Навсегда

Пайпер ещё раз глянула на лунный календарь — всё верно, сегодня полнолуние. Выдохнув, она положила ладони на обложку Книги теней — Пайпер всегда казалось, что она чуть тёплая, как будто зелёная кожа, которой она обтянута, источает энергию. Хотя ничего удивительного в этом и не было, ведь в книге сосредотачивалось столько магических знаний и сил, что до сих пор поражало, как она ещё не взорвалась от собственной мощи. Но не о природе Книги теней ей стоило сейчас размышлять. Пайпер ждал серьёзный и могущественный ритуал. Очередной серьёзный и могущественный ритуал. Прошёл почти месяц с тех пор, как не стало Прю, как нашлась Пейдж, как вся жизнь Пайпер перевернулась с ног на голову, и больше всего на свете она хотела вернуть всё на круги своя. До полуночи оставалось ещё минут десять, поэтому Пайпер, стараясь сосредоточиться, прикрыла глаза и опустила голову на руки. Весь месяц она думала о Прю почти каждую секунду, но сейчас ей предстояло вынуть из недр памяти самые тёплые и одновременно болезненные воспоминания. Пайпер никого не любила так, как старшую сестру. Никогда. Даже близко. Это было очевидно для неё самой, и для Фиби с Лео, наверняка, тоже. Прю всегда была с ней, и Пайпер даже представить не могла, что когда-то её не окажется рядом. Что она не сможет поговорить с ней за утренним кофе или вечерним чаем. Что даже больше вообще не услышит её голоса. Не почувствует насыщенный, тёплый и пряный аромат её любимых духов. Не ощутит мягкость кашемира её многочисленных кардиганов. Это было странно, страшно, немыслимо. Мир без Прю для Пайпер буквально рассыпался на мелкие крупинки. К кому она теперь могла обратиться за советом? С кем обсудить рабочие трудности? Кому пожаловаться на магию? Да чёрт, у кого одолжить подходящую ей по стилю блузку? Конечно, Фиби никуда не делась, да ещё и появилась Пейдж, но они не могли заменить Прю, никак. Тем более, на Фиби Пайпер до сих пор сильно злилась и обижалась, Пейдж же и вовсе пока была ей чужой: между ними была огромная пропасть во всём, начиная от отношения к колдовству, заканчивая любимой музыкой. Прю же была для неё не только сестрой, но и настоящей защитой и опорой в этом даже без магии сложном мире. Пайпер невольно вспомнила один забавный случай, который, однако, ни капли не веселил её лет двенадцать назад. Она всегда была предрасположена к аллергии, раздражению, сыпи, стоило ей понервничать, чуть простыть или просто съесть конфету со слишком ярким красителем — всё, красные пятна стремительно покрывали не только её руки и живот, но и лицо. Именно это и случилось с ней перед первым свиданием с Джошем Норенгри, в которого Пайпер была влюблена всю старшую школу, и который наконец-то пригласил её в кино. Ладно, не самые стильные очки, ладно, брекеты — и к тому, и к другому Пайпер давно привыкла, да и Джош, очевидно, знал об их наличии, но если бы он увидел, что позвал на свидание девицу с шелушащимся багрово-красным лицом — тут же бы убежал, а потом смеялся над ней вместе со своими друзьями. Поэтому, вместо того чтобы собираться в кино, Пайпер рыдала в голос, уткнувшись в подушку. На её вой пришла Прю и, присев на край кровати, погладила сестру по голове: — Что случилось? Джош в последний момент отменил свидание? — Нет! — воскликнула Пайпер, вскакивая с кровати и тыча пальцем себе в лицо. — Я — уродка! Страшилище! На это Прю лишь мягко улыбнулась: — Ничего подобного. Красивая, как и всегда. Дай мне полчаса — и от раздражения не останется и следа. И действительно — она протёрла лицо Пайпер огуречным лосьоном, дала ей таблетки от аллергии и немного успокоительного, а потом так ловко замаскировала все пятна на коже, накрасила ей глаза, губы и уложила волосы, что Пайпер ахнула от восхищения, глянув в зеркало. Свидание с Джошем прошло хорошо, он даже поцеловал её в щёку и не размазал при этом тональный крем, а на следующий день Пайпер попросила у бабушки деньги и купила кулон в виде маленького сердечка, похожего на бриллиант, который Прю присмотрела себе в местном магазине бижутерии. Прю часто носила украшение, очень любила его и во взрослом возрасте. Как ни странно, кулончик за десятку не облупился и не износился за эти годы, выглядел, как новенький. Кстати, примерно такая же история (только со вселением духа, танцами на барной стойке, дракой и пробитой грудиной) случилась и несколько месяцев назад, когда Пайпер ходила на встречу выпускников. Она вспомнила платье, которое купила специально для этого случая. Это было не платье, а крик отчаяния: «Смотрите, теперь я красивая!» Перья, кружева и корсет, дополненные колготками в сетку и галлоном лака на волосах. Кошмарная безвкусица, ни капли Пайпер не подходящая, не согласующаяся с её внутренним миром, характером. И опять Прю всё исправила — костюм, макияж, причёска… Дальше, конечно, начался привычный для сестёр Холливелл мистический кошмар, во время которого Пайпер чуть не погибла, но ведь сначала всё шло хорошо, и во многом это была заслуга Прю. Она не только преобразила Пайпер, но и защитила её от зарвавшейся Мисси Кемпбелл, наибольшим достижением которой, похоже, так и осталось звание Королевы выпускного бала, что, однако, не мешало ей вести себя так же отвратно, как в школе, и помыкать Пайпер в её собственном клубе. Только Прю было по силам подбодрить Пайпер, заставить её поверить в себя и свою самодостаточность. Сделать так, чтобы она воспринимала себя не как неудачницу, живущую в старом доме с сёстрами и безработным мужем, а как одну из самых могущественных ведьм в истории, владеющую, ко всему прочему, собственным клубом, в котором выступали сами «The Cranberries»! А еще именно Прю первой пробовала экспериментальные рецепты Пайпер. Особенно это касалось выпечки. Испортить основные блюда довольно сложно, а вот десерты — без проблем. Когда Пайпер училась на повара, ей приходилось много готовить дома, потому что в колледже было недостаточно практики, да и сама она была привычно не уверена в своих навыках. Неподнявшиеся бисквиты, крем неидеальной консистенции, чуть подгоревшие основы для пирогов — всё это Пайпер «препарировала» в компании Прю. Они действительно брали неудачный торт, тарт, крем-брюле или крем-карамель, расковыривали его вилками, изучали каждую крошку, каждый компонент. Это было весьма странно, но и забавно, частенько сёстры начинали бросать друг в друга куски десертов, а потом получали от бабушки нагоняй за бардак и мыли кухню полночи, продолжая смеяться и толкаться. Пайпер вспоминала и вспоминала, не обращая внимания на то, как по щеке бежит слеза. Смахнув её по инерции, она посмотрела на столик, на котором лежало всё необходимое для ритуала. Ничего необычного — просто набор травок и склянок, среди которых выделялось лишь цветастое платье, аккуратно сложенное по швам. Одно из любимых платьев Прю — непривычно яркое для неё, насыщенно-зелёное, с желтоватым мелким узором, украшенное по подолу широкой золотистой тесьмой. Как-то раз Пайпер, Прю и Фиби отправились в новый бутик на соседней улице и купили себе по платью «на каждый день». Пайпер выбрала симпатичное и практичное чёрное миди из плотного трикотажа, Фиби — сбивающее с ног своей яркостью бирюзовое мини без бретелей, а Прю — вот это платье. После смерти Прю Пайпер с Фиби распродали или отдали на благотворительность почти всю её одежду, но несколько особенно памятных вещей всё же оставили. Сейчас Пайпер очень этому радовалась, потому что если бы у них совсем не осталось вещей Прю, платье для ритуала было бы просто неоткуда взять. Вообще, Пайпер нашла инструкцию обряда случайно — листала Книгу, наверное, в миллионный раз, и увидела написанные мелким почерком строки «Вернуть потерявшегося (заблудившегося)». Для него требовалось только сварить зелье из несложных ингредиентов, настоять его на молоке неделю, а сам ритуал совершить в абсолютно ясное полнолуние. Да, погода была крайне важна — на небе не должно было быть ни облачка. Если небо затянет тучами — вернуть потерявшегося человека не получится, а повторить ритуал нельзя — если один раз не сработало, не сработает уже никогда. Буквально «пан или пропал». Часы пробили полночь, и Пайпер вздрогнула — по спине пробежал холодок, а желудок сжался. Если всё получится, то она увидит любимую старшую сестру через пару мгновений. Вытерев глаза от слёз, она разложила перед собой платье Прю и причудливым зигзагом, ровно таким, какой был нарисован в Книге, вылила на него зелье. После взяла атам, уколола палец и окропила кровью каждый изгиб рисунка, быстро, до тех пор, пока молоко не успело впитаться в ткань. — Пожалуйста, — одними губами произнесла Пайпер. Тут же она ощутила лёгкое дуновение ветра и гулкий хлопок, будто кто-то незаметно пытался притворить дверь, но не рассчитал, и сильнее нужного стукнул ею об косяк. Пайпер широко распахнула глаза и испуганно глянула в сторону двери, надеясь увидеть там Прю. Но нет — на чердаке было привычно пусто. Тогда она перевела взгляд в окно. Сан-Франциско славился своими дождями и туманами, поэтому видя, как на минуту назад безоблачном небе начинают скапливаться тучи, Пайпер почувствовала такое разочарование, что у неё заболело сердце. Прерывисто выдохнув, она заплакала, прижимая к груди платье Прю. Всё. Это был последний шанс вернуть её, и она его упустила. Она потеряла Прю навсегда. Продолжая прижимать к себе платье, Пайпер легла на пол и свернулась калачиком. Всё тело болело, будто ритуал выпил из неё последние силы. Хотя, возможно, это была обычная, человеческая, душевная боль. Когда Пайпер услышала щелчок замка, она даже не подняла голову — и так было ясно, что это Фиби или Пейдж. Прю не могла вернуться так. Так просто. Она была права — обе младшие сестры робко подошли к Пайпер, и присели на корточки около неё. — Эй, — тронула её за плечо Фиби, — Пайпер, ты в порядке? — Нет, — прошептала та, закрывая лицо ладонями. — Можете, пожалуйста, уйти? Мне надо побыть одной. — Ты теперь всегда одна, — неожиданно резко сказала Фиби. — Хотя у тебя есть мы. Пайпер на секунду задержала дыхание, думая, что накатившая огненной волной ярость уйдёт, но от этого сердце только забилось чаще. — Мы? — выдохнула она, садясь. Фиби в недоумении свела брови. — Пейдж, выйди, пожалуйста, — стараясь не сорваться на неё, процедила Пайпер. Та, не говоря ни слова, поставила на стол голубую бутылочку, которую рассматривала, и поспешила прочь с чердака. — Нет, Пайпер, она останется! — вдруг воскликнула Фиби. — Почему ты вечно выгоняешь её, если дело касается Прю? — Да с чего ты вообще взяла, что это касается Прю? — взвилась Пайпер. — Тут пахнет горькими травами и молоком! У тебя все руки в крови! Ты прижимаешь к себе её платье! Как это может не касаться Прю? Пайпер! Прошёл месяц, ты должна двигаться дальше, так ты просто сойдёшь с ума! Вспомни, ты уже превращалась в фурию, тебе этого мало? Может, ты хочешь умереть? — выпалив это, Фиби крепко сжала губы, явно жалея о сказанном. Пайпер, отбросив платье, встала и почти вплотную подошла к ней: — Я должна была умереть, ты понимаешь это или нет? Я должна была быть на её месте! А она сейчас — на моём! — Нет, Пайпер — покачала головой Фиби. Та горько усмехнулась: — Я говорила об этом Лео прямо перед похоронами, а он начал мямлить какую-то нелепицу про Старейшин, как всегда. «Они не дали спасти её», «Я не могу лечить мёртвых»… Это всё обман. — Лео не обманывает, Пайпер! Мне больно это говорить, но это правда. Прю, — выдохнула Фиби, пытаясь справиться со слезами, — влетела в стену головой и спиной, просто пробила её насквозь, а после этого на неё ещё и рухнули обломки от твоего падения. Смерть была мгновенной, — она перестала сдерживаться и заплакала. — А ты ударилась лицом, разбила нос, травмы были не такими серьёзными. У Лео хватило времени, чтобы вытащить меня, а потом вылечить тебя. И если тут кого-то, кроме Шекса и Хозяина, стоит винить в её гибели, так это меня. Пайпер отвернулась от неё, подняла платье и скрестила руки на груди. Ей хотелось сказать, что Фиби права, но не хотелось ранить её без причины, разговор и там был слишком «взрывоопасным». Да и Фиби прекрасно всё понимала без слов. Пайпер всегда считала, что единственный приоритет младшей сестры — она сама. Назвать Фиби плохим человеком язык не поворачивался, она просто была избалованной эгоисткой. Пайпер давно заметила, что большая часть приятных сестринских воспоминаний связана у неё только с Прю. Да, с Фиби они тоже ладили, и частенько приходили друг другу на выручку, например, когда Пайпер работала в «Квейке», где цейтнот был нормой, Фиби по-настоящему спасала её, развозя заказы. Но у них не было такой тонкой и искренней связи, как с Прю, глупо было это отрицать. С Фиби было классно веселиться, дурачиться, но в серьёзных делах или в тяжёлые моменты Пайпер не могла довериться ей полностью. А теперь, ко всему прочему, Пайпер не могла простить Фиби того, что та унеслась к Коулу в Преисподнюю, хотя знала, что на них охотится один из опаснейших наёмников Хозяина. Она попросту бросила сестёр, в очередной раз заботясь лишь о себе, о своей личной жизни. Если бы она подождала хотя бы один день, Прю, скорее всего, была бы жива. А ещё Пайпер убивало то, как быстро Фиби приняла Пейдж, будто забыв о том, что Прю вообще когда-то существовала. Пайпер понимала, что Пейдж тут вообще ни при чём, всё дело в Фиби, и это злило её ещё больше. Теперь младшие сёстры «скооперируются», а она останется одна, наедине со своими мыслями и своим горем, постоянно отдающимся тупой болью в сердце. Она хотела бы прямо сейчас высказать Фиби всё, что накопилось, но понимала, что это неуместно и может создать между ними такую пропасть, которую потом будет невозможно заполнить ничем. Поэтому Пайпер просто стояла, закрыв глаза и прижимая к груди платье Прю, и мысленно просила Фиби и Пейдж убраться с чердака. — Ты ничего мне не ответишь? — наконец, спросила её Фиби. Пайпер на это отрицательно покачала головой: — Я устала говорить одно и то же, Фибс. Идите спать. Пожалуйста. Всё хорошо, — голос её дрогнул, и последняя фраза прозвучала настолько неуверенно, насколько это было возможно. Фиби, вздохнув, пошла прочь с чердака. Шагов же Пейдж Пайпер не услышала, и, развернувшись, увидела, как она всё стоит около стола и вертит в руках хрустальную баночку. — Пайпер, я… — тихо начала она, но, поймав на себе недовольный взгляд Пайпер, поставила склянку на стол и направилась к двери. Однако в проёме она остановилась и, пожав плечами, добавила: — Ты знаешь мою историю, я понимаю, каково это, терять кого-то и считать себя виноватым. А еще чувствовать дикую боль из-за того, что не успел сказать чего-то, спросить о чём-то, запомнить какую-то деталь… Или, наоборот, запомнил слишком много деталей и теперь видишь их во всех и каждом… — она грустно улыбнулась. — И, Пайпер… Не хотела тебе говорить, но, наверное, всё же стоит. Я очень чутко сплю. И когда Коула нет ночью, то есть почти всегда, Фиби спускается в оранжерею, берёт чашку чая или чего покрепче, и тихо плачет в темноте. Я знаю, что ты считаешь, что она не переживает, но это не так. С этими словами она, наконец, ушла. Пайпер же села на сундук с вещами и уткнулась лицом в пропитанное зельем и кровью платье. Хотелось плакать, выть, орать, но она делала это уже так много раз, что сил просто не осталось. Поэтому Пайпер поднялась на ноги и поплелась в ванную — надо было как можно быстрее застирать платье, иначе оно будет испорчено. Открыв кран, Пайпер подставила вещь под струю и невидящим взглядом уставилась на воду. Пар медленно поднимался и оседал на зеркало над раковиной, пока, наконец, не сделал его мутным и влажным. Пайпер провела по нему ладонью — она всё бы отдала за то, чтобы сейчас сработало клише из всех дешёвых ужастиков, и она бы увидела в зеркале Прю. Но ничего такого не произошло — в ванной она точно была одна. Пайпер выстирала платье, отжала его руками, пару раз с силой встряхнула, расправляя, и тут же почувствовала странную тянущую боль в руках. Аккуратно повесив вещь на край раковины, она потёрла запястья, и в этот момент ощутила еле уловимый запах парфюма. Нотки амбры, розового дерева, ванили, пряностей… До боли знакомый аромат. «Это же «Must de Cartier»…» — подумала она. Любимые духи Прю. В недоумении Пайпер понюхала платье — от него закономерно пахло лишь мылом «морская свежесть». Тогда откуда запах духов? Она вышла в коридор, где её встретил тот же пряный аромат. Увидев, что из-под двери Фиби выбивается пучок света, Пайпер подошла к ней и неуверенно постучала. — Открыто, — тихо отозвалась Фиби. Пайпер толкнула дверь и увидела Пейдж, полулежащую на коврике возле кровати, и заплаканную Фиби, сидящую по-турецки на диване. Запах духов здесь был в несколько раз сильнее, чем в ванной и коридоре. — Вы тоже это чувствуете? «Must de Cartier»? — Духи? Да, и очень тяжёлые, — кивнула Пейдж, предпочитающая фруктовые ароматы. — Это любимый парфюм Прю, — пояснила Фиби. — Я не слышала его с самой её… С… Уже почти месяц. — Я тоже, — присела Пайпер рядом с Пейдж прямо на пол. — И это… странно. — Ты же проводила какой-то ритуал? — спросила Фиби. Пайпер лишь молча кивнула. Ей не хотелось вдаваться в подробности своей неудачи. — А вдруг ты смогла что-то… «выцепить»? Вдруг Прю здесь, просто мы её не видим? — подала голос Пейдж. Фиби с укором посмотрела на неё, в её взгляде читалось: «Не говори так». Пайпер же покачала головой: — Она всегда здесь, это правда. В наших сердцах и воспоминаниях. И я… Я устала пытаться, ошибаться, проваливаться, разочаровываться. Я не могу больше, — она тихо заплакала. — Ты права, Фиби. Я должна отпустить, хотя бы попытаться, я только что это поняла. И начать я хочу с извинения. Прости за то, что наговорила или, наоборот, о чём умолчала. Я была так сосредоточена на себе, что видела только собственное горе, забыв, что она была и твоей сестрой тоже. — Я очень её любила, — взяла Фиби Пайпер за руку. — И я скучаю каждую секунду, поверь. Пейдж положила свою руку поверх их и мягко, но ободряюще сказала: — Жаль, что я не успела познакомиться с Прю, но я хочу узнать о ней больше. Я давно работаю в соцслужбе, мне попадались сложные случаи… И я знаю, что нельзя молчать об утрате, надо проговаривать, делиться эмоциями. Расскажите мне о ней, покажите разные фото, чтобы я могла представить её во всех деталях. Одна у меня уже есть — духи. Вряд ли кто-то из нас ляжет спать сегодня, поэтому, если вы не против, я бы послушала о Прю. Мне правда это надо. Но ещё больше это надо вам. — Я принесу альбом, — быстро сказала Фиби и выбежала из комнаты. — Она вернется минут через пять, не меньше, ненавидит плакать при всех, — шепнула Пайпер Пейдж. — Прямо как Прю. Она вообще всегда держалась лучше нас обеих вместе взятых. Пейдж погладила её по руке: — А ты, если не хочешь, не сдерживайся. Пайпер хотела бы сказать, что всё и так в порядке, но слёзы уже предательски выступили на глазах. — Я просто не знаю, как жить дальше. Она была единственным человеком, который всегда был со мной. А теперь её нет. Как это возможно? — Если она в твоём сердце, значит, она не потеряна без следа. Она всегда будет где-то рядом. — Надеюсь. И Пайпер впервые в жизни положила голову Пейдж на плечо, так, как она часто делала с Прю. Она плакала и чувствовала, как со слезами уходит боль, сердце тянет чуть меньше. В комнате всё ещё витал аромат духов, и Пайпер было от этого невероятно горько-сладко, её переполняла странная смесь печали и надежды. Скорее всего, Пейдж была права — Прю всегда будет рядом. Невидимой защитницей и помощницей, той, кто научила Пайпер почти всему в жизни. И, главное, самой любимой сестрой.