на его пьедестале

      История о величайшей любви всегда идёт рука об руку с историей величайшей трагедии, как удовольствие не может существовать без огорчения, так и всё на свете состоит из баланса.       Он одинокий степной волк, время для которого потеряло значение. Вечный странник между мирами, вечно не принадлежащий ни одному, вышагивающий по мрамору бесконечных дорог. И он будет идти, пока жива надежда, пока в его голове, даже столетия спустя, звучит нежный, но твёрдый голос: «Ты же знаешь, что я последую за тобой, куда бы ты ни шёл…»       Он уже шёл один. Тогда мир являлся другим, и сам он был волчонком. А волчонком быть трудно. Ты можешь больно укусить, но для этого необходимо уметь хорошо хватать и избавляться от лишнего.       Урок жестоко усвоен, так что мягкая поступь позади – почти дыхание в затылок – отзывается внутри осколком раздробленного сердца: та самая частичка, которую он навсегда оставит в этих краях.       – Лале, прекрати! – Басараб резко разворачивается и хватает девушку за плечи. – Нет, не смей! Не ходи за мной!       Ему не хочется смотреть на неё, не хочется позволять себе влюбляться ещё больше. Её удивительные глаза цвета созревшего каштана, волосы тёмного оттенка кофейных зёрен, синее платье с узором, сотканное – он был готов поклясться – из созвездий и кромок ночного неба; она прекрасна. Остроумная. Сильная. Желанная. Влад отдёргивает ладони от смуглой кожи, крепко сжимает кулаки.       – Мы не сможем быть вместе! Всё равно не сможем!       – Потому что я мусульманка? – отрицательный кивок.       – Потому что моя страна захватила твои родные земли? – вновь отрицательный кивок.       – Тогда у тебя закончились отговорки, валах!       – Меня, вероятно, убьют. Ты знаешь это, Лале. Любить меня – танцевать с отравленным кинжалом в голых ладонях.       – Я превосходно танцую! – парирует она уверенно.       – Бегать, скрываться от родных!       – Я занимаюсь этим в дворцовых садах, чем хуже зелёные степи и горные хребты?       – Это не детские прятки, Лале! – так отчаянно хочет донести, так глупо пытается уберечь ту, что ясно сказала:       – Я последую за тобой, куда бы ты ни шёл... Ни люди, ни даже Всевышний, если Он против нас, не смогут нас разлучить. Потому что я люблю тебя, а любовь…       – Величайшая из сил, – он сдаётся и улыбается, и скованная льдом душа наконец-то согревается. Рядом с ним всегда будет его Лале. Потому что встать между ним и любимой он не позволит даже смерти.       Но у смерти, конечно, свои планы.       Он потеряет Лале на рассвете, когда предательницу империи поймают, заточат в тюрьме и предадут пыткам. Не думая о себе, она станет молиться о нём – чьё имя и есть самое святое слово её сердца. А бессмысленная жестокость, войны, честь, достоинство – да пусть всё сгорит, и останется только любовь. Пусть мертва станет плоть, чувства пребудут вечность. Уверенная, что в срок встретит любимого вновь, в лучшем из всех миров, Лале, людьми этой земли истерзанная и измученная, отдаст душу небесам.       Как предугадать судьбу? Ведь так несправедливо, что сам Влад победит в это время наступающие силы врага. Будет стоять гордый на вершине холма, а ветер приветливо оближет флаг его Валахии.       А вернувшись домой, застав пустой шатёр и у входа гонца с печальной вестью, господарь вконец рассвирепеет. Раз уж Бог допускает такую жестокость, обратиться с верой можно только к дьяволу. Даже если проклятие обречёт несчастного на века одиночества, этого стоят все выстраданные последующие годы: каждый день, который он будет вынужден пережить без неё, чтобы дождаться будущего (или чем бы это потерявшее смысл время не являлось), где они смогут быть вместе в рассветных сумерках, когда мирно дремлющая жизнь качается на волнах хаоса.       Договор подписан. Континенты расходятся, реки иссыхают. Проклятие (дар) действует, и Лале, пусть ничего не помнящая, носящая иное имя, снова перед ним. Она красит губы в алый, рисует изящные стрелки и носит белое платье по моде. Он же всегда мечтал увидеть её в белом, он несмело грезил об их свадьбе, а теперь ловит принцессу в свои лапы (она всё-таки скажет, что попадает в его объятия), изголодавшийся по любви. И с этого момента он готов верить только в Афродиту.       Но чудесный час истекает, солнце восходит, и Влад хмурится. Он глядит на механизм стрелок и цифр, и, словно живая, адская машина говорит: «Смерть постигнет любого, обмануть её можно лишь раз».       Влад занавешивает витраж окон тяжёлым балдахином, изолируя созданный им иллюзорный рай от остальной вселенной. Здесь сейчас он воитель, мучитель, друг, любовник, король несуществующего, чёрт, времени и стеклянных замков. Он возводит Лайю в свои королевы, а она, хоть не помнит, но точно знает, что погибнет на его пьедестале. И улыбается, садясь на трон подле него.