Расстреляй меня

Интервью на канале DJ DIMIXER [1:22:17] — И кстати, Славик, если тебя Алишер держит в заложниках — моргни. — Я тебе моргну, сука. *** Дверь захлопнулась. Интервьюер покинул их студию, записав отличное видео, которое наверняка соберет массу просмотров. Этот опыт был полезен, вопросы были довольно не заезжанные, а их автор — довольно милым парнем. Все бы прошло идеально, если бы не шутка в конце: «Моргни, если ты в заложниках». Алишер раздраженно смотрел на уезжающую от их ворот, машину. Ну наконец-то, ребята думали он никогда не уедет. Моргенштерн отошел от окна, оборачиваясь назад. Туда, где на сером диване сидел Славик. Он залипал в телефоне, кому-то печатая. Его лицо было хмурым и сосредоточенным, пальцы быстро набирали сообщение. Да кому он там строчит? Алишер мягким шагом подошел к другу, кашлем привлекая внимание парнишки. Слава наконец обратил на него свой карий взор, в тот же момент поворачивая телефон экраном к Алишеру. На ярком экране была открыта переписка с Андреем, где Слава жаловался на недосып и затяжное интервью. Алишер усмехнулся, взяв телефон Славы в свои руки, отправляя недопечатанное сообщение. Слава не возражал - нельзя. Телефон полетел на соседний диван, а сам Алишер сел рядом, закидывая одну руку на спинку. Он сидел очень близко, молчал. Молчание было очень напряженное, это совсем не радовало. — Алишер, мне тоже не понравилось его заявление в конце, но это просто шутка, понимаешь? В интернете уже кучу раз шутили на счет того, что я в заложниках, это не ново. И я не моргнул, как бы смешно это не звучало. Алишер только молча слушал весь его спич, ни разу не перебив. От этого становилось не по себе, ведь обычно он не может и пяти секунд помолчать. Сильная рука сжала запястье Славы. Это было очень больно, уже сейчас можно было точно сказать, что синяки ему обеспечены. Их можно скрыть за рукавами толстовки, так что не страшно. — Я сейчас не пойму, ты пытаешься оправдать этого додика, лишеного чувства такта? Ты этим сейчас занимаешься? - хватка стала еще сильнее, казалось что кость хрустнула, естественно это было не так. Алишер никогда не делал ему ничего такого, из-за чего нужно было бы обращаться к врачу. Слава прикусил губу, с неизбежностью понимая в каком сейчас настроении Алишер, вырываться было глупо и бесполезно. — Нет, я всего лишь хочу сказать, что никто ничего не узнает, если ты из-за этого так обеспокоен. Алишер лишь фыркнул на это заявление. — Ты серьезно думаешь, что меня волнует, что обо мне подумают другие? Не смеши. Он просто меня взбесил, а ты будешь отвечать за его поступки, раз так за него заступаешься, - Алишер разжал руку, откидывая кисть друга подальше от себя. — Принеси мне мои сигареты, быстро. Слава послушно встал, направляясь к кухонному столу, где лежала открытая пачка и зажигалка. Он взял одну штуку и подойдя к дивану, аккуратно вложил ее в раскрытые губы друга, поджигая кончик. Алишер сделал глубокую затяжку, прикрывая глаза. Пространство возле него заполнил серый, горький дым. Слава ненавидел запах сигарет, просил не курить дома, но его просьбы не имели значения. Слава снова опустился на диван, нервно сжимая-разжимая пальцы. След от алишеровой руки горел, почти невыносимо, почти приятно. — Футболку сними, - выдыхая дым, скомандовал Алишер голосом, не терпящим возражений. Слава знал для чего и незамедлительно зацепил футболку, сбрасывая на пол, оголяя худое, но красивое тело. Красивое для Алишера. На самом деле, оно было ужасно. Нет, дело совсем не в телосложении, оно было подтянутым, так как с недавнего времени Слава упорно занимался в зале. Дело было в шрамах, покрывающих белое плато груди, изящные ключицы и чувственно впалый живот. Тонкие, белые шрамы от лезвия ножа; красные, круглые - от бычков. Алишер довольно осмотрел свои творения, и делая последнюю затяжку, потушил сигарету о молочную кожу, чуть выше тазобедренной кости. Еще один след на этом прекрасном теле. След принадлежности Алишеру. Славик зашипел, жмуря глаза, выдыхая воздух сквозь сжатые от боли зубы. Пальцы комкали обивку дивана, тяжелый ком застыл в горле. — Тш-ш, - к его губам прислонили палец, призывая к молчанию. — Услышу хоть один всхлип, и ты проведешь ночь связанным, где-нибудь в подвале. Понял? Слава кивнул. Алишер, обманчиво-нежно провел тыльной стороной ладони по славиной щеке. А потом и вовсе прижал его к себе всем телом, успокаивая. Они просидели так минут десять, пока глаза не стали слипаться ото сна. Нет, нельзя засыпать, нужно обработать ожог. Алишер поцеловал Славу в макушку, заставляя приподняться, чтобы старший мог взять все необходимое. Алишер поставил коробку с медикаментами на стол, призывая Славу к себе. Тот, бодро подошел. Алишер поднял его на руки, и не касаясь ожога, усадил на столешницу, поближе к свету. Устроившись между ног битмейкера, Алишер стал обрабатывать рану. Славик немного шипел, когда вата, смоченная каким-то противоожоговым лекарством, давила слишком сильно. Пальцы с черными ногтями хлопотали над его увечьем, снимая боль, даря покой. Последний штрих и рана была полностью дезинфицирована. Это было странным; в каком бы не был состоянии Алишер, какими бы не были раны - их всегда обрабатывали. Алишер, даже под наркотиками, не мог оставить без осмотра даже самую незначительную ссадину. Это ли не любовь? Многие скажут: «Нет, не любовь, вы оба больны и вам нужна помощь». Эти люди будут посланы нахуй. Они ничего не понимают, гениев сложно понять. Этот мир только для них двоих, клали они на чужое мнение. Парни медленно переместились в ванную. Они лежали в горячей воде, разговаривая о прошлом, о настоящем. Голова Славы покоилась на груди Алишера. Высшая степень расслабленности. Почти. Губы Алишера подвигаются к ушку саунд-продюсера. Тот легонько подрагивает от обстановки, предвкушая продолжение. И продолжение следует. — Подрочить тебе? Слава давится воздухом от его предложения. Их отношения никогда не доходили до такого, обычно это были поцелуи, в которые не вкладывалось никакого романтического подтекста. Просто способ заглушить боль чем-то приятным. Алишер не дождался ответа, перемещая широкую ладонь на пах сожителя. Член битмейкера удобно лег в руку. С губ Славы сорвался тихий стон, и Алишер бросился в поиск более высоких значений. Рука медленно задвигалась, изящно скользя по стволу, изредка задевая головку большим пальцем. Слава был благодарен тому, что все действия происходили в воде, скрывая добрую половину этого разврата. Марлов был очень близок к разрядке, хватая воздух, сладко постанывая, вызывая ассоциации с хентайными девочками. Алишер не сдерживается, кусает шею Славы, тут же зализывая укус. Стон. Повторяет это с плечом, потом с другим, с выгибающейся спиной. Кусает нежную мочку уха, пока тот кончает ему в ладонь. Пока тот загнанно дышит, закатывая глаза от судороги, пронзившей тело. Пока его мальчик кричит его имя. Пока тот сгорает от неправильной любви, заполнившей его сердце, разум, всю его жизнь. — Любишь меня? — нажимая на старые и свежие синяки, выпытывает Алишер. — Ты же знаешь что да, ты ведь знаешь на сколько, не говори что не знаешь, не говори! Я люблю тебя больше всего на свете. Люблю тебя любым. Обдолбаным, бухим, нарциссом и садистом. Я за тебя жизнь отдам. Я отдам жизнь тебе. Алишер закрыл глаза на эти слова, сглатывая неприятное ощущение от услышанного. — Мой мальчик, что же я с тобой сделал? Как мы дошли до этого? Почему все так. Почему, сука? Ответь мне. Это не должно быть так! - Алишер срывается в истерику. Рука сжимается на тонком горле битмейкера, перекрывая кислород. В глазах Славы только преданность, исключительно любовь. Он начинает задыхаться, но не принимает ни малейшей попытки сопротивляться. Алишер смотрит на это, ему нравится. Минута сожаления прошла, и он грубо разворачивает друга к себе. Целуя его в губы впервые, целуя так, как не целовал никого, выражая все чувства что его убивали, убивали их двоих. Разделяя боль и ужас — верных спутников их отношений. Кислород кончается, они смотрят друг на друга, понимая что интервьюер ошибался. Слава не в заложниках у Алишера, они в заложниках друг у друга. — Расстреляй меня.