Герои и узы

Герой пропадает с горизонта резко, внезапно, совершенно в ее стиле. Просто однажды по пути из Цитадели Зла обнимает Чихо, говорит, что ей нужно будет ненадолго уехать по работе, а на следующий день буквально исчезает. Запасные ключи от квартиры лежат в ящике Рики на работе, и ни она, ни кто-либо еще не знает, куда унес быстрый синкансен Эми. Она не появляется ни через неделю, ни через две, ни через три, только звонит по четвергам Рике, рассказывая, что у нее все ничего, но не вдаваясь ни в какие детали. Кристия Белл хмурится, когда Ашия рассказывает это остальным за общим столом. — Может, решила взбодриться, люди часто так делают, — неуверенно предполагает Чихо, теребя в пальцах завязки от кофты. Никто не отвечает ей. И нельзя сказать, что жизнь Мао и остальных круто меняется. Садао все также ходит на работу, Ашия исполняет обязанности по дому, Урушихара торчит день и ночь перед экраном. Все приблизительно также. Только вот чего-то все равно не хватает. Словно кусок жизни просто взяли и вырезали, выкинули, словно какую-то важную, почти ключевую составляющую забыли. И от этого неуютно как-то. Как когда не можешь найти что-то, а что именно — и не помнишь. А Инквизитор, надо сказать, еще более молчалива, чем обычно: хмурится, глядя на Мао, который валяется под котацу, читая какую-то книженцию, и быстрее начинает шинковать салат, стоит Чихо робко постучаться в комнату. Ашие иногда кажется, что она за что-то осуждает их. Всех их. Но вслух он, конечно, этого не говорит: не пристало Генералу Армии Демонов волноваться, да даже замечать, что там думает какая-то смертная. Разумеется, на Рику это заявление не распространяется. Рика вообще является исключением из всех правил для Альсиэля. А Мао отчего-то не по себе. Ходит каждый день на работу в МакРональд, даже новое повышение заработал, и он рад, конечно, да все равно не то это. А что не то — сам не знает. Одиноко, что ли… В минуты затишья смотрит в окно на улицу, на людей, спешащих по своим делам. Все бегут. Никто не смотрит по сторонам. Никому нет дела до мальчишки, которому едва минуло двадцать, который стоит за стойкой ресторана фаст фуда. Почему-то от этого тошно. Хочется, чтобы кто-нибудь — ну хоть кто-то! — обратил на него внимание, вспомнил, что он не просто работник месяца в красной бейсболке, но что он верховный демон из другого мира. Вспомнил былые заслуги как полководца, может. А ведь раньше, кажется, таких проблем у Садао никогда не было — жил себе, занимался своими делами, разбирался с какими-то мелкими или не очень неприятностями, гулял с друзьями, препирался с сожителями. Так почему эти проблемы появились сейчас? Разве что-то поменялось? А все-таки поменялось. Черт его знает, что. Признание Чихо проходит просто феерически неудачно: она запинается, краснеет, несет какую-то ерунду, а потом и вовсе подскальзывается, чуть не снося аппарат для напитков. Мао и самому неудобно. Будто бы он и до этого не догадывался о нежных чувствах подчиненной… Он мямлит в ответ что-то извиняющееся, и в конце концов просто сбегает, даже забыв свой велосипед на стоянке. Дома он оказывается почти через час, и настроение у него — разрушить какой-нибудь городок на Энте Исла. Что-то в таком духе. А дома Ашия встречает его воплями и стенаниями, на которые сил после трудного дня совсем уже нет. Владыка Тьмы падает на футон, отмахиваясь от подчиненного, и в этот момент голос вдруг подает Урушихара, который, на удивление, не сидит за компьютером. Кажется, об этом и пытался сообщить Альсиэль. — Господин, я собираюсь ненадолго отправиться на Энте Исла. И в любой другой день Мао бы заподозрил неладное, начал бы расспрашивать, но не сегодня, когда ему пришлось слушать наивную дурочку Чихо, когда за окном снова осенняя серость и сырость, когда сердце почему-то так по-человечески болит и ноет. И Садао просто отмахивается от своего генерала, мол, делай что хочешь, а тому, кажется, большего и не надо. Ашия что-то вопит, Люцифер ворчит, отбиваясь, но Владыка Тьмы просто откидывается на спину, закрывая глаза. Он так устал! Просто смертельно. Как будто снова пришлось сражаться с Героем Эмилией. Почему-то во сне Мао видит вишневый пух, и чувствует себя почти-счастливым. Наутро задрота-демона уже нет в квартире. Его ноутбук стоит аккуратно закрытым на полке, недоеденная пачка чипсов лежит на котацу. На подоконнике — одинокое черное перо. И почему-то Мао становится еще горше и еще более одиноко, чем раньше. Что же это такое, а? А через два дня пропадает и Судзуно. Вежливо прощается с соседями, говорит, что должна временно уехать, что обязательно вернется к концу месяца, когда придет время платить за жилье, кланяется и тоже уезжает куда-то. Иногда Владыке Тьмы начинает казаться, что просто все его окружение предпочитает уехать куда-то от него подальше, и там вдоволь отдохнуть всем вместе. От этого тоже тошно. — Почему шеф сегодня такая счастливая? — спрашивает шепотом у Чихо на следующий день Садао. К счастью, кажется, девочка не слишком сильно грустит из-за провального признания, во всяком случае, не подает виду. — Так этот придурок, Сариэль, который еще манагер курятника напротив, наконец-то уехал. Он же так к ней, бедной, клеился! Сариэль, значит. Ангел реформации. Наверное, будь Мао чуть внимательнее, чуть собраннее, чуть больше тем Владыкой Тьмы, что поработил Энте Исла, он бы все понял и сам. Но вместо этого он только пожимает губы, хмурясь, чувствуя, что все это неправильно как-то. Не так, как нужно. Он дежурно улыбается, обслуживая гостей, однако между его бровей все еще пролегает складочка, и Чихо, кажется, замечает это, потому что напрашивается в гости, а потом всю дорогу до дома треплется о какой-то ерунде, не давая другу ни минуты тишины. Ашия сегодня на свидании с Рикой. Они сидят вдвоем в какой-то слишком пустой квартирке, пьют зеленый чай и молчат. Говорить как-то не о чем. Мао еще сильнее чувствует давящее одиночество, пустоту, а Чи, кажется, попросту боится ляпнуть что-то не то. Он иногда открывает рот, словно хочет сказать что-то, но затем краснеет, закрывает его, и снова сидит молча несколько минут. В конце концов все-таки разрывает молчание. — Без Урушихары и остальных тут так пусто, — Мао дергается, словно от удара тока, однако следующая фраза добивает его, укладывая на обе лопатки. — Если честно, я очень скучаю по Эми. Интересно, где она сейчас? Наверное, уже в Европе. Вот оно. Эмилия. Пустота в груди обретает свое имя. Он не спит ночью, думая, как же вышло так, что и он, Владыка Тьмы и Повелитель Демонов, скучает по взбалмошной и суматошной девице, которая спит и видит, чтобы убить его. Он рассеянно подмечает, что Герой даже не оставила ему прощальной записки, просто сбежала, словно он ничего и не значил в ее жизни. И что от нее нет никаких вестей уже почти два месяца, только дежурные звонки подруге, которые становятся раз от раза короче. Где же ты, Эми? Он поворачивается на футоне, желая окликнуть Урушихару, у которого наверняка на Юсе стоит жучок, вот только и Люцифера тоже нет на месте. Становится холодно. Мао плотнее кутается в одеяло, надеясь, что сон придет к нему. А Люцифер возвращается еще через две недели. Он вламывается в Цитадель под самый вечер, и Мао, Ашия, Чихо и Рика буквально подскакивают на месте, такой жуткий у него вид. Он все еще в своем демоническом облике, переполняемый силой. Его крылья за спиной полураскрыты в неестественной, ассиметричной позе, от него пасет горелой плотью и свежей кровью. Кажется, Рика падает в обморок, но с ней они разберутся позже. Люцифер неловко делает шаг, и вдруг его ноги подламываются, и он заваливается на пол, бесчувственный. — Это кто его так?.. — перепуганную Чи отправляют в комнату Судзуно, приглядывать за Рикой, в то время как демоны призывают все остатки своей силы, чтобы излечить товарища. Урушихара открывает глаза только под утро. Он ничего не говорит ни о цели своей поездки, ни о том, кто так ранил его, только отмахивается, и в этом своем упрямстве от не уступаем ни Мао, ни Ашие. Люцифер проводит целые дни у компьютера, словно ничего и не было, словно не он лежал, умирающий, на полу комнаты в шесть татами, а Садао потихоньку звереет. Он не понимает, что происходит, почему пропали и Белл, и Люцифер, и Сариэль, и еще и Герой, не понимает, зачем его генерал летал на Энте Исла, не понимает, почему тот молчит. Его терпение готово лопнуть, когда на пороге их дома возникает Инквизитор. Она тяжело дышит, все еще сжимая в руке свой смертоносный молот. Смотрит поверх голов Мао и Ашии прямо на Урушихару, а тот смотрит на нее, словно знает, почему она здесь. — Они победили, — на выдохе. — Я знаю, — демон улыбается, словно радуясь неизвестной победе неизвестных. — Сегодня подписано перемирие. Подписано на крови. — Я знаю, — снова кивает Люцифер, а Кристия Белл, серьезная, вечно собранная, вдруг рассыпается в смехе. Альсиэль незаметно тыкает себя пальцем в бок, желая проверить, не спит ли он. — О чем вы? — у Мао отчего-то перехватывает дыхание, хотя он и сам не знает, отчего. Инквизитор и демон переглядываются, словно молча обсуждают, с чего бы начать. — Эмилия выиграла войну, — просто сообщает девушка, словно сообщает о покупке нового сорта риса или о погоде. Выбивает воздух из легких Мао. — Что? — Чихо испуганно жмется к Садао. — Она ведь Герой, — тихо усмехается Люцифер, отворачиваясь обратно к компьютеру. — Ей положено уничтожать зло. — Но ведь господин-то здесь! — Ашия, кажется, ничегошеньки не понимает, впрочем, как и все остальные. Владыка Тьмы дышит тяжело, и, чуть ли не впервые за всю свою жизнь, ему и самому по-настоящему страшно. — А кто сказал, что зло — это он? — Судзуно стоит около двери, словно ее страж, не вмешиваясь, но голос Люцифера сейчас куда больше похож на голос демона, нежели на голос человека. — Как ты!.. — верный Альсиэль готов броситься на того, кто оскорбил его господина, вот только и Люцифер встает в полный рост. Его лица не видно, и на секунду Садао вспоминает, что именно он, крылатый падший ангел, был сильнейшим из его генералов. — О чем вы говорите? Что с нашей Эми? — Чихо, решительная, как никогда, вскакивает, ладошками упираясь в стол. — Да никогда она не была вашей, — отчего-то слишком резко бросает Люцифер, словно обвиняет присутствующих в чем-то. — Она всегда была Эмилией. — Я не понимаю тебя, — Мао тоже встает напротив, однако все равно не видит глаз своего генерала, скрытых за волосами, пожалуй, слишком длинными для мальчишки. — Ты прибыл на землю, обрел человеческое тело, стал Мао Садао, — болезненная усмешка скривила губы Урушихары. — Ты изменился. Ты теперь лучший работник месяца в МакРональде. Ты теперь человек, Владыка Тьмы. А Эмилия и до этого была человеком, им же она и осталась здесь. Она была Героем на Энте Исла, ее принципы и желания не были продиктованы ее природой, они были взращены в ней планомерно, день за днем, как взращивают убеждения в людях. Понимаешь? На Энте Исла ты был самым жестоким, самым сильным, потому что ты был демоном, и тебя толкала к этому твоя природа. Сейчас, даже если ты перевоплотишься, все равно половина тебя навсегда останется человеком, и ты стал другим, а вот Эмилия — нет. Неужели ты не видел этого, Мао? Он вскидывает глаза, и в них стоят слезы. Слезы злой обиды. Не за себя. За другую. — Неужели ты не заметил этого, Мао Садао, Владыка Тьмы, Король Демонов и Поработитель Энте Исла? — Чего я не заметил? — он и не замечает, как охрип его голос. — Того, что она хочет убить меня несмотря ни на что, хотя я не раз доказывал ей, что больше не опасен? — Того, что больше не хочет убивать, — голос Кристии Белл кажется каплей воды, упавшей в полный кувшин. Раздается легкий звон. И все замирает. Воцаряется тишина. — Никто из вас никогда не слышал ее. Не слышал, что кричали ее глаза, не видел, что шептали губы, не замечал, как меняются вещи в ее глазах. Никто из вас так и не понял, что она отказалась убивать тебя, Мао, — Люцифер говорит тихо, словно через силу, только руки в карманах в кулаки сжаты. — Отказалась окончательно и бесповоротно еще тогда, на крыше, когда ты спас ее от этого извращенца-ангела. А, может, даже раньше, когда мы с Орбой напали на вас. Она ведь Герой. Она воюет со злом, с настоящим злом, а не с тем, которое несет ожирение через фаст фуд. — Если не господин, то кто же зло для Эмилии? — Ашия не выглядит привычно разозленным, как всегда бывает, когда кто-то восстает против его повелителя. Он выглядит тем самым стратегом, который часами слушал донесения демоном на Энте Исла, пытаясь понять людей, их логику, их поведение. — Сама Церковь, — резко бросает, словно выплевывает, Кристия, и Люцифер усмехается под нос. — Церковь, которая предпочла убить сотни невинных, чтобы Эмилия не стала во главе нее, ангелы, которые снизошли до пыток и убийств. Это зовется милосердием? А Мао молчит, молчит, покачиваясь, потому что он все видел. Видел, но не рассмотрел, не понял, не углядел: он же замечал, как герой смотрит на окна курятника напротив, как задумывается, когда думает, что одна, как неестественно спохватывается, когда вспоминает, что ее долг — угрожать Сатане. Люцифер вот, кажется, все сразу понял. А он сплоховал. — Она не могла оставаться здесь, на Земле, когда в нашем родном мире происходит такое. Три месяца назад она вернулась на Энте Исла, и повела за собой войска, — голос Инквизитора кажется искусственным. — Работа в колл-центре — не лучшее занятие для Эмилии Юстины, но кое-что она вынесла и оттуда, — демон сложил руки на груди, пронзительными глазами глядя по на одного, то на другого, то на третьего. — Прошло несколько недель, и люди всех пяти континентов были готовы идти за ней в бой, только теперь не туда, куда вел ее Священный клинок, а туда, куда она сама указывала им. Эмилия — Герой. Здесь ли, там… — Но почему она рассказала это тебе, но не сказала ничего нам? И почему ты молчал? Судзуно? — большие кристальные слезы катятся по щекам Чихо, но никто даже не повернулся. Урушихара вздыхает, качая головой. — Ничего она мне не говорила. Я сам позвонил ей, — он отворачивается, глядя в окно, за которым барабанит дождь, а видит в нем девушку, которая протягивает ему руку, помогая подняться. Девушку, которая всегда готова была выслушать и поддержать. — Я единственный из демонов, кого она открыто назвала своим другом, Мао, и я ни за что не подведу это звание. Оно дороже любой генеральской нашивки. — Другом? Но когда? — Альсиэль хмурится. — Когда я открыл Врата, проходя вслед за ней на Энте Исла. Знаешь, Ашия, она всегда была рядом, всегда в шаге. Вечно кричала, докучала по мелочам, но всегда была готова броситься на помощь, если она была нужна нам. Она же Герой. А помощь нужна бывает даже Героям. — Я пошла вслед за Люцифером, стоило Церкви призвать меня, чтобы я выступила против Героя, — Кристия Белл стоит недвижно, словно статуя. Многолетняя выдержка. — Я присоединилась к армии Альберта, которая шла сквозь Западный Материк, а затем, уже на Центральном, плечом к плечу стояла с Героем, когда ангелы падали. — Ангелы? — Мао хмурится, не понимая. — Как могли люди победить ангелов? — Не всех, лишь нескольких. Тех, которые забыли, кто они, — качает головой Инквизитор. — И кто сказал, что за Героем шли только люди. — Эмерада вела армию на Южном Материке, Альберт — на Западном. На Центральном Материке возглавляла объединенную армию сама Эмилия. На Востоке и Севере люди шли следом за демонами, Владыка Тьмы, — Люцифер фыркает, словно титул смешит его. — Я сам вел за собой войска на Восточном Континенте, Мао. Демоны, люди — нет различий. Мы все шли плечом к плечу. Мы были нужны Герою. — Это рукой Люцифера Сариэль был низвергнут в Преисподнюю. Они молчат, стоя посреди небольшой комнаты на каких-то шесть татами. Молчат, думая каждый о своем. Кристия Белл — о парадоксальной дружбе между демоном и Героем, которая заставила мир перевернуться. Мао Садао, Владыка Тьмы и Король Демонов — о девушке, которая оказалась куда умнее, чем многие, которая смогла преодолеть свою ненависть, и которая повела за собой всех, независимо от расы, против святых, давно растерявших свою святость. Люцифер — о том, что пророчество, кажется, сбылось. Церковь теперь была в руках Эмилии, а Сатана… Он тоже был ею побежден. Но не как Эмилией, а как Эми Юсой. Это конец? Победа в войне — это ли конец? — Теперь на Энте Исла правят и люди, и демоны, и ангелы. Теперь Энте Исла ждет покой, — падший ангел сам не знает, почему говорит это. Мир? После сотен лет войн? Разве возможно это? Он вспоминает, как Инквизитор и одна из глав Реформации вместе с демоническим генералом готовят ужин. Как Владыка Тьмы срывается из дома, чтобы догнать Героя и проводить ее до станции. Как все они — люди, демоны, полуангел — сидят за столом, играя в настольные игры, как препираются и как ругаются, как мирятся. Как живут, словно большая семья, такая разная, но все равно лучшая. Возможно. Резко делает несколько шагов вперед, зная, что обязан сказать то, что хочет. — Ты еще сможешь увидеть ее, Мао, просто поверь. И не упусти свой шанс, — Мао с шумом втягивает воздух. И не сказать, что его жизнь круто меняется после этого. Разве не догадывался от и до этого, как сильно, как крепко привязан к этой взбалмошной и истеричной девице, девице, чьей храбрости и доброты хватит на легион? Просто признать не решался. А так знал. Что их всех уже давно связали узы, куда более прочные, чем ненависть. Всегда знал, да. Как то, что за днем идет ночь, и что вода вытекает по капле. Всегда знал. Чувствовал. Давно любил. Слишком давно. Поэтому, когда она появляется на пороге их квартирки, словно ничего и не случилось, он на секунду замирает, не зная, что сказать. А она все такая же: высокая, худая, с яркими вишневыми волосами, с сумкой через плечо. Даже смотрит, словно ничего и не было, с прищуром и вечным недоверием. Ему бы обнять ее, прижать к себе и не отпускать, но он стоит, словно истукан, и смотрит на нее. Наглядеться пытается. Да разве жизни хватит на это? — Надолго на Землю? — на вдохе. — Думаю, навсегда, Мао, — на выдохе. Люциферу думается, что это и правда его семья. И ради нее он готов воевать еще хоть сотню, хоть тысячу раз. Умирать, падать в Ад, и снова воскресать, возвращаться. Люцифер отворачивается. А на губах улыбка.