Рай

— Я ведь знаю, что ты не делал этого, — комиссар Комарски устало вздохнул. Юное лицо перед ним не выражало ровным счетом ничего — ни страха, ни растерянности, ни злости — ничего, что было бы естественно для человека, чьи руки впервые в жизни скованы. Черт побери, оно даже интереса не выражало! Хренов будда! — Отвечай, щенок! — рявкнул комиссар. На него медленно поднялись раскосые глаза. — Но ведь именно я принес вам голову и сделал признание, — невозмутимо проговорил задержанный. — Чего же вам еще? — А где… ну, остальное… — комиссар запнулся и разозлился еще больше. — Тело, я спрашиваю, где? — Выбросил в море, — так же спокойно сообщил его собеседник. Откуда они только берутся, такие?! Комиссар задержал дыхание, чтобы погасить вспышку ярости. Так не пойдет, надо взять себя в руки. — Это был мой человек, понимаешь? Мой информатор, я в ответе за него! У него остались жена и две маленькие дочери… Что я скажу им теперь?! — Скажете, что послали его шпионить за господином О. Скажете — он был такой идиот, что пошел на это. Скажете, что его убил человек господина О. Я готов понести наказание. — Что ты мне тут втираешь?! Как будто я не знаю, что старая сволочь сам убил его! Мой человек слишком близко подобрался, О не мог снести того, что доверял ему! Знаю я ваши долбаные порядки! — Вам лучше не оскорблять честь господина О, — произнес юноша блеклым тоном, от которого комиссар невольно поежился. Кайто заметил это и усмехнулся про себя. Какой смешной человек. Большой, но рыхлый. Питается всякой гадостью, курит. Живот уже начинает нависать над ремнем брюк. Глаза красные от недосыпа. Нервничает, орет, а сам боится. Зависит от начальства, от газет, от всякой ерунды. Слабый человек, вынес вердикт Кайто и перестал думать о нем. — Он использует таких как ты, неужели ты не понимаешь? — Убедившись, что в лоб ничего не добьется, комиссар неуклюже попытался играть в психологию. — Он подставляет молодых дураков, а сам в который раз выходит сухим из воды! Ты же красавчик, от таких девки без ума, тебе бы гулять да радоваться… Почему ты так предан ему, он же разлучил тебя с родными? — Он выкупил меня у пары алкашей, дал дом и семью. И он вовсе не запрещал мне встречаться с ними, если вы об этом. Перед внутренним взором Кайто встала грязная, черная от пьянства оборванка с опухшим лицом. Лет эдак в двенадцать он, придурок, решил навестить своих биологических родителей, после чего перевернул для себя эту страницу навсегда. Комиссар мысленно чертыхнулся — это ж надо, так проколоться, тоже мне, ас допроса! Досадливо поморщился и перевел разговор на другое: — Твой босс и пара-тройка других, таких же — они опутали всю Землю своими проклятыми щупальцами! Неужели тебе и впрямь хочется, чтобы одни люди продавали других в бордели, чтобы миллионы людей прожигали свои жизни под наркотой, чтобы дураки проигрывали последнее в ваших казино? Или чем там еще занимается ваш клан? Вы же душите все хорошее, чего человечество добилось за годы мирной жизни! Господин О предупреждал его и об этом: они будут пытаться сделать членов клана ответственными за пороки других, будут винить в чужих грехах и взывать к совести. Ну уж нет. — Господин О никого не принуждает посещать бордели, играть на последние деньги и принимать наркотики, — объяснил юноша с издевательской серьезностью. — Он лишь дает людям то, без чего они не могут. Это лежит в их природе, ничего не поделаешь. Посмотрите на это с другой стороны: если бы не господин О, тысячи банд грызлись бы между собой, и порядка было бы еще меньше. Комиссар сдался, поняв, что в очередной раз не получит ничего. Что ж, он умывает руки. — Ты осознаешь, что подписываешь себе приговор? Что остаток жизни проведешь не на Земле? — В колониях те же люди. — Люди те же, да условия не те. Парень, подумай… после решения суда я уже ничего не смогу для тебя сделать. Но сейчас — если дашь показания на О, я обещаю тебе программу защиты свидетелей, новую личность, новые документы… ты сможешь начать все сначала в любой точке Земли. Прошлое будет забыто. Прошлое никогда не бывает забыто, подумал Кайто. Наше прошлое — это мы и есть. А вслух сказал: — Я всегда мечтал осваивать новые миры, комиссар. Как он и думал, суд не затянули. Итак, вечная ссылка в колонии. Преступность на объединенной Земле никуда не делась, но от тех, кто имел глупость попасться, теперь принято избавляться. Нет, милосердное общество больше не казнит их и не запирает за решеткой, как в старину. Зачем, если есть превосходная альтернатива — отправить нарушителя закона на одну из тех тысяч проклятых планет, которые считаются колониями землян. Благоприятные миры, пригодные для туризма, не в счет; преступники отправляются либо туда, где с риском для жизни добывается какая-нибудь жутко дорогая и редкая хрень, либо туда, где эту хрень только предстоит найти. Есть милые местечки, попасть на которые — гарантированный смертный приговор. Но с некоторых пор земляне не хотят убивать преступников у себя дома — ведь это было бы так неэтично — и предпочитают не экономить на транспортировке. Чертовы лицемеры, подумал Кайто, пока служащая Бюро исполнения наказаний казенной скороговоркой рассказывала ему то, что и так знали все на свете. — Возможно, у вас есть какие-нибудь пожелания? Какая-нибудь определенная колония? — осведомилась она, глядя на него поверх очков, сползших на нос. Да, Новая Бразилия, хотелось сказать ему. Ну и дура, она что, воображает себя сотрудницей турагентства? — У меня нет предпочтений, — проговорил он. — А что вы мне посоветуете? — Мы не имеем права влиять на выбор колонистов, — отрезала тетка и подвинула к нему консоль со списком. — Вот, все доступные в вашем случае варианты. Он пробежал глазами по списку. Какие-то Гайи, Кассиопеи, Андромахи, Андромеды… и все с номерами. Язык сломаешь. Вдруг взгляд его выцепил короткую строчку: Рай. Небось, дыра еще та. Кайто постучал по экрану пальцем: — Вот, планета Рай. Мне нравится, как это звучит. Лицо служащей неуловимо дернулось, она будто хотела что-то сказать ему. Но промолчала. Господин О не навестил его ни разу. Не то чтобы Кайто ждал его — это было бы неуместно. Зато на прощание он сделал Кайто невероятный подарок. Осужденным разрешается взять собой на место отбывания наказания всего одну вещь. Кайто даже боялся представить, сколько денег понадобилось заплатить, чтобы ему позволили взять его мечи — господин О знал, как он сроднился с ними, как больно ему было бы остаться без них. По сути, это была единственная дорогая Кайто вещь. Мечи выглядели как старинные, но, естественно, могли больше — гораздо больше. За невероятной величины взятку таможенник зарегистрировал их как сувенир, и сердце Кайто наполнилось благодарностью к господину О. *** Суета космопорта не касалась рейсов на Рай. Несколько сотен человек, ловко разделяемых андроидами-охранниками, организованными группами поднимались на корабль и расходились по разным отсекам. Кто хмурился, кто пускал нервные смешки, взбадривая себя, кто оглядывался вокруг, ища глазами знакомых. О, а вот и первый случай неповиновения! Кайто с интересом наблюдал, как изящный на вид андроид без усилий заломал громадного быка с татуированной бритой головой. При этом отдающий металлом искусственный голос повторял с ласковой до тошноты интонацией: — Пассажирам не разрешается менять предназначенные им места на другие, пожалуйста, проявите благоразумие. На разрисованной лысине выступил пот, бык хрипел и изо всех сил пытался вырваться, но вскоре, под веселые шуточки окружающих, вынужден был сдаться. С андроидами лучше не связываться, отметил про себя Кайто. Вскоре он еще раз имел возможность убедиться в силе и ловкости охранников: транспортер грузового отсека внезапно дернулся, и с него начал сползать гигантский контейнер. Андроид, стоявший ближе всех, мгновенно метнулся к транспортеру и поймал груз. Как муравей, что поднял палочку, подумал Кайто. При такой мощи и скорости — наше счастье, что они запрограммированы никогда не убивать человека, в самом крайнем случае — обезвредить. Внутри корабль вовсе не походил на тюрьму: пассажиров разместили в каютах по несколько человек. В каюте Кайто находились еще двое — дерганый мужчина средних лет и светленькая девушка. Когда принесли коробки с личными вещами, Кайто тут же проверил свои мечи и окончательно успокоился. Волноваться о прошлом не имеет смысла — ты ничего не можешь в нем изменить. Волноваться о будущем тоже не имеет смысла — все случится так, как суждено. И Кайто сосредоточился на настоящем — а именно, на своих спутниках. Дерганый мужчина не знал ни секунды покоя — нервно оглянулся, вытер платком лоб, вынул из кармана очки, положил их обратно, сел за круглый стол в общем для троих помещении, тут же вскочил… Он из тех, что не имеют выдержки: вечно заговаривают первыми и вечно извиняются, подумал Кайто. — Я прошу прощения, — подтвердил его мысли сосед. — Мы будем лететь до точки перехода примерно месяц, да? Таких надо сразу ставить на место, чтобы не вздумали пытаться подружиться. Кайто молча смотрел на мужчину, не меняясь в лице. — Да, около того, — отозвалась девушка, и взгляд Кайто переместился на нее. Ничего особенного. — Ну, тогда нам стоит познакомиться, — продолжал суетиться дерганый. — Я Эшли, но обычно все зовут меня Док. Я врач, видите ли. — А я Николь. — И оба вопросительно уставились на Кайто. — Меня зовут Кайто, — сказал тот. Ну, и хватит с них на сегодня. Кайто пружинисто поднялся и подошел к коробке с мечами. В капсуле для сна не потренируешься; значит, придется заниматься здесь, у них на глазах. Впрочем, ему наплевать. Он тренировался каждую свободную минуту, сколько себя помнил. Мечи ему, еще совсем маленькому, вручил сам господин О. Тогда он едва мог удержать каждый двумя руками — а сейчас они летают, как птицы, послушные его воле. Они стали продолжением его рук, частью его души. Оба попутчика с изумлением и восхищением смотрели на совершенное тело движущегося по каюте человека и совершенную технику владения оружием. В пляске мечей есть завораживающая красота — для тех, кто не стоит у нее на пути. — А вот теперь я вас узнал! — вдруг воскликнул Док. — О вас писали в газетах, вы… — Тут до него дошло, что именно писали о Кайто, и он быстро сдулся. — Да, я тот самый член клана О, который принес в полицейское управление голову предателя, — проговорил Кайто, дыхание которого не сбилось. Воцарилось неловкое молчание, которое вполне устраивало Кайто, но Док, казалось, просто не мог переносить тишину. — Я тоже убийца, — с вызовом выпалил он. Кайто никак не отреагировал на это признание, зато Николь быстро-быстро захлопала глазами. — А вы, юная барышня — за что же вас сослали на Рай? — Меня не ссылали, я доброволец, — пропищала та, и дыхание Кайто все же сбилось. Глаза Дока в изумлении вылезли из орбит, и он уже открыл рот, чтобы засыпать ее вопросами, но девушка быстро поднялась и ушла к себе. Надо же, доброволец… Людям не часто удавалось удивить Кайто. Служа господину О, он рано и исчерпывающе познакомился с их слабостями: одни были гадкими и стыдными, другие безобидными и жалкими, третьи выдавали в их носителях алчных хищников, рвущихся к власти и богатству. Но был еще один, редкий тип людей — они рвались к власти только потому, что не терпели власти над собой — и только они ее и заслуживали. Таков был господин О, таким считал себя и Кайто. Он абсолютно спокойно смотрел в будущее: везде, где есть люди, рано или поздно появляется свой господин О. И он был твердо намерен стать господином О там, куда попадет. Но что ждала от планеты с названием Рай эта девушка? Он решил присмотреться к ней поближе — необычные люди ценны и иногда бывают полезны. Этому учил его господин О: «Всегда держи в поле зрения людей, которые удивляют тебя, Кайто. Возможно, придет время, когда тебе придется приблизить их к себе или избавиться от них, важно не пропустить этот момент». Терпение Кайто было из камня, но долго ждать не пришлось. Док, кто же еще — именно он вечно принимался болтать, вовлекая в разговор своих спутников. — Я вижу, вы художница, — пристал он к Николь, увидев, как она устраивается в уголке с мольбертом. — Вот что было в вашей коробке! — Это громко сказано, — бледно улыбнулась та, — но рисовать я люблю. — А я взял с собой… — Док метнулся к себе и вернулся с видеографией, — вот это. Это моя жена Синди. Он по очереди показал видеографию обоим соседям. Темноволосая женщина на ней улыбнулась, отвела со лба непослушную прядь. — Красивая, — сказала Николь. Обычная, старая, лет тридцать пять, подумал Кайто. — Она… Николь еще только начала формулировать вопрос, но Док перебил ее полубезумной, торопливой скороговоркой: — Я убил ее. Дело в том, что она… ну, она влюбилась в другого. Собственно, я собирался убить ее, а потом застрелиться сам, но… не смог. Да, оказался трусом! — Это было сказано с вызовом, в сторону Кайто, лицо которого оставалось непроницаемым. Что-то в этом роде он и предполагал. — Наверное, вы очень любили ее, — проронила Николь. — Почему «любил»? Я и сейчас ее люблю. И это самое невыносимое! Я уже ничего не могу переиграть, откатить назад, изменить… Постоянно думаю: возможно, она ушла бы от меня к нему. Я мог бы сохранить с ней дружеские отношения, мы бы встречались иногда… Это было бы чертовски больно, но все-таки куда больше, чем одна видеография… А возможно, она сочла бы этот эпизод ошибкой, и, сделай я вид, что не знаю — мы бы счастливо прожили вместе до конца наших дней. А что может быть лучше, чем прожить с любимой женщиной до конца своих дней? Но теперь я никогда не узнаю, что могло бы быть, понимаете?! Моя любовь пережила ее, вот что самое невыносимое! — Мука в его голосе была подлинной, и глаза Николь увлажнились. На Кайто исповедь Дока большого впечатления не произвела — он знал о таких случаях. И опять с благодарностью вспомнил науку господина О: «Никогда не погружайся ни во что и ни в кого слишком сильно, Кайто, не то обязательно утонешь. Будь наполненным — в тебе не должно быть пустоты, в которую проникает другой человек. Особенно это касается женщин. Если ты два раза брал одну и ту же — не бери ее в третий раз, уходи, а то привяжешься. Не давай им играть слишком большую роль в твоей жизни, иначе сам не заметишь, как они возьмут над тобой власть. Женщина — это приятно, как хорошая еда или красивая картина. Но ты же не собираешься давать рису власть над собой?» Теперь он своими глазами видел, что Док находится под властью мертвой женщины. Слабый человек, раз и навсегда решил Кайто. Сам он имел дело только с женщинами из многочисленных борделей клана О. Эти женщины знали, кто он, и старались угодить. Всех их скопом и каждую по отдельности он отдал бы за один из своих мечей. Но теперь ему было любопытно, зачем Николь добровольно отправилась туда, куда других ссылают за убийство. Случай выяснить это вскоре представился. Он, как всегда, тренировался с мечами. Выровненное сознание сосредоточилось только на оружии и собственном дыхании… как вдруг он ощутил на себе напряженный взгляд. Он остановился и, в свою очередь, посмотрел на нее в упор — он никогда и ни к кому не обращался сам. Смешавшись, как и большинство других, она тихо спросила: — Ты не возражаешь, если я немного порисую тебя? Тут нет ничего, что бы… — Если ты расскажешь, почему записалась добровольцем, — тут же ответил он. «Всегда держи в поле зрения людей, которые удивляют тебя, Кайто». Ей была неприятна эта тема. Мгновенно обхватила себя руками, нахмурилась, отвела взгляд. Кайто стоял как изваяние, готовый ждать вечность и ничем не помогая ей. — Видишь ли… ладно, все равно. Я больна. У меня тяжелая форма депрессии, это… — Я знаю, что это. — Ну вот, я дважды пыталась покончить с собой, сначала после смерти мамы, потом… неважно. Но оба раза меня возвращали. И я подумала — если мне невозможно изменить себя… может быть, стоит сменить планету? Я читала, есть теория, по которой внешние трудности, борьба за выживание… ну, вытесняют этот мрак в душе, что ли… Глупо? Кайто не ответил. Кое-что он про нее понял: большинству людей нужна причина, чтобы захотеть умереть; она же из тех, кому нужна причина, чтобы захотеть жить. Однако отнести ее к слабым людям он пока не мог. Решил подумать о ней потом и продолжил тренироваться. А она рисовала его целую неделю — сосредоточенно нахмурившись, иногда отстраняясь от мольберта, иногда приблизив лицо к бумаге. Ее карандаш то чиркал по листу легкими штрихами, то что-то затушевывал. Не то чтобы ему было до этого дело… но ведь он тоже имел отношение к этому рисунку, ведь так? Поэтому невольно думал — каков он, тот, другой Кайто, увиденный чужими глазами, перенесенный на бумагу? На выравнивание сознания стало уходить больше времени. Но с другой стороны — куда его тратить здесь, это время? Он был молод и собирался прожить долгую, очень долгую жизнь. Кроме того, самое глупое, что может делать человек — суетиться, экономя время. *** — Вот это да, парень, это же самое настоящее признание в любви! И самое трогательное, из всех, о которых я слышал! — Док восхищенно покрутил головой, стоя перед мольбертом. Николь еще спала, и он дал волю любопытству — обычно она прикрывала рисунок, уходя к себе. В общем-то, Кайто было совершенно все равно, что она там нарисовала, но у него как раз образовалась пауза в тренировке. Да и попить было нужно, а стакан стоял совсем рядом. Он мельком бросил равнодушный взгляд на свое изображение — и задержался. Ей удалось передать самое главное в пляске мечей — чувство полета, абсолютное единение тела с оружием, власть бойца над временем и пространством. Кайто, похожий на древнего бога, был изображен в прыжке, он парил в воздухе, и мечи летели в вихре вокруг него. Обнаженный торс и прекрасное грозное лицо… от рисунка веяло восхищением и… — Как вам не стыдно?! — Художница, красная как рак, судорожно схватила мольберт и уволокла к себе. — Н-да, неловко вышло… — без всякого раскаяния в голосе проговорил Док, а Кайто, как всегда, не сказал ничего. — Какие вы все же молодые и глупые, — продолжал Док. — Тратите драгоценное время на всякую ерунду… Вам бы влюбиться, вдохнуть жизнь полной грудью — кто знает, что ждет нас впереди? Скорее всего, для тебя это последняя возможность быть счастливым… э-эххх… Такая милая девчонка, а ты все скачешь со своими железками! Вот попомнишь мои слова: оглянуться не успеешь, как жизнь пройдет, и если никого не любил по-настоящему… Наткнувшись на взгляд Кайто, словно на нож, он осекся и быстро ретировался. Кайто знал, что нравится женщинам, но не придавал этому никакого значения. «Одно преимущество есть у них перед нами, — говорил господин О, — они могут притвориться, что хотят нас, а мы не можем. Они могут притвориться, что наслаждаются сексом с нами, а мы не можем. Это их, слабых от природы, оружие против нас, Кайто. Никогда не недооценивай его. Глядя на женщину, всегда помни — она может обмануть тебя. А кто может тебя обмануть — тот обязательно обманет, это лишь вопрос времени. Никогда не искушай других людей возможностью обмануть или разочаровать тебя». Николь была как одна из тех шлюх, которые есть в каждом борделе. Всегда есть одна, которая не похожа на шлюху, а похожа на чью-то дочь или сестру — это ее роль. Так же, как всегда есть одна, похожая на мальчика — для тех, кто пока не может себе признаться, что хочет мальчика. Есть одна — яркая оторва и одна — ленивая томная кошка. Такие шлюхи, как Николь, для особых клиентов. Для тех, кто в собственных глазах хочет казаться лучше, чем есть. Играет в жалость, в сочувствие. А на самом деле хочет трахнуть дочь или сестру. Девки терпеливо выслушивают слюнявые монологи и дерут втридорога. Но Николь была не шлюхой — скорее, одной из тех, с кем он иногда сталкивался по работе. Кайто не любил свою работу, хотя выполнял ее хорошо. Ну, то есть, не любил так, как некоторые другие. Ему стало неприятно, и он велел себе больше не думать об этом. Закрыл глаза, выровнял сознание и начал читать про себя любимую книгу, которую знал наизусть. То был старинный трактат о военном искусстве, исполненный мудрости и благочестия. — Интересно, что ждет нас в этом Раю? — трещал за обедом неугомонный Док. — Постоянно извергающиеся вулканы, пепел, закрывающий небо, и реки лавы? А может, гигантские злобные черви, как на этой… забыл название. Ясно же, что Рай — это сказано саркастично; скорее всего, там настолько экстремальные условия, что едва возможно выжить. Но я — врач, и в любом случае всю жизнь делал и буду делать одно и то же. А как насчет вас, мои юные друзья? Кайто подумал секунду и решил ответить. — Я, в основном, имел дело с должниками господина О. Док сглотнул. — Кхм… понятно. И что, вы сразу убиваете тех, кто не платит? — Сопровождавший эти слова нервный смешок вроде как обозначал шутку. Но Кайто ответил серьезно: — Как правило, в этом нет необходимости. У человека почти всегда есть что-то, кроме жизни. — И вам… не жалко их? — вдруг робко спросила Николь, напряженно вглядываясь в лицо Кайто. Он повернулся к ней. — Вы были когда-нибудь должны господину О? Она удивленно помотала головой. — Вот видите. Люди, к которым прихожу я — они всегда виноваты сами. Сами пошли на поводу у своих слабостей, сами не смогли остановиться. В первый раз ступив на территорию господина О, они уже вызвали меня — сами того не зная. Но на Земле полно людей, которые не ступают на его территорию — и я никогда не стучу в их дверь. — Но у них же есть родные… — встрял Док. — Это та часть моей работы, которую я не люблю, — не стал лгать Кайто. — Но разве не сами они должны были позаботиться о спокойствии своих родных? Он и так сказал больше, чем собирался; поэтому встал и ушел к себе, отчего-то недовольный разговором. Однако беседы продолжались — на корабле просто нечего было больше делать, а между тренировками необходимо есть и отдыхать. — А это правда, что глава вашего клана, этот легендарный О, усыновляет своих бойцов? Сколько же у него детей? — не унимался Док. — У него один родной сын, господин О забрал его у матери вскоре после рождения. И много приемных, таких как я — он покупает детей у тех, с кем они бы пропали, спасает их. — И это ты называешь — спасает?! — вдруг вскинулась Николь. — Делая из вас бандитов и убийц? На это нельзя было промолчать! Как можно терпеть, когда оскорбляют господина О?! — Он дал мне кров и пищу, воспитывал, научил меня всему. Он любит меня не меньше, чем родного сына. — Скажи, — вмешался Док, — а его родной сын, он тоже… занимается должниками? — Нет, — снисходительно ответил Кайто. — У него нет склонности к этому, он студент. — То есть, своему родному сыну он дает хорошее образование, бережет его? А ты? Чему учился ты? — Я учился тому, к чему имею склонность, — заученно повторил Кайто. Его собеседники многозначительно переглянулись и посмотрели на него… с жалостью? Как они смели жалеть его?! — А он усыновил вас всех официально? Почему твоя фамилия не О? — Мы не слишком печемся об официальной стороне дела, у нас верят на слово. — Да? Здорово. Но ведь господин О уже стар, так? А если с ним что-нибудь случится? Ты упомянут в завещании? Конечно, теперь это уже не так важно, но все же — ты был упомянут? — Он собирался оставить весь бизнес мне, я — его любимый сын. Это была правда. Господин О не раз говорил ему об этом, прося сохранить в тайне от других его единственную слабость. Даже сейчас, вспомнив его слова, Кайто почувствовал благоговение. Великий человек, лучший в мире отец видел в нем преемника! Это была честь, и Кайто ценил ее. — Собирался все оставить тебе — и дал отправить тебя на Рай? — Иногда что-то идет вопреки нашим планам, настоящий воин всегда готов к такому развитию событий, — невозмутимо ответил Кайто. — И что же произошло в тот раз? — допытывалась Николь. Перед внутренним взором Кайто встало жесткое, суровое лицо господина О. Избитый мужчина, стоящий на коленях. Короткий взмах меча, голова, катящаяся по белому ковру… и лужи крови. Красное на белом… — Случай помог разоблачить предателя, — сказал он вслух. — К господину О явился человек под чужим именем, с надежными рекомендациями. Полиция подчистила все следы, они и впрямь проделали хорошую работу. Шпион выдавал себя за потенциального партнера по бизнесу и выведывал о делах господина О. И у них бы все получилось — но его случайно увидал человек, который когда-то знал того, настоящего парня. Этого нельзя было предвидеть — но судьба всегда хранит господина О. — А почему ты принес его голову в управление полиции, что за дикая выходка? Ведь вы могли просто убить его, да и все? — Это урок. Никто не смеет обманывать господина О. Даже полиция. Теперь им будет трудно найти желающего шпионить. — И у него не нашлось никого, кем он мог бы пожертвовать, кроме любимого сына? Они опять смотрели на него с жалостью, это было невыносимо! — Иногда честь важнее всего, — он спрятался за высокомерием. — А его родной сын спокойно получит образование и станет пользоваться всеми его богатствами, пока ты будешь бороться за существование в экстремальных условиях чужих миров! — запальчиво воскликнула Николь. — С чего ты вообще взял, что он любил тебя больше других? — Он не раз говорил мне это, — со всей возможной уверенностью ответил Кайто. — Да он всем вам это говорил, господи! — Она почти плакала. И вдруг, в одну секунду, в один краткий миг он с ошеломляющей ясностью понял, что это правда. Не хотел понимать, бежал от этой проклятой мысли, но она догнала его и пронзила, как мечом. Да ведь это правда. Он всем им так говорил. И каждого просил не говорить другим. Взгляды, усмешки, недомолвки — все, что он интуитивно подмечал, но выталкивал с уровня осознания — все сложилось в стройную картину. Это было первым камнем, вызвавшим лавину. Его мир, такой ясный, четкий, понятный, стал постепенно рассыпаться, размываться в обществе этих людей, таких непохожих на тех, с кем он привык находиться рядом. Они ни в чем не убеждали его, у них не было красивых и мудрых ответов на все вопросы, как у господина О. Да и сами они были, прямо скажем, не примеры успеха и счастья — дерганый псих, убивший жену, и девчонка, которой не мила жизнь. Они просто показали ему его мир с другой стороны, дали новый угол зрения на все, что случилось с ним. Они не осуждали его — жалели. И Кайто увидел себя их глазами: сирота, отдавший жизнь служению жестокому человеку, который приручил его, как щенка, потом натравливал на других, а когда возникла необходимость в жертве, выбросил без сожаления. Голос господина О в его голове умолк, и он был потрясен пустотой, которая осталась после этого. Он по-прежнему был неразговорчив, но это было другое молчание. Кайто прислушивался к себе, как бы знакомился с собой заново. Однажды, в отсутствие Николь, Док заговорил о ее диагнозе. — Она словно осенний лист на ветру, — сказал Кайто вслух, а про себя добавил: «Хочешь, чтоб он не слетал, но знаешь, что так не бывает. И от этого грустно». — А ты, оказывается, поэт, — Док взглянул на него как-то по-новому, и Кайто понравился этот взгляд. Их путь к точке перехода завершился неожиданно и, казалось, застал всех троих врасплох, хотя сроки были известны с самого начала. — Ну что ж, вот и конец нашему путешествию, — бодрился Док. — Честно говоря, у меня поджилки трясутся. Переход не для людей моего возраста, перегрузки слишком велики… Для пожилых и нездоровых есть шанс их не пережить, я слышал, в каждой партии недосчитываются кого-то. Правда, преступники, в основном, люди молодые и сильные. В общем, ребята, Кайто, Николь… если что — я желаю вам выжить и быть счастливыми. — Не волнуйтесь так, Док, мы все выживем, — тоненьким голоском сказала Николь, тронув его плечо. Потом неловко рванулась к Кайто и поцеловала его в щеку. И бросилась к своей капсуле. Прозвучал сигнал тревоги, и Кайто отправился в свою. Проваливаясь в небытие, он чувствовал ее поцелуй на своей щеке. *** Док психовал напрасно, ничего с ним не сталось — только ощущение, что тебя прожевали и выплюнули, как и у остальных. Андроиды снова рассортировали гомонящую толпу по шаттлам, и до Рая осталось рукой подать. — Почему нам не выдают скафандры? — послышался панический вскрик перед огромным люком. Не успел Кайто осознать важность этого вопроса, как люк с чавкающим звуком начал открываться. Он почувствовал, как стоявшая рядом Николь сжала его руку. Что ждет их снаружи? Ужасающее пекло? Арктический холод? Электрические бури, кислотные дожди? …Изумительной красоты пляж простирался вдаль, насколько было видно глазу. Лазурные волны медленно накатывались на мелкий белый песок. Причудливой формы деревья давали тень симпатичным домикам. Новоприбывшие ошалело высыпали на теплый ласковый воздух. Андроиды же бдительно охраняли периметр посадочной площадки. Как только нога последнего пассажира ступила на Рай, роботы спешно убрались в шаттл, задраили люк и тут же улетели. Док, Николь и Кайто по привычке держались вместе. Николь счастливо засмеялась, а Док проговорил с тревогой: — Похоже, все еще хуже, чем я думал. Что-то здесь не так, ребята, не расслабляйтесь. Кайто и сам понимал, что будь это место таким, каким кажется на первый взгляд, их бы сюда не сослали. Он проверил мечи за спиной. Их никто не встречал, никто не отдавал команд, не говорил, что им делать. Люди не обращали на них никакого внимания — кто плескался в океане, кто просто сидел, тупо уставившись в одну точку. Николь вспыхнула, увидев, как мужчина и женщина занималась сексом прямо на песке, на виду у всех. Во всем этом было что-то неправильное, но Кайто никак не мог взять в толк, что именно. А, вот оно! Все встреченные ими люди были пожилые или старые. Или очень старые. Странно. Где вся молодежь? На каких-то работах? На охоте? На войне? У самой воды было что-то вроде пляжного бара. Негромкая музыка, старики, сидящие под тентом за легкими столиками. За барной стойкой — прямо-таки Мафусаил с длинной седой бородой. — Здравствуйте, — обратился к нему Док. Старикан равнодушно кивнул плешивой головой. — Мы тут новенькие… — начал Док, и бармен вдруг захихикал, как будто услышал остроумнейшую шутку. — Да уж вижу, что новенькие! — сквозь смех выдавил он. — Скажите, а что тут вообще происходит? Все это выглядит как-то странно. Где начальство, какие у нас обязанности… — Никаких обязанностей, делайте, что хотите, — веселился абориген. — Хотите коктейль? Мы готовим его из здешних фруктов, это что-то необычайное! — А… питание? Как тут с питанием? — Тут полно съедобных плодов, например, вот эти, очень вкусно и сытно, — старик указал на свисавшие с веток ближайшего дерева сочные оранжевые шары, похожие на дыни. — А что тут есть, кроме пляжа? Поселение, добыча ископаемых? — Ничего тут нет, только эти домики, их привезли и поставили первые колонисты, которые открыли эту планету. И назвали Раем, — старик опять захихикал. Кайто начало это надоедать. Он придвинулся к стойке, поймал взгляд бармена и сказал абсолютно серьезно: — Если хочешь прожить еще минуту, рассказывай, в чем тут дело, и где ваши молодые. Бармен поперхнулся и зажевал смех. — Тут нет молодых. Или все молодые — как посмотреть. Руки Кайто потянулись за спину, к мечам. — Тут по-другому идет время, — быстро сказал старик. — Ну, или не время, а какая-то другая хрень. Никто не успел это выяснить, потому что все, кто попадает на Рай, состариваются и умирают за три дня. — О боже… — прохрипел Док. — Может, тут воздух так действует на людей, а может, что другое. Я прибыл сюда позавчера таким же молодым и борзым, как ты, — старик уже не смеялся. Его слезящиеся глаза жадно ощупывали лицо Кайто. — Погоди, скоро сам заметишь… Разум отказывался принимать такое, хватался за соломинки здравого смысла: — А где же сотни разлагающихся трупов? — Под твоими ногами. Умерев, человек за несколько секунд превращается в белый песок. Кайто невольно посмотрел на бесконечный пляж, уходящий за горизонт. Док безвольно рухнул на стул, лицо его сделалось бессмысленным. Николь дышала громко и часто, как после бега. — Вам надо выпить. После этой новости всем не по себе. Начинаешь считать каждую секунду, потом паниковать, что теряешь драгоценное время, считая проклятые секунды… А потом смиряешься и спокойно делаешь какую-нибудь ерунду: например, разливаешь напитки, пьешь их, молишься. Многие гуляют по пляжу, купаются или трахаются, пока могут. Старик ловко разрезал два разных плода, выдавил сок в высокие стаканы и поставил на стойку бара. Вкус был невероятный… просто райский! Кайто услышал как бы со стороны собственный истерический смех и усилием воли заставил себя замолчать. Док тоже взял себя в руки. Кайто отметил, как осунулось его лицо и изменилась осанка. А потом наконец нашел в себе силы посмотреть на Николь. Она выглядела прекрасной и такой беззащитной, что у него сжалось сердце. — Мне страшно, Кайто, — прошептала она. Кайто посмотрел на свою руку, держащую стакан — пальцы выглядели по-другому, узловатее, что ли. Кожа огрубела. Он почувствовал, как по лбу стекает холодный пот. Процесс ураганного старения уже начался? Видимо, да — или ему показалось, что под глазами Николь залегли тени, которых пару минут назад еще не было? — Идите, не тратьте время, — Док махнул рукой в сторону горизонта. — Знаете, почему люди всегда занимаются сексом при смертельной угрозе, которой нельзя избежать? Это древний инстинкт всего живого, закон спасения популяции — использовать возможность размножения перед гибелью. Спасти род. Не будем прощаться, я хочу побыть с Синди. Он побрел к воде. Кайто и Николь увидели, как он уселся у самой кромки прибоя, достал видеографию с женой и поставил ее рядом. Потом они глянули друг на друга, взялись за руки и помчались по бесконечному пляжу прочь от бара. *** …В конце концов, они все же уснули. Ровно секунду после пробуждения Кайто был безмерно счастлив, а потом вспомнил все, и сердце заколотилось как бешеное. Он осторожно посмотрел на женщину, спящую на его плече, и задохнулся от боли. Ей было за сорок — усталые морщинки вокруг глаз, в светлых волосах седые пряди. Но она все еще была красива и все еще была его Николь. Она проснулась, посмотрела на него, сдавленно вскрикнула и схватилась за свое лицо. Глаза наполнились слезами. — Я так ужасно выгляжу? — попытался пошутить он. — Нет, Кайто, ты по-прежнему красив. Может, даже красивее, чем был. Твое лицо стало живым, человеческим, ушло это твое неподвижное совершенство. Смеясь сквозь слезы, она продолжала: — Ты представляешь, самое забавное — я все-таки вылечилась! Я еще никогда не чувствовала такого желания жить! Ну не смешно ли? Она закашлялась, морщась, схватилась за горло. Кайто буквально кожей ощутил острый осенний ветер — посреди теплого воздуха Рая. Он вдруг понял, о чем все время толковал Док. Смертность любимой — это невыносимо. Ибо любовь при этом никуда не девается, вот в чем штука. Страшный пронзительный ветер, уносящий с собой осенний лист… Как это могло случиться? Их швырнул друг к другу страх смерти, а потом… потом мир Кайто перевернулся. А может, наоборот — встал на место, наконец. — Ты будешь жить. — Решение пришло само, Кайто недаром провел много времени, учась у господина О. — Я вывезу нас с этой проклятой планеты! Бежим! Бежать так же быстро, как вчера, у нее не получалось. Когда они добрались до посадочной площадки, она выглядела совсем изможденной, кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок. Кайто охватил взглядом толпу новоприбывших. Неужели вчера они были такими же — радостные лица, восторженные возгласы? Мельком он увидел знакомого человека и попытался вспомнить, откуда знает его. Пока не понял, что смотрит на собственное отражение в зеркальной поверхности шаттла. Седые волосы, костистое скуластое лицо… Как быстро прошли лучшие годы его жизни — он засмеялся бы этой шутке, если бы имел на это время. Засмеешься — и постареешь настолько, что сил на безумный поступок уже не хватит. Некогда, некогда, некогда — время отстукивало в висках уже не секунды, а тысячные доли секунды. Он сосредоточился на андроидах. — Что ты собираешься делать? — Николь снова закашлялась, и он с ужасом увидел кровь на ее ладони, прикрывавшей рот. Неумолимо бегут секунды, а эта тупая толпа загораживает вход! — Я же бандит, ты забыла? Я собираюсь захватить шаттл и заставить их вернуть нас на Землю. — Кайто, они не позволят тебе! — Это я не позволю им помешать мне, Николь. Он закрыл глаза и потратил несколько драгоценных секунд на то, чтобы выровнять сознание. Мысли ушли, окружающий мир сократился до огромного люка. Все, что между ним и люком — не существует. Надо только быть в центре безжалостного вихря клинков. Он открыл глаза и ступил на бесконечную дорогу в несколько десятков метров. Подумал, что вся жизнь вела его в эту точку, и это правильно и даже красиво, как в его любимом трактате о военном искусстве. А потом выдохнул и отдался пляске мечей. Те, кто видел это, уже не смогут ничего рассказать. История о том, как один человек с двумя мечами порубил двадцать андроидов, считается мифом, городской легендой Земли. В нее верят только маленькие дети да колонисты в страшных мирах — надо же во что-то верить, на что-то надеяться, если хочешь не сойти с ума под кислотными дождями или на огненных реках. Хотя бы в сказку, в чудо, в героя, который придет и спасет из этого ада. На самом деле, некоторые из андроидов были заняты тем, чтобы не пускать на шаттл других колонистов, это помогло ему. Они были запрограммированы не убивать его — это помогло ему тоже. Однако он сделал то, что не удавалось никому из людей ни до, ни после него: уничтожил два десятка андроидов и прорубился к люку. Потом оглянулся на Николь. И сразу понял, что все плохо. Опустившись на песок, она судорожно, со свистом и хрипом, глотала воздух. Когда он поднял ее на руки, подумал — до чего же легкая… Задраив люк, бросился к пульту. Шаттл управляется автоматикой с корабля, ему надо только найти коммуникатор. Бежали проклятые секунды, и с ними на глазах вытекала жизнь из Николь. — Шаттл три, почему нет сигнала на старт? Голос доносился откуда-то справа. Вот оно! Кайто прикоснулся к голографической кнопке и сказал: — Говорит Кайто Ямагучи. Я колонист. Я захватил шаттл, стартовать можно только со мной. После невыносимо долгой — секунды три — паузы голос произнес: — В таких случаях программа колонизации предусматривает пожертвовать шаттлом. Этого он не ожидал. Глаза Николь закатились, кажется, она потеряла сознание. — Стойте! — Он размышлял целую секунду. — Срочно свяжитесь с Объединенным управлением полиции на Земле, с комиссаром Комарски. Скажите, я сдам весь клан О в обмен на возвращение. И господина О тоже. Я стану свидетельствовать на открытом суде. И потянулись невыносимые минуты. Он сидел на полу и баюкал в своих объятиях обессилевшую Николь, которая то приходила в себя, то погружалась в забытье. — Все будет хорошо, все будет хорошо, потерпи, милая, мы будем жить, потерпи совсем немного… Наконец тот же голос, в котором сквозило некоторое удивление, отозвался снова: — Ваши условия приняты. Старт через три минуты. Кайто впервые в жизни заплакал, гладя седые волосы Николь. Она подняла на него измученные глаза и прошептала: — Мне не пережить перехода, Кайто. Отправляйся без меня. Он закрыл лицо руками на долгих десять секунд. Потом подошел к коммуникатору и сказал спокойным голосом: — Старт отменяется, командир. Мы остаемся здесь. Следующее — для суда. Я, Кайто Ямагучи, свидетельствую, что сам, своими глазами видел, как глава клана О убил информатора полиции, отрубил ему голову мечом. Я сделал ложное признание. Все списки продажных чиновников, включая членов правительства, высших чинов полиции, вся бухгалтерия клана О находится… Он потратил еще сто двадцать секунд на свое заявление, а потом поднял Николь на руки и открыл люк в Рай. Что может быть лучше, чем прожить с любимой женщиной до конца своих дней?