Часть 1
7 декабря 2020 г. в 20:09
смотря на кайла лениво приоткрытыми глазами, эрик спрашивает будто невзначай:
— почему ты ещё не сдох?
голос подвыпившего парня звучит кристально чисто — абсолютно искренне и обезоруживающе, — и за ним не прячется ничего, кроме пустоты. нет даже ни единой нотки привычной колкости, скрытой или явной, путающейся в волосах репьём и прилипающей к одежде.
брофловски ловит чужой взгляд своим, недоверчивым, но отчего-то встревоженным, и теряется в догадках.
что это, блядь, вообще должно значить — призывы к самоубийству или случайной гибели из уст вечного недоврага-недодруга были обычным делом, но всегда подавались под соусом табаско, а не заливались доверху боржоми — и какого хуя картман впервые за долгие годы беспощадной, кровопролитной войны кажется таким ослабленным, уставшим и отложившим в сторону (добровольно ли?) постоянную защиту?
лицо эрика выглядит спокойно, но почему-то безучастно, словно это не он только что нарушил негласное соглашение об обоюдной ненависти внезапным отсутствием оной, и ни румянец на пухлых щеках, ни едва уловимая улыбка, появившаяся на мгновение после плоской шутки из какого-то тупого и мерзкого фильма, выбранного кенни, ни обмякшая рука, лежащая на спинке дивана и едва касающаяся плечей брофловски, — ничто из этого не добавляет убедительности. будто картман включает себя понарошку в гущу созданных им же событий.
да, ребята, конечно, дайте соберёмся после выпускного — налакавшегося до потери сознания после вручения аттестатов стэна видимо было мало — всей компанией как в старые добрые.
да, ребята, конечно, давайте посмотрим что-нибудь олдскульное для атмосферы — во времена интернета и платных подписок! — я даже откопал dvd-проигрыватель на чердаке. будет стрёмно, но прикольно. или типа того.
да, ребята, крэйг & co подойдут чуть позже с ящиком бухла и туевой хучей первоклассной дури (спасибо, что ответственным за поставку сделали токена, а не маккормика, иначе кого-то явно бы пришлось выносить ногами вперёд).
и что в итоге? кенни успел накидаться задолго до тусовки, диск был старым и покоцанным, из-за чего картинка на экране периодически рассыпалась на кусочки и подвисала, венди ёрзала на коленях у марша и прятала заплаканные глаза в объятьях своего бойфренда, пытаясь смириться с жестокой правдой: в дальнейшей жизни им явно не по пути. да ещё и парни опаздывают. и картман...
зато закуски у его мамки всегда что надо, утешает себя кайл. голод сжимает желудок брофловски в кулак почти так же крепко, как отстранённость в словах жиртреста — чувство собственного достоинства. но, пусть аккуратно нарезанные сэндвичи с крем-сыром, лежащие на журнальном столике, то и дело перетягивают на себя внимание, кусок в горло сейчас вряд ли полезет. так что нечего переводить продукты (хотя, признаться, поесть перед выпивкой не помешало бы).
— что это с тобой? — спрашивает кайл, не совсем осознанно пытаясь понять, из-за чего именно его так размазывает даже без алкоголя в крови: из-за пропущенного обеда или из-за жара тела картмана, сидящего рядом и прислонившегося к недодругу даже не вплотную.
— меньше знаешь — крепче спишь. жаль только, что не вечным сном, — ухмыляется эрик, но, даже если ехидство и возвращается на специально отведенное в речи этого самодовольного урода место, на душе у брофловски всё равно как-то неспокойно.
что-то явно не так — и дело даже не в отстойной вечеринке, у которой, кстати, появились шансы исправить своё положение, потому что кто-то то ли остервенело, то ли раззадорено задолбил по дверному звонку.
обрадованный прибытием долгожданной порции наркоты, кенни дёргает на себя входную ручку, запуская ораву шумящих молодых людей внутрь.
от нечего делать кайл решает подыграть картману в их дебильной игре. в последний раз. по доброй памяти. не хватает ещё разреветься для антуража, как тестабургер, ха-ха.
— то есть, — пока парни расставляют одноразовую посуду и запотевшие бутылки с алкоголем на столике, он таки утаскивает один сэндвич с общего блюда, руководствуясь тем, что всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться (особо сентиментальные личности могут сравнить бутерброды со школьной порой, но это, если честно, попахивает каким-то пидороством), — ты хочешь, чтобы я откинулся во сне?
— долго же до тебя доходит, еврей.
— то есть, — снова подытоживает брофловски, с наслаждением пережевывая еду. — ты хочешь, чтобы я умер без мучений, да и вообще наименее болезненной смертью?
— ой, бля-я, не цепляйся к словам, кайл, — картман закатывает глаза, расплываясь во внезапной улыбке из-за звука плещущегося в стаканах бухла. — почему нельзя просто сдохнуть без всего этого жидовского пафоса?
правда в том, что первый глоток всегда обжигает. потом свыкаешься — и уже как-то похуй. будто не помнишь, как несколько мгновений назад коктейль молотова разливался по глотке подожженным горючим с вкраплениями дроблёного стёкла и острых камней, стремительно перемещаясь к пищеводу.
если маккормик успел неплохо так набраться задолго до прихода крэйговской братии, о чем можно было судить по частым придурковатым смешкам и помноженному на миллиард количеству повседневных шуток про пестики и тычинки, елдаки и искусственные вагины из киберкожи, то в сравнении с кенни эрик выпил совсем немного. недостаточно, чтобы получить хоть какой-то ощутимый эффект, кроме лёгкого, едва заметного расслабления.
на мгновение кайл ловит себя на мысли, что, возможно, ничего странного и не произошло — просто сам брофловски по-прежнему трезв и не может с точностью сопоставить разницу состояний (или ему хочется так думать) — и картман ненавидит его по-прежнему, а в условиях стремительно изменяющейся в связи с окончанием школы жизни хоть какая-то деталь остаётся непоколебимой константой.
стэн на удивление тоже решил дожидаться остальных, — наверное, присутствие подружки, подошедшей заранее, всё-таки перевесило по значимости гены непутёвого папаши-алкоголика. что станет с маршем, когда венди уедет в колледж? вопрос, пожалуй, не то чтобы риторический, хотя и очень близок к этому, но сегодня вечером ему лучше оставаться без ответа.
— клайд, чтоб тебя, тут и так тесно!
да, твику и крэйгу места на стареньком, но по-прежнему крепком диване картманов вполне хватает — благо маккормик, потерявший всякий интерес к происходящему в фильме, устраивается по другую сторону и, перекрыв собой экран телевизора, прерывает кинематографическую пытку, — но вот стремление донована втиснуться между и так сидящих близко друг к другу парней переходит любые границы, и в первую очередь личные.
придавленный тушей картмана к затёртому велюровому подлокотнику, кайл морщится от дискомфорта, но почему-то даже не злится — радость кенни по поводу наступающего алко- и не только трипа передаётся и ему, как хламидиоз.
— где твоя ебанутая бебе? — ворчит картман. — все нормальные парочки, — пухлый палец указывает в сторону стэна, держащего на коленях немного повеселевшую венди, — сидят в креслах!
пытаясь расположиться поудобнее, клайд отвечает с напускным равнодушием — и это чувствуется:
— мы разошлись ещё месяц назад.
— эй, — встревает такер. — что значит «все нормальные парочки»? — положив свою ладонь поверх ладони твика, парень расслабленно переплетает их пальцы.
— можно пустить вагину в койку, но диван — это святое.
венди фыркает.
выполняя роль местного супергероя, как когда-то давно, маккормик передаёт ребятам — каждому по отдельности — наполненные стаканы с виски-колой и удовлетворённо осматривает лица приятелей.
такер топит улыбку в коктейле.
— ты не хочешь пускать сюда клайда потому, что думаешь, что у него вагина, или потому, что диваны для «всех НЕнормальных парочек» вроде меня и твика?
до кайла смысл сказанного доходит не сразу — слишком уж притягательной оказывается подачка кенни, — а когда доходит, рыпаться оказывается уже слишком поздно: рука жиртреста по-прежнему лежит на спинке дивана, и из-за тесноты кудри брофловски буквально касаются чужой кожи. со стороны это, наверное, выглядит ну очень гетеросексуально.
— признайся, картман, — говорит брофловски, медленно отпивая содержимое стакана, — он сделал тебя.
— и тебя тоже, — шутит кенни.
— ой, да пошли вы.
с трудом высунувшись вперёд, крэйг выбирает закуски себе и твику и, чтобы каждый раз не мучить других, опускает общую тарелку на колени, по возвращении в привычное положение вместе со своим бойфрендом по приколу копируя позу картмана и кайла.
— да расслабься, — смешливо подаёт голос стэн, с трудом отрывая взгляд от волос венди, — сейчас токен отольёт и займёт почётное гетеро-место.
вполне ожидаемо, но так всё и происходит.
когда на дне первого литра виски остаётся лишь несколько капель, кенни вытягивает из своего старого рюкзака, который парень таскает, наверное, ещё с шестого класса, знакомый со времён прошлых тусовок бонг.
и брофловски чувствует лёгкий тремор в руках задолго до затяжки.
исследования говорят, что каннабис не так разрушителен, как алкоголь, и если не впадать в крайности (а в крайность, к сожалению, можно впасть от чего угодно — достаточно посмотреть на семейку марша), то ничего плохого не должно произойти. кто кайл такой, чтобы спорить с наукой? принципиальность и моралфажество — разные понятия, и в личностные заветы еврея входят лишь запреты на частоту и тяжесть, но не на само употребление.
но сознание, немного омрачённое горьким опытом прошлого в виде одной-единственной измены на десять приёмов, всё равно заставляет немного переживать, хотя по сравнению с тревожностью твика это, конечно, цветочки. забавный факт, но под воздействием травки последний чувствует себя гораздо лучше (возможно, то ли присутствие, то ли надзор такера играют в этом не последнюю роль), что не может не удивлять.
главное сейчас — это настрой, повторяет про себя кайл, стараясь думать о хорошем и внезапно ощущая — головой-то он осознал давно: сегодня последний раз. последний вечер — больше такого не будет. впереди его, конечно, ждёт море приключений и горестей, счастливых улыбок и разочарований, но каждое из них придётся разделять с кем-то другим. с кем-то чужим и незнакомым в настоящее время, но определённо имеющим все шансы стать важным для брофловски в перспективе.
мысль об этом пугает и завораживает одновременно, но единственный минус заключается в том, что рядом не окажется никого из привычных и дорогих, расползшихся по комнате людей, которые наверняка переживают нечто подобное, потому что перемены затронут каждого: заточенного под самоуничтожение, но почему-то неимоверно живучего маккормика, нестабильного стэна и даже ублюдского садюгу картмана. с крэйгом и приятелями оного прощаться, конечно, тоже тоскливо и печально, но старые друзья так или иначе всегда стоят на голову выше в списке кайловых приоритетов.
всё, что им остаётся, — наслаждаться финалом, выжимая его до последней капли. и, наверное, нажраться вусмерть.
как и на любой вечеринке, возложив на себя ответственность за общее веселье, кенни сперва накуривает друзей и приятелей — даже умница венди, обычно остающаяся в стороне, делает пару тяг — и лишь затем забивает бонг для себя. к этому моменту большую часть собравшихся постепенно начинает накрывать.
словам становится тесно в груди, и поэтому кайл вновь начинает включаться в игру с раззадориванием картмана:
— окей, — говорит он, обращая слегка расфокусированное внимание сидящего рядом в свою сторону, — как бы ты хотел, чтобы я умер? убийство? самоубийство? несчастный случай?
трип опускается на тело резко и грузно, но на удивление вовсе не угрожающе — сродни божьей благодати, а не сброшенному на хиросиму малышу. и брофловски вроде бы даже совсем не смущает, что рука практически приклеенного к нему из-за тесноты жиртреста теперь скорее обнимает за плечи, чем просто лежит сверху. надо признаться, кайлу так даже удобнее — можно запрокинуть голову на мягкую и тёплую плоть, а не на прохудившуюся спинку дивана и попытаться расслабиться. раствориться в комфорте компании, который раньше воспринимался как должное и с которым вскоре придётся расстаться.
— самоубийство — грех, а тебя и так не пустят в рай, жидяра, — философским тоном рассуждает вслух человек, грозивший покончить с собой при разрыве с бывшей. ага, как же. — убийство — неплохая хуйня, но кто в здравом уме позарится на твою жизнь, кроме пьяного грабителя или баттерса, если бы тот решил отомстить всем и сразу и устроить скулшутинг на последнем звонке? — продолжает человек, задирающий кайла чуть ли не с пелёнок и явно получающий от этого неописуемое наслаждение. — несчастный случай — самое то. иронично и ёмко. собираешь ты такой вещички, идёшь к золотому еврейскому автобусу в счастливое безбедное будущее. и тут — бац! — с неба на тебя падаёт толчок с космической станции и размазывает в лепёшку. ну разве не прелесть? — человек, буквально держащий брофловски в несанкционированных объятьях, строит тошнотворно милую улыбку.
но кайл почему-то не верит ему. то есть ещё с незапамятных времён абсолютно каждому было понятно, что, хоть картман и проявляет открытую неприязнь по отношению к одному из своих друзей — более явную, чем к остальным двум, — такое поведение по большей части является если не напускным, то извращённым по своей сути. агрессия ради ответной агрессии, агрессия ради развлекалова, агрессия ради доказательства собственной важности или подтверждения хуй знает чего (в голову жиртреста лучше не лезть, там темно и опасно), — но явно не для того, чтобы кайл исчез или ушёл. что не раз подтверждалось практически: эрику становилось то ли скучно, то ли непривычно, то ли просто как-то не так, когда заклятый враг пропадал ненадолго.
всё в картмане было неправильным и непонятным, и, как бы сильно он ни ненавидел «мерзкого жида, портящего атмосферу одним своим присутствием», было вполне очевидно, что по-настоящему избавиться от брофловски эрику никогда не хотелось. оттого и слова, сказанные в начале вечера устало и безучастно, никак не сопоставлялись с тем, что эрик говорил сейчас.
— это уже было в «мертвых, как я», — смех из диафрагмы брофловски вырывается плавно и непринуждённо, но в скулах чувствуется заметное напряжение из-за долгой, не сползающей с лица улыбки. — и в «бесстыжих», кстати, тоже что-то подобное моментом.
— я ведь уже говорил, — картман прислоняется к нему слишком близко и — то ли заторможенно, то ли это у кайла какие-то проблемы с временным восприятием — шепчет влажно и едко, задевая носом ушную раковину. — не цепляйся к словам, кайл.
внутри живота еврея расползается что-то тёплое и приятное, поэтому, поражённый, пытающийся сглотнуть отсутствующую в иссушённом рте слюну, он отвечает весьма решительно, но, конечно, не сразу:
— я не цепляюсь к словам, картман. я цепляюсь за них.
как и в случае с шуткой про гейский диван, до кайла не сразу, но всё-таки доходит: наверное, картман просто пытался сепарироваться. не лучшее время и место — особенно если учесть, что это была его идея и его вечеринка, — но попытка не пытка, жаль только, что провалившаяся с треском. или нет. может, это было стратегическим приёмом, оценкой сил, пробным броском и стартом к построению плана на грядущее, в котором кайлу находиться явно не светит.
брофловски нарушает собственный завет и лезет в чужую голову, полностью осознавая, что оттуда просто так не выбраться, и почему-то даже ни о чём не жалеет.
— я понимаю, картман, — говорит он так же устало, но искренне, как скорее всё-таки друг, нежели враг, завуалированно спрашивал ранее, почему кайл просто не перестал существовать (с этим для эрика — и не только для него одного, если честно, — смириться легче, чем с предстоящим).
несмотря на шум общего веселья, отсутствие ответа со стороны сидящего рядом звенит в ушах похлеще оглушающей тишины на похоронах, и это довольно сильно напрягает. пытаясь справиться с нарастающей тревожностью, вымещающей так никуда и не исчезнувшее тепло в животе, брофловски смотрит в упор на картмана в надежде найти подсказку в движениях мимики.
но всё меняется, когда эрик, и так находящийся чересчур близко, после долгой паузы внезапно касается его губ своими. всего на мгновение. кайл даже опомниться не успевает.
что, конечно же, не обходит ребят стороной, из-за чего каждый смолкает.
— да нихуя ты не понимаешь, жид.
чтобы разрядить обстановку, кенни пытается пошутить, но и это не помогает:
— а диван-то оказался пидорский. понятно, чего клайд так к нему стремился…