Наркотик

Холодный кожаный диван обжигал прохладой спину девушки, что внимательно наблюдала за танцующей в неоне толпой. Настя сидела в одиночестве, чувствуя лишь тепло в своем горле, которое было обожжено алкоголем. Она приехала сюда забыться, не думать, просто отомкнуться от внешнего мира, найти случайного человека для разговора по душам, который на утро о ней бы и не вспомнил. Но алкоголь не брал её разум в свои владения. Она знала, так бывает. Случается периодически, редко, но метко. И попадает не в самый лучший момент. Петрова закинула голову на спинку дивана и прикрыла глаза, надеясь раствориться в музыке, что так громко и басисто играла в клубе. Не помогало, собственные мысли звучали куда громче, чем музыка. Кто она ему? Девушка задумывалась сотню раз, ища ответ на свой вопрос, но не находила и лишь предполагала, что просто друг. Бред. Они не друзья, точно нет. Она отравляла его жизнь, была не той кто ему нужна и знала об этом, но тянула его с собой на дно. И он был не против. Вокруг него крутились сплетни и все твердили, что он просто сошел с ума, раз решил возиться с этой девчонкой. Может быть, может быть она и правда свела его с ума, подарила что-то другое и неизведанное, то чего в его жизни раньше не было. Ему нужна была другая, та что сможет подарить ему семью, родить детей, ведь возраст уже не позволял подростковые шалости. Но он не хотел. Не хотел ни другую женщину, ни семью, ни детей. Он хотел лишь её, горячую и манящую, словно кошка, грациозную. И знал, что она не будет с ним всегда. Мужчина пытался её забыть. Пыталась и она, но не справлялась и возвращалась к нему снова. Уходила утром после бурной ночи, вновь пыталась забыть и не справлялась с собой, коря себя за слабость. Как её вообще угораздило, Настя не знала. Не знала, что все сложится так, а если бы знала, то никогда бы не захотела для себя такого счастья. Девушка противилась мысли о том, что стоит просто однажды утром не уйти из его дома, не встать с теплой постели, которую они смяли вдвоем и просто остаться. Но не могла. Тихо вставала, быстро одевалась и уезжала, отключая телефон, чтобы не отвечать на его звонки. Она играет им, вертит так, как только хочет, но не чувствует себя от этого счастливой, не может смириться с тем, что он, именно он, поселился в её голове и не мог уйти. Стопка за стопкой, но разум оставался ясным. Это злило её, раздражало. Она была недовольна, что даже алкоголь не заглушал её рваный стук сердца. Она чувствовала себя ужасной, клялась себе не звонить ему в этот раз, клялась себе, что сама доберется домой, но в подсознании знала, что это все ложь, а саму себя не обманешь. И она достает телефон из кармана, ищет знакомый номер и набирает, попутно выходя на улицу. Встает возле лестницы, достает пачку ментоловых сигарет, вынимает одну и, чиркнув пару раз зажигалкой, подкуривает. Длинные гудки тревожат её, в голове проносится мысль о том, что в этот раз он не возьмет трубку, просто не захочет больше чувствовать себя так отвратно, как чувствовал себя каждое утро после её ухода. Сколько это продолжалось, Настя не помнила, но знала, что рано или поздно это должно закончиться и возможно это последний раз, потом она сотрет его номер из своего телефона и больше никогда не позвонит. Но была не уверена, сможет ли так поступить в очередной раз. Гудки остановились и на проводе послышался голос, мягкий и приятный, мелодичный и звучный. Настя довольно усмехнулась. -Привет. — Хриплый голос Насти, прозвучал слишком громко. Мужчина усмехнулся в трубку, Петрова поняла, что он знает её слишком хорошо, чтобы не догадаться в причине её звонка. -Привет, Петрова. Куда подъехать? — Настя делает затяжку и долго думает, стоит ли ответить на его вопрос. После секунды раздумий, которая тянется для неё вечностью, хмыкает. -Даже не спросишь, как я и что я? — Стряхивает пепел и вновь затягивается, глубоко и полной грудью. -А зачем? По дороге поговорим. Адрес? — Петрова злилась на саму себя и на его самоуверенность, но решила, что просто скажет адрес и бросит трубку. Так и делает. Не дожидаясь ответа, скидывает и убирает телефон обратно в карман черных джинс. Холодно. Глубокая осень твердила, чтобы люди одевались теплее и готовились к зиме, но Насте было все равно. Она любила холод, редко мерзла и только руки практически всегда были холодны. Петрова стояла в черном вязаном свитере и такой же черной косухе, что была немного широковата из-за неправильно выбранного размера при покупке. Она докурила сигарету и бросила окурок в урну, немного постояла и достала еще одну. Нельзя так, нельзя. Нельзя звонить ему в три часа ночи и просить забрать из клуба, нельзя спать с ним, а потом выбрасывать из своей жизни, как не нужную вещь. Но Петровой все равно. Ей все равно, что нельзя. Будь он умнее, не стал бы даже брать трубку, а значит, ждал её звонка. Прошло около часа, когда Настя скурила пол пачки сигарет и к клубу подъехала машина. Настя не ждала приглашения, своенравно открыв дверь, плюхнулась на переднее сидение, бросив взгляд на мужчину, который внимательно наблюдал за ней. -Долго ждешь? — Голос груб и уже не нежен, как тогда, когда он ответил ей на звонок. Взгляд суров, брови сведены у переносицы. Петрова хмыкает и поправляет волосы, разбросавшиеся на плечах и лице. -Прилично. — Кратко и сухо без лишних слов. Настя пристегивает ремень безопасности и откидывается на сиденье, расстегнув молнию куртки. Все таки холодный и пронизывающий ветер заставил тело продрогнуть и остыть, за время пребывание на улице, сигареты не грели. -Ко мне? — Мужчина трогается и выезжает со стоянки, попутно бросив взгляд на девушку. Петрова кивает и усмехается, глядя в его сторону. -Я просто переночевать. — Дима кивает и улыбается, вспоминая сколько раз, она говорила ему эту фразу, а потом прогибалась под тяжестью его тела, издавая не самые приличные звуки. -Как знаешь. Практически всю дорогу они ехали молча, только изредка глядя друг на друга и усмехаясь от того, насколько оба были помешаны друг на друге. Дима знает, что на утро она испарится и снова забудет о нем, как о старой игрушке, которой стало не интересно играть, но не может заставить себя принять этот факт и вновь сорвался, приехав к ней и забрав её с собой. Он соскучился по её лицу, телу, голосу, волосам и татуировкам. И вот она сидит рядом и слегка касается его рукой, когда поправляет локоны растрепанных волос. -Это последний раз. — Голос звучит хрипло и грубо, но достаточно громко, что бы он смог его услышать. -Уверена? — Бросает беглый взгляд и отворачивается, заметив, как на лице девушки красуется самодовольная ухмылка. -Нет. — Четно и прямо отвечает брюнетка и продолжает закусывать губы, вспоминая все предыдущие приезды. Все похожи друг на друга и практически ничем не отличаются. Как только она приезжала, они разговаривали, выпивали и терялись друг в друге до самого рассвета, а потом вновь разбегались по разные стороны, делая вид, что ничего не случилось. Это было приятно, осознавать, что тебе не могут найти замену и готовы терпеть боль, которую ты приносишь в жизнь этого человека, только бы провести с тобой ночь. Но и ядовито, от осознания своей жестокости и самовлюбленности. -Я так и знал. — Дима продолжает следить за дорогой, делая вид, будто для него это ничего не значило, но на самом деле его сердце совершило кувырок назад, когда услышало об этом. Возможно, это был и впрямь последний раз, потому как он больше не поедет к ней и не пустит её на порог своего дома, но прекрасно знал, что эта бестия слишком глубоко сидит в душе и слишком трепетно играет на её струнах. Дьявольская улыбка ей к лицу, он всегда знал, что эта девчонка не похожа на остальных. В первую их встречу, она показалась ему ангелом, пожала ему руку и не скрывала своего удивления. Во вторую все такой же милой и добродушной, смешной и веселой. А потом все перевернулось с ног на голову. Они поцеловались. Случайно. А после переспали так же случайно, но поняли, что теперь их отношения не такие уж и безобидные. Поняли, что теперь прикрываться друзьями и строить из себя лучших друзей слишком глупо, слишком странно, ведь воспоминания о первой ночи постоянно всплывали перед глазами, а звуки её голоса рвали перепонки. Больно. Больно понимать, что ты не можешь быть с ней, не можешь прикасаться к ней постоянно, лучше утонуть в дыму сигарет, которые он курил уж слишком редко, когда на душе становилось невероятно паршиво и тошно, чем утонуть в её холодных глазах. Он не был идеальным, каким казался многим. Его пристрастия были слишком острыми на девушек, а она идеально подходила по всем выстроенным параметрам, которые покоились в его голове. Больше всего ему нравилось её тело. Подтянутое и спортивное, покрытое рисунками и шрамами, но притягательное и манящее тело, сводило с ума, когда она бродила голая по его дому. Еще ему нравились волосы, которые были окрашены в малиновый оттенок под его руководством. -Зачем взял трубку? — Она вытащила его из мыслей, вернула в реальность, в которой они пока что были слишком далеки друг от друга. — Ты же знаешь, что будет потом. — Петрова мелькает глазами на дорогу, не в силах посмотреть на мужчину, что напряженно сжал руль. -Знаю. Потому и взял. — Настя усмехается честности ответа и закатывает глаза, удовлетворенно выдыхая воздух, наполненный ароматом мужских духов. — Ты зачем позвонила? -Соскучилась. — Дима смотрит на неё и улыбается, вопросительно вскинув бровь. -Мало похоже на правду. — Настя кивает и усмехается, откинув голову назад. -Так и есть. Но просто давай будем считать, что я и впрямь соскучилась по тебе. — Мужчина соглашается и продолжает вести машину. Она вновь не говорит ему то, что он хотел бы услышать, но не стремится допрашивать, ведь знает, что если Петрова не захочет, то не скажет, как бы ты в ноги ей не падал. — А ты? Скучал? -Очень. — Отвечает тихо и почти уловимо, но она слышит и вновь закусывает нижнюю губу, блаженно вдыхая все тот же аромат. -Почему? — Настя достает пачку сигарет и считает, сколько у неё осталось и хватит ли ей до утра, чтобы в последнем случае попросить остановиться на заправке. -Не знаю. У меня есть. — Отвечает мужчина, заметив её действия. — Ты в последний визит забыла пачку. -Мило, что ты её не выкинул. — Петрова убрала сигареты обратно в карман куртки. — У тебя появился кто-то? -Ты думаешь, что я бы сорвался к тебе, если бы у меня был кто-то? — Дима усмехается, ловя на себе любопытную пару угольков. -Думаю да. — И это правда. Он сорвался бы к ней, даже если бы был женат на какой-нибудь женщине, которая была бы верна и приторна на вкус. Он бы сорвался, чтобы вновь окунуться в это безумие, чтобы вновь почувствовать боль от царапин на спине, грубые укусы и стальную хватку на собственной глотке. Да, он бы сорвался. Разум бы не убедил его, не смог бы убедить. Не смог бы закричать: «Очнись, тебе под сорок, а тобой управляет двадцати летняя девчонка!». И это очень горько осознавать. -Нет. — Врет и так очевидно, что Настя смеется в голос, из-за чего ему становится неловко. -Серьезно? А ты вообще сможешь теперь найти кого-то? — Настя задает слишком острые вопросы, ответы которых неприятны из-за своей правдивости. Наверняка нет. Он просто не сможет видеть кого-то кроме неё в других женщинах, без разницы какой бы красотой они не обладали. И это очень тяжело. Он пытался. Пытался завести себе женщину, которая бы любила его и дарила нежность, но не смог продержаться и месяца. Слишком скучно, слишком пресно. -Да, не думай, что ты незаменима. — Слова звучат грубо и едко, отчего улыбка сползает с лица девушки. -Я и не думаю. Я знаю, что меня никто не заменит и это очевидно. Будь ты счастлив, ты бы даже не ответил мне на звонок, не то чтобы ехал и забирал меня из клуба в такое-то время. Кого ты обманываешь, Дим? — Мужчина молчит. Не знает, что ответить на правду. Петрова победно улыбается и внимательно смотрит на лицо мужчины. — Однако, — продолжает, — мы сейчас с тобой едем к тебе домой и прекрасно понимаем, что будет, когда окажемся дома. И ты счастлив? -А ты? Ты счастлива? Ты смогла бы с кем-то быть счастливой? — Дима говорит грубо и сухо, злость кипит у него в груди. -Да. — Петрова ухмыляется, но ухмылка фальшива. Девушка не помнила последний раз, когда чувствовала себя счастливой. — Смогла бы… но не с тобой. -Как иронично, что сейчас мы едем ко мне домой и знаем оба, что произойдет у меня дома. Так почему же ты звонишь мне? — Он кидает на неё взгляд и ловит её, когда она глубоко выдыхает. -Потому что ты мне нужен. Но я не понимаю, почему ты отвечаешь на мои звонки? Ты мазохист? -Похоже, как и ты. Тебе же не слаще? Верно? -Нет. -Ты не умеешь врать. -Как и ты. Молчат, не найдясь в ответе друг другу. Машина останавливается, Дима достает ключи и смотрит в сторону брюнетки, что напряженно теребила шнурок от косухи. -Пойдем. — Она кивает и выходит из машины первой, громко хлопнув дверь. Вдохнув свежий осенний воздух, пропитанный сыростью, тут же достает сигарету и подкуривает, затягиваясь никотиновым дымом. Мужчина тоже выходит из машины и становится рядом, наблюдая за тем, как тонкие пальцы сжимают сигарету. -Угостишь? — Звучит слишком неожиданно, Настя вскидывает брови и поворачивается в его сторону, очередной раз затягиваясь. -Ты же не куришь? Или я ввела тебя в депрессию? — Петрова усмехается, но достает пачку и предлагает мужчине. Дима берет одну и дожидается зажигалки, после чего тоже горько затягивается, чувствуя яркую кнопку ментола. -Твои вкусы не меняются. Вишня уже надоела? -Нет, её я уже выкурила, пока была в клубе. -Не много ли ты куришь? -Тебе ли не похуй, Дим? — Он не отвечает, вновь делая затяжку, наблюдает за ней. -В прошлый раз ты клялась мне бросить. — Она усмехается, чувствуя, как щеки начинают краснеть. -Тогда были обстоятельства. -Какие? — Ухмыляется, наблюдая за тем, как красноволосая бестия смущается от воспоминаний. -Ты же помнишь, — выдыхает дым и смотрит на него, — хочешь повторить? -Нет. Ты даешь пустые клятвы. — Выкидывает окурок и выдыхает дым прямо в лицо девушки, отчего она морщит нос. — Но если ты настаиваешь, я могу взять с тебя пару новых. -Ну, пойдем. — Также выкидывает окурок и усмехается, двигаясь в сторону двери. Мужчина идет вслед за ней, невольно опуская взгляд ниже поясницы. Её походка неповторима. Она легка и грациозна, но в тоже время размеренна и высчитана вплоть до каждого шага. Мужчина отворил дверь и девушка прошла внутрь, попутно стягивая с плеч косуху, а с ног кроссовки. Аккуратно укладывает их в прихожей и шагает в сторону кухни. Дима идет за ней, очарованный и довольный тем, что она наконец-то снова здесь, снова на его кухне. С кухней и этой бестией было связано много воспоминаний. Первый приготовленный для него завтрак, был, конечно, пересолен, но надолго остался в его памяти. Первая ссора и разбитая посуда тоже хорошо сохранились в памяти, но больше запомнилось примирение, происходившее на кухонном столе. После того случая Настя стала называть стол, столом переговоров. Не всегда у них все было так плохо, не всегда их отношения были такими отравленными алкоголем, сигаретами и сексом. В них были и светлые моменты. Которые можно было сосчитать по пальцам, но все же они были. Дима помнил, как они смеялись на этой кухне после совместного приготовления ужина с мясом «Петруха» и шуткой, неуместно пущенной в её сторону. Помнил, как она варила глинтвейн и случайно перепутала сахар с солью, забыв цвет склянки. Помнил и то, как Настя разъяренная, но милая, громко ругалась с кем-то по телефону, в то время как он обнимал её со спины и кусал за шею, опаляя кожу горячим дыханием. Помнил, как она танцевала на этой кухне, двигая бедрами и руками, под одну из его песен и заставляла его улыбаться во все тридцать два. Им было хорошо вместе, но потом все оборвалось. Все стало слишком сложно, когда в очередной раз их вместе застали в одном из ресторанов, и Настя поняла, что все их отношении слишком затянулись. А может и не в тот случай. Его мозг попросту стер это воспоминание. Оно было слишком болезненное и слишком отравленное. И как бы он не пытался вспомнить, то не мог, когда именно что-то пошло не так и их отношения переросли в наркотическую зависимость. -А помнишь, — решает поделиться с ней воспоминаниями, но замечает, как она смотрит на стол и замирает, медленно переводя взгляд на него, — стол переговоров? -Помню. — Отвечает кратко и сухо, но в глазах горит печаль и грусть, глубокая и бездонная, никому неизведанная до этого. -А посуду? -Помню. -Почему же не можешь забыть? — Сокращает расстояние между ними и внимательно смотрит в глаза девушки, что была на голову ниже. — Для чего хранишь эти воспоминания в своей голове? -А ты? — Дышит рвано и слышит, как стучит сердце, готовое выпрыгнуть из груди. — Для чего ты говоришь мне об этом? -Просто хочу, чтобы ты вспомнила, что такое быть счастливым. Хочу, чтобы ты прекратила убегать от своего счастья. — Говорит тихо и замечает, как в полумраке горят её глаза. Горят искрами и чем-то неизведанным. Горят страстью. -Ну, тогда сделай меня счастливой. — Тянется к его губам и долго ждать не приходится, когда мужчина опережает её и касается первым. Сначала нежно и трепетно, но потом чувствует насколько близко её тело и прижимает к себе сильнее, крепче. Он снова утонул в её глазах, утонул в её образе. Она — глоток сладкого яда, который он пытается не пить каждый раз, но словно наркоман наслаждается им, зная о его последствиях. В комнате становилось жарко, темнота обволакивала их тела и насыщалась страстью, что искрила между ними. Мужские руки ловко подхватывают её бедра и усаживают на стол, не разрывая поцелуя. Боится оторваться, боится больше не коснуться родных губ и не почувствовать вкус никотина и ментола, который оставался на её губах каждый раз после выкуренной сигареты. Боится открыть глаза и понять, что все это сон, что она просто плод его больного воображения. Потому с силой сжимает её спину, пытаясь прочувствовать её тепло, но это не удовлетворяет его, мешает одежда, мешает коснуться её нежной горячей кожи и прочувствовать, как ток вновь колет кончики пальцев. Настя выгибается, поддается рукам и твердит в голове, что это последний раз, что больше она не подастся, не подчинится и не будет слушаться. Не будет целовать его, и не будет думать о том, что она вновь делает ошибку. Но не сейчас. Сейчас она срывает с него одежду и отдает своё тело, делает все, что так давно хотела и то о чем долго мечтала в своей голове. Температура повышалась с каждой секундой. Его руки крепко сжимали стан, то опускаясь вниз, то поднимаясь вверх впуская пальцы в волосы. Её ладони обнимали его плечи. Они вновь делили эту ночь пополам, вновь забывали обо всем. О боли, которая начнет преследовать их обоих с утра. Грубо целует и кусает его губы, дразнит и манит, прижимаясь теснее. Её формы, как яд, одурманивали разум мужчины. Снова стало легко, снова его душа наполнилась теплом. Если это была любовь, то она просто взята на прокат. Нетерпимо раздевает её, одаряя кожу поцелуями, и чувствует мурашки, которые бегают по её горячему телу. Видит черные кружева, что так четко подчеркивали её грудь. Она была нужна ему. Нужна очень. Расцеловывает её всю, оставляя багровые пятна, и не боится быть пойманным. Она не хочет вспоминать его еще неделю, но все равно будет, потому не возражает. Слишком возбужденная и слишком покорная. Он убирает её волосы, обхватив их рукой, и касается шеи, чем вызывает новую волну холодных мурашек. Она шумно выдыхает и закусывает опухшую, от укусов и поцелуев губу. -Это последняя ночь, — твердит тихо и самой себе, но он тоже её слышит и усмехается, медленно опуская ладонь к внутренней стороне бедра, — наверное. -Наверное? — Легонько касается её и отстраняется, слыша, как она едва дышит и пытается быть тихой. -Да. — Вновь сливается с ним в поцелуе и кусает до крови губы, впивается ногтями в кожу, словно дикая кошка, совершенно не прирученная к ласке и заботе. Он подхватывает её на руки и уносит в комнату, оставив стол переговоров нетронутым, купил его он не так давно, пусть прослужит хоть немного и не окончит свою службу, как предыдущий, обрушившийся под тяжестью их тел. Бросает на холодную постель и нависает сверху, крепко держа её руки по обе стороны от лица. Петрова усмехается и протяжно выдыхает, чувствуя влажность поцелуев на груди. -Смешно тебе? — Бросает взгляд на неё и видит её раскрасневшееся лицо в полумраке. -Нет. — Голос подрагивает, как и все тело под ним. — Просто вспомнила кое-что. -И что же? — Расстегивает её ремень и стягивает джинсы. -Твои слова. — Глубоко вдыхает и запрокидывает голову, чувствуя ладонь, зашедшую слишком далеко. — О том, — выдыхает, — что ты больше, — закусывает губу, — не коснешься — вновь вдыхает, сжимая ладонь, — моего тела. -Я соврал. — Тянется к губам, получая очередной поцелуй и слабый укус на нижней губе. — Как его можно не касаться. — Продолжает сжимать её запястья и не останавливает движения внизу, вызывая глухие стоны со стороны девушки. -Ты же знаешь, что до тебя его касался кто-то другой. — Усмехается дьявольски, прикрывая глаза. — Ты же не думаешь, что я буду хранить тебе верность? -Однако ты это делаешь, хотя мы даже не вместе. — Сжимает сильнее и грубее, глядя на её лицо. -Смешно. — Приоткрывает глаза и внимательно следит за его действиями. — Наивный. -Ты хочешь вызвать у меня ревность, но даже не думаешь о том, что я все о тебе прекрасно знаю. Ты слишком высоко ценишь духовную и тем более сексуальную связь, чтобы спать с кем попало. Не ври себе и мне. -Засранец. — Ухмылка не сползает с её лица. — Ну, а ты? Нашел мне замену? Или в поиске? -Петрова, закрой свой рот. — Он срывается на грубость и резко переворачивает её на живот, зажимая коленями её ноги и не отпуская её руки. — Порой ты такая милая, когда молчишь. -Я могу и помолчать. — Настя улыбается, чувствуя, как заставляет его злиться. Мужчина не отвечает, лишь стягивая с неё оставшееся белье. -Вот и помолчи. Огромная кровать начинает скрипеть, под тяжестью их тел. Её дыхание становится прерывистым, то и дело срывающимся и восстанавливающимся. Её спина прогибается навстречу. Он держит её за горло и сжимает, когда она хрипит и просит сильнее. Страстная и горячая, она вновь затянула его в безумие, вновь дарит те ощущения, которые он испытывает, только находясь рядом с ней. Её тело трепещет, дрожит, холодная испарина покрывает кожу. Она кусает собственные губы и опускает голову, упираясь ею в подушку и невольно выдыхая стоны. Он сильнее вжимает её в постель, опираясь на её спину рукой и сильнее прогибая её и без того гибкий стан. Краем уха слышит, как разрывается её телефон из-за звонков, но её стоны приглушают все, что происходит вокруг. Слышит рык и срывается с цепи, грубее и сильнее сталкиваясь с её бедрами, крепче сжимая её взмокшие волосы одной рукой, а другой держа её за шею. -Клянись, — начинает тихо и приподнимает её голову, говоря ей на ухо, — что не уйдешь. — Настя кивает и с силой кусает губы, чувствуя, как тело начинает обдавать горячей волной. — Клянись. -Я — шумно выдыхает и закатывает глаза, обессилено опуская бедра, — клянусь. — Он добивает её сразу же после слов, хотя и понимает, что на утро она про свои клятвы даже не вспомнит. Это не первая клятва, которую она ему дает в погоне за наслаждением и тут же забывает, когда получает желаемое. Мужчина шумно выдыхает, ослабляя хватку и опуская её волосы вовсе. Они небрежно падают на плечи, покрытые соленым потом. Ложится рядом и слышит тихое дыхание, не ровное и сбитое. Её лицо расслабленно и веки прикрыты. -Устала? — Касается пряди её волос и нежно убирает её за ухо, на что получает улыбку. -Нет. — Настя приподнимается на локтях и ищет глазами белье, но не находит и падает снова. — Не устала. Я думаю. -О чем? — С интересом наблюдает за девушкой и теряется в догадках о чем она может думать. -О нас. — Его тело обдало жаром. -И что же? -Пока ничего. Я не знаю. — Хрипит из-за сорванного голоса. Мужчина усмехается, целуя её в макушку и укладываясь рядом поудобнее. — Подумаю об этом завтра.

***

Утро настало совершенно неожиданно. Первые лучи солнца только пробрались в спальню. Петрова тихо натягивала одежду на тело, и снова ругала себя. Снова. Снова она собралась уехать и забыть. Но забывать не получается и каждый уезд становится все тяжелее и больнее для обоих. Девушка остановилась, поймав себя на мысли, что никуда ехать не хочет. Просто не хочет и все. Впервые за долгое время она не хочет уезжать отсюда. И не уезжает. Вновь стягивает с себя джинсы и свитер, забирается в постель и прижимается к мужчине, обвивая его плечи руками. Вновь зарывается носом куда-то в шею и выдыхает спокойно, без угрызения совести, нежно целуя его кожу. Мужчина чувствует её тепло и улыбается, касаясь её руки и крепко сжимая пальцы. Трепетно целует кончики и вновь засыпает, с мыслью о том, что она больше не уедет. И она не уезжает, не в первое утро, ни во второе, все также засыпая и просыпаясь рядом с ним.