое, кроме «Да»? Арсений улыбается, видя, как Шастун облегчённо выдыхает, прижимаясь лбом к его плечу. — Я хочу: звёзды в лужах — делить с тобой, теплый ужин — делить с тобой. Оставаться нужным и быть с тобой, — Арсений напевает тихо, точно фальшивит, он ведь даже не готовился, но Антона от одного его голоса бросает и в жар и в холод. Мужчина переплетает пальцы рук с рукой Антона, заглядывает в слегка удивлённые глаза, пока мужчина жмёт плечами. — Клише, но и пусть. Это моё «да», Антон. Я тоже тебя люблю, — Арсений даже вздрагивает, когда Антон резко поднимается с ним на руках (и откуда только силы нашлись, с учётом того, как его трясёт от эмоций), прижимает его к себе максимально сильно, дышит в шею, и точно знает, что Арсений ничего не скажет на слёзы и слабость. Потому что его любовь к нему — не слабая, как раз наоборот — она слишком сильная, чтобы относиться спокойно и принимать её, как должное. Антон уверен, что такое бывает не со всеми и точно всего лишь раз в жизни, поэтому он надевает кольцо на палец, смотрит в счастливые глаза, и трётся носом о милый нос-кнопку. У них обязательно будут и тёплые ужины и звёздные ночи, будет много взлётов и падений, но самое главное, что у них будут они. А с остальным уж справятся, не зря же они импровизаторы.