Не Первопроходец

Скотт устал не от бесконечных перестрелок, не от постоянного риска своей собственной жизнью, даже не от политических дрязг. Он устал от... – Ты Первопроходец, соберись! – Кора опять смотрит на него осуждающе. Как будто он просил о том, чтобы занять то, что должно было достаться ей. – От твоих решений зависит судьба многих людей, и не только, Скотт! – Я не знаю, Кора, я устал, дай мне побыть в пок... – Райдер, ты Первопроходец! – Кора сама по себе не плохая девушка, хороший исполнитель и солдат, но когда доходит до решений, связанных с тем, что отец у нее отобрал, она то и дело повышает голос. – Я НЕ Первопроходец! – В который раз Скотт кричит на нее в ответ, но в этот раз, он не качает права, он впервые говорит то, что думает на самом деле. – Я просил об этом?! Я подсиживал твою должность?! Катись к черту, Кора! Забирай! И эту каюту, и СЭМа, и весь этот блядский корабль с ебучей командой! Забирай! «Скотт, Кора не может взять на себя обязанности Первопроходца», – металлический голос в голове бесит еще сильнее. Парень размахивает руками в разные стороны, обозначивая ими отсеки Бури, но на самом деле, этими движениями, сдерживает желание оттолкнуть девушку и выгнать вон. – Что? Райдер, ты с ума сошел? – Кора пошатнулась от неожиданной зарождающейся истерики и даже растерялась, что ей ответить. Она-то думала, что взывает к разуму молодого парня, а оказалось, действовала ему на нервы. И, судя по всему, долго и методично. Но только Райдер знает, что на нервы ему действовала не она, а вся чертова Инициатива, ровно с того момента, когда все признали его Первопроходцем. – Да лучше бы я сдох, а отец остался! Оно мне надо?! Я не напрашивался, не просил, не хотел! Я ненавижу все это! Райдер продолжает кричать, а Кора пятиться, робко пытаясь его успокоить, что получалось откровенно плохо. Она попала под горячую руку и, кажется, пала бы ее жертвой, если бы за ее спиной, с характерным шипением, не открылась переборка. Да, крики Скотта было слышно по всей Буре, и единственный, кто не боялся получить от него тоже самое, что получила несчастная Кора, был Джаал. Появление любимого ангара заставило парня оборваться на середине проклятия и осунуться. – Кора, оставь нас? – Звучит тихий, низкий и прекрасно неземной голос, а по полу тихо шуршат шаги инопланетянина. Получив разрешение, девушка едва ли не пулей выскакивает из капитанской каюты, уже думая, как ей восстановить дружеские и уважительные отношения с Первопроходцем. Благо, тот не славился скверным характером и злопамятностью. – Скотт? – Опять звучит этот голос. Такой тихий, спокойный, искренне взволнованный, чем бесит еще больше. – Я в порядке, оставь меня, – Райдер рычит, даже скалится. И пусть ангара только-только узнает людей поближе, но он прекрасно понимает — он не в порядке. – Не прогоняй меня, ты же знаешь, это разбивает мне сердце, – Джаал настойчив. Всегда настойчив, если дело касается Скотта. С самого первого дня он заметил, что под маской улыбчивого парня, постоянно отшучивающегося и храбрящегося, скрывается ранимый ребенок, потерявший всех самых близких людей. И который не просто не может взять на себя ответственность за происходящее, он боится ее. Но при этом отчаянно продолжает, понимая, что никто кроме него, это сделать не может. – Я просто хочу побыть один, пожалуйста, оставь меня, – Скотт практически плачет. Вся его фигура потеряла ту ярость и напряженность, что была в нем буквально несколько секунд назад. Многие бы сказали, что он выглядит жалко, недостойно звания Первопроходца, но не Джаал, которому подобные, хотя бы невербальные проявления эмоций были понятны и привычны. – Я больше не позволю тебе рыдать одному, Скотт, – ангара подходит ближе и ближе, пока не касается его щек своими руками, предварительно выкинув в сторону перчатки, зная, как они раздражают тактильно чувствительного человека. – Я устал, – тихо, на грани слышимости, шепчет Райдер, все еще пытаясь сдержать слезы, но когда Джаал так близко, когда его душевное тепло окутывает его коконом, он не видит в этом смысла. Скорее, делает по инерции, потому что привык скрывать свои чувства. – Тебе нужно отдохнуть, таошей, – соглашается ангара и пытается поднять лицо человека, чтобы заглянуть в глаза, но тот упрямится, хмурится, а в итоге даже отталкивает его и отскакивает в сторону, пытаясь опять разозлиться. Разозлиться для того, чтобы не расплакаться, как всегда делал, если эмоции достигали предела. «Скотт, советую не отталкивать Джаала и поговорить с ним. Твое эмоциональное сост...» – Заткнись! Заткнись! Заткнись! Заткнись! – Райдер кричит не своим голосом, падает на колени и хватается за голову, когда в ней опять звучит голос СЭМа. Джаал от такой неожиданности даже испуганно вздрагивает, но тут же приземляется на пол рядом с ним, обнимая и прижимая к своей груди. Человек пытается вырываться, пытается драться, даже кусает его, выкручивается чтобы пнуть, но в итоге обмякает в крепких объятиях ангара и заходится нечеловеческим ревом и рыданиями. Еще до того, как они со Скоттом поняли и признали свои чувства, Джаал слышал плач из капитанской каюты и искренне переживал за Первопроходца, но не лез туда, куда не просили. А теперь? Теперь он не мог остаться в стороне, все его естество рыдало вместе с этим хрупким и беззащитным парнем, который старался для всех быть героем, светом, маяком, к которому все должны стремиться. – Я устал! – сквозь слезы кричит Скотт, без сил утыкаясь лицом в рофджинн Джаала. – Таошей, давай сегодня побудем вдвоем, отдохнем вместе? – Обычно, даже просто голос ангара звучит для Райдера колыбельной, но сейчас он как будто не слышит его, только рыдает, даже не пытаясь скрыть звуки, и жмется в него лицом, пряча позорные слезы. – Я устал, – опять повторяет человек и в этот момент Джаал думает, что от горечи ситуации у него остановится сердце. Он не знает, что ему сказать, ведь тот совершенно не реагировал ни на какие слова, и просто обнимает его еще крепче, стараясь спрятать в своих объятиях. Райдер ревет. Ревет как ребенок, до болезненной икоты, до рези в глазах и полного бессилия. Даже СЭМ, который все время хотел дать ему совет поделиться с Джаалом своими эмоциями еще и словесно, вычислил, что надо помалкивать, и дать человеку разобраться в себе без советов окружающих. Все же, советов этих было предостаточно и без СЭМа. – Я... Устал. Я ведь не Первопроходец, я разведчик, – наконец-то Скотт может сказать хоть что-то, хотя сквозь боль и икоту, у него получается неразборчивое бормотание. Благо, переводчик работает нормально и Джаал понимает его. – Я ведь... Я не просил об этом. Я никогда не хотел быть Первопроходцем, я не хотел, чтобы от меня зависело столько жизней. Я не умею этого, я к этому не готовился. – Мне очень жаль, таошей, что это решили за тебя, – Джаал понимает его чувства и пропускает через себя, на физическом уровне чувствуя эту боль. – Да лучше бы я умер тогда, лучше бы отец любил работу больше, чем меня, – голос Скотта срывается, он скулит как побитая псина, коей себя и ощущает. – Я бы не хотел твоей смерти, – ангара ранят эти слова до глубины души. Но не потому, что они были обидными, а потому что они были сказаны искренне. – Ты бы не знал меня, тебе было бы плевать, – Райдер нервно смеется и говорит это с такой интонацией, будто бы презирает их чувства. – Даже не знай я тебя, я бы не хотел, чтобы ты погиб, – Джаал и сам пускает слезу, но они даются ему куда легче. Каждая слезинка Скотта — это океаны боли, которым необходимо вылиться хоть куда-то, ведь даже самые крепкие плотины однажды рушатся. – Чтобы что? Чтобы я спас этот ебучий мир? Да катился бы он к хуям, я его ненавижу. Все это ненавижу, – человек качает головой из стороны в сторону и отстраняется от ангара чтобы заглянуть в его глаза. И они оба знают, что для него это значит. В глазах Джаала, Скотт ни единожды об этом говорил, он видит Землю. Голубые, с белыми прожилками, словно облака, и с коричневатыми пятнами, как будто под этими облаками есть островки суши. Спокойный и мирный дом. Дом, который остался далеко позади и обратной дороги нет. – Таошей, я говорю это не потому, что ты спасаешь мой мир и мой народ, я говорю это, потому что ты стал моим миром. В тебе много силы, той, которой нет ни в одном из нас, и я уверен, что даже в Млечном Пути не найдется ни одного человека, азари, саларианца или крогана, которые будут хотя бы вполовину также сильны, как ты... – Только не говори, что кроме меня некому это делать, меня уже тошнит от этих слов, – Скотт огрызается и толкает его, неловко заваливаясь на спину на пол и шипя, от ощущения электрического разряда в локте, которым ударился. – Ты не обязан это делать, но только ты с этим справишься, – Джаала каждый этот толчок выбивает из душевного равновесия. Каждая грубость от Райдера рвет его сердце на клочки, но он знает, эта злость — защитная реакция, поэтому не держит зла на сдержанного человека, который так редко бывает действительно искренним. – Я нихрена ни с чем не справляюсь, – для Скотта это все опять звучит как «ты должен», «ты обязан», «твоя миссия» и прочее-прочее, и от этого он пинает Джаала, тем самым еще и откатываясь от него по гладкому полу, разрывая между ними расстояние. – Таош... – И хватит так меня называть! – Райдер опять кричит, рявкает, ударяя кулаком по полу и с яростью смотрит на ангара, которого эти слова, похоже, действительно задели. – Ты что действительно думаешь, что мы проживем долгую счастливую совместную жизнь?! Что мы будем счастливы?! Нет, Джаал, это не так! Помимо того, что мы разные виды, я сдохну раньше, чем все это закончится, если у всего этого говна действительно есть конец! И что? И все это будет зря! Все это будет напрасно!!! Ни нормальной битвы, ни спокойной счастливой жизни, нихрена! Меня лишили всего! А я лишил всего тебя! Ты не должен любить меня, мы не должны были полюбить друг друга! Никто не должен любить меня, никому нельзя ко мне привязываться... Я умру и не оставлю после себя ничего кроме боли... Он вновь затихает и «роняет» голову, безвольно опуская ее, лежа на полу и опираясь локтями, чтобы совсем не клевать тот носом. Скалится и жмурится, пытаясь не пустить новые слезы, но те беспощадно скатываются по носу и капают на металлическую поверхность, лишний раз доказывая, что он никчемный слабак. – Скотт, если тебе суждено погибнуть, я не хочу терять ни минуты, из того времени, что мы можем быть вместе, – Джаал не до конца понимает, почему он не должен его любить, но принимает эту эмоциональность. Он вновь тянется к нему, и, на удивление, не встречает отпора. Наоборот, Райдер, мечась в чувствах, сам льнет в нему, как только чувствует ласковое прикосновение к своему плечу. – Я люблю тебя, Джаал, люблю... Прости, я не должен был этого говорить, – шепчет человек, хлюпая носом и шмыгая, прижимаясь к большому и теплому ангара. – Просто я не хочу, чтобы ты страдал из-за моей смерти, не хочу расстроить твою маму, я не хочу, чтобы ты грустил. – Скотт, я понимаю почему ты так говоришь, но прошу тебя, не говори о себе так, как будто ты уже погиб. Ты еще жив, ты здесь, ты со мной, а я с тобой. Я понимаю, что этого недостаточно, но я верю в тебя. Верю в то, что ты намного сильнее, чем ты думаешь. Тебе не дают передышки... Я бы отдал тебе все свои силы, если бы мог, т... Скотт, – Джаал чувствует, как человек прижимается к нему всем телом, неловко забираясь на колени ангара, и берет его на руки, поднимая с холодного пола. – Назови меня так, – обреченно шепчет парень, цепляясь за любимые широкие плечи. – Таошей, – с улыбкой в голосе говорит ангара, опуская дрожащее от эмоций тело на постель. – И не слушай меня, когда я говорю, чтобы ты так меня не звал. Зови. Всегда и везде, – Скотт тоже улыбается, но грустно, наблюдая за тем, как Джаал снимает с себя верх костюма. Он знает, зачем тот это делает, и это трогает и раздражает одновременно. Чертов ангара выучил его за такой ничтожный срок, что невольно задумаешься, а не пустышка ли ты. Райдер поднимает руку и касается инопланетной кожи, такой приятной и необычной наощупь. – Таошей, ты прибыл из другой галактики, из совершенно другого мира, и ты не просто спасаешь совсем чужой и недружелюбный к тебе свет, ты становишься этим светом для многих тех, кому это место всегда было домом. Если бы в тебе не было той силы, которая для этого нужна, мы бы не дошли до этой точки. Но в тебе есть эта сила, я ее чувствую. И даже таким крепким ребятам как ты нужен отдых, – голос Джаала успокаивает, а когда он говорит так тихо и размеренно, и вовсе погружает в своего рода транс. И Райдер наконец позволяет себе поддаться этому ощущению. Он прикрывает глаза и концентрируется на своих чувствах. Ангара знает, черт его дери, что в этот момент надо коснуться его, и он это делает. Скользит рукой под одежду, на чувствительную кожу живота, и просто поглаживает, с облегчением наблюдая за тем, как все напряжение выходит из его любимого человека. – Я боюсь, Джаал. Боюсь, что не справлюсь, – шепчет Скотт, полностью отдаваясь в свои ощущения. – Боюсь всех подвести. – Сомневаться — это нормально. Если ты не переживаешь, значит, ты не болеешь своим делом. Правда в том, что все боятся, милый. Кэлло боится, что Буря не оправдает его ожиданий. Суви боится, что однажды сможет найти «творца». Лиам боится, что не будет достаточно полезен, а Кора боится того, что понимает, что на твоем месте она бы уже давно сломалась и опустила руки. Бояться свойственно всем, Скотт, – второй рукой, не занятой животом человека, Джаал тянет его футболку вверх, заставляя приподняться и в итоге снимает ее, оголяя торс человека. – А чего боишься ты? – Райдер, растревоженный, поднимается и садится в постели, заглядывая в глаза ангара, всякий раз вызывающие в нем тоску по Земле, по родной галактике. Хоть он и говорил, что теперь Андромеда их дом, он все еще не понимал, как тут жить. – Я боюсь быть недостаточной поддержкой для тебя, – честно говорит Джаал и поджимает губы. – Тебе не нужно этого бояться, – Скотт усмехается, – таошей. Простое слово, сотни раз произносимое ангара, срывается с его губ как будто родное. И пусть, Джаал заслужил того, чтобы ему говорили это ежеминутно, сил у Райдера хватило произнести это только сейчас. И он становится счастливее, видя, как ангара сначала удивляется, а потом загорается искренним счастьем, услышав к себе такое обращение. Он верил всем словам Скотта, которые звучали через переводчик, но на родном языке слышать подобное было очень трогательно. Они смотрят друг другу в глаза и улыбаются. Один зареванный и розовый из-за этого, как поросенок, а второй заливается смущением, как будто бы приобретая больше сине-фиолетовых оттенков на лице. – Ты — то, что заставляет меня идти дальше. Перебарывать себя, принимать трудные, порой невыносимые решения. То, ради чего я готов сложить голову, лишь бы все получилось. Джаал, я не сдаюсь только ради тебя. У меня не осталось родных, даже сестра, и та в коме, и неизвестно, получится ли ее из нее вывести. И я... Я хочу стать частью твоей семьи, Джаал. Твоей большой и дружной семьи, с которой ты хотел меня познакомить. И ради этого, только ради этого, я готов сражаться до последнего, – Скотт наконец произносит те слова, которые зрели в его голове с тех самых пор, как они признались друг другу в чувствах. Он не понимал, почему рассказы ангара о его семье вызывают такую тоску, и сейчас наконец понял. – Моя семья, – Джаал смеется и обнимает Райдера, прижимаясь кожей к коже и утыкаясь лицом в его забавные, такие непонятно зачем нужные волосы. – Пожалуй, это действительно то, что может выдержать только Первопроходец. Они прижимаются друг к другу и смеются. По рассказам было понятно, что большая семья — это не только уютный очаг, но и много неловких моментов, когда между родными людьми нет никаких секретов. Скотту всегда неудобно и непонятно обнимать Джаала, но он упорно это делает, зная, что тот в такие моменты находится на седьмом небе от счастья. Он никак не мог привыкнуть к телу ангара, но всем сердцем этого хотел. Влюбленные немного отстраняются, смотрят друг другу в глаза и мягко сближаются, сливаясь в поцелуе. Половины неуместной одежды на них уже нет, поэтому, в сторону летит и низ, сначала Райдера, потом и Джаала. Человек, лежа на сильной руке, опускается спиной на простыни, что вдруг как будто стали мягче. – Млечный путь принес в Андромеду много чудес, но самым главным стал ты, таошей, – шепчет ангара, склоняясь и целуя Скотта в шею, начиная покрывать каждый сантиметр его тела поцелуями, медленными и горячими. Райдер опять почти плачет от того, как тот с ним нежен. Он такой каждый раз, в любой ситуации. Если вдруг вокруг сгущалась тьма, появлялся Джаал и рассеивал ее, сменяя все поцелуями, прикосновениями и нежными словами. – Я влюбился в тебя сразу же, как увидел. Я так боялся привязаться к тебе, дать знать о своих чувствах, сблизиться с тобой... А оказалось, все что нужно было делать, чтобы стать счастливым, это быть с тобой искренним, – Скотт гладит голову Джаала, осторожно касается кожно-мускульных складок и слегка массирует их. Это было особенным местом для них обоих. Райдеру было непонятно что это и зачем нужно, а ангара доверял человеку в руки одну из самых чувствительных частей своего тела. И если в первые разы тот умудрялся сделать больно, то теперь эти ласки вызывали только стоны удовольствия. – Ты не говорил, что люди умеют читать мысли, – хитро усмехается Джаал, отрываясь на несколько секунд, чтобы подарить Скотту взгляд полный ответной любви, от которого тот краснеет и роняет затылок на простыни и распахивает глаза. Он больше не сдерживает слез, тем более таких. Слез нежности, любви и счастья. Райдер как будто раскрывается по-новому, хотя Джаал знал все его маски наизусть. Нет, это было что-то другое. Что-то более глубинное, чем просто успокаивающий и нежный секс. Скотт напоминал оголенный нерв, весь раскрытый для любимого ангара, отдающий себя без остатка. Страстный, искренний, задыхающийся от одних только эмоций, накрывающих их волнами. В Скотте так много нерастраченной любви, непринятой до этого, непонятой. Его любовь охватывает не только их двоих, она покрывает всю Бурю, каждого члена экипажа. Большая любовь, искренняя, не требующая ничего взамен. Каждый член экипажа Нексуса, Гипериона, каждый житель Эос, Хаварла, Воелда, Кадары, Элаадена, и черт знает, сколько планет они откроют еще, каждый житель этих миров был им горячо любим. Вся Андромеда полнилась любви Скотта, каждый уголок чужой ему галактики. Иначе, он бы просто не стал ее спасать. И пусть, он всегда говорил, что он не Первопроходец, он был им с самого начала. Никто другой не смог бы быть на его месте. Он был самым настоящим Первопроходцем, в полном смысле этого слова. Он стал первым и последним, кто проходит этот путь, единственным, кому хватит любви, чтобы справиться со всеми испытаниями, уготованными ему их новым домом.