~praeambulum~
Никто не может предсказать свою судьбу. Иногда ключевые события в твоей жизни происходят только после того, как иссякает последняя капля надежды. И тогда ты вдруг понимаешь, что все, происходившее ранее, по сути, было всего лишь прологом. Род умирал. В этом не было ничего удивительного. В увечных и калечных васпы не нуждались. Род сам был виноват. Когда жгли Выселки, он позволил себе повернуться спиной к потенциальному противнику. Отвлекся буквально на секунду – бросил взгляд в соседнюю комнату, где четверо рядовых раскладывали на полу истошно визжащую девчонку. Ему было интересно – обмякнет ли она, когда поймет, что сопротивляться уже бессмысленно, сменит ли свои вопли на стоны и мольбы о пощаде. Обычно все начинали молить. Но некоторые держались дольше других, до последнего корчились, пытались пинаться, грызли зубами держащие их руки насильников. С такими удовольствие могло стать чем-то особенным... тягучим, как капля меда, медленно стекающая по лезвию прижатого к коже ножа. Если эта из таких, Род, пожалуй, успеет присоединиться к собратьям до того, как сержант скомандует отход. Кто же знал, что избитый, сжавшийся в углу возле шкафа мальчишка, потенциальный неофит, вдруг вскочит да и сиганет рыбкой в окно, затянутое, за неимением стекла, вощеной бумагой?.. Род живо бросился за поганцем, высунулся... и получил из обреза в плечо. Подоспел отец пацана, местный егерь, во время нападения на село на свою беду ушедший далеко в лес. Теперь-то он не оплошал – левую руку Роду перебило практически пополам. Выстрел другого подоспевшего охотника пришелся в правое бедро, повредил кость и заставил васпу упасть на пол. Оставив насилуемую девчонку, собратья Рода выскочили на улицу к развоевавшимся селянам. Снаружи донеслись вопли и новые выстрелы. Лежащий на спине Род скосил глаза на свою ногу. Похоже, выстрел повредил бедренную артерию – кровь выплескивалась мощными толчками, сокращая васпе жизнь с каждым ударом его сердца. Пытаться спасти себя не имело смысла – левая рука Рода, похоже, навсегда перешла в раздел невосполнимых потерь. В таком виде, даже если васпа сумеет остановить кровь, его пустят в расход собственные собратья. И далеко не факт, что они подарят ему милосердную смерть, насмехаясь над его позорной неудачей с неофитом. Должно быть, Род на какое-то время все-таки потерял сознание – потеря крови непременно убила бы его, но, конечно, гораздо позже, чем человека – потому что, когда он очнулся, за окном уже полыхало оранжево-багровое зарево пожара. Рядом с васпой, прислонясь спиной к стене, сидел тот самый егерь, встреча с которым обрекла Рода на смерть. Впрочем, теперь они вновь были на равных условиях. Хлюпающая кровавая рана в животе егеря, которую с тихим скулежом обеими руками пыталась зажать позабытая всеми девчонка, не оставляла человеку никаких шансов. Когда васпа очнулся, рука егеря дернулась было к лежащему подле него дробовику. – Добей... – равнодушно сказал Род. Он не слишком надеялся на милость, но не попросить все равно не мог. У людей все равно не хватит мужества и мстительности на достойную настоящего васпы пытку. Но вот если его в таком виде найдут собратья... – Нет, – смертельно раненому человеку явно было тяжело говорить, поэтому фразы у него выходили такими же короткими и рубленными, как у Рода. – Жить... хочешь? Размышляя, васпа вновь чуть не потерял сознание. Хочет ли он жить? Таким, калекой?.. Сможет ли он примириться с тем, что теперь от него останется не более трех четвертей?.. – Да, – наконец, хрипло ответил он. – Почему? Егерь коротко усмехнулся. На его губах лопались крошечные кровавые пузыри. – Дочь, – он скосил глаза на ревущую в его плечо девчонку, – спаси. Твоих добили... один ушел. Навь мстить будет. Моих всех положили, один я остался, старики да бабы. Не уйти... А ты защитишь, если выживешь. Уведешь, спрячешь... договор? – Устав запрещает договор... – рефлекторно вырвалось у Рода. Он сглотнул, пытаясь смочить слюной пересохшее горло. Понял, что это бесполезно, шевельнул своей целой, правой рукой. – Хорошо, согласен. Договор. – Не со мной, – мотнул головой егерь, – с ней. Я уже отжил свое... а Ладка травки знает всякие... с бабкой местной дружила... врачом хотела... – человек захлебнулся словами, заперхал, брызгая темно-красными каплями вокруг себя. – Папка-а! – заскулила-завыла Лада, не отнимая, впрочем, ладоней от его живота. Видать и правда на врача готовилась, умела действовать, эмоциям не поддаваясь. А сколько ей было лет? Четырнадцать? Пятнадцать?.. – Давай, девка, – откашлявшись, прохрипел егерь. – Давай, пока навий сын вперед меня не сдох. Хочу на тот свет уйти, зная, что уберегут тебя все-таки. Девчонка помедлила еще мгновение, оторвала одну руку от отцовской раны. Утерла нос замызганным рукавом. Глубоко вздохнула и решительно развернулась к валяющемуся на полу васпе. Выдрала из волос заколку, до крови ткнула ей себе в ладонь. – Ну? – буркнула она, все еще отчаянно кривясь и хлюпая носом. – Договор? Выведешь меня? Будешь защищать? Будешь беречь?! У Рода уже практически потемнело в глазах. Дернув рукой по направлению к девчонке, он еле смог прохрипеть что-то утвердительное и даже не почувствовал, как заколка проткнула его ладонь. А потом руки васпы и Лады соединились...~interludium ~
– И куда вы теперь пойдете? – с живым интересом спросила слепая ведьма. К ее домику лошадка, везущая дровни с раненым васпой и смертельно перепуганной девчонкой, выбрела примерно на второй день их пути. Ведьма была от силы на пять лет старше Услады Таволги, единственного человека, выжившего после сожжения приговоренных васпами Выселок. И все же она смогла оказать должную помощь беглецам, заговорила кровь, зашила раны, наложила чистые белые повязки. Напоила девочку успокаивающим отваром, а васпу – густым сахарным сиропом. Но все равно, будь Род человеком, он бы не уцелел. Две недели провалялся васпа в горячечном бреду, шаря единственной рукой по топчану в поисках маленькой узкой ладони своей хозяйки. Поначалу Лада отказывалась сидеть подле того, кто отчасти стал причиной ее горя, но тогда васпе становилось совсем худо, и слепая ведьма то ласковыми уговорами, то крепким словцом подталкивала девчонку к ее будущему стражу. Услада сжималась в комочек, сторонилась мужских прикосновений, но время шло, и она относилась к васпе все спокойнее. Когда он более-менее пришел в себя, слишком слабый, чтобы встать, но достаточно внимательный, чтобы слушать, от безделья она пыталась научить его полностью выговаривать свое имя. Впрочем, как Род ни старался, у него получалось только короткое, как выдох, ласкающее медовым привкусом язык слово – Слада. – Ну, дороги назад у нас нет, – удивительно рассудительным для своего возраста тоном ответила ведьме девчонка. – К васпам нам нельзя – обоих ждет участь похуже смерти. К людям тоже нельзя – не примут они моего защитника. В большой город податься разве что, туда где о нави и слыхом не слыхивали?.. – Да разве ж есть сейчас такие места? – покачала головой слепая ведьма. – Земля повсюду мифами да легендами полнится. Нельзя вам в большие города, Ладка, ой нельзя... – Есть... путь, – подал голос Род, доселе с деланным безразличием слушавший разговор женщин. Долгая болезнь и увечье, травяные мази и эликсиры словно прочистили сознание васпы, заставляя его мысли звонче звучать в голове, привлекая внимание к таким вещам, которые ранее вызывали только отчужденное равнодушие. Или виной его состоянию были сны, которые он иногда делил со своей хозяйкой? Она видела его грезы, он – ее. И постепенно начинал понимать, что договор, связавший его с человечкой – это нечто больше, нежели он думал изначально. Ей предстояло стать потерянной душой Рода, но никто из них двоих не знал, какой она получится в итоге – обретенная осиная душа. Возможно, об этом знала слепая ведьма, но она молчала, не желая нести ответственности за это решение. Иногда просто следует отступить в сторону и позволить идти всему своим чередом. – Что за путь? – повернулась к Роду его хозяйка. – Далеко, – подумав, ответил тот, – на запад. Мимо Дара... можем пройти окраиной. Нас не найдут. Я спрячу. Знаю... убежище. Дорогу. – В Эгерское королевство? – первой догадалась слепая ведьма. – Но как? Там же поля радиации кругом! – Есть проход, – упрямо проговорил Род. – Выведу... спасемся. – А это действительно неплохая идея, – задумчиво сказала Услада. – Если есть лаз, который выведет на ту сторону... вряд ли кто-то будет ждать беглецов из считающихся мертвыми мест? А там затаимся, переждем, пока Род не научится человеком притворяться, да и смешаемся с местными. В конце концов, в Эгере такие же люди, как и мы, живут. – А как же язык? – изумленно вздернула брови ведьма. – Нашу речь на чужбине не больно-то привечают! Лада неожиданно смутилась, покраснела вся, отвела глаза. – Да знаю я их язык, – наконец, неохотно буркнула она, – мать моя из тех мест была. Не шпионка какая, вы не подумайте! Пропуск оформляла на въезд в Южноуделье, исследовала что-то, изучала... а там в отца влюбилась, вот и поженились они. Их за это уволить пригрозили даже, от семьи отлучить, от дома – а они все равно поженились! Страсть как любили друг друга потому что. Вот только не свезло им, родами мамка померла. Но папка меня все равно ее языку учил, в память о ней. – А как мать-то звали? – полюбопытствовала ведьма. – Мойра, – ответила ей девчонка, – Мойра Нюгрен.~culmen~
Герберт Фурман, один из ведущих ученых проекта «The W.A.S.P.: Revival», с легкой недоверчивостью во взоре взирал на стоящий напротив него за пуленепробиваемым стеклом опытный образец номер один. Эпигенетик Джейк Сторм, давний друг и коллега Фурмана, с ухмылкой похлопал приятеля по плечу. На днях Джейк собирался жениться, и даже позвал Герберта шафером на свадьбу. Взамен Фурман пригласил Сторма к себе в проект. Тот уже давно просил перевести его в закрытую зону исследований генетических пределов человеческого организма, не желая ограничивать себя поверхностным изучением данного вопроса. Так что Герберт сдался напору друга... и не прогадал. Именно по наводке Сторма подразделение внутренней безопасности «Forssa.Corp» сумело отыскать и изловить образец номер один. И теперь Фурман, наконец, мог увидеть его воочию. – Потрясающе! Ты действительно умудрился вычислить ареал ее обитания! – выдохнул Герберт, поворачиваясь к другу. – Но как ты сумел?.. – Секрет фирмы, – довольно усмехнулся Джейк и постучал пальцами по стеклу, пытаясь привлечь внимание образца. – Смотри, какая красотка! Внешность образца и правда мало чем отличалась от облика обычной человеческой женщины. Невысокая, но стройная и фигуристая, лет тридцати пяти на вид, самка васпы привлекала внимание разве что необычайной бледностью – словно ее кожа никогда не видела свет. Впрочем, некоторым мужчин такое даже нравилось – вот, взять хотя бы Джейкоба, невеста которого, огненноволосая Пэм, могла поспорить белизной кожи с куском сахара. Рыжие никогда не любили загорать: солнце болезненно жгло их тонкую кожу, пятная ожогами и вздувшимися пузырями. Герберт невольно попытался угадать, какого цвета волосы у образца. По регламенту после поимки они были полностью сбриты специальной машинкой – бог знает, какие бактерии и паразиты могли водиться на таком существе, как она. Помимо этого, образец обработали ультрафиолетом и дезинфицирующим душем и заставили переодеться в ярко-оранжевую пижаму, вызвавшую у Фурмана ассоциации с тюремной робой. – Я слышал, наши люди до последнего сомневались в том, что перед ними васпа, – заметил Герберт, – разумеется, покуда они не сняли с нее солнцезащитные очки. Именно эта деталь вызвала подозрения у нашего главного безопасника – образец не снимал их, даже когда они прошли в помещение. – Да, глаза – это ее изюминка, – подтвердил Джейк. – У других поколений, созданных на основе мужских организмов, данная мутация не наблюдалась. Интересно, каким она видит мир?.. Глаза васпы, полускрытые тонкими веками с бархатистым пушком ресниц, множились шестигранниками темных фасетов. Так, должно быть, выглядели глаза настоящей осы под микроскопом, если бы кто-нибудь удосужился увеличить их до размеров, подходящих для человеческого лица. Глаза эти, не мигая, смотрели прямо в лицо Герберта. – Она нас слышит? – поинтересовался Фурман у оператора записывающей аппаратуры, так же занимающегося обслуживанием стеклянной клетки васпы, вопросами поступления туда воздуха, пищи и усыпляющего газа, применяемого перед проходом ученых внутрь – для взятия анализов и биометрического материала. Оператор кивнул и щелкнул тумблером, подключающим микрофон. – Теперь слышит, – равнодушно сказал он, отворачиваясь к своему оборудованию. Васпа в клетке вздрогнула, привлеченная звуком его голоса. – Ты понимаешь меня? – спросил ее Герберт. – Я понимаю, – ровным безэмоциональным тоном ответила она, чуть склоняя голову набок, точно внимательно прислушивающаяся собака. – Как тебя зовут? – уточнил ученый, желая свериться с уже известными ему данными. – Слада, – последовал спокойный ответ. – У меня указано иначе, – Герберт кивнул на документы, услужливо подсунутые ему Стормом. – Просто сокращение, – отмахнулся от вопросительного взгляда Джейк. – Сам же знаешь, мужские особи васп не используют длинных слов. Эта, должно быть, приспособилась. В конце концов, надо же ей было как-то взаимодействовать со своим легионером. – Удивительно, что он был только один, – заметил Фурман, – все-таки, осы – роевые насекомые. Ее инстинкты должны были принудить ее к размножению. А она уже знала, что так называемый договор при соблюдении некоторых условий, запросто может превращать людей в васп. Ведь именно это с ней самой и случилось, верно? – Может, потому она и не пользовалась договором, – пожал плечами Джейк, – не хотела другим своей участи. А, может, с ней это попросту не сработало. В конце концов, она – самка. Первая, за все годы исследований. До сего момента ни одному васпе не приходило в голову заключать договор с женщиной. Это было противно их природе – принимать в свой круг иных женщин, помимо их Королевы. – Да, следует изучить этот феномен поподробнее, – кивнул Фурман. – Мы должны решить, отсечь ли данную мутацию, как нежелательную, и вернуться к созданию исключительно мужских особей васп, или же попробовать работать с самками. Она кажется куда спокойнее и послушнее мужских образов. Возможно, от человеческой женщины ей передалась природная склонность к повиновению. – Да и ретранслятор больше не понадобится, – подмигнул приятелю Джейк. – Я слышал, симпатические волны, которые она испускает, ощутили даже ловившие ее безопасники. И если бы в их числе не оказалось парочки сильных женщин, то, готов поставить последний доллар, васпа наплевала бы на свои принципы и заполучила новый легион! – Интересно, какие еще способности она скрывает... – задумчиво проговорил Герберт. В нем все ярче и ярче разгорался исследовательский интерес, казалось бы, почти утраченный за годы рутинной работы в лабораториях «Forssa.Corp». Проект «The W.A.S.P.: Revival» считался мертворожденным детищем, не движимым вперед ни на йоту с тех самых пор, как подпроект «Avaddon» был признан неподконтрольным. Но Фурман, унаследовавший работу в области васп еще от деда, не терял присутствия духа. И вот наконец, спустя столько лет, изловленный по наводке Сторма опытный образец номер один озарил будущее проекта первым лучом надежды. Двойная металлическая дверь в лабораторию отъехала в сторону, и в помещение вошла Пэм Спайри, младший научный ассистент Фурмана и возлюбленная невеста Сторма. Перед собой она сосредоточенно катила целую тележку с реактивами и инструментами для забора тканей. Именно Фурман когда-то познакомил своего друга-эпигенетика с только-только закончившей обучение практиканткой-сиротой, принятой на работу в «Forssa.Corp» в рамках благотворительного проекта. – Вы получили результаты анализов? – тут же повернулся к ней Фурман. – Они положительные? – О да, – утвердительно кивнула ассистентка, – женский образец полностью фертилен. Однако совместим только с мужскими образцами своего вида. Судя по последним данным, приплод от человеческих особей будет нежизнеспособным. – И что это значит? – нахмурился Герберт. – Пэм, дорогая, зачем вы вообще проверяли ее на совместимость с другими васпами? Вы же знаете, что самцы генетически бесплодны! – Об этом лучше спрашивать у меня, – неожиданно раздался ровный голос за спиной Фурмана. Микрофон все это время никто не выключал, и васпа с любопытством слушала рассуждения ученых о ее дальнейшей судьбе. – Вот как? – посмотрел на нее Герберт. – Вам есть что сказать по интересующему нас вопросу? Извольте. Будет полезным получить информацию, так сказать, из первых рук. – Самцы не бесплодны, – сказала васпа, – они могут иметь детей... если им разрешить. Это... словно перегородка в голове. Если ее продавить, запрет отменяется. Но не с людьми. Только с правью. Фурман пока проигнорировал незнакомый термин, лихорадочно сосредоточив все свое внимание на удивительнейшем открытии, которое ему вместе с образцом номер один в будущем предстояло совершить. – Да что вы говорите! – мягким, вызывающим расположение голосом проворковал он. – И как вы это выяснили? На своем опыте? Вы уже завели потомство со своим легионером? Васпа растянула уголки губ в тонкой насмешливой улыбке. В отличие от самцов, она умела копировать человеческие эмоции в совершенстве. Фурману даже показалось, что васпа только глумится над его попытками расположить ее к себе. Хотя, конечно, вряд ли насекомое могло испытывать столь глубокий эмоциональный спектр. С точки зрения высокоинтеллектуального человека васпы выглядели просто и предсказуемо. – Почему нет, – наконец, сказала васпа, совсем по-человечески пожав плечами. – Инстинкт – так вы это назвали?.. Но легионеров вам таким образом не получить. Только по-старинке – через договор с правью. Зато правь может не ограничивать себя всего одним договором. И ей не нужно согласие другой стороны. – Да что это вообще такое – правь? – нахмурился Герберт. – Разве южноудельцы вас не навью зовут? Женщина за пуленепробиваемым стеклом медленно покачала головой. – Навь – это мертвецы, – сказала она, – дети без матерей, рабы искусственной Королевы. Мой Род много мне рассказывал про нее. И я поняла, что не желаю быть владыкой нави. Навь создана отнимать жизнь. Правь – давать. Внезапно раздался механический щелчок, и электронный замок, отделяющий образец номер один от его исследователей, загорелся зеленым светом свободного доступа. Васпа медленно потянула на себя стеклянную дверь своей темницы. Фурман в испуге бросил взгляд на оператора аппаратуры. Тот ответил ученому мертвым взглядом своих навьих глаз. Одну из рук оператора заменял высокотехнологичный протез. Герберт было попятился, но Джейк Сторм, его давний друг и коллега, крепко прихватил приятеля за локоть, пресекая попытку к бегству. Внешне Джейк все еще ничем не отличался от человека, но тонкий запах меда и прелой листвы, исходящий от его кожи, говорил о том, что преобразования уже начались. – Не бойся, Герб, – с улыбкой сказал он, – больно будет совсем недолго. Зато потом, когда ты проснешься, ты больше никогда не будешь один. И она будет любить тебя – она так будет тебя любить!.. С другой стороны от Фурмана огненноволосая Пэм вынимала из фасетчатых глаз контактные линзы. Исходящий от нее душистый цветочный аромат дурмана и фрезии ослаблял волю ученого и сбивал его с ног. Вероятно, самки васп могли контролировать выбросы своих феромонов, скрывая свой магический аромат до особой нужды. Такое же благоухание исходило и от матери Пэм – южноудельской Слады, пришедшей в Эгерское королевство вершить справедливость и суд. – Путь нави, смерти – ошибочен, потому что это путь в никуда, – нараспев произнесла она, обвивая шею Герберта своими прохладными руками. Сейчас васпа казалась Фурману прекраснее всех человеческих женщин на свете. – Путь яви, людей – тоже ошибочен, потому что разум людей не отделим от их чувств и не позволяет ясно смотреть вперед. Не создание васп было ошибкой человечества, но причины, по которым они появились. Нельзя создавать жизнь во имя ненависти. Из тонкой трубчатой кости, заменяющей васпе копчик, незаметно для Герберта выползло длинное острие жала с подрагивающей полупрозрачной каплей на конце. Васпа готовилась к принятию нового члена роя. – Мы покажем вам иной путь, – с завлекающими нотками в голосе обещала Слада, – я и мои дочери. Мы есть правь, ваши новые боги, мудрые и справедливые. Больше не будет смерти, не будет ненависти. Только гармония и сладость нашего единства. ...и когда она ужалила его, поразив ядом своей любви, Герберт Фурман начал понимать, что имела в виду его Королева. А она бесстрастно взирала на его улыбающееся лицо. Еще много лет назад, благодаря кое-каким сохранившимся заметкам своей матери и полуистлевшим документам, найденным на заброшенной военной базе на полпути в Эгер, Услада Таволга догадалась, кто был первопричиной всех бед южноудельских селян и васп. Но, даже мечтая отомстить за отца, она не желала замыкать круг ненависти и смерти. К счастью, в ее руках было иное оружие – оружие, способное изменить мышление целой человеческой страны. Никакой вражды. Никакого зла. Никаких военных исследований. И, если получится с одной страной... То почему бы и не весь мир?..~finis~